Читать книгу Электрические киты - - Страница 18

В дороге

Дорога на Вильнюс

Вместе с Ланой я трясся в вонючей техничке и смотрел на свои старые советские кроссовки. Лана сидела напротив. И я впал в какое-то молчаливое исступление. Хотел ее спросить, а что, собственно, значит эта история с Костей, который обнимает ее за талию? И что с нашими «Электрическими китами»? Но я как будто сжевал свои носки…

– Ну чего ты смотришь, Леннон? Ты что, не рад? – спрашивает она. – Мы же это сделали. Понимаешь? Вырвались из своих коконов, и теперь впереди только свобода и приключения. Слышишь? – И чтобы то ли успокоить меня, то ли намекнуть на вчерашний день, добавляет: – Мы же «Электрические киты»! – И делает руками такое мимимишное сердечко и подносит к своему:

А я молчу и мычу, будто я умственно отсталый. Но поверь, в ту минуту я именно таким и был. Потому что логичней было бы сказать типа: «Лана, давай выясним все прямо здесь и сейчас и, может, тогда избежим трагедии, которая всех нас ждет в ближайшем будущем. Ты же знаешь, что все проблемы людей из-за того, что они друг друга не слышат. Зачем нам повторять их ошибки? Мы же с тобой другие. И наши отношения. И мы еще окажемся на Северном полюсе в вязаных шапочках, цветных пуховиках с двумя милыми детишками?»

Но нет, блин, я сижу и жую метафорические носки. Хочу вроде сказать все это, но получается какое-то мычание.

И Лана смотрит на меня, улыбается, будто я не мычу, а это у меня такая смешная песня кита.

Но ок, давай по порядку. Я остановился на моменте, когда мы после ночи любви проснулись в светлой комнате Ланы в Минске, появился Костик, этот белорусский Хавьер Бардем. Верно?

– Да, именно так, – вздыхает Лана, – я понимаю. Ты же не из-за Кости? Верно?

– Угум, – мычу я.

– У нас с ним… ничего нет.

И Медведь, наш водитель, о нем я позже подробнее расскажу, в этот момент поперхнулся – так, невзначай.

– Больше ничего нет, – добавляет Лана. – Ты же знаешь, я не думала, что ты на самом деле приедешь. Что ты реальный!

И тут у меня что-то в голове переклинило, замкнуло… И я словно падаю в пропасть. Медленную. Черную. Из простыней, скручивающих твое тело в тупом онемении. И эти простыни тебя душат – так, что при вдохе болит в груди и кажется, что сейчас что-то внутри надломится.

– Ты что-то скажешь, Леннон? Тебе, знаешь, в любом случае придется считаться с моими странностями… а ты думал, у меня их нет? Это, может, в окошке зума их не видно было. А так они есть. Не сомневайся во мне, – говорит. И как ни в чем не бывало надевает наушники, ныряет в свою музыку… будто этого разговора и не было.

До сих пор не понимаю, как у тебя так все просто выходило. Любая сложность и преграда для тебя – что растопленный воск, из которого ты лепишь что захочешь.

– А Костя хороший. Вы с ним еще подружитесь, – добавляет Лана, уже слушая музыку. Так на полтона громче говорит, давая понять, что ответ мой ей не нужен, потому что там у нее уже во всю «Sonic Youth» трещит. И улыбается еще – как девственно-чистое и прозрачное облако.

Да, короч, о том, как мы оказались в техничке и кто такой Медведь. Ну вот мы проснулись в Минске. Костя разрушил нашу идиллию. Лана покидала шмотки в рюкзак. И мы втроем, вместе с чертовым Хавьером Бардемом, выдвинулись в гараж. Там уже встретили остальную часть банды, загрузили шмот в техничку и двинулись в сторону Литвы, где должны были встретить Рупу – главного члена банды. О нем чуть позже, потому что это человек-человечище и я даже не знаю, как к нему относиться, обнять или столкнуть с горы в бушующий океан. Он разрушил мою жизнь до основания и заставил возродиться, как гребаную птицу феникс. Но сперва представлю наших ангелов ада.

Ангелы ада, или Немного литературной теории

Даже не знаю, как начать. Я ведь только первый курс на филфаке окончил, а наш профессор Борев по литературной теории мне уже изрядно успел поднасрать. Сам-то он вполне ничего, такой эксцентричный старичок-нарцисс, мешающий цитаты из классики с историями о своих любовных похождениях. Травил байки, как он встречался с Иосифом Бродским и они там с какими-то дамами во Флоренции смотрели рассветы на берегу Арно. Ну это река такая. А Бродский – известный поэт, на «Ютьюбе» его много. Он там таким заунывным голосом вещает. Не люблю я такое, знаете, когда вот ты с человеком встречаешься, он нормально с тобой общается, а потом начинает читать стихи таким голосом, будто труп оживить хочет. Вот мое любимое: