Читать книгу Лунный Мальчик - - Страница 3

Когда я вернулась от тёти Маргарет, мне понадобилось время, чтобы снова привыкнуть к этому дому.

Контраст был слишком резким. Жизнь у неё казалась почти сказкой. Чистой, спокойной, с запахом кофе по утрам и мягкими пледами по вечерам. Наверное, это был мой единственный полноценный отпуск. Только вот у других людей есть выходные – а у меня их не было.

Здесь снова всё стало тяжёлым. Серым. Привычно гнетущим. Я знала, что слёзы ничего не изменят. Но всё равно ещё несколько недель буду грустить и оплакивать свою судьбу – по чуть-чуть, когда никто не видит.

За две недели, что меня не было, дом превратился в настоящую помойку. Это всегда удивляло меня: он же жил один до того, как я переехала. Почему за собой-то не может последить? Неужели так сложно?

Я сидела за пианино, перебирая клавиши, когда раздался стук в дверь. Отца ещё не было – он должен был вернуться с работы только через пару часов. Я открыла.

На пороге стояла мисс Уилсон.

– Пэм, дорогая, ты не могла бы присмотреть за мисс Томсон? Мне нужно срочно уехать на пару часов. Найджела ещё нет дома, но он скоро должен прийти. Не бойся, она не опасна, я дала ей лекарство – через полчаса заснёт. Просто проследи, чтобы ничего не случилось.

– Хорошо, без проблем, – кивнула я.

Я перешла через дорогу. Вошла в дом, в котором никогда не бывала.

Он был точно такой же по планировке, как наш: гостиная, кухня, три спальни наверху. Типовой проект. Но обстановка здесь была совсем другая – дороже, изысканнее. Видимо, бывший муж хорошо обеспечивал её. В доме было чисто, но… неуютно. Как будто никто не жил здесь по-настоящему.

В гостиной царил полумрак: все окна были зашторены. Запах стоял странный – смесь дорогого парфюма и чего-то застоявшегося. В углу стояло пианино. Судя по слою пыли, на нём давно никто не играл.

Я прошла вглубь и увидела её.

Она сидела в кресле. Не моргая. Глядя в одну точку. Даже когда я вошла, не повернулась, словно вообще не услышала. Мне стало не по себе. В этом доме казалось, что время застыло. А она была частью этого застывшего мира.

Я не знала, как с ней себя вести. Что говорить? Как смотреть? Передо мной сидела женщина, которой было, наверное, около сорока. В молодости она, должно быть, была ослепительно красивой. Даже сейчас – длинные волнистые чёрные волосы, высокая, стройная, в чёрном шёлковом халате. Черты лица – вылепленные, точёные, как у кинозвезды старого Голливуда.

Настоящая femme fatale. Её легко было представить в кружевном платье и с красной помадой. Женщина, которая должна была сводить мужчин с ума. Но вышло, похоже, наоборот.

Я решила, что молчать глупо.

– Добрый день, миссис Томсон. Я Пэм, ваша соседка. Побуду здесь немного – пока не вернётся Найджел.

Она вздрогнула, но не обернулась.

– Меня зовут Дора. И я знаю, кто ты, – сказала она, глядя в одну точку. – Сара боится, что я натворю что-нибудь, пока её нет?

– Видимо, да, – ответила я, пожав плечами.

Она вдруг рассмеялась. Впервые повернулась ко мне. Её чёрные глаза блестели странным, хищным светом.

– Как будто под этими транквилизаторами я на что-то способна, – усмехнулась она. – Они даже из тигра делают котёнка. Ты меня боишься?

– Нет, – я подбирала слова. – Я живу со своим отцом уже восемь лет.

Дора снова рассмеялась. Коротко, сухо.

– Я предупреждала её. Говорила Мэгги, чем всё закончится. Но она не послушала. Посчитала меня сумасшедшей. Я видела, как он с ней обращался. Точно так же, как его брат обращался со мной.

Она замолчала, прищурилась, глядя прямо в меня.

