Читать книгу Чёртов психоаналитик - - Страница 3

Промозглый ночной ветер пробирался за воротник, вызывая неприятную дрожь. Мужчина крепче кутался в пальто одной рукой, а другой шарил по карманам в поисках ключей. Он грязно выругался себе под нос, но мгновенно опомнился и глубоко вдохнул. Вот-вот начнется дождь, а он стоит здесь, как полоумный и в двух карманах не может найти увесистую связку.

Он вдохнул еще раз, чтобы успокоить тремор в замерзших руках, и огляделся по сторонам. Взгляд зацепился за явно пьяное тело у ограждения разбитого соседкой палисадника. Грязная толстовка, скрытое капюшоном лицо и слишком тонкие ноги, – алкоголики стали ошиваться здесь слишком часто.

Мужчина поморщился, наконец нащупав ключ:

– Эй, вали отсюда к чертям собачим, – рыкнул он и скрылся за дверью подъезда, не заметив, как человек повернулся в его сторону.

Свет зажегся с тихим треском, – так по старым проводам бежал ток. Павел повесил пальто на деревянные плечики и, заглянув в зеркало, нервно пригладил выбившуюся прядь. Черные волосы, словно назло, вновь упали на лоб, и он, сдавшись, прошел на кухню.

Чистый виски в резном стакане, один прозрачный кубик льда. Задребезжал винтажный граммофон, – заготовленная заранее пластинка медленно закрутилась, и по комнате разлился клавишный плач Шопена. Если бы мог, он таскал бы патефон на каждое дело, и под ноктюрн номер один, возможно, все давалось бы ему с еще большим наслаждением. Может, завести кассетный проигрыватель?

Тихо усмехнувшись собственным мыслям, Павел сделал глоток и прикрыл глаза. Пальцы невольно скользнули по воздуху, как по клавишам, и в душе стало спокойнее. О, как он ждал свой рояль из ремонта. Музыка исцеляла, дарила почти детскую радость.

Расстегнув верхние пуговицы рубашки, мужчина прошел к окну задернуть шторы, но внимание снова привлек человек на тротуаре. Он сидел прямо на земле, покачиваясь взад-вперед, и до носа добралась мнимая вонь.

– Мерзость, – прорычал он и дернул тяжелую портьеру.

***

Огонь разгорался, будто раздутый мехами, и заполнял плотным запахом гари все пространство. Резвые языки пламени лизали щеки, не оставляя ожогов. Отчего тогда так страшно?

Тьма, несмотря на яркий праведный костер, непроглядная тьма застилала глаза, и так отчаянно захотелось сбежать. Но круг был замкнут, а каждый шаг сужал его еще сильнее. И паника разливалась от груди до кончиков пальцев.

Жар усиливался, обреченный закричал, – яростно, срывая горло, – и упал на колени. По затылку до ушей добрался бархатный, как касание крыла бабочки, голос: «мы единое целое, так отдайся же до конца».

***

За ночь воздух наполнился сыростью, и без того грязный город словно расползался плесенью. Этот затхлый запах пробивался в ноздри еще в подъезде, и Павлу страшно захотелось заткнуть нос. Настроение было напрочь испорчено, но все стало вдвойне хуже, стоило распахнуть дверь подъезда.

На ступенях, преграждая путь, развалилось вчерашнее тело. Едва поборов желание пнуть его прямо в бок, он постарался как-то обойти человека. Но тот вдруг дернулся и повернулся к нему.

Девушка. Со спутанными выжженными волосами и потерянным взглядом, как у дворняги. Она вскочила на ноги, и капюшон свалился с белой головы.

– Вы! Это вы! – воскликнула она и шагнула к нему. Он отступил назад.

– Ты караулила меня здесь всю ночь? Я говорил, что не стану помогать, хоть все пороги избей. Иди домой.

– Но мне не к кому больше обратиться. Вы единственный можете меня спасти.

– Мне плевать, – мужчина поспешил прочь, не обращая внимания на её отчаянные крики.

Он понял всё сразу, впервые увидев эту дрянь, и не имел ни малейшего желания ввязываться. У него есть дела поважнее, – как минимум, работа.

Офис на восемнадцатом этаже. Ему предлагали кабинет получше на тринадцатом, но этот символизм показался слишком пошлым, а потому он предпочел небольшую комнату с панорамными окнами и въевшимся запахом дерева. Он сменил пыльный диван на новый, поставил кожаное кресло напротив и даже организовал мини-бар в шкафу.

