Читать книгу Дорога вопреки - - Страница 6

– Милу забрал отец.

Воспитательница бледная и встревоженная, глаза на мокром месте. Она молодая. И кажется, нечто подобное с ней происходит впервые.

– Как он выглядел? – я пытаюсь не провалиться в панику, но истеричные нотки отчетливо слышны в голосе.

Это точно не Денис. Он в Венесуэле и к тому же даже не знает, в какой именно садик ходит Мила.

– Такой… темные волосы, костюм, представительная машина такая, черная… Я даже не могла подумать… Мила его узнала.

– Прямо так и сказала – папа? – ехидно спрашиваю, не сдержавшись.

– Нет…

Я вздыхаю, чувствуя, что я на грани того, чтобы разрыдаться. С одной стороны – понимаю, что воспитательница невиновата. С другой – разве не должна она более внимательно проверять того, кому отдает ребенка впервые? Могла ведь она спросить у моей дочери хотя бы – а кто это? Ведь воспитательница имеет право отдавать ребенка строго ограниченному кругу лиц, а не всем подряд.

Когда я возвращаюсь в машину с побелевшим лицом и без Милы, Крис поворачивается и внимательно смотрит на меня.

– Где Мила? – настороженно спрашивает.

– Пропала, – шепчу в ответ и разражаюсь наконец громкими, мощными слезами.

Заикаясь, через плач, пытаюсь объяснить хоть что-то. Но я и сама толком ничего не понимаю.

– Надо идти в полицию, – уверенно заявляет Крис.

Он один сохраняет как минимум видимое спокойствие и трезвость духа. И когда Крис говорит о полиции, я вдруг думаю о том, а почему воспитательница подобного не предположила? Хотя все произошло так сумбурно и спешно. Наверное, и я, и она просто растерялись. Смотрю на Эмму, по ее щекам тоже текут слезы, как и у меня, а взгляд испуганный.

– Почему она его знала? – неожиданно говорю я.

Ведь в России Мила была знакома буквально с несколькими людьми, которых можно было пересчитать по пальцам одной руки – Эмма, Крис… и Тимур.

Я вдруг вскидываю голову, слезы резко высыхают в моих глазах.

– Я знаю, с кем она.

– С кем? – раздается нестройный дуэт голосов.

– С родным отцом…

В машине повисает изумленное молчание. Но мне все равно. Объясняться я буду потом. Сейчас я лишь лихорадочно думаю о том, что у меня нет номера Тимура. Я не имею ни малейшего представления, где он может быть. Живет ли он еще в Сити? Или в своем загородном доме? И разве повез бы он туда Милу? Зачем? Чтобы напугать меня? Для чего он вообще забрал мою дочь?

Вопросов слишком много.

Я достаю телефон и захожу в приложение для вызова такси. Вбиваю адрес Тимура в Сити. Удивительно, что я до сих пор очень четко и точно помню даже номер дома.

– Я поеду туда… где они могут быть. А вы, – я обвожу Криса и Эмму взглядом, – домой, вдруг они там появятся.

– Может, я с тобой… – начинает было Крис, но я резко прерываю.

– Нет! Кто-то должен быть дома на случай, если они появятся.

Оставить Эмму одну – небезопасно. К тому же я не хочу тратить время на то, чтобы завозить ее домой. Поеду на такси, сидеть на месте все равно невозможно.

Внутри словно включился таймер обратного отсчета. Каждая секунда теперь приравнивается к вечности. Я еле выношу ожидание длинной в десять минут, пока приезжает такси.

Мне так страшно, как, наверное, не было никогда в жизни. А что если… это не он? А что если… он? Оба варианта кажутся ужасными, но в первом все же больше неизвестности и опасности. Если ее забрал Тимур, навряд ли он причинил малышке какую-то боль. Но остается открытым вопрос – зачем вообще он это сделал?

Когда проходит минут пятнадцать, мой телефон начинает звонить.

Крис.

– Сэм, они здесь… возвращайся, – голос брата злой.

