Читать книгу Владыка бездны: Восхождение - - Страница 2

Санкт-Петербург утопал в серой пелене мартовского вечера. Дождь стучал по окнам маленькой квартиры на Васильевском острове, где Алексей, склонившись над ноутбуком, выстукивал последние строки кода. Его пальцы – длинные, чуть дрожащие от усталости, с пожелтевшими от кофе ногтями – двигались по клавишам с механической точностью, но в голове царил туман. Он писал систему шифрования для очередного корпоративного клиента – какого-то банка, чьё название он даже не удосужился запомнить. Дедлайн маячил на горизонте, как грозовая туча: завтра в полдень заказчик ждал финальную версию, а Алексей всё ещё возился с багом, который ломал алгоритм на этапе проверки ключей. Он откинулся на стуле, скрипнувшем под его весом, как старый корабль, и потёр виски, чувствуя, как тупая боль пульсирует за глазами. Тридцать восемь лет, а что у него есть? Ни жены, ни детей, ни даже кота, который бы мурлыкал на коленях. Только эта комната, заваленная книгами по программированию, пустыми чашками из-под кофе и тишиной, которую нарушал только стук капель за окном.

Он встал, прошёлся по комнате, разминая затёкшие ноги после шести часов непрерывной работы. Квартира была крошечной, почти клаустрофобной: кухня, совмещённая с гостиной, и спальня, где кровать стояла неубранной уже неделю, скомканная футболка с логотипом старого IT-феста валялась на подушке. На столе громоздились остатки пиццы – холодные куски с заветренным сыром, рядом стояла банка энергетика, смятая в комок ещё утром, и пара пустых пачек из-под чипсов, которые он доел вчера ночью. Алексей подошёл к окну, прижав ладонь к холодному стеклу. За окном – мокрая мгла, размытые огни фонарей, дрожащие в лужах, как отражения чужой жизни. Дождь усиливался, ветер гнал капли по стеклу, и этот звук был единственным, что напоминало о внешнем мире. Он вспомнил, как в детстве любил дождь – сидел у окна в доме родителей в пригороде, смотрел, как капли стекают по стеклу, и мечтал стать хакером, как в фильмах, взламывающим системы ради справедливости. Теперь же он писал код для банков, которым плевать на его мечты, и жил в одиночестве, которое с каждым годом становилось всё тяжелее, как старый жёсткий диск, забитый ненужными файлами.

"Кофе", – подумал он, зевая так, что хрустнули челюсти. Это был его ритуал – поздний поход в круглосуточную кофейню за углом, где бариста с синими тенями на веках и пирсингом в носу молча наливала ему двойной эспрессо, не задавая вопросов. Алексей вернулся к столу, бросил взгляд на экран. Код выглядел почти готовым: аккуратные строчки, выровненные отступы, как солдаты на параде, но где-то в глубине таилась ошибка – мелкая, коварная, из тех, что всплывают, когда ты меньше всего этого ждёшь. "Обработка исключений", – пробормотал он, потирая шею, где мышцы затвердели от долгого сидения. Надо было доделать, но глаза слипались, а мозг превратился в кашу после трёх энергетиков и бессонной ночи. Он сохранил файл, назвав его "Encryption_v3.8", и закрыл ноутбук с глухим щелчком. "Кофе поможет", – решил он, чувствуя, как усталость накатывает волной, тяжёлой и липкой, как мокрый асфальт. Пару глотков, и он сможет вернуться к работе, доделать этот чёртов код, отправить его заказчику и, может, даже выспаться впервые за неделю – мечта, такая же далёкая, как отпуск на море.

Он подошёл к вешалке у двери, натянул старую чёрную куртку – потёртую, с оторванной пуговицей на левом кармане, пропахшую сыростью и табаком от прежнего хозяина, хотя сам Алексей не курил уже лет десять. Зонт валялся в углу – чёрный, с погнутой спицей, купленный за сто рублей на распутье, когда прошлый сломался под ветром. Он взял его, бросив взгляд в зеркало у двери. Отражение показало худое лицо с тёмными кругами под глазами, короткие русые волосы, тронутые сединой у висков, и усталый взгляд, в котором давно погасла искра юности. Щетина покрывала подбородок, делая его похожим на какого-то бродягу из подворотни. "Надо побриться", – мелькнула мысль, но он тут же отмахнулся, усмехнувшись. Кому это нужно? Клиенты видели только его код, а больше в его жизни никого и не было – ни друзей, которые бы позвали в бар, ни коллег, с которыми можно было бы поболтать за пивом, ни случайных знакомых, которые бы спросили, как дела.

