Читать книгу Матрос в тишине - - Страница 6

– Тебя как зовут, морячок?

– Николай Котов.

– С батьки Махно тогда начнём, раз ты анархист, Николай,– начал Бочалов, занюхнув ещё дорожку. – Сергей, можно Серёга.

Матрос снял бескозырку, положил её на стол и приготовился слушать. В комнате было жарко и накурено, поэтому на его морщинистом лбу выступали капельки пота. Глаза с большими зрачками излучали внимание.

– Так вот Махно, как это по вашему, пустили в расход. Разбила его бандитов армия южного фронта, за ненадобностью. Он красным помог белых бить, но потом, сам понимаешь, начал опасность представлять. Не хотел властям подчиняться. Вот с ним и закончились ваши анархисты, – говорил Сергей быстро и много, как будто боялся не успеть, всё рассказать.

– Белые, красные, – склонил голову матрос и его короткие волосы с редкой проседью блеснули на солнце. – Как ты сказал, Махно? Кто такой?

– Ты сказал из семнадцатого года? Подожди, подожди. Маленькое временное несовпадение. Это чуть позже было, – щёлкнул пальцами и выбросил указательный палец в сторону матроса Серёга. – Точно! Сейчас подредактируем.

В руках Бочалова оказался свёрнутый аккуратно лист бумаги в клетку, развернув который, он положил его на стол. Матрос рассмотрел в содержимом свёртка какую-то сушёную, мелко покрошенную, траву.

– Сейчас у нас сойдутся временные пространства, не переживай, – хозяин квартиры ловко выудил из пачки папиросу и выпотрошил её. После чего оттянул зубами папиросную бумагу до максимума, сделал пяточку, продавив ногтем мизинца ниппель папиросы, и начал забивать содержимое свёртка в удлиненную папиросу. Матрос молча следил за этим действием, торопиться ему было не куда. Забив почти до конца, Бочалов скрутил кончик папиросной бумаги так, чтобы трава не высыпалась.

– Так ты на чём закончил там своё пребывание? – спросил Сергей, начиная раскуривать забитую папиросу. И на глубоком вдохе продолжил, – мне, что бы понимать с какого момента начинать.

Сергей задержал дыхание с заполненными дымом лёгкими и передал папиросу матросу. Тот повторил действия хозяина. Но даже прокуренная глотка не выдержала, и Николая пробил кашель.

– Ничего, это нормально. Привыкнешь, – подбодрил его Сергей.

Покрасневший матрос, с трудом откашлявшись, затянулся ещё раз. Почувствовал не похожий на табак вкус и сказал Сергею:

– Июнь семнадцатого был. Тепло, хорошо. Как у тебя за окном сейчас.

– Июнь семнадцатого, – почесал затылок Бочалов. – Так батенька, революции то ещё не было, – опять щёлкнул пальцами и выбросил палец в сторону матраса Серёга.

– Была февральская революция, – принимая в очередной раз папиросу от хозяина, произнес задумчиво матрос.

– Это мелочи, основная в ноябре будет. То есть в октябре, по вашему. Календарь же передвинуться должен, что бы со всем миром сравняться. Мне вот, единственное, не понятно, зачем вы так сложно жили, отставая от всех на две недели по календарю? Ха, что бы потом на семьдесят лет отстать, – Серёга в очередной раз щёлкнул пальцами.

– Серёга, ты можешь проще говорить? Я ничего не понимаю. Календарь, октябрь, ноябрь. Ты мне объясни кто у власти? Или, может, её совсем нет?

– Очень хороший вопрос, Коля. Власть как бы есть, но её как бы нет. Беспредел, одним словом, творится. Делают, что хотят. Ну, ты сам видел, посреди белого дня воруют! Думаешь, его искать кто-то будет? Хрен! – Серёга показал моряку резко скрученную фигу. – Власти, потому что, насрать на народ. Насрать и растереть.

– Так это и всегда так было! Поэтому я анархист. Мы за отсутствие власти.

– Я тоже за её отсутствие. Но это немножко другое. Бандиты, Коля, сейчас у власти. Захватили её и доят, как могут, народ.

– Красные, белые, теперь бандиты. Что происходит? Так до сих пор и делят страну? – у Николая стало раздваиваться слегка мысли. Он начал ощущать действие скуренной травы, которое накатывало волнами, погружая его в полную прострацию. Когда находила волна, слова хозяина терялись в шуме прилива, а его самого откидывало далеко на берег, где так приятно грело солнце.

– Что это такое? – заинтересовался матрос, прокручивая перед собой наполовину скуренную папиросу. – Очень странные ощущения вызывает.

– Забористая трава, да?

– Эта трава мой мозг забирает! Очень странные ощущения, – Николай встал с кресла, подошёл к стеклянному ящику и стал в упор рассматривать своё отражение в темном стекле. – Что это такое? Я давно на него смотрю и не могу понять, – он выпрямился и заглянул на заднюю часть телевизора.

– Там бандиты, которые у власти, свою пропаганду распространяют. Вот вы листовки распространяли, а они теперь передачи снимают и предвыборные компании. Ты же не знаешь, что такое выборы.

