Читать книгу Дай мне силы обуздать этот мир - - Страница 2

Деревушка встретила Алана ночной тишиной, время от времени разрываемой едва слышимым стрекотанием насекомых, шёпотом травы и отдалёнными звуками, похожими на мычание коров, но более хриплое и гортанное. Людей на улице не было, и Алан медленно прошелся вдоль дороги, оглядываясь в поисках хотя бы одного путника. Стучаться в дома ему было откровенно страшновато, но живот протестующе урчал и требовал спасения в виде сытного ужина. Правда, ни вещей для обмена, ни денег у Алана с собой не было, и единственное, что мог предложить местным голодный и усталый путник – это свою помощь.

Вдруг до ушей Алана донесся звук, похожий на громкий выдох. Он повторился еще несколько раз, прежде чем умолкнуть, а затем его сменил до боли знакомый тихий треск.

«Это же…»

Алан ускорил шаг, почти бегом бросился на звук, и через несколько мгновений тишину прервал ритмичный металлический лязг. По телу пробежали мурашки, и парень судорожно сглотнул ком, застрявший в горле.

«Кузница!»

Он припустил со всех ног, и вскоре, свернув с дороги, оказался перед открытой мастерской. Крепкое невысокое здание стояло на небольшом возвышении, к нему был пристроен деревянный навес, обмазанный чем-то вроде глины. Под ним расположился круглый каменный горн с тлеющими в центре углями, а сбоку были подвешены массивные кожаные меха с противовесом, который поднимал их после каждого движения. За большой наковальней с поизносившимся от времени лицом стоял мужчина – темноволосый, высокий, создающий впечатление худого, но жилистого человека средних лет. Вздувшиеся от тяжёлой работы вены, пот, поблескивающий в отсветах пламени, мокрые волосы, сбившиеся в неаккуратные клочья, широкий фартук, завязанный за спиной каким-то хитрым узлом – всё говорило о том, что это действительно был сельский кузнец.

Мастер вооружился клещами, ловко подцепил за хвостовик нагретую в горне заготовку в форме топора, положил ее на наковальню, быстро осмотрел с нескольких сторон и несильно ударил молотом пару раз, после чего осмотрел ее еще раз и снова отправил в центр горна. Отложил инструмент, потянул за рукоять мехов, и по округе вновь разлился низкий шипящий звук нагнетаемого воздуха.

«Ладно, это выглядит, как лучший вариант. По крайней мере, сумею работой заплатить за помощь»

Набрав в легкие воздуха, Алан шагнул вперед и негромко окликнул мастера:

– Доброй ночи!

Кузнец обернулся и бросил на чужака изучающий взгляд, щурясь. Алан подошел ближе, чтобы его можно было лучше разглядеть в отсветах танцующих огоньков, и приветственно махнул рукой.

– И ты будь здоров, путник. – Голос у мужчины был приглушённый и низкий. Алан облегчённо выдохнул, поняв, что проблем с языком у него всё-таки нет. Однако теперь стоило подумать, кем назваться и какую историю придумать. Не говорить же, что он попал в свой собственный мир по велению непонятно кого?

В этот момент в груди неприятно кольнуло: а как же родной мир? Родители? Что они подумают, когда не обнаружат сына в собственной постели? Конечно, нельзя полностью исключать вероятность, к примеру, комы, но это тоже такой себе вариант. Можно ли как-то вернуться назад? Все эти вопросы и мысли в моменте настолько вскружили голову, что Алана замутило, а его сердце начало бешено отбивать чечётку.

«Как вовремя!», – успел подумать он, прежде чем схватиться за воздух и неловко упасть, распластавшись на траве.

– Ты чего там, ранен? – прозвучал над ухом обеспокоенный голос. Мужчина присел рядом, опасливо огляделся вокруг и внимательно посмотрел в глаза Алану. От подскочившего давления зрение немного плыло, голова неприятно кружилась.