Налив стакан виски, он оперся бедром о край рабочего стола, где уже ожидала карточка сегодняшнего пациента, и посмотрел в окно. С такой высоты наблюдать за людьми-муравьями было еще забавнее. Они все и так были ничтожными, маленькими, но крохотные фигурки, снующие туда-сюда, спешащие по своим важным делам, казались шуткой небес. Их словно создали специально, на потеху ангелам, – нести такое жалкое существование и считать себя до безобразия важными, а свою жизнь – наполненной смыслом.

Павел сделал лишь один глоток, прежде чем сесть за бумаги. Сегодня он ждал Виктора, медицинская карточка которого не сулила ничего, кроме примитивного диалога о семье и цели в жизни. Пьяница в завязке с ночными кошмарами и паническими атаками. Сеть автосалонов и два развода счастья не принесли, и спасение он нашел на дне бутылки. А без подобного стимулятора и, если можно так сказать, успокоительного, – вспомнил, насколько страшна и омерзительна реальная жизнь.

Он бросил взгляд на часы: клиент опаздывал, и ровно через четыре минуты ворвется в кабинет, запыхавшийся и с кучей ненужных объяснений. Так и случилось, – дверь распахнулась с грохотом на весь коридор. Мужчина на пороге тяжело дышал и судорожно оттягивал ворот водолазки.

– Прошу прощения, чертовы пробки. Еще и лифт не приезжал! Я сильно опоздал? Ненавижу вторники, всегда идут кувырком.

– Здравствуйте, – Павел встал из-за стола за секунду до его появления, и теперь прошел к белоснежному креслу, – присаживайтесь на диван.

– Еще раз извините за это, – он свалился на диван и прикрыл глаза, выравнивая дыхание, – я никогда не был у психолога.

– К счастью, я не психолог. Поскольку это наша первая встреча, мы немного побеседуем, обсудим методы работы и определимся с направлением.

Сидящий перед ним человек, некогда статный, вызывающий уважение, теперь больше походил на мальчишку. Пропала осанка и блеск в глазах. Осталась лишь отечность и помятый вид.

– Итак, – психоаналитик еще раз оглядел Виктора и размял шею, – меня зовут Павел Сергеевич Волков. Моя профессия не просто так называется аналитикой. Думаю, в связи с работой, вам знакомо это понятие. Я исследую, анализирую, строю тактику действия и извлекаю проблему. Но вместо финансов и конкурентов, я работаю с бессознательной частью вас. Понимаете, о чем я?

– Да, кажется, – он кивнул, – я читал, как это работает. Вы будете показывать мне картинки и делать выводы на основе моих ассоциаций с ними?

– Это довольно примитивная техника. Моя деятельность гораздо глубже. Вполне вероятно, что вы даже не заметите, как я залез вам в голову, – Волков улыбнулся, и этот жест вызвал легкий тремор в руках.

– Звучит жутковато.

– Такова суть исцеления. Мы можем начать с картинок, чтобы вам было проще втянуться в процесс.

Стоящий напротив дивана телевизор на высокой стойке как по волшебству включился, скрытый от обзора Павла. Черные пятна на белом фоне расплывались в замысловатом узоре, и на первый взгляд ничего в них разобрать было невозможно. Мужчина пригляделся, захваченный мыслями о том, где спрятан пульт или кнопка от этого экрана. И чем дольше он думал, тем отчетливее в пятнах появлялся образ.

– Костер посреди густого леса. Кажется, ель или сосна.

Экран потух, но через мгновение снова зажегся: теперь на него смотрела последняя жена, – со злой ухмылкой и презрением в глазах. Она бросила его, когда была так необходима. Оно и понятно: он спивался и пугал её своими припадками, – под водкой он становился настоящим уродом.

– Жанна, моя бывшая жена, – вздохнул он.

– Это очевидно. Скажите, что вы чувствуете, глядя на её фото.

– Злость.

– На неё?

– И на неё, что сбежала. И на себя, что сам к этому привел.

– На себя вы не злитесь. Себя вам жалко. Вы жертва, во всем виноваты обстоятельства и последствия действий других людей. А вы, – Павел на секунду задумался, – вы жертва, вот и все.

– С этим можно работать?

– Нужно.

– Наверное, мы будем говорить о моем детстве, и как мать повлияла на то, кем я стал?

Он уже знал, во всех подробностях, какой была его мать. Набожная, добрейшая женщина. В сыне она души не чаяла, заботилась и учила быть хорошим человеком. Да только сынишка подрос, сбежал во взрослую жизнь и все наставления забыл. Звонил только по праздникам и почему-то считал виновной её во всех своих несчастьях.

