Читать книгу Мирина – жрица Скифии - - Страница 8

Настал день похорон воинов, павших в последнем бою с массагетами. Все подготовленные к вечности покойники лежали в гробах, искусно выдолбленных из цельных стволов лиственниц. Внутри гробы были выстланы войлоком, а под головы усопшим подложены мягкие подушки. Матери погибших девушек нарядили своих любимых дочерей в праздничные одежды, отделанные пестрыми пушистыми мехами. Руки, шею и косы молодых покойниц украшали дорогие украшения, а головные уборы и погребальные покрывала были расшиты позолоченными бляшками с изображениями священных животных.

Когда торжественно-скорбная процессия двинулась к месту погребения, к открытой повозке, где покоился в гробу красивый рослый воин, бросилась сгорбленная старуха. Она протягивала к мертвецу дрожащие руки с искривленными пальцами, рвала на себе космы седых волос и душераздирающе голосила:

– Сыночек мой ненаглядный! На кого же ты покинул свою молодую жену и малых детей?! Кто научит твоих мальчиков держать в руках острый сагарк и посылать меткие стрелы в ненавистных врагов? Будь, прокляты во веки презренные массагеты!!! Да покарает их всемогущая богиня Апи! Пусть их мерзкие жены рожают вместо детей болотных гадов, а в табунах и отарах падет весь скот!!!

Соплеменники, как могли, пытались утешить обезумевшую от горя женщину. Она вдруг резко вскрикнула и, оттолкнув от себя людей, повалилась на землю. Аргимпаса опустилась на колени и, взглянув в белое, как снег, лицо несчастной, прижалась ухом к ее груди. Сердце матери не выдержало потери сына, она была мертва. Ширак бережно поднял с земли бездыханное тело старой женщины и уложил на повозку рядом с гробом ее мертвого сына. Медленно и печально похоронная процессия двинулась дальше.

Скифы свято верили в загробную жизнь и чтили культ предков. Люди племени Таргитая считали своим долгом позаботиться о павших в бою сородичах. Они выбрали место для усыпальницы в красивом урочище, окруженном горами с поросшими хвойным лесом склонами. Над постройкой гробницы трудилось все племя. Сильные воины насобирали по окрестностям и притащили с гор подходящие для насыпи кургана каменные валуны. Было срублено множество могучих лиственниц. Плотники старательно обтесали их железными топорами, аккуратно подгоняя бревна друг к другу. Когда сруб был готов, его опустили в просторную глубокую яму. Рядом с усыпальницей отгородили место для жертвенных коней, чтобы ушедшим в Мир предков воинам, было на ком скакать по просторам потусторонней степи.

Когда похоронная процессия прибыла на место погребения, соплеменники сняли с повозок гробы и на кожаных ремнях опустили их в усыпальницу. Гробы были установлены так, чтобы головы усопших были обращены на восток. Родственники позаботились о том, чтобы отдать умершим все лучшее, что те имели при жизни – самую красивую одежду, упряжь, сытную еду. В могилу знатных воинов обязательно клали большой набор оружия: украшенные золотом железные мечи, острые сагарки, акинаки, короткие скифские копья, луки со стрелами в специальном футляре «горúте», оправленном золотом и серебром, а также защитные панцири, щиты, дорогие пояса. Рядом с гробами мужчин были заботливо положены рыболовные крючки, кистеня, острóги, иглы для вязания сетей. А около гробов девушек – вместе с комплектом их личного боевого оружия и щитом из плотной бычьей кожи, ручные бронзовые зеркала, деревянные и костяные расчески, веретена и красивые шелковые ткани.

Спустившись в усыпальницу, Ширак поместил завернутое в меховое покрывало тело скончавшейся от горя матери рядом с гробом погибшего в бою сына.

Наступили последние минуты прощания. Родственники усопших воинов столпились у гробов. На скорбных лицах отцов и братьев застыло выражение страдания и боли. В отличие от мужчин, женщины и дети не сдерживали своих чувств. Они громко вопили, причитали и завывали, падая на гробы своих близких. В последний раз они обнимали и целовали своих любимых дочерей, сыновей, мужей и отцов.

Через некоторое время Ширак и пятеро его помощников мягко отстранили от гробов плачущих и стенающих родственников. Ширак развязал переданный ему Аргимпасой небольшой кожаный мешок и, доставая из него пригоршни серебряных, бронзовых и сердоликовых бусин, осыпал ими тела покойных. После чего помощники Ширака накрыли гробы крышками и прибили их гвоздями.

К усыпальнице медленно приблизилась провидица Аргимпаса. Мгновенно воцарилась тишина. Жрецы и шаманы всех кочевых племен являлись посредниками между Миром живых и Миром мертвых. Соплеменники с величайшим почтением относились к Аргимпасе, так как она была самой мудрой и прославленной жрицей Скифии. Ей было доступно безбоязненно общаться с невидимыми, но чрезвычайно грозными природными дýхами, что для непосвященных было крайне опасно.

Стоя рядом с усыпальницей, Аргимпаса с низким поклоном обратилась с приветственной речью к восточному ветру, очищающему сознание людей от скверны, а затем, по очереди – к северному, западному и южному ветрам. От налетевшего внезапно порыва ветра распущенные седые волосы провидицы затрепетали, а собравшиеся на похороны люди, поняв, что могущественные духи услышали обращение жрицы, с благоговением опустились на колени. Аргимпаса принялась громко молиться, призывая богиню Апи защитить от воздействия злых сил ушедших в Мир предков скифских воинов и позаботиться о том, чтобы их души не скитались по темному и враждебному низшему Миру, а беспрепятственно поднялись в приветливый и радостный Мир светлых духов.

Закончив молитву, жрица еще раз поклонилась на четыре стороны света и подала знак Шираку. Ему предстояло совершить ритуальное жертвоприношение. Почтительно поклонившись Аргимпасе, Ширак взял в руки тяжелый бронзовый чекан. Снаружи погребальной камеры за ее северной стеной должны быть захоронены любимые кони павших в бою воинов. Им надлежало сопровождать своих хозяев в Мир, откуда никто не возвращается. По обычаю лошадей следовало хоронить взнузданными. Соплеменники позаботились о том, чтобы как можно богаче украсить жертвенных лошадей. Их уздечки переливались от золотых, серебряных и бронзовых украшений. Чепраки и попоны из заморских тканей были расшиты затейливыми узорами, а на головы лошадей были надеты искусно сделанные позолоченные ритуальные маски.

Ударяя боевым чеканом в самую уязвимую часть головы, Ширак поочередно убивал лошадей. Затем воины спускали в яму трупы животных и тщательно укладывали в отведенное для них место, подогнув под туловище ноги и повернув голову жертвенных коней на восток.

Покончив с лошадьми, все племя собралось на тризну вокруг открытой могилы. Люди громко прославляли жизнь и деяния павших в бою воинов. После чего осталось лишь закрыть могилу стволами лиственниц, засыпать усыпальницу и соорудить над нею каменный холм.

Понаблюдав некоторое время, как возводившие курган мужчины старательно укладывали в его основание большие валуны, Мирина, еле сдерживая душившие ее слезы, подошла к Аргимпасе и уткнулась лицом в ее платье. Сердце девочки терзала нестерпимая боль. Ей было горько и обидно, что из жизни ушли столь молодые и полные сил люди.

– Человек не умирает до тех пор, пока живут знавшие его! – негромко произнесла жрица и стала ласково гладить внучку по спине и вздрагивающим от рыданий плечам. Мирине вдруг захотелось побыть в одиночестве. Размазывая по щекам потоки слез, она побежала в сторону степи. Аргимпаса едва удержала за руку рванувшуюся было за подругой Томиру.

– Не сейчас, дорогая! Не сейчас! Пусть Мириночка побудет одна, – мягко сказала ей жрица.

Томира подняла голову и, взглянув в печальные глаза Аргимпасы, послушно вернулась к стоявшей неподалеку матери.

Наравне с сородичами трудился и вождь племени Таргитай. Вместе с Шираком они таскали самые большие и тяжелые каменные валуны и укладывали их в основание кургана. А женщины старались успокоить безутешно рыдающих жен и матерей усопших воинов и выражали свое сочувствие их родным и близким.

Раскинув руки, Мирина по своему обыкновению лежала на спине в море колышущегося ковыля и смотрела затуманенными от слез глазами в бездонную синеву небес. Девочка горячо молилась Духам всего, что существует в природе – Духам солнца, воздуха, неба, облаков, гор, лесов и степей, рек и озер, дождей и ветров. Мирина просила их позаботиться о павших в сражении соплеменниках и умоляла потусторонний Мир принять их души в ласковые объятия. Внезапно, словно вынырнув ниоткуда, в небе появился загадочный, вытянутой формы предмет с красиво отведенными назад крыльями и вертикальным хвостовым оперением. Испуская яркое огнистое сияние, он беззвучно и плавно полетел над землей.

– Что за наваждение? Может мне это всего лишь почудилось?! – подумала Мирина.

Она старательно вытерла слезы и вновь взглянула на небо. Странный, похожий на огромную птицу, предмет скользнул вниз и неподвижно завис над лежавшей в траве девочкой. Мирине стало как-то не по себе, но она не чувствовала страха. Ей вдруг захотелось одновременно кричать от радости и горько плакать, раствориться в полуденном зное и броситься в обжигающе-холодные воды Катуни. Девочка всем своим существом ощутила устремленный на нее сверху чей-то пронзительный изучающий взгляд.

– Кто ты?.. Что ты хочешь от меня? – приподнявшись с земли, воскликнула Мирина.

Издав нежнейший мелодичный звук, непонятный предмет окутался радужным ореолом и, стремительно взмыв ввысь, через несколько мгновений растворился в небе. Крайне озадаченная увиденным, Мирина вскочила на ноги и стремглав помчалась к Аргимпасе, чтобы та объяснила ей столь загадочное явление.

Старая жрица только что вернулась с похорон и сидела в молитвенной позе перед бронзовой фигуркой богини Апи.

– Бабушка! Бабушка! Что я видела!!! – ворвавшись в шатер, закричала Мирина.

– Что такое, родная?! Что с тобой приключилось? – простирая руки к девочке, обеспокоено проговорила Аргимпаса.

Мирина бросилась в объятия бабушки и, задыхаясь от волнения, принялась подробно описывать ей загадочное явление. Внимательно выслушав рассказ внучки, жрица устремила на девочку бесконечно мудрый ласковый взор и торжественно произнесла:

– Сегодня самый знаменательный день в твоей жизни, Мириночка! Блистающий образ, который тебе довелось увидеть над степью – это Великий знак Богов. Дорогая детка, перед тобой приоткрылась дверь в таинственный Мир Духов. Так войди же в нее! – сделав паузу, Аргимпаса добавила. – Мирина, тебе всего лишь девять лет, мне было пятнадцать, когда я тоже наблюдала подобное явление. Это случилось глубокой ночью. Сквозь сон я вдруг услышала тихий очень мелодичный перезвон, который проникал в душу, волновал и завораживал. Выйдя из шатра, я подняла голову и увидела в черном звездном небе сказочной красоты крылатый предмет. В порыве неземной благодати и радости я протянула к нему руки. Приветливо качнув крыльями, чудный образ окутался радужным сиянием, резко тронулся с места и, спустя мгновение, исчез из вида. Узнав о ночном происшествии, моя мать Гéстия – известная в Скифии целительница – начала готовить меня к посвящению в жрицы. Жреческий дар передается в нашем роду только по женской линии. Причем из поколения в поколение он становится все сильнее и сильнее. Настал твой черед, Мирина, усердно постигать тайные, тщательно охраняемые от непосвященных тонкости жреческой премудрости. Думаю, что тебе не составит большого труда приобрести недостающие знания, так как ты уже многому научилась от меня и многого достигла сама благодаря великому природному дару, – сказала в заключение провидица, обнимая внучку.

– Бабушка, а как же моя мать – Óпия? Почему она не стала жрицей?! – удивленно произнесла Мирина.

Аргимпаса грустно улыбнулась девочке и, глядя ей прямо в глаза, ответила:

– Опии не суждено было стать жрицей. Еще в младенчестве у моей дочери возобладал дух воительницы, а не жрицы. Трижды над ее колыбелькой подвешивали жреческое ожерелье и стрелу. И каждый раз малютка Опия тянулась к стреле, – немного помолчав, провидица лосково коснулась губами лба внучки и продолжила. – Зато в тебе, Мириночка, сосредоточено столько Духовной силы и доброты, что их с лихвой хватило бы на несколько скифских жриц. Даже при своем рождении ты уже была отмечена Богами.

– Как это было? Расскажи, бабушка! – умоляюще глядя в лицо Аргимпасы, попросила девочка.

Согласно кивнув головой, жрица заговорила:

– Мириночка, ты не доставила мучений своей матери. Роды Опии прошли на редкость безболезненно и быстро. Я с трепетом взяла тебя на руки, и тут случилось чудо. Вокруг твоей головки и крохотных ручек вспыхнул нежно-золотистый ореол. Восхищению Опии не было предела. Я строго-настрого запретила дочери рассказывать об этом кому-либо, даже Таргитаю. Спустя некоторое время золотистое сияние стало затухать. Когда оно полностью исчезло, я обмыла тебя в подогретой ключевой воде, завернула в нарядное покрывало и вынесла из шатра, чтобы дать тебе возможность впервые увидеть бескрайнюю степь, заснеженные горы, синее небо и щедрое алтайское солнце.

А как был счастлив твой отец! Кто бы мог предположить, что сильные, огрубевшие от рукоятей меча и сагарка руки грозного воителя могут с такой нежностью баюкать и ласкать младенца! Таргитай столь трогательно заботился о тебе и любимой жене Опии, что вызвал удивление не только у старейшин рода, но и у простых соплеменников.

– Ах, бабушка! Как же я люблю его!!! – с чувством воскликнула Мирина.

– Да, детка, вождь Таргитай очень достойный и мудрый человек! И я отношусь к нему с глубоким уважением и теплотой.

Аргимпаса посмотрела в сияющие глаза внучки и серьезно проговорила:

– Мирина, вскоре тебе предстоит пройти через таинство посвящения в жрицы, и потому хочу повторить еще раз. Ты уже многому научилась от меня, а благодаря своему удивительному дарованию, со временем, сможешь соединять свой дух с духом больного человека и, призывая на помощь незримые Силы, исцелять те недуги, с которыми не под силу справиться даже наиболее опытным шаманам и жрецам. Через три дня – в ночь полнолуния – тебе, Мирина, откроются многие истины, стоящие по ту сторону Бытия. Но запомни, ты не должна открывать секреты магических свойств растений и камней тем, чье сознание спит, а разум закрыт для добродетели и человеколюбия! – сделав паузу, Аргимпаса пророчески произнесла. – По велению небес тебе, Мирина, предназначено стать самой могущественной белой жрицей, когда-либо рожденной на благословенной земле Алтая.