– Нор… Нормально, голова закружилась с голоду, – ляпнул Алан первое, что пришло в голову.

– Ты из попрошаек что ли будешь? – В голосе кузнеца зазвенела сталь, он нахмурился и пригладил аккуратную большую бороду.

– Нет, – мотнул головой Алан и поморщился. – Кузнец странствующий, заблудился несколько дней назад, не ел ничего.

– Вот оно что, – задумчиво ответил мужчина. – Ну, пойдем, что ли, в дом. В себя придешь. Погоди немного.

Кузнец поднялся, вернулся к горну, разгреб кочергой угли и положил поковку на край, где огоньки уже почти погасли, затем помог Алану встать на ноги, бросив мимолетный взгляд на натруженные руки, и провёл к дому.

Внутри было довольно темно: большая комната встретила Алана тусклым светом нескольких свечей на добротных железных подсвечниках, собирающих стекающий воск, массивным дощатым столом с двумя лавками, каменной печью, отдалённо напомнившей Алану старинные русские печи, да высокой двухместной кроватью. На ней сидела светловолосая женщина в длинном простом платье не то серого, не то коричневого цвета.

– Садись, – приказным тоном велел кузнец. Он подошел к женщине, что-то шепнул ей на ухо, и та, кивнув, отправилась к печи.

«Жена, наверное», – на автомате подумал Алан, присаживаясь с края скамьи. Ноги потряхивало от напряжения, будто мышцы переплелись в твердые стальные канаты, которые пронзали тысячи колючих иголок.

Женщина отодвинула в сторону полукруглую заслонку, закрывающую нутро печи, и длинной железной рогатиной подтащила к себе большой глиняный горшок. Достав с полки глубокую миску, она доверху наполнила её чем-то вроде каши, поставила ее перед Аланом и положила на стол деревянную ложку. Каша пахла незнакомо, но очень уж приятно, и парень, благодарно кивнув, набросился на еду. Однако вскоре, когда тарелка опустела, вместо приятного чувства насыщения живот скрутила острая резь. Такое бывало, когда Алан за работой пропускал несколько приемов пищи, а вечером набивал желудок доверху.

«Спешить явно не стоило», – укорил себя парень, отодвигая посуду.

– Спасибо вам за еду, вы мне без преувеличения жизнь спасли.

– Отработаешь, – уже чуть мягче произнес кузнец, садясь напротив. Женщина собрала посуду и удалилась из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Теперь давай знакомиться. Я Герт, здешний кузнец. Это моя жена Лервис.

Мужчина кивнул в сторону двери. Алан погладил все еще ноющий живот и неловко попытался улыбнуться.

– Алан. Тоже кузнец. Это первая деревня, которая попалась мне за почти неделю. Не густо здесь населено.

Герт задумчиво хмыкнул и двинул бровью. В свете свечей его острые черты лица казались хищными, а серые глаза ничего не выражали.

– И откуда ты путь держишь, Алан-кузнец? Все местные знают, что ближайшее обиталище живых – город на северо-востоке, отсюда в пяти лигах.

Алан попытался вспомнить карту мира, которую сам когда-то рисовал, но наводок было маловато.

– А что за город? – уточнил он.

– Вот ты потешный, – ухмыльнулся Герт. Скрипнула дверь. Вошедшая в дом Лервис поставила перед Аланом кувшин с ярко-синей густой жидкостью и высокий глиняный стакан с хаотичными линиями на стенках. – Хлебни, полегчает с дороги. А город… Так то столица нашего герцогства, Штаркхен. Ты совсем не из этих земель, как я понимаю?

Алан наполнил стакан и сделал глоток. Напиток мягко обволакивал горло, будто мёд, только на вкус был горьковат, словно настой из множества лекарственных трав. По пищеводу разлилось приятное тепло, и Алан почувствовал, как боль в животе медленно стихает, а усталость отпускает.

