Читать книгу Дорогой читатель. Заметки на полях - - Страница 18

А ведь Медведенко в пьесе вызывающе случаен. Необязателен. Необъясним.

Все действующие лица «Чайки» имеют простую и ясную причину, по которой они находятся или бывают в имении Сорина, причину, заданную их социальной ролью: член семьи владельца, член семьи приказчика, давний любовник (почти муж) матери главного героя, доктор, работники, слуги.

Все, кроме Медведенко, у которого есть внутренний мотив, чтобы появляться там («любовь»), но нет связной истории, объясняющей его появление.

Что нищий учитель сельской школы, делает в поместье пусть бывшего, но крупного чиновника? Как он оказался там? Кто ввел его в небольшое замкнутое общество и познакомил со всеми?

В каноническом тексте пьесы прямых ответов на эти вопросы нет.

Кроме многословного начала, когда Медведенко рассказывает о своей любви Маше в форме жалоб на бедственное положение, его роль до начала четвертого действия, сводится только к стоянию на сцене, перекатыванию коляски Сорина да нескольким глупым фразам, брошенным точно в пустоту, которые никто из прочих героев как бы не слышит.

Хотя он все время находится где-то рядом, о нем не вспоминают, не задают вопросов, не ведут диалог.

Все выглядит так, словно Медведенко не существует для окружающих.

Отчуждённость – вот слово, занятое из словаря экзистенциалистов, которое верно описывает его положение. Посторонний. Чужой. Человек ниоткуда.

Но ведь так не бывает. Реализм и абсурдная (но такая удобная) случайность несовместимы. Герои Чехова должны жить в правильном трехмерном мире, где действует сила тяжести, Солнце встает на востоке и садится на западе, лошади кушают овес и сено, а Волга впадает в Каспийское море.

Где же та пуповина, которая связывает жизнь Медведенко с реальностью сюжета, где корни, из которых он мог прорасти в доме Сорина, не разрушая правдоподобия происходящего?

Вообще «абсурд» в чеховских пьесах – большая тема, по которой легко можно определить слепые пятна и мертвые зоны современной режиссуры и критики. Все якобы непонятное и необъяснимое идет по этой статье и записывается в плюс предвосхитившему время автору.

Но иррациональный Чехов – это «мертвый» Чехов.

То, что кажется выламывающимся из построенной им литературной реальности – знак к более глубокому прочтению, приглашение к игре второго порядка. Если последовать ему, то пьеса изменится. «Чайка» с понятым Медведенко отличается от «Чайки» с Медведенко абсурдным.

Это два разных пути в «саду расходящихся тропок».

Чехов предвосхитил не Беккета, а Борхеса. Только он не выдумал бесконечно ветвящийся сюжет, а воплотил его. За 40 лет до.