– Сережа, какие бандиты в этом ящике? Я кажусь тебе идиотом? Я сейчас и сам себе кажусь таким, – Николай снова заглянул в темный экран и покачал головой вправо и влево. Затем приложил ладони к лицу, прижался вплотную к экрану и попытался заглянуть внутрь. – А ну выходи! – резко заорал матрос и с размаху вдарил по верхней крышке телевизора, от чего та издала скрипящий звук.

От неожиданности Сергей подскочил в кресле и подавился дымом. Прокашлялся и закричал матросу:

– Ты что творишь, башка твоя баранья?

– Ты кого тут бараном называешь? – попер матрос на Сергея. – Какие-то небылицы мне рассказывает. Совсем голову запудрил. И ещё бараном называет.

– Ладно, ладно, Коля. Сядь, расслабься. Давай чайку сделаю и спокойно всё тебе расскажу. Телевизор только больше не трогай, – предложил Сергей и отправился на кухню, оставив матроса наедине с собой и телевизором. «У него же револьвер, блин. Как бы не пострелял пока бандитов в телике», – забеспокоился хозяин квартиры, пока делал чай. Когда он вернулся в комнату, то обнаружил матроса, смотрящего в окно.

– Что у тебя за вид! Ничего не понять. Как будто ничего и не изменилось, если бы не эти вот мигающие штуки.

«Менты приехали. Терпила же вызвал. Точно», – подумал Сергей, а вслух быстро заговорил матросу, но так, что бы тому опять не показалось, что он идиот:

– Отойди от окна, идиот! Сейчас тебя менты спалят. Будут опрашивать как свидетеля.

Слово свидетель Николаю не понравилось. Ничем хорошим это обычно не заканчивалось. В это время милиционер на улице осматривал окна вокруг и остановил взгляд на здоровой фигуре в окне, которая резко задернула плотную занавеску.

– Эй, мужчина! – услышал Серёга голос сквозь раскрытое окно. Одновременно с этим матрос присел на корточки, вжался спиной в батарею и смотрел на хозяина квартиры огромными глазами с большими зрачками.

Бочалов чуть не выронил кружки из рук от такого неожиданного поворота событий. «Как можно так глубоко вляпаться на ровном месте. Какого черта этому барану приспичило красотами за окном полюбоваться! В комнате такой кумар стоит, мент сразу почует, как подойдёт», – мысли с бешеной скоростью закрутились в голове Сергея. Он быстро подошёл к окну и отдернул занавеску, разлив немного горячего чая на матроса.

– Ай, чёрт! – послышался сжатый вскрик Николая. Но его тут же заглушил игравший Pink floyd, и полицейский не услышал.

– Да, командир? – выкрикнул Сергей в открытое окно приближавшемуся милиционеру. Он был коренастый, плотно сложенный, невысокого роста, с юношеским лицом лет двадцати пяти. – Сиди тихо, – продолжил уже шепотом, заглянув за занавеску и направив взгляд на ошпаренного матроса. Тот сидел тихо, прижимаясь спиной к батарее и делая махающие движения слегка мокрой фланкой.

– Ничего не видели подозрительного? – раздался голос милиционера.

– Нет, командир. А что случилось? Я, видите ли, только пришёл. Вот чайку заварил, – тараторил как пулемёт, Сергей. Слова из него вылетали резко и чётко, как в армии.

– Один дома? – коренастый сержант посмотрел пристально на хозяина квартиры. Ещё один крутился позади с владельцем обворованной машины.

« Наверное засёк, что не меня видел. Морячок то поздоровее будет. Но нельзя ему его показывать, тот сразу проколется в чём-нибудь. Он тупой. А здесь дома куча наркотиков разных. Нельзя, нельзя», – прокручивал в голове Сергей, а вслух ответил:

– Да, один. Вот решил чаю попить.

Коренастый посмотрел на руки владельца квартиры.

– Чай любишь, значит?

– Да, очень.

– До такой степени, что две кружки заварил? – растекся гримасой улыбки сержант.

– Да, сейчас жена придёт. Попросила заварить. Говорит, пускай остынет, жарко на улице. Я бы и вас угостил, только он горячий. Вот, жду пока остынет. С кухни иду, а тут вы.

Сзади, за спиной Бочалова, во входной двери зазвенели ключи. Раздалось цоканье каблуков по паркету, и приятный женский голос произнёс:

– С кем ты там болтаешь, Серж?

Бочалов обернулся на голос девушки:

– Товарищ сержант спрашивает насчёт чего-нибудь подозрительного. А я тебе чай сделал, как ты просила. Сахар только ещё не положил.

В окне показалась высокая брюнетка, с ярко накрашенными зелёными глазами. Её пухленькие губки были так очаровательно расположены под миленьким носиком, что сомнения о чае у коренастого сержанта испарились. Она чмокнула хозяина квартиры в губы и взяла у него из руки кружку.

– Спасибо, дорогой, – брюнетка сложила губки в поцелуй. – Мы ничего не видели, – продолжила она, обращаясь уже к сержанту.

– Я и говорю, только пришли, – успел вставить Сергей.

– Ну, раз не видели, не смею беспокоить, – произнес сержант, ещё раз пробежался взглядом по брюнетке, по её глубокому декольте, развернулся и пошёл в обратную сторону к своему напарнику.