Читать книгу Пуфик и Тайна Облачных Цветов - Группа авторов - Страница 5

Тихие всхлипы Медвежонка Миши резали меня острее, чем колючка терновника. Он сидел, сгорбившись, огромный и в то же время бесконечно маленький в своей печали. Волна холодного отчаяния, исходившая от него, была такой плотной, что я почувствовал, как мурашки побежали по моей облачной шёрстке. Это было оно. То самое Расколотое Сердце, что отравляло Свет Доброты.

– Миша? – повторил я, осторожно подбираясь ближе по мокрым камням у кромки воды. – Мишенька? Это я, Пуфик. Что случилось?

Медвежонок вздрогнул, как от удара, и медленно поднял заплаканную мордочку. Его большие, тёмные, обычно такие добрые глаза были красными от слёз и полными такой бездонной тоски, что моё собственное сердечко сжалось.

– П-пуфик? – прохрипел он, с трудом выговаривая слова сквозь слёзы. – Ты… как ты… тут? – Он огляделся, будто не веря, что кто-то мог его найти в этом укромном, сумрачном уголке леса.

– Я искал тебя, – честно ответил я, усаживаясь на плоский камень рядом с ним. Вода ручья журчала весело и беззаботно, контрастируя с его горем. – Вернее, искал того, кому очень грустно. И нашёл. Расскажи, Миша. Что случилось? Может, я смогу помочь?

Миша снова всхлипнул, утирая лапой мокрую шерсть на морде.

– Помочь? – он горько фыркнул. – Никто не поможет. Всё пропало… Я всё испортил! Навсегда!

– Не может быть, – мягко, но настойчиво сказал я. – Расскажи. Держать горе в себе – как камень в лапе. Тяжело и больно. Лучше выпустить его.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнула слабая надежда, тут же погасшая под грузом вины.

– Это… это мамин камешек, – начал он тихо, голос дрожал. – Белый-белый, гладкий, как… как луна в полнолуние. Он был у мамы всегда, с тех пор как она сама была медвежонком. Она его нашла у Истоков Великой Реки, там, где вода чистая-чистая. Говорит, он приносит удачу и хранит от бед. Она его так берегла… Никогда не выпускала из виду. И… и доверила мне! – Голос Миши сорвался на рыдание. – Доверила! Сказала: «Мишенька, ты уже большой, сильный. Сохрани его для меня, пока я копаю новый запасник для ягод». И я… я…

Он замолчал, снова закрыв мордочку лапами, его могучие плечи затряслись.

– Ты что-то с ним сделал? – осторожно спросил я.

– Я хотел сделать его ещё красивее! – вырвалось у Миши. Он отнял лапы от лица, и в его глазах горел огонь самообвинения. – Он и так был гладкий, но я подумал… а если его отполировать до блеска? Совсем как зеркало! Мама была бы так рада! Я взял его… принёс сюда, к ручью… стал тереть о самый гладкий камень, что нашёл… – Он показал лапой на большой, плоский, отполированный водой валун посреди неглубокого переката. – Тёр, тёр… и он стал таким блестящим! Прямо светился! Я так обрадовался… поднял его, чтобы полюбоваться… и… – Миша сглотнул комок в горле. – И он выскользнул! Прямо из лап! Упал… и ручей сразу подхватил его! Я кинулся ловить, но вода быстрая… он ударился о тот камень, – Миша показал на торчащий острый камень чуть ниже по течению, – перевернулся… и ушёл под воду! Я нырял, искал лапами… всё перерыл! Но его нет! Он уплыл! Совсем! Из-за моей глупости! Мама его больше никогда не увидит! Она будет так плакать… и это всё я! Я подвёл её! Я не заслуживаю доверия! Я плохой сын!

Он снова разрыдался, и его огромное тело сотрясали тяжёлые, безнадёжные рыдания. Холод вины и отчаяния сжал моё сердце ледяными клещами. Теперь я понимал, почему печаль была такой глубокой. Это была не просто потеря вещи. Это был крах доверия, ощущение предательства по отношению к самому дорогому существу, страх разочаровать маму и необратимость потери – камешек уплыл безвозвратно. Сердце Леса действительно было расколото надвое.

Я подлетел совсем близко и мягко коснулся крылом его мокрой щеки.