После этих слов провидица величественно поднялась с места и, взяв за руку притихшую Мирину, повела ее в шатер вождя. Внимательно выслушав Аргимпасу и получив от нее наставления по поводу предстоящей через три дня церемонии посвящения, Таргитай гордо поднял голову и расправил богатырские плечи:

– Я всегда знал, что наша Мириночка необыкновенная девочка! Опия была бы счастлива узнать, что ее дочь удостоилась внимания Богов в столь юном возрасте, – с чувством проговорил вождь и громко воскликнул. – Ты слышишь меня, Опия!

– Она слышит тебя, Таргитай! – уверенно и твердо произнесла Аргимпаса. – Светлый дух Опии постоянно витает около Мириночки. Я чувствую ее присутствие! Недаром перед смертью Опия завещала свой меч дочери. Она будет покровительствовать Мирине на поле боя, потому как нашей девочке суждено стать не только самой могущественной жрицей, но и несравненной воительницей.

После слов провидицы Таргитай взял в свою огромную мозолистую ладонь узкие загорелые руки Мирины и прижался к ним губами. Затем он поднял вверх голову и глухим прерывающимся голосом заявил:

– Целуя руки нашей любимой дочери – я целую твои руки, незабвенная Опия!

Ощутив на своем лбу нежнейшее, словно вздох, прохладное дуновение, Таргитай до крови закусил губу и крепко прижал к себе Мирину. Почувствовав себя на данный момент лишней, провидица тихо ушла. А Таргитай и Мирина еще долго сидели обнявшись. Время от времени касаясь губами черных блестящих волос дочери, вождь со щемящей тоской думал о своей безвременно ушедшей в Мир предков красавице жене. А девочка, прижимаясь к могучей груди Таргитая, с восторгом размышляла: «У меня самый замечательный на всем белом свете отец! Если потребуется, я, не колеблясь, отдам за него свою жизнь!».

Наконец наступил долгожданный день – день посвящения Мирины в белые жрицы. На рассвете, ласково разбудив внучку, Аргимпаса сказала:

– Родная моя, с этого момента и до завтрашнего утра ты не должна прикасаться к еде. Сейчас Мириночка, ступай к отцу, а после очищающей тело ритуальной бани, мы отправимся с тобой в потаенное Священное место, расположенное в глубине алтайских гор. Там нам предстоит испросить духов Земли, Воздуха, Огня и Воды взять тебя под свое покровительство.

Проводив девочку, Аргимпаса принялась за устройство ритуальной бани. Для этой цели она с помощью Ширака установила неподалеку от своего шатра большую деревянную треногу. Обтянув ее шерстяным войлоком, жрица оставила низкий вход с восточной стороны. После того, как посреди своеобразного шатра был установлен чан с водой, Аргимпаса бросила в него раскаленные докрасна камни. В этой скифской бане Мирине следовало совершить ритуальное омовение. Оно должно было помочь девочке в подготовке души и тела к предстоящему испытанию, при котором человек вначале странствует по глубинам собственного «Я», а затем его разум раскрывается навстречу Вселенской Мудрости и Просветлению. После того, как все приготовления были завершены, жрица пошла за Мириной.

– Нам пора, детка! – войдя в шатер вождя, мягко позвала внучку Аргимпаса.

– Ступай, любовь моя, и ничего не бойся! Да будет милостива к тебе всемогущая богиня Апи! – напутствовал свою девятилетнюю дочь Таргитай.

На прощание Аргимпаса еще раз строго-настрого наказала вождю, чтобы от начала ритуального омовения и до окончания таинства посвящения, никто из соплеменников не смел приближаться к Мирине и разговаривать с ней, было запрещено даже смотреть на нее.

После того, как жрица и девочка покинули шатер, Таргитай призвал своего верного друга и телохранителя Ширака. Посвятив его в суть дела, вождь отдал приказание, чтобы несколько охранников держали людей на достаточном расстоянии от шатра Аргимпасы. Воины быстро известили все племя о строжайшем распоряжении вождя, а Таргитай вместе с Шираком отправился на пастбище, чтобы отыскать и пригнать к стойбищу самого большого и красивого белого быка, предназначенного для жертвоприношения.

Дождавшись, пока в кочевье воцарится тишина, Аргимпаса и Мирина вышли из шатра и, согнувшись, подлезли под треногу, где им предстояло совершить омовение. Провидица быстро разделась сама, потом раздела девочку и усадила ее на деревянную скамью. Вначале она умастила тело Мирины драгоценными благовониями, привозимыми купцами из далеких восточных стран. Затем Аргимпаса тщательно вымыла голову внучки и, набрав полную горсть конопляного семени, бросила его на раскаленные камни. Семя задымилось и стало плавиться. От этого поднялся такой сильный дым и густой пар, что Мирина чуть не задохнулась. Стоически перенеся удушье, теперь она натерла Аргимпасу благовонными маслами. После чего они принялись хлестать разгоряченные тела друг друга метелками, сделанными из стеблей лечебных трав. Выпарившись в бане, Мирина и жрица завернулись в заранее приготовленные белые покрывала и быстро перешли в шатер. Некоторое время они отдыхали, лежа на чистых постелях, а затем Аргимпаса повела внучку в горы.

После их ухода в кочевье воцарилось необычайное оживление. Люди прослышали о том, что Мирине надлежало этой ночью пройти таинство посвящения в жрицы. Шаманами и жрецами могли становиться лишь мужчины и женщины, достигшие подобающего уровня духовного развития. Напряженная длительная пора обучения и посвящения, обязательная для принятия жреческого сана, требовала особого умения и природного дара, позволявшего жрецу или шаману быть посредником между людьми и Духами высших и низших Миров. Поэтому те, кто успешно проходил эти испытания, пользовались всеобщим уважением и восхищением. Но о принятии жреческого сана в столь раннем возрасте не помнили даже мудрые старейшины племени Таргитая.

Самобытный духовный мир и необычные способности Мирины делали ее существенно непохожей на других кочевников. В результате чего соплеменники относились к девочке с некоторой настороженностью. Одни ее боялись и сторонились, другие уважали за отзывчивость и доброту, третьи – беззаветно любили. С мнением юной Мирины считались даже умудренные опытом старейшины рода, возлагавшие на нее большие надежды в будущем. Но в любом случае, появление в кочевье новой жрицы воспринималось всеми, без исключения, соплеменниками, как хороший знак.

Тем временем Аргимпаса и Мирина уходили все дальше и дальше в горы. По одной лишь ей известной тропе, извивающейся как змея среди нависающих известковых скал, которыми изобиловали эти края, провидица вывела девочку к мощному водопаду. Падая с огромной высоты, он с неистовым ревом устремлялся в глубокое ущелье с крутыми скалистыми стенами, сложенными из многоцветных каменных пород. Достигая дна ущелья, водопад метался, рвался и клокотал, создавая облака сверкающей водяной пыли. При виде этого впечатляющего природного чуда, Мирину вдруг охватила безотчетная радость и упоение.

– Ах-х, бабушка! Красота-то, какая!!! – восторженно закричала она во весь голос. – Может здесь проживает сама богиня Апи?!

– Нет, дорогая! – наклонившись к уху внучки, громко проговорила Аргимпаса. – В этом Священном месте обитает дух Воды! А все алтайские воды берут свое начало из Великой реки, истекающей из Гóрнего мира. Именно поэтому наша вода столь свежа, прозрачна и вкусна! Так помолимся же Священному духу Воды и испросим его благословения!

