Читать книгу У сердца есть причины - - Страница 6

– Хорошо играет, правда?

Я поворачиваю голову и смотрю на охранника, спасшего меня от глупого и странного транса, во время которого я как ненормальная пялилась на бегающего Дорохова. Киваю и перевожу взгляд обратно на поле, где в такой ранний час только Золотой мальчик.

Красивые, атлетичные футболисты без маек – зрелище не для слабонервных. И хотя я уже привыкшая, все равно на какое-то время зависаю. А Дорохов, к тому же, имеет удивительно рельефное телосложение. Все парни в команде – подтянутые и жилистые, но Ярославу, кажется, во всем надо быть лучшим.

Опять перевожу взгляд на охранника, стоящего неподалеку.

– А что он тут делает в такую рань?

Тот пожимает плечами.

– Так каждое утро приходит в шесть.

Я удивленно смотрю на поле. В шесть? Тренировка у команды обычно начинаются в десять. Сейчас только восемь утра, я и сама в такую рань редко приезжаю в клуб, но сегодня нужно встретить спонсора.

Наконец Дорохов нас замечает, но даже не кивает в знак приветствия, а просто продолжает дальше свои упражнения с мячом. Такое пренебрежение раздражает, но я стараюсь не придавать этому значения.

– Карин, – окликает меня Гаврилин, – приехали.

Я киваю и иду встречать прибывшую делегацию во главе с нашим дорогим спонсором.

– Ренат Ильич, – растягиваю губы в максимально приветливой улыбке.

– Кариночка, – довольно усмехается он.

Жонецкий Ренат Ильич, главный спонсор клуба «Ястребы». Я его, будем честны, не перевариваю. Вечно смотрит на меня каким-то масленым, неприятным взглядом. А еще надменный он и жадный. Мы ждали дорогого гостя сегодня только в обед, но его рейс перенесли, поэтому пожаловал он в восемь утра.

Перевожу взгляд на Гаврилина. Он улыбается, но натянуто. Явно не выспался. Леня невероятный соня по натуре и часто даже на работе появляется лишь ближе к двенадцати.

Дружной толпой мы направляемся в конференц-зал: я, Гаврилин, Жонецкий, его секретарша, менеджер и даже охранник, а еще наш фотограф Даня. Он уже сделал десяток снимков: как мы пожали друг другу руки, как говорили. Потом мы будем из этого материала делать статью превозносящую Жонецкого и демонстрирующую, что у клуба все хорошо, а отношения со спонсором продолжают процветать, несмотря на череду неудачных поражений.

Встреча идет от силы час. Мы делимся последними сводками, показываем цифры по продажам билетов, на которых Ренат Ильич недовольно поджимает губы и хмурит брови. Но благо сегодня не распинает и не отчитывает. Видимо, ранний час действует спасительно – Жонецкого еще никто не успел вывести из себя, и он недостаточно бодр, чтобы быть злым как собака.

– Лень, я все еще считаю, что Дорохов – пустая трата денег.

Гаврилин постукивает пальцами по столу. Устал, раздражен. Он не очень-то любит Жонецкого, как и я. Да, каждую копейку бюджета перед Ренатом Ильичом надо десять раз обосновать и согласовать, но бывает ли иначе. И если убрать его неприятные периодические попытки клеиться ко мне, то в остальном он мужчина в целом нормальный, ровный, без закидонов.

Никогда у Лени не спрашивала, почему между ними такие странные отношения – вроде он наш главный спонсор. Во многом благодаря Гаврилину этот факт остается неизменным уже как пять лет, хотя знаю, что в периоды расцвета клуба Лене поступали разные выгодные предложения.

С другой стороны – Гаврилин не очень-то любит общество Жонецкого. Хотя Леня никогда не выказывал своей нелюбви в слух, но я давно знаю Гаврилина, и явная неприязнь к Жонецкому чувствуется за версту. С теми людьми, которые ему нравятся, он ведет себя совершенно иначе.

Как-то я все же спросила Леню, почему Жонецкий. Он лишь пожал плечами и пробормотал что-то про предсказуемость нашего спонсора. Видимо, это и было реальной причиной, почему Ренат Ильич оставался главным спонсором Ястребов, а Леня продолжал его потчевать и обхаживать.

– Выводы надо будет делать после сезона, – упрямо говорит Гаврилин, защищая свое решение – покупку Золотого мальчика.

– Ладно, пойдем на поле посмотрим и поеду, рейс уже через два часа.

Мы практически синхронно все поднимаемся.

«Посмотреть на поле» – традиция Жонецкого, сколько я его помню. Всегда напоследок выходит, трогает траву, приговаривая себе под нос «на удачу».

Дорохова на поле уже не видно. Я почему-то опять задумываюсь над фразой охранника про то, что он здесь каждый день с шести утра. Пытается выделиться?