Жен он выбирал неосознанно, но все же похожих на маму, и ждал, что вокруг него будут хлопотать, заботиться и лелеять мальчишку глубоко внутри большого серьезного мужчины. Так и было, но женщины выдыхались, не получая отдачи, – погибали рядом с ним, как забытый цветок в горшке. И уходили. Очевидно, и в этом была виновата мать.

– Возможно, – мгновение помолчав, ответил Павел и поднялся с кресла, – если вы готовы приступить к терапии, то можем подписать документы и провести оплату за следующие пять сеансов.

Небезызвестный договор с дьяволом не был старинным папирусом с кровавой подписью жертвы, но все же кровь была необходима. Вариантов сделки выдумали множество, и ни один из них не имел ничего общего с реальностью. Глупые фантазии писак и шарлатанов расползлись как вирус по самым разным уголкам мира, и почему-то ни у кого не возникало вопросов о логичности подобной бюрократии с самим Люцифером. Его нельзя вызвать, и он не приходит сам. Эта встреча возможна единожды и лишь благодаря череде случайностей и совпадений. Владыка преисподней и жалкий, никчемный человек вдруг столкнутся, и будет заключен негласный договор. Так начнется их общий путь, – они просто будут знать, зачем нужны друг другу.

До безобразия просто. И к большому сожалению, в реальной жизни без кипы бумаги не обойтись, – в этом Волков видел главную беду своей профессии. В ней было слишком много нюансов и букв, слов, подписей. И лишь после этого рукопожатие и, наконец, долгожданное одиночество.

Он бросил взгляд на бокал, – лед давно растаял, оставив на великолепном виски мерзкий осадок, – и вылил жидкость в горшок фикуса. Потянулся к проигрывателю и вдруг застыл на месте: кто-то ждал в коридоре. И этот флёр проблем уже был ему знаком.

– Кто?! – рявкнул он, и дверь с тихим скрипом отворилась.

«Нет-нет-нет,» – змеёй зашипел внутренний голос, тисками сжимая мозг. Так ощущается лишь одно. «Выгони, вышвырни,» – продолжал он умолять. Он пропадет, провалится под землю или сойдет с ума, если не избавится от этого мусора.

Запах сгорающей дотла привычной жизни пробирался в легкие, но Павел не двигался. Просто стоял и смотрел на несчастную девчонку, трущуюся на пороге. Все пытался уловить то едва ощутимое, невесомое, что заставляет его молчать и ждать.

– Пожалуйста, вы нужны мне, – наконец, заныла она, – помогите.

– Пошла вон, – он был устрашающе спокоен, – это кабинет терапии. Я принимаю здесь только клиентов.

– Тогда я буду вашим новым клиентом.

Он еще раз осмотрел её с ног до головы. Явно дорогое салонное осветление длинных неухоженных волос. Потрепанная неприметная одежда, брендовые сапоги. Из-под серой толстовки виднелись несколько грубых линий татуировок, из кармана джинс – пачка дешевых сигарет. Слишком много противоречий, а в голову никак не влезть.

– Денег не хватит, – хмыкнул он и вернулся за стол, – просто уходи по-хорошему.

– Вы настоящая сволочь, Павел Сергеевич, – она рванула к двери и чуть не столкнулась на выходе с очередным клиентом.

Девушка едва взглянула на него, убегая к лифту, а он восхищенно присвистнул и проводил её взглядом, прежде чем зайти в кабинет.

– Бергман, вы как всегда вовремя.

– Доктор, почему вы не рассказывали, что к вам заглядывают такие интересные экземпляры?

Евгений Бергман. О таких, как он, пишут книги и снимают сотни фильмов по всему миру. Слишком умный и проницательный, но тем не менее – падкий на женщин. Он был одним из тех немногих людей, которые искренне нравились Павлу. И, что странно, терапия не изменила этого мнения, хотя обычно бешеные озлобленные бараны вызывали больший интерес, а после излечения теряли свой шарм. Но Бергман был другим.

– Вы всё об одном. Я надеялся, в тридцать пять вы, наконец, успокоитесь.

– О, друг мой, я только вошел в раж! – мужчина развалился на диване и захохотал, – теперь я люблю женщин еще больше.

– Может, сегодня поговорим об этом?

– Только если дашь номер этой малышки.

– Она не мой пациент, ничего о ней не знаю.

– О, звучит занятно. Что она тогда тут делала?

– Можешь выключать детективную чуйку. Это дело не стоит внимания.

***

Бездна взывала. Бездна тянула свои щупальца к безвольному телу, она манила, звала, умоляла. И он послушно шагнул.