С этими словами провидица молитвенно сложила руки и низко склонилась перед величественным в своей первозданной дикой красоте водопадом. Мирина бесстрашно подошла к самому краю ущелья и посмотрела вниз. Глядя на неистово бушующие пенные воды, она, стараясь перекричать грохот низвергающегося с огромной высоты водопада, воскликнула:

– Я преклоняюсь перед тобой, могучий дух Воды!

Сама не зная почему, девочка скрестила вдруг на груди руки и, стоя на краю отвесной скалы, запела. Время от времени сквозь рев водопада до Аргимпасы доносились необычайно торжественные и звучные слова гимна, исполняемого Мириной на неизвестном языке. Внезапно над водопадом от края до края ущелья раскинулась и ярко засияла сказочной красоты радуга. Тоненькая фигурка поющей девочки оказалась заключенной внутри одного из ее концов. На какой-то миг Аргимпасе показалось, что вместо горячо любимой внучки она видит могучего черноволосого мужчину в белоснежных одеяниях. От неожиданности у престарелой жрицы подкосились ноги, и она тяжело осела на землю.

– Что случилось, бабушка?! – забеспокоилась подбежавшая Мирина.

– Ничего, родная! Ничего! – постаралась успокоить внучку Аргимпаса. – Просто у меня немного закружилась голова.

– Почему? Ответь мне! – не унималась девочка.

– От счастья, детка! От счастья! Мне довелось увидеть, как Дух алтайских Вод ниспослал тебе свое благословение. И поверь мне, это было прекрасно!

С помощью Мирины жрица поднялась с земли, и они низко поклонились грохочущему водопаду. Затем Аргимпаса обняла внучку за плечи, и они продолжили свой путь. На границе вечных снегов, почти на голых каменных россыпях, произрастал и цвел во всей красе самый дивный цветок Алтая – «Жар-цвет». Провидица приказала Мирине нарвать немного огненно-алых цветков и сплести из них венок. Когда веночек был готов, они пошли дальше.

Чем выше в горы забирались Аргимпаса и Мирина, тем чаще на их пути встречались так называемые «Оленьи камни», относительно ровная поверхность которых была испещрена загадочными рисунками, выбитыми еще во времена глубокой древности. Скифы были уверены, что эти изображения наделены великой магической силой и относились к ним с большим почтением. Аргимпаса привела девочку в уединенное труднодоступное место, окруженное со всех сторон мощной горной грядой. Мирина внимательно огляделась по сторонам и поразилась обилию сакральных символов, покрывавших обнаженные поверхности близлежащих скал. На большой поросшей изумрудной зеленью поляне был выложен Круг, составленный из массивных каменных валунов, над которым вздымались в небо столбы радужного света. Это дивное свечение вызывало необычайно яркие отблески на заснеженных вершинах горного хребта, обрамлявшего поляну.

– Этот Священный каменный Круг создали наши предки! – строгим назидательным голосом пояснила девочке Аргимпаса. – Место для него долго и тщательно выбиралось. Самые могущественные скифские жрецы и шаманы прибегали к вещим снам и видениям, дабы потом извлечь наибольшую пользу от природных энергетических токов матери-Земли. Природная энергия, источаемая Священным Кругом, благотворно воздействует на сознание и будит в необычайно одаренном человеке силы, ответственные за развитие его сверхъестественных способностей.

Мирина принялась разглядывать каменные валуны, составляющие Священный Круг. Самые большие и высокие камни были строго ориентированы на четыре стороны света. Приглядевшись, девочка различила на них глубоко процарапанные изображения таинственных знаков. Но особенно воображение Мирины поразили своим внушительным и величественным видом пара каменных изваяний. На восточной стороне Священного Круга возвышалась статуя богини Апи – покровительницы скифов. Всесильная алтайская богиня была изображена в полный рост с длинными распущенными волосами и загадочной улыбкой на устах, а ее руки прижимали к животу большой каменный кувшин. А на западной стороне Круга высилось изваяние рогатого трехглазого существа с человеческим лицом. Это массивное каменное изваяние было посвящено могущественному олицетворению Духа Природы. Столбы сияющего света, источаемые Кругом, словно оживляли величественные статуи, придавая их каменным лицам осмысленное выражение.

Тщательно причесав густые черные волосы Мирины, провидица надела на ее голову венок из цветов Жар-цвета и, достав из тайника золотой ритуальный жезл, приказала девочке встать посреди Священного Круга.

– Сосредоточься, Мирина, и постарайся услышать Великих духов Алтая! – торжественно проговорила Аргимпаса и принялась негромко напевать древний гимн, в такт мелодии позванивая серебряными колокольчиками, подвешенными к жезлу.

Трепещущая от серьезности предстоящего испытания, Мирина проследовала в центр магического Круга и подняла глаза к бездонному небу. Жаркие лучи алтайского солнца ласкали смуглую кожу воодушевленно молившейся девочки. Внезапно Мирина почувствовала, что какая-то неведомая сила, словно желая поглотить, притягивает ее к земле. У девочки подогнулись колени, и, чтобы не упасть, она невольно взмахнула руками. В тот же миг невесть откуда налетевший порыв ледяного ветра разметал волосы Мирины и, сорвав с головы веночек из огненно-алых цветов, бросил его к ногам каменного изваяния богини Апи. Расчеркнув безоблачное небо широким зигзагом, сверкнула ослепительно яркая молния, и раздался оглушительный раскат грома, многократно повторяемый гулким горным эхом.

– Силы Природы наделены способностью распознавать своих, они услышали тебя, Мирина! Могущественные духи Алтая приветствуют новую жрицу!!! – отчетливо и громко объявила Аргимпаса.

Мирина с благоговением распростерлась на земле в центре Священного Круга, а пожилая жрица преклонила колени перед каменным изваянием трехглазого существа с человеческим лицом.

На кочевье спускались голубые сумерки, когда соплеменники издали заметили возвращавшихся с гор Аргимпасу и Мирину. Подхватив на руки детей, мужчины и женщины поспешно укрылись в своих юртах и повозках, так как ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы чей-либо недобрый взгляд осквернил еще не прошедшую полного посвящения новую жрицу. Ведь от того, какой она станет, зависело и благосостояние самого племени.

По безлюдному, словно вымершему стойбищу, Аргимпаса и Мирина проследовали в свой шатер. Провидица напоила горячим травяным отваром озябшую от переживаний, ничего не евшую с утра девочку, чтобы та согрелась и подкрепилась. Мирина с блаженством выпила вкусный пахнущий мятой и душицей целебный настой и почувствовала, как приятное тепло растекается по ее телу.

Близилась полночь. Аргимпаса расставила вокруг очага бронзовые светильники, наполненные благовонными маслами, и разложила в определенном порядке мраморные шары, испещренные магическими знаками. Затем она принесла золотой сосуд-ритон, в основании которого была изображена голова быка. С низким почтительным поклоном Аргимпаса отлила немного жидкости из ритона в золотую чашу, зажатую в руках бронзовой фигурки богини Апи. Опустившись на колени перед изваянием богини, Мирина молитвенно сложила ладони и попросила могущественную скифскую Покровительницу быть милостивой к ней и позволить благополучно завершить обряд посвящения в белые жрицы.

