Читать книгу Вселенная между нами - - Страница 3

Я И САМ ПОНИМАЮ, что зря распинаюсь, но позволяю высокопарной тираде вырываться изо рта:

– Это же отличает нас от других! Почему мы вообще хотим спустить наш звук в какое-то дерьмовое болото мейнстримного радио? Но уж если на то пошло, то нужно работать усерднее и быстрее!

Я умолкаю и закрываю глаза перед гневным натиском собственных слов, выжидая, когда пройдет ощущение потерянности. Такое со мной иногда случается – меня вдруг охватывает чувство собственной ничтожности и кажется, будто я крошечная субатомная частица, вращающаяся с бешеной скоростью, не имея возможности повлиять на что-либо. Частица-призрак. Тогда я напоминаю себе: я Лиам, я настоящий человек, мир действительно существует, как и наша музыкальная группа.

Я открываю глаза и смотрю на то, как Гэвин медленно строгает ветку, и на кучку тонких закручивающихся стружек. Если бы мы ставили лагерь, из этого можно было бы развести небольшой костер. Репетиция давно закончилась, и мы сидим в лесу у него за домом, в его естественной среде обитания. Год назад он основал скаутский кружок «Орел», и никто, увидев его в накрахмаленной скаутской форме, никогда бы и не подумал, что в свободное время он крутой барабанщик-металлист.

– Ага, – откликается Гэвин. – Просто Крис воображает, будто он Стиви Рэй Вон[3] или типа того. А Эрик… Да кто его поймет? Наверное, он готов играть любое музло, лишь бы был допинг, – смеется он.

Гэвин всегда не против меня выслушать, но не принимает все так близко к сердцу, как я, из-за чего разговаривать с ним порой еще хуже, чем вообще ни с кем не общаться.

Встав, чтобы потянуться, ощущаю каждую мышцу тела. Все еще немного навеселе. По крайней мере головная боль прошла. Было бы так хорошо просто остаться здесь, и пусть время ускользает, как песок сквозь пальцы. Но мне пора домой. В последнее время моя суперспособность ловко избегать встреч с отцом особенно обострилась, но для этого нужно придерживаться строгого графика. Я протягиваю Гэвину ладонь для прощального рукопожатия, и он на короткий миг по-мужски крепко меня обнимает. Он мой единственный друг, который способен на такое, и я никогда не признаюсь ему, как сильно мне это нравится, как я восхищаюсь тем, что у него любое дело получается так легко и естественно.

Пробираясь по грязному лесистому склону к машине, я то и дело поскальзываюсь и смущенно озираюсь, хотя вокруг нет никого, кто мог бы увидеть это и посмеяться надо мной. Мои ботинки определенно созданы для красоты, а не для удобства. Клочок земли, которым владеет семья Гэвина, находится в глуши, вдали от города, и обычно я с удовольствием предвкушаю спокойную поездку обратно: пышные кроны деревьев, олени, щиплющие травку на полях вдоль дороги, – но сегодня все мысли заняты Крисом, Эриком и всей этой лабудой. Я всего-навсего хочу петь песни, которые взрывают людям мозг; странно, почему все остальные на свете не хотят того же? В общем, никто меня не понимает. Лучше всех, похоже, понимала Мюриэль, хотя она не занимается музыкой. Да и все то время, что мы были вместе, ее штормило от собственных проблем.

Пока мир расплывается за боковыми стеклами, я представляю, будто несусь на гребне звуковой волны, захлестывающей весь земной шар. Она подхватывает тех, кто кое-что смыслит в рок-музыке, и накрывает с головой всех остальных.

Мне было девять, когда я впервые услышал «Smells Like Teen Spirit»[4]. И я был потрясен тем, что Земля продолжает вращаться как ни в чем не бывало, что она не сошла со своей оси и не перекувыркнулась вверх тормашками под натиском этого грохочущего, сносящего, словно ураган, все на своем пути звука. С тех пор прошло много лет, сейчас на дворе 1998 год, на сонных радиоволнах мягко покачиваются очередные хиты Nickelback или Сreed, и давно пришло время для больших перемен. Приближается рассвет нового музыкального тысячелетия, и я знаю, что мое предназначение в том, чтобы стать его частью. Если бы только Крис и Эрик хоть немного постарались. Если бы только я знал, как показать миру, насколько великими мы бы могли быть.

Я все еще погружен в мысли о новой песне, когда вхожу на кухню. И сразу же понимаю: что-то не так. В воздухе разлито напряжение. Так бывает, когда тошнотворное постоянство жизни сходит с накатанных рельсов. И еще вокруг тихо – не слышно ни звуков включенного телевизора, ни радио, ни голосов родителей, которые в это время обычно заняты приготовлением ужина. Все самое плохое случается именно так – в тишине. Мама в одиночестве сидит за кухонным столом с заплаканными глазами и наполовину пустым бокалом белого вина.

– Элиза… – выдыхает она хриплым, срывающимся голосом.