Читать книгу Одержимость мажора. Прокурорская дочка - - Страница 3

Римма

Первые пару секунд я даже теряюсь. Ахаю от неожиданности, и настырный, наглый язык тут же врывается в мой рот и начинает хозяйничать там. На моем собственном взрывается незнакомый теплый вкус с примесью сигаретного дыма. Я как будто даю себе эти пару мгновений на то, чтобы распробовать. А еще осознать, кто меня целует.

Начинаю мычать и пытаюсь увернуться, но большая ладонь фиксирует мой затылок, не давая сдвинуться ни на миллиметр. Тогда я, психанув, впиваюсь зубами в губу Исакова и сжимаю так, что даже прокусываю нежную кожу. Вкладываю в этот укус всю свою ярость, которой за последний год накопилось с лихвой.

Захар отрывается от меня и хищно улыбается. Слизывает с прокушенной губы капельку крови.

Взгляд бешеный, дыхание тяжелое. Он смотрит на меня так, будто живой из этой кладовой я уже не выйду. Мне страшно и в то же время я ловлю себя на странном чувстве азарта. Хочется еще сильнее раздраконить этого засранца, чтобы его на ошметки порвало от злости.

– Так ты у нас тигрица, Кудрявая, – сипло произносит он, прошивая насквозь своим зеленым взглядом. Глаза теперь больше напоминают цвет мха. Они потемнели от желания, и взгляд стал тяжелее. – Больше не буду называть тебя Няшкой. Какая из тебя Няшка? Ты валькирия.

– Отвали от меня, – хриплю, сверля его взглядом. – Будешь приставать, будет еще хуже!

Хочется пригрозить ему моим папой прокурором, да только Захару эта угроза будет до одного места. Его отец криминальный авторитет, и таким, как Исаков, все нипочем.

– Куда уж хуже, Кудрявая? – понизив голос, спрашивает он и снова приближает свое лицо к моему. – Хуже, чем дрочить на тебя, уже не будет.

Я давлюсь воздухом. Хочется переспросить, правильно ли я поняла, но я не доставлю Исакову такого удовольствия. И почему, черт подери, меня каким-то странным образом греет мысль, что он думает обо мне, когда…

Ой, мамочки! Вот этого как раз и не хватало! Фантазировать о мастурбирующем Захаре – это вообще хрень какая-то.

– Сотри шок с лица, Римма, – хмыкает он. – А вот желание оставь. И перестань так облизывать губы, если не хочешь повторения.

– Не хочу, – произношу шепотом и качаю головой для надежности.

– Так, ладно, – Захар отрывается от меня и делает пару шагов назад. Проводит рукой по своим коротким волосам и склоняет голову набок. Смотрит на меня, слегка прищурившись. – Если ты сказала правду про парня, ему пиздец, Римма, – серьезно произносит он.

– Что? В каком смысле? – задыхаюсь от возмущения.

– В прямом. В прошлом году я тебе сказал, что ты будешь моей. И ты будешь.

– Да плевать мне на твои желания, понял?! – восклицаю возмущенно. – Не тебе решать, с кем я буду! И мой парень… он… он тебе втащит так, что ты еще сутки будешь челюсть свою собирать по кусочкам, ясно?!

На лице Исакова расплывается улыбка.

– Жду нашей с ним встречи, пиздец просто.

– Меня бесит этот разговор! И ты бесишь! Свадьба уже должна начаться, а мы заперты в кладовой! Звони друзьям, пусть выпустят нас!

– Я не взял с собой телефон, – спокойно произносит этот мудила, и желание запустить ему в башку банку с огурцами усиливается. Я даже сжимаю кулаки, чтобы не допустить убийства. Папа расстроится, если ему придется стать обвинителем в деле его собственной дочери. – Присядем? – кивает мне на картонный ящик справа.

Сложив руки на груди, прошиваю его раздраженным взглядом и отворачиваюсь, чтобы не смотреть на самодовольную рожу Исакова.

Боковым зрением вижу, как он опускается на тот самый ящик, возится с чем-то, а потом я слышу щелчок зажигалки. Резко перевожу на него взгляд.

– Ты сдурел?! – восклицаю, глядя, как Захар смачно затягивается сигаретой. – Здесь наверняка запрещено курить! Ты же угробишь нас всех!

– На запрет и расчет, – спокойно отзывается он и выпускает струю дыма в потолок. Кивает туда, и я смотрю на датчик дыма. – Или ты собралась просидеть тут всю свадьбу? Знаешь, я бы с радостью так и сделал. Но трахнуть себя ты мне не дашь. Сегодня, по крайней мере.

– Никогда, – цежу сквозь зубы.

– Это уже спорное утверждение. Короче, раз сегодня не дашь, значит, и ловить нам тут нечего.

– Господи, – выдыхаю возмущенно. – Надеюсь, того, кто учил тебя ухаживать за девушками, ты давно прикопал в ближайшем лесочке. Потому что то, чему он тебя научил, никогда не позволит тебе построить нормальные отношения.

Захар откидывает голову назад и начинает смеяться. Даже смех его бесит, несмотря на то, что он красивый. Глубокий, бархатный и открытый. Но меня реально раздражает.

Вообще Исаков вызывает во мне кучу разных чувств, но ни одного светлого. Все со знаком минус.

– Я самоучка, Кудрявая.

– Да перестань меня так называть! Бесишь!

– М-м-м, – тянет он. – Мое любимое чувство. Ты, когда злишься, в сто раз горячее становишься. Сожрать тебя хочется. Или хотя бы покусать.

Он клацает зубами, а я своими скрежещу от досады, что вместо приятного времяпрепровождения приходится сидеть взаперти с этим придурком и выслушивать его нелепые подкаты. Ладно, не нелепые. Подкаты у него жутко обжигающие. Но не для той, кто люто ненавидит этого морального урода и его дружков.

Я вздрагиваю, когда начинает орать сигнализация. Захар спокойно тушит окурок о какую-то жестяную банку и встает, выпуская в воздух последнюю струю дыма. Поправляет манжеты рубашки, выпуская их из-под рукавов пиджака ровно на один сантиметр. Потом прячет руки в карманы и смотрит на меня.

Прямо сейчас я не могу прочитать выражение его лица. Взгляд темный, тяжелый. Легкая, едва заметная улыбка и как будто глубокая задумчивость.

Я уже открываю рот, чтобы спросить его, почему он так пялится, но в этот момент дверь распахивается, и на пороге кладовой оказывается Адам – еще один дружбан этой корявой стаи.

– Ты ебанулся курить в кладовке? – смеется он.

– А как еще мне было напомнить, что вы нас с Кудрявой тут забыли? – хмыкает Захар и подходит ко мне. – На выход, Тигрица.

– Ты задрал давать мне прозвища, – бросаю раздраженно и сбрасываю со своей поясницы его огромную лапищу.

– Хочешь узнать, о чем я думал, когда смотрел на тебя? – спрашивает он.

Прошиваю его взглядом. Я не буду спрашивать! Мне неинтересно! Не хочу знать, какие больные мысли посещают эту нездоровую голову.

– Нет! – отрезаю для надежности.

– Как буду драть тебя до потери сознания. Максимум через месяц, – добавляет он обещание и, обойдя меня, покидает кладовку.