Вскоре воздух в шатре пропитался терпким ароматом от воскурения копала, ладана и других душистых трав. Чтобы умилостивить духа Огня, провидица Аргимпаса поставила на небольшой алтарь перед очагом три красивые чаши с кобыльим молоком, травяным чаем и крепким вином. Во время проведения сакрального ритуала каждое действие имело особое значение и тайный смысл. Сидя на войлочных подушках напротив друг друга, Аргимпаса и Мирина подбрасывали в огонь душистые хвойные ветки и возносили благодарственные молитвы духу Огня. У кочевого люда Огонь являлся Великим Божеством, которому поклонялись все племена и народы. Спустя некоторое время в очаге с треском полыхнул и высоко взвился малиново-алый язык пламени, ярко осветив лица пожилой жрицы и Мирины.

Поклонившись Огню в очаге, Аргимпаса взяла в руки сосуд-ритон и серебряную кружку с позолоченной ручкой в виде миниатюрной фигурки оленя. Наклонив сосуд, она налила в кружку темную пахучую жидкость и протянула ее внучке. Мирина с почтительным видом приняла ее из рук провидицы и, медленно выпив густой горьковато-сладкий напиток ХАОМЫ, вернула пустую кружку. Удовлетворенно кивнув головой, Аргимпаса взяла с алтаря костяной жезл, увенчанный скульптурной головой разъяренного хищника с подвешенными к ней мраморными луковидными подвесками. Пристально и серьезно посмотрев в глаза девочки, Аргимпаса принялась ритмично ударять жезлом об пол. Под негромкие удары каменных подвесок друг о друга и монотонное пение жрицы, Мирина почувствовала вдруг легкое головокружение и стала медленно проваливаться в странную парализующую тело дремоту.

– Погрузись в себя, детка! Исследуй свою душу! – доносился откуда-то издалека шелестящий голос Аргимпасы. – Запомни, Мирина, возникают и рушатся царства, меняются правители, неизменной остается лишь Тайная Мудрость, пришедшая к нам из сумрака времен. Древняя премудрость открывает избранным знание многих вещей и природных явлений, недоступных пониманию простых смертных. Главное – изгнать из сознания сомнения и тогда у жреца появляется возможность совершать все, что угодно. Оставшись наедине со своими мыслями, тебе, Мирина, предстоит пройти нелегкий тернистый путь. Ты обязана приложить максимум усилий, чтобы в момент странствия души, преодолеть воздействие темной стороны силы в виде злых духов, покровителей черного шамана Аморга, и устремиться к сияющему Свету, ведущему в высшие Миры. Поистине, велико значение разума и его способности познавать природу явлений Добра и Зла, мрака и света, любви и ненависти, радости и страдания. Если ты успешно справишься с этой задачей, то после таинства посвящения будешь признана Богами могущественной белой жрицей!

Мирине казалось, что негромкие слова Аргимпасы словно большие капли срывались откуда-то с небес и с мелодичным звоном падали в ее расплавленное жидкое сознание. Погруженная в глубокий транс девочка будто со стороны наблюдала, как от места падения весомых слов-капель плавно расходились радужно светящиеся круги.

Голос мудрой провидицы умолк, а сознание Мирины еще долго продолжало витать в непостижимо загадочных Мирах. Перед ее внутренним взором возникали и бесследно исчезали странные видения. Какие-то страшные существа протягивали к Мирине свои лохматые когтистые лапы, а из открытых зубастых пастей чудовищ свешивались длинные окровавленные языки. Злобные чудища пытались завладеть душой девочки и утащить ее в глубины преисподней. Но в самые тяжелые мгновения, невесть откуда возникал образ величественного могучего мужчины, облаченного в ослепительно белые одеяния. Прекрасные жгуче-черные глаза незнакомца излучали такую безграничную доброту и понимание, что Мирина сразу же обретала силы и успокаивалась. С завидным самообладанием и уверенностью в себе она сражалась со злобными порождениями Тьмы и неизменно выходила победительницей. Внезапно в сознании девочки вспыхнул лучезарный Свет неописуемый красоты. Ощутив небывалый прилив сил и умиротворения, Мирина всем своим существом устремилась к нему навстречу. Последнее, что она успела увидеть, погружаясь в крепкий здоровый сон, выпрыгнувшего из Света дивного фантастического зверя с переливавшимися ярким радужным цветом крыльями, змеящимся хвостом и раскрытой пастью, извергающей золотистое пламя.

Мягко струившийся с безоблачных небес лунный свет освещал богатырскую фигуру Таргитая, неподвижно сидевшего близ своего шатра. Взор вождя был прикован к шатру провидицы Аргимпасы, где в это время происходило священнодействие. Таргитай был несказанно счастлив и горд за свою горячо любимую дочь Мирину. Ведь ни в одном из скифских племен еще не было случая, чтобы жрицей становилась девочка столь юного возраста. Глубоко вздохнув, Таргитай бросил взгляд на спящее кочевье и заметил небольшую темную фигурку, мелькнувшую между юрт.

– Подойди ко мне, Томира!!! – властно окликнул он девочку.

Томире было известно, что до полудня следующего дня никто, даже отец, не имел права общаться с Мириной, и она страшно напугалась, решив, что Таргитай хочет наказать ее за непослушание. Томира робко приблизилась и, теребя дрожащими пальцами кончик длинной косы, подняла полные слез глаза на вождя племени.

– Я! Я вовсе не хотела подходить к шатру Аргимпасы! Просто я очень переживаю за Мирину, и потому неподалеку молилась богине Апи, чтобы она была милостива к ней в эту ответственную ночь, – срывающимся голосом пролепетала в свое оправдание Томира и громко всхлипнула.

Таргитай ласково улыбнулся девочке, вытер заструившиеся по ее щекам слезы и, усадив рядом с собой, заявил:

– Ну, что ты, милая! Успокойся, я и не думал бранить тебя! Мне ведь известно, как ты любишь Мириночку. Так давай же в эту светлую ночь, мы посидим вместе и дружески побеседуем!

Облегченно вздохнув, Томира доверчиво посмотрела в строгое мужественное лицо вождя и, вдруг осмелев, со всей серьезностью высказала уже давно засевшую в ее голове мысль:

– Мне думается, что когда наша Мириночка вырастет, то станет самой могущественной жрицей Скифии. Она будет даже сильнее самой провидицы Аргимпасы.

Тяжелая рука Таргитая легла на худенькое плечико девочки. Он прижал к себе Томиру и, крепко поцеловав в лоб, воскликнул:

– Какая же ты умница, детка! Я ведь тоже так считаю! Томира, не смотря на свой юный возраст, ты заслуживаешь уважения за дальновидность и рассудительность! – взглянув на хорошенькое личико девочки, Таргитай продолжил. – Незаметно пройдут года, ты вырастешь, Томирочка, и превратишься в замечательную красавицу. И тогда, поверь мне, юноши не только нашего кочевья, но и других скифских племен сочтут за честь взять тебя в жены. Как жаль, что Опия не успела родить мне сына. Ты вышла бы за него замуж, и я с удовольствием породнился бы с Шираком.

Томира буквально расцвела от лестных слов вождя и почему-то подумала о юном табунщике Гойтосире. Таргитай и прильнувшая в нему девочка еще долго сидели в ночной тишине, думая каждый о своем. В высоком звездном небе, раскинувшимся над спящим кочевьем, ярко светила полная луна.

Мирину разбудили на рассвете звонкие переливчатые трели жаворонков. Все произошедшее этой ночью отчетливо всплыло в ее просветлевшем сознании. Мирина поцеловала в щеку спавшую рядом с ней Аргимпасу и погладила обнимавшую ее теплую морщинистую руку. Жрица мгновенно проснулась и ласково улыбнулась внучке.