Бездна встречала его радостным свистом в ушах и манила-манила-манила, еще быстрее, вглубь, в зияющую тьму, в само сердце преисподней. Такой родной, теплой – жгучей.

Темнота обнимала плечи и будто даже укрывала от жесткого падения. Падения? Черта с два. Он будет лететь вечность, две, сотни вечностей, пока эта пытка не превратится в рутину. Как временная петля в черной дыре, как предсмертная агония.

Такие не умирают по собственной воле – вообще почти не умирают. Такие правят миром и свергают власти. Такие убивают сами.

***

Лет семь назад или около того одна девочка нашла странную рукописную книгу. Не было в ней ничего для ребенка примечательного, но на восемьдесят третьей странице оказалась на удивление реалистичная и красочная карта неких «сокровищ». И так девочку это увлекло, что интерес перерос в помешательство.

В следствие, возникло несколько новых пунктов во вполне стандартном жизненном пути. Первое: картография как секция после уроков. Как ума прибавилось, расшифрованная карта привела к следующему пункту, – номер два: программирование. Казалось бы, совершенно не в тему, да только карта, как выяснилось, была лишь частью большой сложной загадки. Девочка росла, как росли и корни тайны. А назад пути уже не было.

Павел тоже был движем тайной. Лишь одно отличие – ответ он уже знал, оставалось только к нему подобраться. В этом и крылась главная загвоздка. Разгадка ждала его за семью печатями, за высокими стенами и десятками ненужных людей. Но он был во всеоружии и готов схватить свою тайну за горло.

– У тебя прелестная шея, – шепнул мужчина, едва слышно, почти не нарушая интимной тишины.

– Мне многие это говорят, – её голос разрезал тишину гораздо сильнее, – ему это не понравилось, – придумаете что-то пооригинальнее?

– А у нас соревнование? – губы коснулись вытянутой шеи, длинной, горячей.

– Вы хотели ответы на ваши вопросы. Мне думалось, их надо заслужить.

У Волкова было несколько способов достижения желаемого. Пожалуй, этот был самым нелюбимым. Он, конечно, был привлекательным мужчиной и знал об этом, – никаких сверх-способностей не было нужно, чтобы соблазнить очередную куклу. Но удовольствия в таком было мало. Слишком уж много бутафории, отработанных сцен, актерской игры, будто она действительно привлекает его. Будто ему действительно нравится её длинная тонкая шея.

Полумрак просторного кабинета удачно скрывал отблеск отвращения в его глазах, но все же, от греха подальше, он скользнул женщине за спину и приблизился к уху, мочку которого оттянула абсурдно большая серьга с жемчугом:

– Милая, я не играю в игры, – прохрипел он, мягко сжав её горло. Она запрокинула голову на его плечо, ловя взгляд, и расплылась в улыбке, – почти детской, без капли похоти:

– Вы хотели знать про журналистку? Это было так давно, я едва помню её лицо. Но она была так навязчива, задавала неудобные вопросы.

– Что она спрашивала?

– О корпорации.

– Какой?

– Вы должны знать. Они…

Она не договорила. Голос оборвался на полуслове, сбившись влажным хрипом. По необъяснимой причине, Волков почувствовал угрозу в последнюю секунду – слишком поздно. Тело обмякло в его руках, и он с ужасом заметил в её груди, прямо между ребер, рукоять ножа-бабочки.

– Какого черта? – прорычал он, отбросив тело, и вгляделся в темноту. Стены сжимались, сильнее и сильнее. Книжные шкафы, десяток картин в золотых рамах, вензеля и узоры на обоях – все это расплывалось грязными пятнами от искреннего удивления. Настолько сильно увиденное впечатлило его.

Девчонка. Захохотала, всего в нескольких шагах, прямо глядя на него, да так, что внутри все похолодело даже у такого, как он. Голова её, будто со сломанного позвоночника, соскользнула вбок. Она смотрела издевательски, как кошка, которая назло сбросила со стола вазу, и все смеялась-смеялась почти в истерике.

Рванув к девчонке, он схватил её за воротник и прижал к стене:

– Ты что творишь? Больная или бесстрашная?

– Павел Сергеевич, не ругайтесь, – прошептала блондинка, – я знаю, кто вы. А вы? Знаете, что со мной? – голос прозвучал по-новому. Утробный, грубый, как из-под толщи воды.

Мужчина заглянул ей в глаза и едва не провалился в этой непроглядной пропасти мрака. Все встало на свои места.

– Твою мать, ты одержимая?

– Как и ты-ы-ы…

Девочка разгадала свою тайну.