Читать книгу Сломанные человечки - - Страница 7

То, что обычно в кино показывают или в книжках пишут о больных, одержимых манией величия, не более чем преувеличение, художественный прием, гиперболизация, так сказать. Конечно, какой же режиссер, писатель или драматург откажется от столь лакомого, заманчивого образа сумасшедшего Наполеона, Мухаммеда или хотя бы городского прокурора?

В действительности случаи серьезной, обстоятельной, продуманной мании величия среди безумцев столь же редки, как гениальность среди людей обычных. Сумасшедшие в большинстве своем – серенькие, невзрачные, послушные, покорные люди, Сломанные Человечки. Как обычному человеку не дано написать «Джоконду» или обосновать теорию мерцающего мира, так и несчастным психам не под силу, «невподым» вообразить себя Юлием Цезарем, царевичем Гаутамой или Александром. Столь широкий размах не вмещают рамки их вполне обывательского, скромного безумия. Не сподвигнуться убогим на впечатляющее, яркое сумасшествие…

В действительности психи – по большей части – ничем особенным или шокирующим не примечательны. Шокировать неравнодушного, восприимчивого человека может разве что полная их безликость, вялость, унылое ничтожество[6]. Как души умерших в греческом Аиде – серые тени полнокровных людей.

На памяти моей было всего два – ну, может, три от силы – случая необычного сумасшествия с элементами величия, так сказать.

Знаю, в Скворечнике[7] лежала тетенька, воображавшая себя мужчиной – сотрудником дипломатической миссии. В периоды обострений она скреблась в дверь кабинета главврача и вкрадчивым голосом выпрашивала папироску для «Конрада, официального консула Канады». Когда врачи назначали ей лечение и выписывали разнообразные препараты, это проходило, и консул исчезал. По истечении действия лекарств появлялся вновь.

Второй персонаж такого рода – пациент с нашего же, тринадцатого отделения, Слава Максимус. Он – хоть и в несколько спутанной, неясной форме – полагал себя властелином вселенной. Все его поведение, жесты, ухватки, фразы говорили об этом. Ну и, кроме того, было еще кое-что по мелочи: утверждал Слава, например, что он – выдающийся изобретатель, конструктор танков Т-60 и Т-80У, а также… автомата Калашникова! Только лишь винтовку М-16 изобрел, кажется, все-таки не он: американцы постарались…

Как-то раз мне удалось раздобыть где-то ножик, и Слава меня сдал персоналу. Может, ему показалось, что я зарежу его этим ножиком? Это еще и к вопросу о том, можно ли доверять сломанным человечкам.

Сквозь толщу памяти я вижу его – властелина вселенной, гениального изобретателя, Славу великолепного – будто сейчас.

В блестящем, ярком, с глянцевым отливом спортивном костюме, в модных кроссовках, в сильно растянутой заношенной футболке с названием какой-то рок-группы, с выпученными возбужденно глазными яблоками и взъерошенным соломенно-желтым ежиком коротко стриженных волос сидит он на корточках в больничном коридоре или у раковины в туалете, и в каждой руке его – зажженная сигарета; третья папироска – во рту, повисла на нижней губе; но Слава, кажется, того не замечает и тащит из пачки четвертую…

Такая манера курить была у Славы Максимуса: великому человеку – и табаку великое количество…