– Ах, бабушка! Я так голодна, что готова съесть целого барашка! – сладко потянувшись, призналась девочка.

Аргимпаса быстро разожгла очаг, поставила на огонь котелок с водой для приготовления целебного травяного чая и обратилась к Мирине:

– Прежде, чем я тебя накормлю, вспомни, что ты видела в последние мгновения, перед тем как заснуть?

Девочка принялась подробно описывать привидевшегося ей фантастического крылато-хвостатого зверя с пастью, извергающей золотистый огонь. Внимательно выслушав внучку, Аргимпаса удовлетворенно кивнула головой и пояснила:

– Мирина, ты видела огнедышащего дракона. Это очень хороший знак! Сбылось древнее пророчество, гласившее, что придет время и на земле Скифии появится Великая белая жрица с огненным сердцем и мудростью дракона. Даже после смерти этой могущественной жрицы, ей суждено быть вечной заступницей и хранительницей Алтая! – сделав паузу, Аргимпаса задумчиво добавила. – Этой ночью я молила Богов открыть мне твое будущее. На твою долю, Мириночка, выпадут нелегкие испытания, грозные опасности, подлые измены и тяжелые потери, но с тобой всегда будут рядом верные друзья и Божественные покровители. Мне было позволено также увидеть на мгновение несравненной красоты Кристалл, переливавшийся бесчисленным количеством радужных огней. Этот дивный Кристалл каким-то загадочным образом связан с твоей дальнейшей судьбой.

Мирина захлопала в ладоши и радостно воскликнула:

– Как я рада, бабушка, что ты тоже смогла увидеть этот светоносный Кристалл! Я часто вижу его во сне! Иногда он превращается в дивное сияющее облако, а то вдруг раскрывается, подобно цветку, и в его бездонной глубине появляется ночное небо, усеянное мерцающими звездами.

– Здесь кроется какая-то тайна, Мириночка! И тебе предстоит ее раскрыть, – озадаченно проговорила Аргимпаса, ловко переворачивая ножом шипящее на горячей сковороде мясо.

Изрядно проголодавшаяся Мирина с жадностью съела кусок овечьего сыра, а затем впилась зубами в толстый сочный кусок, разогретой на огне оленины. Выпив полную чашу душистого травяного чая, девочка вытерла губы и облегченно вздохнула.

Тем временем Аргимпаса достала из резного ларца короткие золотые иглы и драгоценный флакон с синей китайской тушью, подбросив в огонь веток можжевельника, она подозвала Мирину. Усадив рядом с собой девочку, провидица обнажила ей левое плечо и принялась старательно делать на нем татуировку. Аргимпаса столь тщательно и верно изобразила виденного Мириной во время посвящения дракона, что та, разглядывая свое плечо в зеркальце, восхищенно ахнула и бросилась на шею бабушки.

Татуировка у скифов позволяла мгновенно оценить социальное положение ее обладателя. Причем у женщин татуировка наносилась на левое плечо, а у мужчин – на правое. У провидицы Аргимпасы был изображен на плече мифический зверь – грифон, а у вождя племени Таргитая – искусная татуировка в виде застывшего в прыжке разъяренного барса.

Полюбовавшись синим драконом, красиво изогнувшимся на плечике девочки, Аргимпаса назидательно произнесла:

– Мирина, отныне ты должна еще упорнее постигать секреты жреческого мастерства и трудиться, не покладая рук, чтобы быть достойной оказанного тебе Богами доверия!

Аргимпаса налила внучке отвара из шиповника, добавив в него немного болеутоляющего настоя, чтобы успокоить жжение на месте татуировки. Затем, высоко засучив рукава, она замесила тесто в деревянной кадке, чтобы чуть позже напечь праздничных пирогов. Покончив с делами, провидица направилась в шатер вождя уточнить, приготовлено ли все необходимое к обряду жертвоприношения. Аргимпаса придирчиво осмотрела огромного белого быка, накануне пригнанного из стада Таргитаем и Шираком, и осталась довольна. Это могучее красивое животное было предназначено для принесения в жертву богине Апи – покровительнице скифов. Тем временем в живописном месте за стойбищем стали собираться празднично одетые соплеменники.

Вернувшись в свой шатер, Аргимпаса нарядила Мирину в красивое шелковое платье, отороченное нежным мехом горностая, и обула в изящные башмачки, расшитые замысловатым узором. Шею девочки украсило первое в ее жизни жреческое ожерелье с золотыми фигурками оленей и грифонов. Провидица тщательно расчесала костяным гребнем волосы внучки и надела на ее прелестную головку золотой обруч с массивными височными подвесками, составленными из оправленных в золото крупных самоцветов. Этот бесценный головной убор принадлежал еще прабабушке Аргимпасы и переходил из поколения в поколение к женщинам, прошедшим жреческое посвящение. Открыв заветный ларец, провидица достала из него браслет из метеоритного железа в виде змеи, испещренной магическими символами, и вручила его Мирине. Восхитившись работой мастера, изготовившего амулет, девочка надела его на левую руку. Свободно скользнув по тонкой руке Мирины, браслет закрепился лишь на чуть выступающих мускулах выше предплечья.

– Когда этот уникальный амулет придется тебе впору на запястье, ты удостоишься чести, чтобы тебе покрыли татуировкой руку от плеча до кисти, – торжественным голосом сообщила Аргимпаса.

Внимательно оглядев наряд внучки, жрица удовлетворенно вздохнула и взяла в руки большое бронзовое зеркало. Мирина взглянула на свое отражение и восхищенно ахнула:

– Бабушка, неужели это я!!!

– Конечно же ты, мое ненаглядное сокровище! Это ты, моя красавица! – проговорила Аргимпаса, любуясь внучкой.

Кокетливо покрутившись перед зеркалом, Мирина расцеловала бесконечно мудрое лицо провидицы и решительно заявила:

– А теперь, дорогая бабушка, моя очередь разодеть тебя как царицу Скифии!

Аргимпаса позволила Мирине облачить ее в длинное складчатое платье, сотканное из шерстяного пуха, и беличий нагрудник, отороченный горностаем. После чего девочка старательно закрепила на голове пожилой жрицы мягкую остроконечную шапочку, расшитую золотыми бляшками-цветами и длинное, спускающееся до пояса покрывало, обрамленное каймой из золотых бляшек с изображением богини Апи. Головной убор Аргимпасы дополняли великолепные височные кольца с сердоликовыми подвесками. Мирина любовно украсила шею провидицы пятью драгоценными ожерельями, соответствующими ее высокому жреческому статусу. Скифы любили носить драгоценности, и потому Аргимпаса щедро нанизала на свои запястья несколько сверкающих золотых и серебряных браслетов, а пальцы украсила дорогими перстнями, на одном из которых был выгравирован летящий лебедь. Оценив роскошный наряд и величественную осанку бабушки, Мирина от восторга захлопала в ладоши. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, Аргимпаса обняла за плечи внучку и вывела ее из шатра.

Первым человеком, которого они встретили, была конечно Томира. Она уже давно бродила вокруг шатра провидицы, изнывая от нетерпения поскорее встретиться с Мириной.

Увидав выходившую из шатра подругу, Томира с радостным визгом бросилась ей навстречу. Но, заметив на Мирине богатые жреческие украшения, она вдруг замерла на месте и испуганно посмотрела на Аргимпасу.

– Все хорошо, Томирочка! Ты не нарушила запрет! – ласково улыбнувшись, успокоила девочку провидица. – Сейчас полдень и с этого момента с новой жрицей могут общаться все соплеменники.