Все внутри обрывается и радостно трепещет.

– Хорошо…

Я не спрашиваю, как Мила. Тимур не мог что-то сделать своей собственной дочери. А в то, что все действительно нормально, я поверю только, когда сожму свою драгоценность в крепких объятиях.

Я буквально влетаю в дом. Так резко дергаю входную дверь, что она ударяется с грохотом об стену.

– Мила… Мила! – шепчу, кричу, вбегая в гостиную.

Я не вижу никого и ничего вокруг. Мой взгляд сразу же выцепляет худенькую фигурку дочки, она сидит с краю на диване. Я больше не обращаю внимания ни на что. Ничего сейчас не имеет значение – только моя дочь.

Мила вскакивает и со звонким “мамочка” бежит мне на встречу. Я падаю на колени, распахиваю руки, ловлю свое счастье и крепко обнимаю. Целую ее личико, оно соленое и испуганное.

– Все хорошо, дорогая. Все хорошо, – не знаю, кого успокаиваю – ее, себя или нас обеих одновременно.

Я прижимаю голову дочери к своему плечу и, наконец, вижу его.

Тимур Старцев стоит около камина, скрестив руки на груди. Его взгляд темный, мрачный, кровоточит разбитая губа. Кажется, Крис уже объяснил Старцеву, что он не прав. Медленно встаю, Мила прижимается к моим ногам, крепко сжимая маленькими ручками.

– Дам вам поговорить наедине, – бормочет Крис.

Подходит ко мне, видимо, намереваясь забрать Милу, но я лишь отрицательно машу головой. Я не готова отпустить дочь даже на долю секунды.

Мы с Тимуром молча сверлим друг друга глазами, а я все жду… жду… хоть каких-то объяснений, оправданий, извинений. Но это же, черт возьми, Старцев.

“Нашла, что от него ждать”, – мысленно горько смеюсь сама над собой.

– Ты не можешь так поступать, – и все-таки тишину первой прерываю я.

– Я уже понял, – кривая усмешка искажает его лицо, и это приводит меня в бешенство.

Он хоть понимает, что я пережила? Что чувствовала? Мне хочется подскочить к нему и влепить оплеуху, расцарапать надменное, холодное лицо. Но Мила все еще крепко обнимает меня за ноги, и я стараюсь проглотить свой гнев, чтобы ее не испугать.

– Где вы были? Что ты сделал? Зачем?

– Я просто забрал ее из сада и привез сюда. Все. Я был уверен, что ты будешь дома.

Я сверлю взглядом Старцева.

– Ты не можешь так поступать. Не имеешь права.

Он молчит, не отводит глаз, выдерживая мой гневный взгляд. Мне хочется, чтобы он был испуган, растерян, раздавлен – как я сейчас. А он выглядит как обычно – холодным, напряженным, мрачным. Мне это не нравится. Кажется, что он не понимает весь масштаб пережитого мной ужаса.

– Я бы так не поступил, если бы не был уверен, что ты меня и на милю не подпустишь к ребенку. Я не собирался тебя пугать и уж тем более как-то вредить… твоей дочери.

– Ты ей сказал? – меня вдруг озаряет пугающая догадка.

Иррациональная, глупая. Он ведь сделал акцент, сказав “твоей дочери”. Так почему я решила, что он рассказал Миле об их родстве?

– Нет.

Я выдыхаю, чувствуя облегчение.

Смотрю в темные глаза и вдруг отчаянно понимаю, что я не хочу больше никаких объяснений. Голос его слышать больше не могу. Видеть его не могу.

– Уходи, Старцев, – звучит мой напряженный, колкий голос.

– Да! – Мила перестает утыкаться носом в меня и разворачивается к Тимуру. – Уходи! Я думала, ты хороший. Как потерянный принц. Но ты – плохой. Уходи!

Звонкий, гневный голос Милы оглушает. И впервые я вижу на лице Старцева растерянность. К такому повороту событий он явно был не готов.