– Да, совсем не местный. – Придумать правдивую легенду оказалось еще той задачкой: в памяти упорно отказывались всплывать подробности, которые могли бы помочь, и Алану не оставалось ничего другого, кроме как сказать:

– Раньше я жил на самом юге материка, но это все, что я помню. Однажды очнулся где-то посреди континента без памяти о прошлом, так с тех пор и странствую – где приютят, помогаю по хозяйству, благо, руки из нужного места растут. Хоть памяти и нет, а навыки никуда не делись.

Герт снова нахмурился, и причина была понятна: больно уж мутной казалась такая легенда. А ну как бандит какой, прикидывающийся овечкой, чтобы вынюхать всё в деревне и позвать шайку на погром-грабёж?

– Понятно, – лаконично кончил кузнец. – Лервис, постели у печи. Значит, завтра с рассветом подниму, пойдешь помогать. Раз у тебя с собой ничего больше нет, добром на добро ответишь. А после отведу тебя к старосте, у него тоже, думаю, вопросы найдутся.

С этим Алан был согласен и без раздумий согласился: всё лучше, нежели ночевать под звездами и голодным. Супруга Герта рассыпала на пол возле печи сухой травы, напоминающей сено, поставила на табурет неподалеку кувшин с синей жидкостью, накрыла его крышкой, а сама вернулась в постель. Кузнец тоже не тянул – отвел путника на улицу, где дал умыться с дороги, подсказал, где выгребная яма, а после, убедившись, что ночной гость благополучно лег спать, присоединился к жене.

Сон пришел быстро. Где-то на границе между реальностью и миром Морфея в голове периодически мелькали мысли о том, получится ли Алану вернуться домой. Но вскоре тревоги ушли, и гость собственного мира погрузился в глубокий сон.

Хозяин дома, как и обещал, разбудил Алана на рассвете, когда затянутое хмурыми облаками небо пронзали первые тонкие лучи, как после проливного дождя. Парень вышел на улицу, втянул носом бодрящий утренний воздух, в котором смешались свежесть раннего утра, запах травы и «сена» (так он решил называть здешний его аналог) и умылся, после чего напару с Гертом ударился в работу. Несколько часов к ряду он помогал кузнецу с очисткой горна от результатов вчерашних трудов, носил воду из деревенского колодца в тяжёлых дощатых бадьях да носил со склада древесный уголь, который был здесь не чёрным, а сохранял блеклые оттенки родного цвета древесины, из которой отжигался. После этого Герт оценил навыки Алана, поручив ему отковать несколько гвоздей, а когда убедился, что тот действительно знаком с ремеслом, поставил его на вторую наковальню.

Как выяснилось, работы у здешнего кузнеца было куда больше, чем у Алана. В силу того, что средневековье этого мира было еще далеко от промышленного технологического прогресса, всё сельское хозяйство, обеспечивающее жизнь деревни, держалось на кузницах. Да, среди магов было немало тех, кто изучал так называемое «бытовое волшебство», призванное облегчить повседневную жизнь, но такие приземленные волшебники были совсем не в почёте у придворных, боевых или учёных магов, а потому селились, как правило, в самой глубинке, где были далеки от предрассудков цивилизации и зарабатывали на хлеб с маслом да крышу над головой. Кузнецы же были распространены повсеместно и выполняли большой спектр задач, от изготовления подков и гвоздей до создания дорогого оружия и различных металлических украшений в храмах, усадьбах богатых купцов и феодалов. И доход их разнился соответственно квалификации.

Но даже традиционные деревенские кузнецы по меркам некрупных селений считались зажиточными – могли себе позволить иметь добротное хозяйство и телегу с лошадью, чтобы можно было спокойно курсировать в города для торговли изделиями.

Был таким и Герт. Кроме собственного дома и кузницы, у семьи во владении были несколько обширных полей, засеянных незнакомыми Алану культурами, конюшня с пятью крепкими скакунами, которые помогали во вспашке полей, и надёжная телега.