– Только у неё была сестра, которая смогла её вытащить. А у меня… у меня никого.

Я не знала, что ответить. В комнате стояла напряжённая, вязкая тишина.

– Где Мэгги? – неожиданно спросила она.

Я сжала пальцы. Тётя неохотно говорила о маме. И я не хотела ворошить прошлое.

– Она умерла. Восемь лет назад. После этого я переехала сюда.

Дора выдохнула. Хрипло, медленно. Как будто кто-то ударил её по животу.

– От чего?

– Инсульт. Я нашла её в ванной. Уже мёртвую.

– Почему Маргарет тебя не забрала?

– Он не дал развод. По документам он мой опекун. До восемнадцати.

Она резко наклонилась вперёд. Взгляд стал ярким, жгучим.

– Обещай мне. Обещай, что не сдашься. Что он не сломает тебя. Как сломал её. Как его брат сломал меня.

Я сглотнула.

– Я не знаю… Смогу ли. Я боюсь его. Всё время.

– Ты должна! – перебила она. Голос стал резким. – Слышишь? Должна! Иначе они победят. Этот яд, он везде. Он внутри нас. Он не остановится. Он уничтожит всех. Меня. Тебя. Найджела.

Я вздрогнула.

– Причём тут Найджел?

Её лицо исказилось. Пальцы вцепились в подлокотники кресла. Зрачки расширились. Взгляд помутнел.

– Это ты виновата, – прошипела она. – Ты. Ты во всём виновата!

В этот момент дверь распахнулась с грохотом. На пороге стоял Найджел. Его глаза сверкали гневом.

– Что ты здесь делаешь?!

Я застыла. Сердце сжималось с каждым ударом, отдаваясь глухой болью в висках. Почему они оба так на меня смотрят? Разве я виновата в том, что родилась? Разве мне не так же больно из-за моего отца? Разве я должна отвечать за то, что натворил мой дядя?

– Мисс Уилсон попросила меня побыть здесь, – я пыталась говорить спокойно, но голос дрогнул. – Клянусь, я ничего не делала…

– Уходи, – процедил он сквозь зубы.

Дора резко поднялась с кресла. Её движения были рваными, почти неестественными. В глазах вспыхнуло что-то дикое, необъяснимое. Губы задрожали – и вместо слов вырвался сдавленный стон. Она шагнула ко мне.

Я отпрянула, но Найджел уже успел перехватить её, крепко удерживая за плечи. Она вырывалась, извивалась, как раненое животное.

– Это ты! – закричала она. – Это всё из-за тебя!

Голос её сорвался, стал резким, как ржавое лезвие.

– Пэм, ради бога, уходи! – крикнул Найджел. Он едва держал её.

Я не стала спорить. Развернулась и вылетела из дома, почти бегом добежав до своей комнаты. Захлопнула дверь, прижалась к ней спиной. Грудь сжимало так сильно, что каждое биение сердца отдавалось болью в рёбра. В ушах стучала кровь. Всё плыло перед глазами. Безумный взгляд Доры всё ещё стоял передо мной.

Постепенно стемнело. За окном послышался гул мотора. Машина остановилась у дома. Отец вернулся. Я задержала дыхание, вслушиваясь в его шаги за дверью.

Может, в этом и была причина? Может, поэтому Найджел ненавидит меня и избегает? Он, конечно, знает, что случилось с его матерью. Каждый день жить рядом с таким – и сам сойдёшь с ума. Конечно, он ненавидит мою семью. И меня – как часть её. Я бы, наверное, тоже ненавидела.

На следующее утро я срезала несколько роз в нашем саду, собрала небольшой букет и, глубоко вдохнув, перешла через дорогу. Воздух был прохладным, свежим, а сквозь листву деревьев пробивались утренние лучи, отбрасывая на тротуар сложные, кружевные тени. Сердце колотилось так сильно, что мне казалось – его стук слышен снаружи, пока я стучала в дверь.

