Читать книгу Сломанные человечки - - Страница 26

Я лежу в больнице, уставившись в стену цвета протухшего крема. Яркая люминесцентная лампа горит под потолком. Это наше искусственное солнце, не дающее ни тепла, ни загара. Отблеск его мы видим на грязно-белых стенах коридора.

На соседней койке лежит человек, лицом напоминающий моего отца, только моложе. Да, сходство, несомненно, присутствует: даже одет этот пациент был в черные джинсы и черную же рубашку, так любит одеваться мой папа. И я подумал, а что, если бы рычаги и зубчики тайного механизма судьбы повернулись иначе и на больничной койке вместо этого наркомана лежал бы мой отец? Что, если вместо того, чтобы стать киноведом и режиссером, мой папа оказался бы несчастным торчком, слоняющимся по больницам и диспансерам? Что изменилось бы в мире от такой перестановки? Кем был бы мой отец, и кем стал бы я? А тот, другой, лежащий сейчас на больничной койке, кем был бы он? И пришлось бы ему лучше в этой жизни? Судьба молчит, не дает ответа.

Еще одно койко-место занимает Евгений, Женя, как по-простому его все здесь называют. Тощая, согнутая фигурка. Безволосый, не выбритый, а просто облысевший от времени, в складках дряхлеющей кожи, череп, непропорционально крупные к усохшему тельцу кисти рук с набрякшими, растянутыми, вспухшими венами. Взгляд исподлобья, печальный, недоумевающий, прозрачный. Женя смотрит всегда снизу вверх, как бы извиняясь за что-то.

На вопросы о его жизни, участи, болезни Женя отвечал спокойно, ровно, незлобиво, но и не равнодушно, а так, будто давным-давно уже привык ко всему.

Я понимал его спокойствие; чуть виноватый взгляд, ровный, неспешный, тихо-отчетливый выговор – он уже все решил. Или, возможно, за него решила судьба…

Последние лет четырнадцать, да что там, уже почти пятнадцать Женя провел в разнообразных лечебно-изолирующих учреждениях. На дурках, проще говоря, и в больницах со специальным, тюремным режимом. Как он попал сюда, чем прогневил судьбу, как испохабил свою карму?

«Убийство с особой жестокостью» на языке юриспруденции. Зарубил топором маму. Как, почему, за что, при каких обстоятельствах – о том не рассказывал.

Тихим, слегка вибрирующим голосом Евгений повествует, что предыдущая его больница была другая, не Пряжка, а возле Троицкого рынка больница имени Кащенко. Но во время пожара Троицкого собора дурка тоже пострадала, и Женю перевели сюда, в больницу имени Деда Мороза.