Воцаряется тяжелое молчание. Мила стоит, сжав маленькие кулачки, и грозно смотрит на своего потерянного принца, который оказался совсем не таким, как она думала. А я… получаю какое-то невероятное внутреннее удовлетворение, понимая, что он не властен над ситуацией. Впервые, кажется, за все время нашего знакомства. Сейчас, здесь, правит не его “хочу”, а скорее, даже наоборот.

– А это, оказывается, неприятно… – раздается его спокойный голос, разрезая тишину, – слышать это проклятое “уходи”.

Он смотрит прямиком мне в глаза, прожигая. Зачем он вспоминает наше далекое прошлое? Зачем напоминает?

Я помню тот день слишком ярко, в деталях. Вот я жду Старцева под дверью, хочу поговорить. Он злой, недовольный. Ведь я предала, обманула. Яркий, жесткий секс между нами и его отрывистое “уходи” после.

– Только тебя до этого хотя бы не отымели, – не могу сдержать подколку.

Старцев усмехается, делает несколько уверенных шагов и оказывается рядом.

– Да… и еще одно отличие… Меня сложно испугать этим пустым “уходи”.

Я хмурюсь. На что он намекает?

Больше Старцев ничего не объясняет и покидает дом. Но я четко понимаю, что на этом наш с ним разговор явно незакончен.

– Мам, этот дядя плохой, да?

Опускаю взгляд. Мила вскинула голову, огромными, внимательными глазами разглядывая меня.

– Не знаю, Милка… не знаю…

Если бы все в жизни было так однозначно и просто. Если бы все можно было разделить на “хорошо” и “плохо”, “правильно” и “неправильно”, насколько легче было бы жить эту жизнь.

Наверное, я не считаю Старцева действительно плохим человеком. Он своенравный, упрямый, закрытый, сложный, но точно неплохой. Просто его решения, действия – слишком эгоистичные. Он не привык думать о ком-то, делать что-то не из собственного “хочу”, а из мысли “а как мое решение повлияет на другого”. Да и я… уж точно не была примером добродетели. Я ведь тоже была эгоисткой… И, наверное, мы в некотором роде друг друга стоили.

Весь вечер я не отхожу от Милы, постоянно касаюсь, целую. Она достаточно тактильная девочка, но в какой-то момент уже не выдерживает моего повышенного внимания.

Аккуратно расспрашиваю, что происходило, когда Старцев ее забрал. Ничего особенного, как я и думала – они поели мороженого, он задавал Миле разные вопросы. И больше всего, как я поняла, его интересовало, а как мы жили в Венесуэле. Была ли Мила счастлива, ругались ли мы с Денисом.

Видимо, Старцев забрал Милу в обед. Судя по всему он каким-то образом оказался в курсе, когда обычно я прихожу за дочерью в сад, и просто забрал ее на несколько часов раньше, чтобы успеть с ней провести время.

– И ты отвечала на все его вопросы? – удивленно смотрю на сидящую на кровати и беззаботно болтающую ногами дочь.

– Он сказал, что твой друг, – она пожала плечами.

Я вздохнула. Кажется, нужно позже провести глубокую разъяснительную беседу. На сегодня и так достаточно впечатлений.

Мы вновь читаем историю о потерянном принце по просьбе дочки. В которой раз? В сотый. До сих пор не понимаю, почему именно эта сказка ей так нравится.

– Мил?

– М? – она уже практически уснула, лежит, укутавшись в одеяло так, что видно лишь нос.

– А почему ты решила, что дядя Тимур… потерянный принц?

Мила смотрит на меня таким внимательным, проникновенным взглядом – сложно в этот момент поверить, что ей всего лишь четыре года.

– Потому что… он красивый и явно потерялся.

– Потерялся?

– Да… он сказал, что искал тебя очень долго… и ждал… Как потерянный принц, который день за днем искал дорогу домой…

Сердце сжимается. Как ее детское сознание провело именно такую параллель, совершенно не понимаю. Целую дочь в лоб и покидаю ее комнату.