– Мишенька, – сказал я как можно ласковее, – ты не плохой. Ты очень-очень хороший сын! Ты же хотел сделать маме приятное! Подарить ей ещё больше красоты! Это был не злой умысел, а случайность. Ужасная, обидная, но – случайность. Мама это поймёт.

– Не поймёт! – простонал Миша. – Это её сокровище! Её память! Я его уничтожил!

– Не уничтожил! – твёрдо возразил я. – Он где-то здесь! В ручье! Вода быстрая, но ручей неширокий и не очень глубокий. Он не мог уплыть далеко! Мы его найдём!

Миша перестал плакать и удивлённо посмотрел на меня сквозь слёзы.

– Найдём? Но… но я же искал! Всё перекопал лапами! Всё перевернул! Его нет!

– Ты искал один, – сказал я, стараясь звучать уверенно, хотя внутри всё сжималось от сомнений. Ручей действительно шумел довольно грозно на порогах. – А теперь будем искать вдвоём. Два глаза лучше, чем два! А ещё у меня есть крылья – я смогу заглянуть туда, куда тебе не дотянуться! И под водой получше видно с высоты! Давай попробуем? Вместе?

На лице Миши боролись отчаяние и слабая искорка надежды.

– Правда… правда попробуем? – прошептал он.

– Конечно! – я взлетел и сделал круг над его головой. – Друзья всегда помогают друг другу в беде! Это закон Леса Дружбы! Встань, Мишенька! Вытри слёзы! Нам нужны твои сильные лапы и твоё знание этого места!

Мои слова подействовали. Миша медленно, с трудом поднялся. Он был весь мокрый – и от слёз, и от воды, в которой искал камешек. Но он выпрямил спину и решительно шлёпнул лапой по воде, поднимая фонтан брызг.

– Хорошо! Будем искать! До самого вечера, если надо! Спасибо, Пуфик… что поверил.

Мы начали наш поиск. Миша зашёл в воду у того места, где камешек выскользнул у него из лап. Вода доходила ему почти до брюшка. Он начал осторожно, но тщательно ощупывать дно огромными лапами, раздвигая камни, заглядывая под коряги. Я же, как маленький воздушный разведчик, летел низко над водой, вглядываясь в её прозрачные, но быстро бегущие струи. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву, играли на поверхности, создавая обманчивые блики и тени. То там, то здесь мелькало что-то белое – но это оказывались то кусочек коры, то ракушка, то просто пена на быстрине.

– Здесь ничего! – крикнул Миша, обследовав участок у плоского камня. Голос его снова начал дрожать.

– Не сдавайся! – крикнул я в ответ, пролетая над небольшим омутком под нависшим корнем. – Проверь там, под корягой! И там, за большим камнем! Он мог застрять!

Миша послушно зашёл глубже. Вода хлынула ему за шиворот, он фыркнул, но продолжил поиски. Я видел, как ему страшно – страх не найти, страх разочаровать меня, страх перед глубиной. Но он боролся с собой. Ради мамы. Ради доверия. Это придавало ему сил.

Мы медленно продвигались вниз по течению. Миша шёл по дну, я летел над водой, осматривая каждый сантиметр. Мы проверяли тихие заводи, куда могло занести течением, заглядывали в щели между камнями, ощупывали мягкий ил у берега. Ручей петлял, становился то шире и спокойнее, то сужался, превращаясь в бурлящий поток между скал. На одном таком пороге Миша чуть не поскользнулся на мокром камне, но удержался. Я сердцем ушёл в пятки!

– Пуфик! Смотри! – вдруг закричал Миша, остановившись перед небольшим водопадиком, где вода падала с полуметровой высоты в пенистый котлован. – Там, внизу! Под самой струёй! Что-то белое блестит! Может, это он?

Я тут же спикировал ниже, рискуя намокнуть от брызг. Вода падала с шумом, поднимая туман брызг. Но сквозь эту водяную пелену, на самом дне котлована под самой сильной струёй, я действительно разглядел что-то гладкое, белое и округлое! Оно было прижато течением к большому камню и сверкало, как маленькая луна!

– Он! – завопил я, подпрыгивая от радости прямо в воздухе. – Это он, Миша! Твой камешек! Он там! Под водой!

Миша ахнул и бросился к водопаду.