Шагнув вперед, Мирина крепко обняла свою верную подругу и шепнула ей на ухо:

– Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучилась!

– Правда! А я так переживала за тебя!!! – с чувством воскликнула Томира. – Всю ночь напролет я умоляла богиню Апи, чтобы она была милостива к тебе, и посвящение в жрицы прошло как можно удачней!

Аргимпаса взяла за руки неразлучных подруг, и они втроем отправились к месту, где должно было состояться торжественное представление соплеменникам новой жрицы и ритуальное жертвоприношение белого быка. Ради такого случая Томира надела на себя свое самое лучшее платье и новые украшения, привезенные ей отцом из похода.

Завидев дочь, беспечно шагающую вместе со жрицами, Спаретта страшно заволновалась и, укоризненно взглянув на Томиру, строго заговорила:

– Как ты могла ослушаться меня! Я ведь запретила тебе приближаться к Мирине вплоть до окончания церемонии жертвоприношения!

Аргимпаса погладила по голове залившуюся слезами девочку и мягко сказала:

– Не надо ругать ее, Спаретта! Томирочка не сделала ничего дурного! – немного помолчав, жрица вежливо обратилась к рассерженной на дочь женщине. – У меня есть к тебе просьба, Спаретта. После окончания ритуальной церемонии не могла бы ты явиться в мой шатер, чтобы помочь приготовить нам с Мириной праздничное угощение для всех детей кочевья.

– Конечно, Аргимпаса! Я почту за честь помочь вам в этом деле! – обрадовалась женщина.

Примирительно обняв за понурые плечики заплаканную дочь, Спаретта направилась с ней к стоявшим поодаль соплеменникам. Аргимпаса с торжественным видом представила опустившимся на колени людям избранную Богами новую жрицу, после чего подала знак вождю племени к началу церемонии заклания жертвенного быка. Таргитай и Ширак степенно вывели в центр большого круга, образованного кочевниками, красивого белого быка. Аргимпаса и Мирина встали друг против друга на некотором удалении от жертвенного животного. Пока Таргитай придерживал быка за крутые рога, Ширак быстро связал животному передние ноги. Встав позади быка, Ширак мощным рывком потянул на себя конец веревки и тем самым поверг жертву на землю. Во время падения животного жрицы стали громко произносить слова молитвы, взывая к скифской богине Апи и могущественным духам Природы, которым приносилась эта жертва.

Между тем Ширак набросил на шею белого быка крепкую петлю, сплетенную из выделанной кожи. Резким поворотом палки, всунутой в петлю, могучий воин задушил жертвенного быка. После того, как прекратилась его предсмертная агония, наиболее уважаемые мужчины племени принялись обдирать шкуру с еще теплого быка. А женщины разожгли сразу несколько больших костров, водрузив над ними бронзовые котлы, заранее наполненные свежей родниковой водой. Разделав жертвенного быка, мужчины заложили очищенное от костей мясо в кипящую воду. Когда дрова стали прогорать, женщины стали подбрасывать в костер бычьи кости, которые отлично горели, выделяя при этом много жара.

Понаблюдав немного за варкой мяса, провидица Аргимпаса вместе со Спареттой и девочками вернулась в кочевье, чтобы приготовить угощение для детей племени. Придя в шатер, они бережно сняли с себя праздничные одеяния и занялись работой. Из заранее приготовленного Аргимпасой теста женщины принялись выпекать сдобные лепешки и сладкие пироги. Мирина и Томира щедро накладывали вкусную начинку и, старательно защипав по краю очередной пирог, с наслаждением облизывали пальцы, испачканные сладким ягодным соком.

Обычные пшеничные лепешки были для детей кочевья большим лакомством, так как зерно и муку приходилось закупать у оседлых скифских племен, которые возделывали небольшие участки земли и выращивали на них пшеницу, просо и ячмень. Племя Таргитая было кочевым, а много зерна с собой не увезешь. К тому же и цена за зерно и муку была немалая. Но Аргимпаса ради такого случая, как посвящение в жрицы горячо любимой внучки, ничего не жалела и истратила на угощение весь свой запас муки и горшок дикого меда.

Пироги получились отменными. Порезав их на куски и уложив горкой на больших бронзовых блюдах, Аргимпаса и Спаретта расставили их на низких столиках перед шатром. Мирина с Томирой сновали туда сюда, вынося из шатра провидицы блюда с горячими румяными лепешками и чаши с медом. Восторгу набежавшей детворы не было предела. Они обступили столы и хватали грязными руками ароматные лепешки и куски пирогов. Сладкий сок заливал их подбородки и грудь. Руки стали липкими от меда, а на чумазые детские мордашки просто смешно было смотреть.

– Я так наелась, что меня даже немного тошнит, – поглаживая раздувшийся живот, созналась подруге Томира и громко икнула.

– Да ты всегда была жуткой обжорой! – беззлобно засмеялась над ней Мирина. – Я просто не понимаю, как в тебя влезает столько еды? Ведь ты совсем не толстая, Томира!

– Она берет пример со своего отца, Ширак тоже много ест! – услыхав разговор девочек, с улыбкой сообщила Спаретта.

– Но ведь Ширак самый большой и сильный мужчина племени, а Томира всего лишь девятилетняя девочка, – резонно отметила Мирина.

Разгоряченная работой у жарко пылающего очага Спаретта неопределенно пожала плечами и вытерла обильно струившийся со лба пот. Подумав, Мирина перевела взгляд на объевшуюся до изнеможения подругу, окинула пристальным взором ее вздувшийся живот, блестевшее от меда и ягодного сока лицо и вдруг озорно воскликнула:

– Представляешь, Томира! Вот если ты постоянно будешь так много есть, то вырастешь такой же огромной, как твой отец Ширак! Да массагеты просто умрут от ужаса, увидав, что на них, размахивая мечом, с воинственным кличем мчится на коне гигантская толстая женщина с мускулами, как у породистого жеребца!!!

Представив себе подобную картину, Аргимпаса и Спаретта расхохотались, а Томира повалилась на землю и, корчась в приступе безудержного смеха, дрыгала ногами. Ребятня, до сей поры с аппетитом уплетавшая лепешки с медом, оживилась и с радостным визгом принялась изображать великаншу Томиру, скачущую по степи с обнаженным мечом. При этом дети страшно раздували щеки и, свирепо вращая глазами, вприпрыжку носились вокруг столов, размахивая прутьями и ветками, заготовленными для розжига очага. То вдруг детвора принималась играть роль презренных массагетов. Корча мерзкие рожи, они хватались за головы, животы и свои тощие задницы, а затем падали на мнимое поле боя в самых дурацких и нелепых позах.

Подошедшие Таргитай и Ширак долго не могли сообразить, что за катавасия творится перед шатром Аргимпасы. Наконец Спаретта, давясь от смеха, кое-как объяснила им причину столь буйного веселья. Таргитай широко улыбнулся и, одобрительно подмигнув дочери, удалился в свой шатер. Ну, а Ширак громко фыркал и так заливисто хохотал, что на его глазах выступили слезы.

Позже, когда насытившиеся до отвала дети разбежались кто куда, и наступила относительная тишина, вернулся Таргитай с большим кожаным мешком в руках. С удовольствием оглядев вновь принарядившихся в праздничные одеяния женщин и девочек, Таргитай подозвал к себе Мирину. Достав из мешка великолепный железный акинáк, рукоять и ножны которого были украшены изысканной чеканкой и золотыми головками грифонов, вождь вручил его девочке и торжественно произнес:

– Мирина, в этот памятный и знаменательный для всего племени день, я решил подарить тебе свой любимый акинак. Придет время, ты вырастешь и станешь такой же отважной воительницей, какой была твоя мать Опия. И тогда этот замечательный акинак верно послужит тебе на поле битвы.