Из разговоров с Гертом Алан выяснил, что железо для работы кузнец закупает в Штаркхене, куда стекаются все окрестные торговые пути, а также поставляются железная и другие руды. Их переплавляют в слитки разных размеров и продают на городском рынке вместе с углём для кузниц. Однако, будучи человеком рациональным и рукастым, Герт ограничивался только закупкой железа, а вот уголь производил сам, отжигая дерево с местной лесопилки в собственноручно выкованной большой бочке.

Ещё Алану удалось узнать, что металлурги в этом мире не знакомы с технологией создания искусственных сплавов, например, стали. А это открывало для «попаданца» весьма интересные возможности. Как минимум – подобное знание может помочь подняться в иерархии от простого бродяги до владельца собственной мастерской в городе под патронажем герцога, а как максимум – дотянуться до самого Его Величества…

«Как его там… Забыл!»

Но сейчас раскрывать козыри не хотелось, поэтому Алан, придержав коней, просто продолжил помогать Герту до вечера, а потом кузнец, как и обещал, отвёл его к старейшине деревни.

Вопреки ожиданиям Алана увидеть древнего старца, он лицезрел крепкого и крупного мужчину, которому навскидку сложно было дать больше сорока лет. Пронзительный пытливый взгляд, командный голос и краткость в разговоре скорее могла выдать в нем бывшего солдата, осевшего вдалеке от кровопролития и политики.

Тем не менее, Феррис на поверку оказался вполне дружелюбным человеком, пусть и со специфическим, тяжелым в понятии Алана, характером. Ему всегда с трудом давалось общение с людьми, которых можно было описать словом «железный человек». И тем сильнее со всем этим контрастировала копна длинных рыжих волос на его голове и странные искорки в зелёных глазах.

Разговор выдался долгим. Феррис расспрашивал Алана обо всем, что путник уже успел рассказать кузнецу, затем короткими очередями фраз поведал о Клэрмо и его окрестностях, не забыв упомянуть и Штаркхен.

– Герцог у нас – человек жёсткий. Но его можно понять. – Феррис глотнул немного эля из большой кружки, хмуро поводил взглядом из одного угла простенькой полупустой комнаты в другой, поиграл желваками и продолжил: –Говорили, у него с обоими детьми беда. Дочь всё детство болела. Теперь сын. Третий год наша знахарка помогает. Почти что живёт в Штаркхене. Платят, конечно, но…

Староста замолчал, тихо вздохнул и снова сделал глоток.

– А как зовут этого герцога?

– Дюрон Дьяги. Его род уже вторую сотню лет этим городом правит. Он военный советник короля. Доводилось видаться прежде.

Алан хмыкнул и тоже отпил из кружки. Хмельное тепло окутало тело и расслабило.

– Вы раньше военным были?

– Был, – отрезал Феррис, и Алану показалось, будто на лицо старосты легла мрачная тень. Расспрашивать его о подробностях сейчас явно не стоило, и парень сменил тему.

Ближе к концу разговора Феррис предложил Алану остаться в деревне на постой: раз уж он все равно скитается без цели, здесь хотя бы будет при деле и пользе.

– И знахарке нашей, Вельсигг, муж не помешает. Вы как раз одних лет на вид.

Алан поперхнулся выпивкой. Он почувствовал, как в груди что-то предательски сильно екнуло, завелось и застучало, а щеки налились румянцем. Феррис, оценив такую реакцию, позволил себе едва заметно улыбнуться одними уголками губ.

– Ладно уж. Иди, Алан. Сегодня у Герта переночуешь. Скажи, чтобы завтра показал тебе дом. Он на севере у окраины. Поможет обустроиться.

Староста не обманул: Герт и правда с утра провел Алану небольшую экскурсию по деревне, познакомив некоторых жителей со своим новым «подмастерьем», и показал пустующий дом. По рассказу кузнеца, здесь раньше жила семья пахаря, но когда тот отчего-то умер, не дожив до тридцати восьми, молодая жена с тремя детьми уехала обратно к своей семье, а дом так и остался брошенным.