– Где? Покажи!

– Вот там! Видишь? Прямо под падающей водой! У самого дна, прижат к тёмному камню!

Миша присмотрелся. Его зрение было острее моего.

– Да! Это он! – заревел он так, что с ближайшей ёлки слетели птицы. – Ой, мамочка! Он нашёлся! Но… – его энтузиазм тут же угас. – Как его достать? Там глубоко! И вода сильно бьёт! Она меня просто прибьёт ко дну!

Я видел его страх. Котлован под водопадом был глубоким, а падающая вода создавала сильный напор. Для медвежонка это было опасно.

– Не лезь прямо под струю! – закричал я, понимая его порыв. – Обойди сбоку! Попробуй зайти в котлован с краю, где вода спокойнее! Может, получится протянуть лапу?

Миша осторожно зашёл в воду сбоку от падающего потока. Глубина здесь была ему почти по грудь. Он медленно, шаг за шагом, стал приближаться к месту, где лежал камешек. Вода в котловане бурлила от падающего потока, создавая сильные завихрения. Миша покачивался, ему было трудно устоять на ногах. Он вытянул лапу, пытаясь достать до дна под струёй, но не хватало сантиметров! А течение норовило сбить его с ног.

– Не дотянусь! – крикнул он, отплывая назад, чтобы перевести дух. Его глаза снова наполнились слезами. – Он прямо под струёй! Вижу, а взять не могу!

– Подожди! – закричал я. Мне в голову пришла безумная идея. – Я попробую! Я маленький! Может, меня вода не так сильно прижмёт?

– Ты? – Миша посмотрел на меня с ужасом. – Но ты же можешь утонуть! Или тебя снесёт! Нет! Это опасно!

Но я уже решил. Я видел этот камешек. Я видел надежду в глазах Миши. И я чувствовал, как увядающий Цветок ждёт задыхаясь. Я не мог позволить страху остановить меня.

– Я быстрый! И я полечу прямо к нему! Схвачу и вынырну! Готовься ловить меня, если меня понесёт! – крикнул я, не дав ему возразить.

Я набрал высоту, насколько позволяли ветви деревьев над котлованом. Сердце колотилось, как бешеное. Я видел бурлящую воду, могучую струю водопада, крошечную белую точку на дне. Я сжал всё своё мужество в маленький облачный комочек и спикировал вниз, как серебристая стрела, прямо в эпицентр брызг!

Холод! Удар! Шум, заглушающий всё! Вода обрушилась на меня, как целая гора, прижимая ко дну. Мои крылышки захлебнулись. Я едва не вдохнул воду! Но я видел цель – белый, гладкий камень, сиявший в полумраке под водой. Он был совсем рядом! Я изо всех сил оттолкнулся лапками от дна, рискуя сорваться в поток, и рванулся вперёд, протянув перед собой обе лапки. Мои пальцы коснулись гладкой прохладной поверхности! Я схватил камешек! Он был тяжёлым для меня, но я вцепился в него изо всех сил!

Теперь нужно было вверх! Прочь из-под этого ледяного пресса! Я отчаянно забил крылышками, пытаясь вырваться из плена водоворота. Сила течения была чудовищной! Я не понимал, плыву я вверх или меня крутит и несёт вниз по течению. Воздух кончался! Паника сжимала грудь!

– Пуфик! Держись! – услышал я приглушённый рёв Миши. И тут огромная мохнатая лапа ворвалась в моё поле зрения, пронзив толщу воды. Она схватила меня – осторожно, но крепко – и выдернула из пучины, как репку!

Мы вынырнули! Я отчаянно кашлял, выплёвывая воду, но крепко сжимал в лапках драгоценный камешек. Миша, стоя по пояс в воде у края котлована, держал меня на своей широкой ладони, его глаза были круглыми от страха и облегчения.

– Пуфик! Ты жив? Ты цел? – он трясся.

– Ж-жив! – прохрипел я, ещё кашляя. – И… вот! – Я разжал лапки. На его ладони лежал белый, гладкий, отполированный до зеркального блеска камешек. Он сверкал на солнце всеми цветами радуги, играя в капельках воды. – Мамин… камешек…

Миша замер. Он смотрел на камешек, потом на меня, мокрого, дрожащего, но сияющего от счастья. Потом снова на камешек. По его морде потекли слёзы. Но это были уже другие слёзы. Слёзы невероятного облегчения, радости и благодарности.