Не то, чтобы футболисты были сонями, многие из них с утра бегали или ходили в тренажерный зал, который был тут же, в клубе, но сами тренировки начинались в десять или одиннадцать утра. Тренировки проводили рано утром только летом, когда в обед стояла слишком сильная жара. В весеннее время, как сейчас, никто не появлялся в клубе раньше девяти утра.

Прошел уже целый месяц, и Дорохов пока не устроил ни одного скандала. Кроме пары стычек с командой, которые никто в итоге даже не афишировал, больше – ничего. Да и про те ситуации я узнала случайно.

Первый раз – тогда, в раздевалке, второй – Дорохов пришел с разбитой губой, остальные разы он цеплялся с кем-то из команды прямо во время тренировки, но ничего криминального. В целом, у него был взрывной характер. Он не выносил в свою сторону никаких намеков и полутонов, сразу агрессивно отвечал или же вовсе бодро лез в драку.

Но все же я ждала от скандального Дорохова намного больше проблем. Потихоньку начинала успокаиваться и перестала подозрительно его разглядывать в ожидании худшего. Может быть, его подвиги преувеличены и раздуты прессой? Да, он с характером, молодой, взрывной, резкий, но вроде бы все не так уж плохо, как казалось на первый взгляд. С ним, кажется, вполне можно существовать, и он в состоянии соблюдать приличия и вести себя адекватно.

– Наговаривали на твоего Дорохова. Парень – божий одуванчик. Вон даже на тренировку приходит раньше всех, ни свет ни заря, – с усмешкой подтруниваю, заходя в обед к Лене в кабинет.

Он все еще хмур и выглядит уставшим, недостаток утреннего досыпания дался ему крайне тяжело.

– Садись.

Я напрягаюсь, так как интонация Гаврилина не обещает ничего хорошего. Он внимательно смотрит на меня, откидывается в кресле.

Какое-то время Леня молчит, тем самым еще больше нагнетая обстановку в преддверии явно шокирующей новости.

– Мне тут птичка нашептала, что наш Дорохов участвует в подпольных боях без правил.

Я давлюсь воздухом, изумленно смотря на Гаврилина. Сглазила я, что ли?

– Шутишь?

– Если бы, – устало вздыхает в ответ, проводя рукой по лицу. – Если это правда и об этом узнает пресса, скандал будет грандиозный.

– А это точно? – осторожно спрашиваю, надеясь на лучшее.

– Вот ты и проверишь. Бери с собой охранника и иди вечером на бой.

Что-что? Я? На бой?

– Ты шутишь? – растерянно смотрю на серьезного Гаврилина.

Он собирается отправить меня в место, где проходят бои без правил? Меня?

– Гаврилин, это несмешно, – хмурясь, сверлю его напряженным взглядом.

– Карин, а кого послать? У меня встреча с Лордковским, не перенести. Каримого? Ты знаешь, что он с ним сделает, если об этом узнает. Ещё откажется его тренировать принципиально, с него станется. Заместитель мой в отпуске. И все, Карин, доверенные люди закончились. А дело-то тонкое…

Вздыхаю, невольно соглашаясь с аргументами.

Лордсковский – один из наших дражайших акционеров и к тому же любитель устроить панику на ровном месте и раздуть из мухи слона. Считает, что все вокруг ему что-то должны и обязаны. Перенести встречу с ним можно лишь по одной причине – если кто-то умер. И этот кто-то – ты.

Каримов – тренер Ястребов и одновременно ужасно вредный и принципиальный мужик. Тренер он от бога, но в каких-то вещах абсолютно непреклонен. Был прецедент, когда один из игроков был пойман обкуренным. Так Каримов принципиально отказался его тренировать, хотя парень божился, что это все было в первый и последний раз. В итоге пришлось с парнем прощаться, потому что с самим Каримовым Гаврилин был не готов расставаться.

– Гаврилин, мой муж… – делаю еще одну попытку.

– Ни о чем не узнает, – резко обрывает меня Леня.

Я устало смотрю на Гаврилина, понимая, что сил спорить больше нет. Он улыбается, почуяв, что я готова сдаться. Хитрец и интриган. Слишком хорошо меня знает и отлично научился вить веревки.

Я абсолютно не хочу ни на какие бои без правил. И вообще не могу понять – зачем это нужно Дорохову? Но в итоге со вздохом сдаюсь, предупреждая Леню, что он сам будет объясняться с моим мужем, если что-то пойдет не так.

И все-таки я сглазила… Как я там сказала? Что Дорохов практически Божий одуванчик? Ведь было тихо и спокойно аж целый месяц. Но одуванчик явно бы не участвовал в запрещенном, жестоком, кровавом, подпольном кошмаре…