С помощью Герта за несколько дней удалось починить подгнившую крышу, поменять несколько покосившихся брёвен под ней и поставить новые оконные рамы, которые Алан собственноручно выточил при помощи самодельной стамески, плотницкого топора и ножа. Пока Левис наводила порядок внутри дома, кузнец и его помощник переложили каменную печь, отремонтировали стол со скамьёй, установили окна и перенесли из дома Герта вещи первой необходимости, которые Алан пообещал вернуть, как только обзаведётся своими – посуду и прочие мелочи. Так минуло не больше недели, прежде чем Алан заимел собственную добротную крышу над головой и получил постоянную работу в кузнице.

Постепенно жизнь начала налаживаться: парень поверхностно познакомился почти со всеми жителями Клэрмо, которых насчитал не меньше полутора сотен, освоился в мастерской Герта и вскоре начал на правах полноценного кузнеца выполнять задачи, которые были практически всегда. Он точил старые инструменты, изготавливал новые, научился подковывать лошадей, за что получил доброе прозвище «юный коваль», и даже смог заработать свои первые серебряные монеты, которые бережно откладывал: как-то Герт мимоходом обмолвился, что возьмет парня с собой, когда поедет в Штаркхен на рынок, и Алан терпеливо ждал этого момента, продолжая усердно постигать ремесло деревенского кузнеца.

Несколько раз ему удалось случайно встретиться и со знахаркой, о которой рассказывал старейшина в первую встречу. Правда, вспоминать об этих неловких ситуациях Алану было стыдно: всякий раз, когда перед его взглядом представала миловидная девушка с черными, как смоль, волосами чуть ниже лопаток, которая взглядом своих темно-карих глаз вторгалась без спроса в его душу, парень мог только глупо краснеть, прятать взгляд и ускорять шаг, стараясь успокоить бьющийся в истерике грудной мотор. Особое смущение вызывало то, что некоторые из жителей Клэрмо без стеснения сватали «молодых». Вот только если Вельсигг успешно игнорировала подшучивания или хорошо скрывала эмоции, то Алана вывести из равновесия было до неприличия легко, и «юный Коваль» быстро стал «нежным кузнецом».

С момента прихода Алана в деревню минуло два с половиной месяца, и настала пора урожая. На поля, засаженные культурой, которую местные называли «вереница», вышли почти все жители, и склады в кратчайшие сроки наполнились мешками с крупным зерном янтарного цвета. Это зерно с помощью ручной молотильни превращали в муку, а из нее, в свою очередь, пекли тесто для выпечки и хлеба, у которых был насыщенный, чуточку пряный вкус.

После окончания уборки, когда сено собрали в высокие стога прямо на полях, начался трёхдневный праздник урожая. На центральной площади деревни жители возвели из деревянных брусьев фигуру Великого Дракона Небес, который, будучи основой здешней веры, даровал людям щедрый урожай и оберегал от несчастий. У подножия этой деревянной статуи высотой около четырех ярдов селяне россыпью раскладывали цветы, корзинки с диковинными на вид фруктами из своих садов, хлеб и кувшины с элем, который готовили из забродивших плодов «драконьего дерева». Они были похожи на груши, но имели сине-жёлтый цвет и прочную чешуйчатую кожуру, которую почти невозможно было снять без подручных инструментов вроде ножа. В течение двух оставшихся дней проходили весёлые гулянья с угощениями, танцами и хождением друг к другу в гости.