До глубокой ночи не могу уснуть, раз за разом прокручивая в голове сцену в гостиной. Вспоминаю напряженную фигуру Старцева, растерянный взгляд, когда Мила вдруг кричит “уходи”. Я знаю, что он вернется. Кажется, я сильно просчиталась, решив, что ему не захочется быть частью жизни собственного ребенка. Наверное, совсем скоро я вновь его увижу… сердце замирает в ожидании…

На следующий день я начинаю активно готовится к дню рождения Милы, которое будет послезавтра, девятого июня. Я всегда устраивала красивые праздники для дочери – с шарами, огромным тортом, аниматорами и друзьями. Здесь у Милы нет пока друзей, новых знакомых из садика я посчитала неправильным звать, поэтому я планирую небольшой семейный праздник.

Денис звонит каждый вечер. Его голос уже не сочится злостью, но он все еще холоден и резок.

– Я прилечу утром девятого числа.

– Хорошо…

Я рада, что Денис не пропустит день рождения дочери. Все-таки за столько лет мы ни разу не праздновали значимые события отдельно. Все уже стало каким-то другим, как только мы прилетели в Россию, и я очень хочу, чтобы какие-то привычные традиции прошлого таковыми и оставались.

Девятого июня самолет Дениса задерживают. Он звонит злой и раздраженный.

– Перенесли на вечер. Других рейсов раньше нет.

– Ничего страшного. Приедешь прямо к празднику.

– Надеюсь… Как там Мила?

– Мила, – зову дочь, – поговори с папой.

И она начинает вдохновленно щебетать обо всем на свете. Как перед домом зацвел куст роз, а Эмма говорит, что еще слишком рано, поэтому это настоящее чудо, специально случившееся перед ее днем рождением. Как мальчик в садике постоянно дергает за косички.

– Так может ты ему нравишься? – слышу хриплый смех Дениса. Я сижу рядом с дочкой на диване, с любовью разглядывая ее живую мимику.

Сейчас голос моего мужа привычный и знакомый – мягкий и теплый. Со мной последнее время он говорит совсем другим тоном.

– Ты чтоооо… – шумно возмущается Мила.

Я ухожу на кухню, чтобы заняться украшением торта. Это еще одна маленькая традиция. Я не люблю готовить, но торт на день рождения дочери делаю всегда сама.

– Мам, – раздается звонкий голос Милы.

– Тебе сюда нельзя, – быстро выкрикиваю, вставая так, чтобы загородить спиной торт.

Мила уже влетела в кухню и с интересом пытается разглядеть, что там я от нее прячу.

– Милка, не порти себе сюрприз, – грозно говорю.

– Мам, а дядя Тимур придет на мое день рождения?

Я хмурюсь.

– Ты же сама сказала, что он плохой и прогнала его, не помнишь?

Она вдруг растерянно переминается с ноги на ногу.

– Не сердись, ладно? Он мне понравился, но обидел тебя… Я бы хотела, чтобы он пришел… Если можно.

Я шокировано смотрю на дочь. Возможно ли такое? Какие-то короткие несколько часов наедине, и Старцев завоевал сердце моей дочери?

– Ты просто хочешь получить как можно больше подарков, – щурюсь и выдаю догадку.

– Мааам… у меня в этой стране совсем нет друзей.

– Навряд ли стоит рассматривать дядю Тимура на роль своего друга.

– Почему? – обиженно насупила свой маленький носик Мила.

– Хотя бы потому что он взрослый…

Мы дискутируем еще несколько минут, после которых я, наконец, говорю, что позвоню дяде Тимуру. Но сама, конечно, ничего подобного не планирую. Во-первых, нечего ему делать на семейном празднике, во-вторых, у меня даже нет его номера телефона.

Но Тимуру Старцеву и не нужно приглашение… Он и сам отлично знает, в какой момент и где появится. Поэтому когда вечером я распахиваю дверь и вижу Старцеве на пороге, даже не удивляюсь.