Дверь захлопнулась за ним с глухим стуком, замок щёлкнул, и Алексей спустился по лестнице подъезда. Здесь всегда пахло сыростью – стены были покрыты пятнами плесени, перила липли к рукам, как будто кто-то пролил пиво и не удосужился вытереть. На площадке первого этажа валялась пустая бутылка из-под "Балтики", рядом лежала пара окурков, прилипших к полу, и обёртка от шоколадки, смятая в комок. Он толкнул тяжёлую дверь подъезда и шагнул на улицу. Ветер ударил в лицо, холодный и резкий, как пощёчина, дождь тут же забрался за воротник, пробежав по спине ледяной струйкой. Алексей раскрыл зонт, но порыв ветра вывернул его наизнанку, сломав ещё одну спицу с жалобным треском. "Да чтоб тебя", – выругался он, бросив бесполезную вещь в переполненную урну у входа, где она застряла среди мусорных пакетов. Подняв воротник куртки, он пошёл вперёд, шлёпая по лужам, которые растекались по тротуару, как маленькие озёра, отражая тусклые фонари.

Улицы были пусты. Ни машин, ни прохожих – только шорох дождя, как белый шум, да редкие вспышки фар где-то вдали, за пеленой воды. Он шёл привычным маршрутом: вдоль серых пятиэтажек, где окна светились тёплым светом – там, за стёклами, были семьи, ужины, смех, жизнь, которой у него не было. Мимо закрытого ларька с шаурмой, где обычно пахло специями и жареным мясом, но теперь витал только запах мокрого картона и гниющих отходов, вынесенных ветром из мусорки. Алексей свернул к переулку – узкому проходу между двумя старыми зданиями, который сокращал путь до кофейни минут на пять. Штукатурка на стенах облупилась, обнажая красный кирпич, местами поросший мхом, а посередине тянулась лужа, в которой отражались тусклые фонари, дрожащие, как призраки. Он знал этот переулок наизусть – сотни раз ходил тут, даже в темноте, ориентируясь по трещинам в асфальте и выступам стен, как по карте, выученной за годы одиночества.

Но сегодня что-то было не так. Воздух казался гуще, шаги отдавались глухим эхом, как будто стены сжимались вокруг, дышали, следили за ним. Алексей ускорил шаг, чувствуя, как сердце стучит чуть быстрее, чем обычно, как будто предчувствие сжало грудь. За спиной послышался шорох – лёгкий, едва заметный, словно кто-то наступил в лужу. Он остановился, обернулся, прищурившись в темноту. Никого. Только дождь струился по стенам, капли звонко падали с ржавого козырька над чьей-то дверью, да ветер гнал бумажку по асфальту, как маленький кораблик по бурному морю. "Усталость", – подумал он, тряхнув головой, чтобы отогнать тревогу. Дедлайны, недосып, кофе вместо нормальной еды – неудивительно, что мерещится всякое. Он повернулся и пошёл дальше, стараясь дышать ровнее, но шорох повторился – ближе, чётче, как будто кто-то крался за ним, подстраиваясь под его шаги.

Алексей ускорил шаг, почти побежал, лужи хлюпали под ногами, вода заливалась в ботинки, промочив носки. Переулок казался длиннее, чем обычно, стены – выше, фонари – тусклее, как будто кто-то выключил половину света. Он завернул за угол, где переулок расширялся, и вдруг услышал голос – хриплый, низкий, как скрежет металла по стеклу:

– Эй, приятель, куда спешишь?

Алексей замер, ноги словно приросли к асфальту. Из тени впереди выступила фигура – мужчина в чёрном капюшоне, лицо скрыто, в руках блеснул нож, длинный и зазубренный, как из фильмов ужасов. Свет фонаря отразился от лезвия, и время будто замедлилось. Сердце заколотилось в груди, горло сжалось, как будто кто-то перекрыл воздух. Он поднял руки, пытаясь выдавить слова:

– У меня… ничего нет… только телефон… бери… пожалуйста…

Голос дрожал, ломался, слова путались, как код с синтаксической ошибкой, которую он не успел исправить. Незнакомец шагнул ближе, молча, без спешки, как хищник, уверенный в том, что добыча никуда не денется. Алексей попятился, но споткнулся о бордюр и рухнул спиной в лужу. Холодная вода хлынула за шиворот, пропитала куртку, залилась в ботинки, но он едва это заметил. Незнакомец навис над ним, тень от капюшона закрыла всё, кроме блеска глаз – холодных, пустых, как экран выключенного монитора. Алексей замахал руками, пытаясь отползти, но асфальт был скользким, как лёд, а тело не слушалось.

– Деньги давай, – прорычал мужчина, голос хриплый, как наждачка, пропитанная виски. – И телефон. Быстро, или пожалеешь.