Вскоре календарь мира пересёк черту середины «осени». Как таковой, концепции времён года в выдуманной Аланом вселенной не было, потому что она полностью противоречила логике основ местного мироздания. Плоский мир, парящий в бесконечной пустоте, не крутился вокруг звезды. Вместо этого на материке и окружающих его небольших островах погода отличалась в зависимости от плотности купола, разделяющего Ничто и мир. Чем активнее этот купол подвергался бомбардировке заряженными частицами, тем сильнее варьировалась погода на континенте, начиная от жарких южных пустынь с почти полным отсутствием осадков, и заканчивая суровыми северными регионами, которые существовали исключительно за счёт обмена ценных ископаемых ресурсов и пород древесины на продовольствие и прочие товары.

Средняя полоса континента была самой благоприятной: здесь почти не бывало ни сильных похолоданий, ни жары, урожай стабильно радовал население. Только кратковременный сезон дождей, начинающийся ближе к концу «осени» и длящийся пару недель, создавал трудности. Водой размывало просёлочные дороги, и на это время торговля между поселениями и городами почти останавливалась.

Когда до начала сезона дождей оставалось не больше полутора недель, Герт, наконец, обрадовал Алана новостью о скорой поездке в Штаркхен.

– Перед ливнями нужно закупиться углем и железом, – резюмировал кузнец после того, как ввёл младшего мастера в курс грядущего сезона. Самому Алану тоже не терпелось побывать, наконец, на Большой Земле. А столица герцогства вполне заслуженно носила такое название. По рассказам Герта, город населяли почти тридцать тысяч человек, что в рамках средневековья считалось весьма грандиозной цифрой.

Сборы прошли быстро: в телегу были загружены различные востребованные товары: инструменты для ремесленников, такие как молоты, зубила, кузнечные клещи, всевозможные стамески и резцы для столяров, железные столовые приборы, подсвечники, амулеты Великого Дракона Небес для городского храма, кочерги для каминов и многое другое.

Когда телега была нагружена, Алан вместе с наставником покрыли ее плотной тканью и закрепили всё верёвками. За ночь до отъезда парень подковал и почистил двух вороных коней, после чего в предвкушении скорой поездки отправился на отдых. Но, как это бывает, эмоции от скорых перемен не давали Алану уснуть до глубокой ночи, и он отключился, только когда небо уже было усеянно сложными фигурами светящихся росчерков.

Утро встретило молодого кузнеца негромким подвыванием ветра и пробирающей прохладой, которая просачивалась через невидимые щели под крышей, оседая вниз, подобно покрывалу. Алан открыл слипшиеся глаза, протер их и зевнул, едва не вывихнув челюсть. Несмотря на то, что он привык подниматься спозаранку, чудовищная сонливость никуда не девалась, и ему приходилось заставлять себя выходить на улицу, чтобы окунуть голову в холодную воду, заставляя сердце стремительно идти на разгон.

В этот раз ничего не изменилось. Мотор обхватила ледяная костлявая рука, и Алан смешно запрыгал на месте, снова и снова поражаясь тому, насколько же трудно привыкнуть к этому «контрастному душу».

Он наскоро обтер тело водой, забрызгав ставшие родными штаны, зачесал назад короткие волосы, усмехнувшись повзрослевшему в отражении герою старого фильма «Один дома», и сделал несколько кругов вокруг дома, чтобы размяться.

В этот момент неподалёку раздался скрип колёс. Алан увидел, как два запряжённых коня затягивали на горку тяжёлую крытую повозку. На козлах сидел Герт, задумчиво покуривая длинную трубку из какого-то красного дерева. Рядом с ним, сложив руки на коленях и придерживая длинную зелёную юбку своего платья с незамысловатой вышивкой выше груди, сидела Вельсигг, глядящая куда-то в сторону полей. Наконец, повозка встала напротив дома. Девушка перевела взгляд на парня, невозмутимо осмотрела полуголого кузнеца с ног до головы и столь же невозмутимо поприветствовала коротким «доброе утро». Ветер слабо колыхал ее черные, как ночь, слегка растрепанные локоны, и Алан мог бы подумать, что это выглядит мило, если бы его голова не была в этот момент занята другим вопросом:

«Мы поедем вместе?!»