В глазах девочки появился радостный блеск, ведь это было ее первое боевое оружие. Бережно прижимая к груди акинак, Мирина низко поклонилась отцу. Ласково поцеловав дочку, вождь вновь полез в мешок и осторожно извлек из него высокий, необычайной красоты, женский головной убор. С почтительным поклоном Таргитай протянул его провидице Аргимпасе. Головной убор был изукрашен золотыми фигурками леопардов и парой белых лебедей, искусно вырезанных из кости. По просьбе Таргитая прекрасный, поистине царский, головной убор изготовил самый знаменитый мастер Скифии, и вождь ожидал подходящего случая, чтобы преподнести его в дар провидице Аргимпасе.

Растроганная до слез жрица с трепетом приняла столь изумительный подарок и, благословив Таргитая, по-матерински расцеловала его в лоб и щеки.

– Меня несказанно обрадовал твой бесценный дар, Таргитай. Такого великолепного головного убора нет ни у одной жрицы Скифии, – с благодарностью промолвила Аргимпаса. – Я буду надевать его в особо торжественных случаях, а когда умру, пусть меня в нем и похоронят.

– Мне приятно слышать, что подарок пришелся тебе по сердцу! – с достоинством отозвался вождь и, вновь поклонившись женщине, продолжил. – Твое светлое имя, провидица Аргимпаса, означает «Богиня Лебедь». Я решил увековечить его и потому велел мастеру украсить головной убор белыми лебедями. Ты когда-то излечила тяжелобольную жену этого мастера. Он не забыл твоей доброты и постарался вложить в работу всю свою душу и умение.

Аргимпаса любовно потрогала изящные фигурки белых лебедей и, сняв с себя прежний головной убор, надела новый.

– Какая же ты у меня красавица, бабушка! – всплеснув руками, восхищенно проговорила Мирина.

Спаретта проворно сбегала в шатер Аргимпасы и вынесла большое бронзовое зеркало. Провидица бережно поправила перед зеркалом нарядный головной убор, и ее мудрое лицо осветила лучезарная улыбка. Аргимпаса еще раз поблагодарила Таргитая за подарок и, желая доставить удовольствие присутствующим, величаво и важно прошлась перед ними в новом головном уборе. Дети радостно завизжали и захлопали в ладоши, а Таргитай, Ширак и Спаретта одобрительно кивали головами и улыбались.

Затем Таргитай обернулся к Томире и, глядя в лицо девочке, серьезно произнес:

– У меня есть подарок и для тебя, маленькая предсказательница! В память о нашем ночном разговоре я решил подарить тебе колчан со стрелами. Этот колчан не раз бывал со мной в самых ожесточенных битвах с врагом. Я уверен, Томира, что из тебя выйдет бесстрашная воительница и мой подарок принесет тебе удачу.

С этими словами Таргитай вынул из мешка богато изукрашенный чеканкой колчан, заполненный стрелами с белоснежным оперением. В центре драгоценного колчана был изображен в мощном прыжке золотой барс с угрожающе оскаленной пастью. Не только скифам, но даже их врагам было известно, что могучий барс был покровителем Таргитая, грозного и могущественного вождя кочевого племени.

У Томиры от восторга перехватило дух и бешено забилось сердце. Она с почтительным трепетом приняла из рук Таргитая столь дорогой подарок и подняла на отца сияющие глаза. Ширак был несказанно удивлен и озадачен таким поворотом дела. Ведь получить какой-либо дар из рук самого вождя, считалось большой честью для любого из соплеменников. Ширак терялся в догадках, не понимая, что такого необычного могла совершить его малолетняя дочь, чтобы заслужить подобный знак внимания?

Аргимпаса угостила мужчин оставшимися после пиршества детей лепешками. Затем взрослые отправились на то место, где состоялась церемония заклания жертвенного быка. Девочки задержались, чтобы убрать столы и навести порядок перед шатром Аргимпасы. Следуя на некотором расстоянии за Таргитаем и провидицей, Ширак и Спаретта негромко беседовали между собой.

– Ты не знаешь, за что наша Томирочка получила столь ценный подарок от вождя племени? – тихо осведомился Ширак у жены.

– Я и сама ничего не понимаю! – недоуменно пожав плечами, отозвалась Спаретта. – Но я непременно сегодня же расспрошу об этом Томиру!

– Н-н-да-а-а! Загадка! – разочарованно, что не услышал вразумительного ответа, протянул Ширак и почесал затылок.

Девочки быстро управились с делами, после чего Мирина решила показать подруге татуировку, которую сделала ей утром Аргимпаса. Томира пришла в неописуемый восторг при виде ярко-синего дракона, красовавшегося на плече Мирины. Она осторожно погладила его пальцем и, приблизив лицо, понюхала. От татуировки шел еле уловимый запах китайской туши. Томира пытливо заглянула в бездонные глаза подруги и, крепко обняв ее, спросила:

– Мы ведь никогда не расстанемся с тобой? Правда?!

– Никогда!!! – твердо заверила ее Мирина. – Я всегда буду любить тебя, как сестру!

Девочки со всей серьезностью поклялись друг другу в верности на всю жизнь. Мирина сделала острым концом акинака небольшие надрезы на руке у себя и Томиры, после чего они старательно слизали друг у друга выступившую из ранок кровь. Породнившись таким образом, девочки по-сестринский трижды расцеловались в обе щеки и лоб, а затем побежали к месту жертвоприношения, где уже собрались все соплеменники.

Между тем мясо жертвенного животного уже сварилось. По приказанию Аргимпасы часть мяса и внутренностей была брошена на землю в то место, где было совершено заклание белого быка. Это послужило сигналом к началу праздничного пиршества. Зачерпывая из котлов сочное мясо большими бронзовыми черпаками, люди принялись жадно поедать его, запивая крепким вином, кумысом и хмельной брагой. Все собравшиеся на пир соплеменники долго наслаждались вкусной обильной едой и пили горячащие кровь напитки. Устав от еды, под рокот барабанов и звонкие переливы пастушьего рожка, скифы громко распевали свои веселые и воинственные песни, а затем кружились в лихой пляске.

Вождь Таргитай попросил юношей и девушек исполнить для него любимый танец «Укрощение коня». Под нежные звуки свирели молодежь образовала большой круг и, взявшись за руки, принялась медленно двигаться по солнцу. Танцевать против движения солнца считалось у скифов большим грехом. Кочевники поклонялись Солнцу, признавая его своим Владыкой. Во время движения юноши и девушки распевали протяжную немного грустную песню. Затем музыканты заиграли быструю жизнерадостную мелодию. Громко и призывно зарокотал барабан, и танцоры один за другим стали выходить в центр круга, чтобы укротить воображаемого коня. При этом они высоко подпрыгивали, падали, катались по земле и ловко вскакивали, пытаясь оседлать невидимого жеребца. Зрители веселились от души и смеялись, громкими криками подбадривая незадачливых седоков. Больше всех радовались суетившиеся около взрослых дети. Они хлопали в ладоши и восторженно визжали, когда кто-либо из танцоров совершал наиболее удачный и эффектный кувырок через голову или высокий красивый прыжок.

По признанию соплеменников празднество, в честь посвящения в жрицы дочери вождя Мирины, удалось на славу.