– У меня… только это… – Алексей сунул руку в карман, дрожащими пальцами вытащил старый Samsung с треснувшим экраном и кошелёк с парой мятых купюр по сто рублей и банковской картой, где лежала последняя зарплата – три тысячи рублей. – Бери, бери, я не…

Он не успел договорить. Удар пришёл внезапно – резкая, обжигающая боль в боку, как будто кто-то вонзил раскалённый гвоздь. Алексей вскрикнул, коротко и хрипло, схватившись за рану. Пальцы стали липкими от крови, тёплой и густой, она текла сквозь ткань куртки, смешиваясь с дождём, окрашивая лужу в красный. Незнакомец выхватил телефон и кошелёк, но не ушёл. Он наклонился ближе, лезвие сверкнуло снова, как молния в темноте. Второй удар – глубже, в грудь, прямо под рёбра. Дыхание оборвалось, как будто кто-то выдернул шнур из розетки. Алексей рухнул на бок, хватая ртом воздух, но вместо него в лёгкие текла только боль – острая, пульсирующая, забирающая всё.

Он попытался встать, отползти, но ноги не слушались. Незнакомец смотрел на него сверху, неподвижно, как статуя, затем шагнул назад, словно передумал добивать. Алексей кашлянул, кровь брызнула на асфальт, смешалась с лужей, окрашивая её в багровый. "Беги", – кричал инстинкт, но тело отказывалось. Он пополз, цепляясь пальцами за мокрый асфальт, оставляя за собой кровавый след, как улитка, теряющая жизнь. Переулок был пуст, фонари мигали, как будто насмехались над ним, дождь лил всё сильнее, заглушая его хрипы. Где-то вдали послышался шум – машина? Люди? Он хотел крикнуть, позвать на помощь, но из горла вырвался только сдавленный хрип, слабый, как последний сигнал умирающего модема.

Незнакомец вернулся. Алексей услышал шаги – тяжёлые, уверенные, как поступь смерти, – и увидел тень, нависшую снова. "Нет", – подумал он, но сил не осталось. Третий удар – в спину, лезвие вошло глубоко, пробив лёгкое с влажным хрустом. Мир закружился, как экран с багом, который он так и не починил. Он упал лицом вниз, вода залила рот, нос, глаза, смешалась с кровью, забив горло. Дождь барабанил по голове, смывая кровь, унося её в сток, как мусор, который никто не заметит. Незнакомец наклонился, проверил пульс – холодные пальцы прижались к шее, грубые и липкие, – затем встал и ушёл, шаги стихли в темноте, растворились в шуме дождя.

Алексей лежал, чувствуя, как жизнь утекает из него, как данные из повреждённой базы, строка за строкой. Мысли путались, обрывались, как код перед крахом программы. "Вот и всё", – подумал он. – "Ничего не успел". Код остался недоделанным – строчка про исключения так и висела в памяти, незаконченная, как его жизнь. Квартира – пустой, никто не придёт туда, никто не заметит его отсутствия. Клиент позвонит завтра, разозлится, но это уже не его проблема. Воспоминания мелькали перед глазами, как кадры старого фильма: детство в пригороде, где он строил замки из конструктора и мечтал стать инженером; юность, когда он впервые написал свою программу – простую игруху про космические корабли; первые годы в Питере, когда ещё верил, что всё впереди, что он создаст что-то великое. А потом – только работа, только экраны, только одиночество, которое сжимало грудь сильнее, чем нож маньяка. "Никто не заметит", – повторил он про себя, и эта мысль была горше боли, горше холода, горше всего, что он оставлял за собой.

Но вдруг что-то шевельнулось в этой тьме – слабое, как искра, но упрямое, как будто кто-то или что-то не хотело отпускать его так просто. Глаза закрылись, медленно, как будто кто-то выключил свет в комнате, где он провёл всю жизнь. Тело обмякло, пальцы разжались, кровь смешалась с лужей, став частью мокрого асфальта, частью этого серого, равнодушного города. Сердце стукнуло ещё раз, слабо, как последний бит в умирающем процессоре, и замерло. Тьма сомкнулась вокруг, холодная, глухая, бесконечная.

Но это был не конец. Где-то в глубине сознания, слабый, как искра в ночи, зажёгся свет. Что-то звало его, тянуло, шептало сквозь пустоту. Голос – низкий, глубокий, как эхо из другого мира. Алексей не слышал слов, но чувствовал их, как команду, которую нельзя проигнорировать. Его разум дрогнул, цепляясь за эту искру, за этот зов, за что-то, что обещало больше, чем смерть. Что-то ждало его по ту сторону – что-то огромное, тёмное, живое. И он знал: это только начало.