Открыла Сара.

– Здравствуй, Пэм. Проходи. Она пока спит, – сказала она и улыбнулась.

– Я ненадолго, – я неуверенно протянула ей цветы. – Просто принесла розы. Поставьте их в воду, чтобы не завяли. Если вам не трудно. Как она?

– Сегодня ей намного лучше.

Сара посмотрела на меня внимательно, и после короткой паузы добавила:

– Прости меня. Найджел рассказал, что произошло вчера. Я правда думала, что она будет спокойнее… Никогда бы не простила себе, если бы она причинила тебе вред.

Я сглотнула, чувствуя, как в горле встал ком. Внутри всё сжалось от странного, непривычного смешения облегчения и стыда.

– Ну… вы ведь не виноваты в том, кто мои родственники, – попыталась я улыбнуться, но почувствовала, как к глазам подступили слёзы.

– Не смей, слышишь? – тихо, но твёрдо сказала Сара. – Не смей себя винить. Ты ни в чём не виновата. Ты не несёшь ответственности за взрослых людей и за их выборы, сделанные ещё до твоего рождения.

Она вытерла мои слёзы и неожиданно обняла. В этом объятии было что-то настолько тёплое, искренне материнское, что мне вдруг захотелось разрыдаться – по-настоящему, как маленькому ребёнку, – но я сдержалась.

Когда я вышла из их дома, я чуть не столкнулась с Найджелом. Он возвращался, судя по пакету в руке, из магазина. Я знала, что у меня ещё заплаканное лицо, но ничего не сказала. Просто прошла мимо и вошла в дом, чувствуя на себе его взгляд – тяжёлый, непонятный, неотрывный.

Через некоторое время я вспомнила слова Доры и поняла их истинный смысл. Отец начал медленно, почти незаметно разрушать мой разум. Видимо, со временем криков и избиений ему стало недостаточно. Всё началось с мелочей.

Я собиралась в школу, как обычно в спешке – утро у нас всегда было суматошным. Нужно было накормить отца, самой собраться, ещё и успеть поесть. В какой-то момент я поняла, что не могу найти блокнот с записями по биологии. Я точно помнила, что оставила его у себя в комнате, но он исчез. Я обыскала весь этаж, потом спустилась вниз, перерыла гостиную, и только на кухне, под какой-то бумагой, нашла его. Когда я успела его туда положить? Ведь накануне делала уроки у себя.

На следующее утро такая же история повторилась с ключами. Я оставила их на столе, как всегда, но утром они исчезли. Без них я не могла уйти – нужно было закрыть дом. В итоге нашла их на диване в гостиной.

С тех пор у меня возникло ощущение, что мои вещи начали жить собственной жизнью. Я стала готовить всё заранее, ещё с вечера – собирать портфель, выкладывать одежду, складывать учебники. Но это не помогло. Вещи всё равно исчезали, а потом внезапно находились в самых неожиданных местах.

Когда я пыталась спросить об этом отца, он или смеялся, или раздражённо отмахивался:

– Ты неряха. Вечно разбрасываешь всё, а потом ищешь. Я-то тут при чём?

Я начала сомневаться: может, переутомление? Может, снова анемия? Из-за неё у меня раньше уже были проблемы с вниманием. Я старалась быть аккуратнее, не спешить, всё класть по местам. Но становилось только хуже.

Потом началось другое.

Он стал обвинять меня в том, чего я не делала. «Ты не купила молоко», – говорил он, хотя я точно помнила, как ставила пакет в холодильник. «Ты не почистила ванну», – хотя я только накануне тёрла плитку до боли в руках. Я начала сомневаться в себе. Может, правда забыла? Может, всё перепутала?

Иногда я оставляла в холодильнике тарелку с едой, а утром она исчезала. «Ты сама съела», – раздражённо бросал он, когда я спрашивала. И говорил это так уверенно, так буднично, что я даже не решалась сомневаться. Но зачем ему врать? Это же глупо. Кто вообще так делает?