– Ты… ты нашёл его… – прошептал он. – Ты спас его… и меня…

Он осторожно, как самое дорогое сокровище, взял камешек из моих лапок и сжал его в своей огромной лапе. Потом он поднял меня, мокрого и взъерошенного, к своей морде и прижал к щеке.

– Спасибо, Пуфик… – его голос дрожал. – Ты… ты самый настоящий герой! И лучший друг на свете!

В этот момент случилось чудо. Не то, что с камешком. Другое. От огромного, счастливого сердца Миши прямо-таки хлынул поток тепла и света! Золотистый, ослепительный, полный безмерной благодарности, любви и снятой тяжести! Этот свет поднялся вверх, как луч прожектора, сквозь листву, сквозь ветви, прямо к вершине Небесного Древа! Я почувствовал его всем своим существом! Это был Свет Исцелённого Сердца!

– Смотри! – закричал я, указывая крылом вверх, хотя мы и не видели вершины из чащи. – Твой свет! Он летит к Цветку!

Миша посмотрел вверх, удивлённый, потом снова на меня, на камешек в лапе. Его лицо озарилось самой широкой, самой счастливой улыбкой, какую я когда-либо видел. В его глазах не осталось и тени прежней тоски. Только чистая, детская радость и любовь.

– Правда? Значит… значит, всё будет хорошо?

– Всё уже хорошо, Мишенька, – прошептал я, прижимаясь к его тёплой щеке. – Всё уже хорошо.

Мы выбрались на берег. Миша бережно завернул камешек в большой мягкий лист лопуха и крепко прижал к груди. Я отряхнулся, но моя облачная шёрстка всё равно висела мокрыми сосульками. Но я не обращал внимания. Во мне пело сердце. Мы сделали это! Мы нашли Расколотое Сердце и исцелили его! Теперь Свет Доброты должен вернуться!

– Пойдём скорее к маме! – сказал Миша, его голос звенел от нетерпения. – Я должен вернуть ей камешек! И рассказать про тебя, Пуфик! Про самого храброго Облачного Хранителя!

– А я… я полечу наверх, – ответил я, расправляя мокрые, но готовые к полёту крылышки. – Проверить Цветок! Увидимся позже, Миша! И помни – ты замечательный сын!

Я взмыл вверх, цепляясь за ветви, пробираясь сквозь листву. Мои крылышки были тяжёлыми от воды, но меня несла волна предвкушения. Я знал, что увижу. Я верил.

И когда я, наконец, вырвался из чащи и увидел свою ветку, своё гнёздышко и… Главный Облачный Цветок, моё сердце замерло от восторга.

Цветок сиял.

Не просто ожил – он пылал! Его лепестки расправились, стали пушистыми и переливались всеми цветами радуги: розовым, голубым, золотым, изумрудным! Свет Доброты, яркий, тёплый, невероятно сильный, лился из него широким, ласковым потоком, окутывая весь Лес Дружбы. Он был даже ярче, чем прежде! Казалось, Цветок пел свою Песню Мира на весь лес – тихий, чистый звон наполнял воздух.

Я подлетел и осторожно коснулся лепестка. Он был тёплым и пульсировал жизнью. Я посмотрел вниз. Лес сиял под лучами этого света. Я различил вдали фигурки Чипы и Бури – они что-то весело делили, а не ссорились. Где-то звенел смех Рыжули – наверное, она показывала кому-то свой замок. А Ушастик… наверное, уже угощал маму и Пушинку своими кривенькими, но самыми любимыми морковками.

Я забрался в своё гнёздышко, мокрый, уставший, но бесконечно счастливый. Я спас Цветок. Исцелил Сердце Леса. Помог другу. В мире снова было добро. И это было самое прекрасное чувство на свете.

Но где-то на краю сознания, в самой глубине усталости и счастья, мелькнула тревожная мысль: а что, если это было только началом? Что, если Расколотое Сердце Миши – не единственная тень, угрожающая Свету? Я отогнал эту мысль. Сейчас нужно было радоваться. Мир был спасён. На сегодня.

Я устроился поудобнее в пушистом гнёздышке, глядя на сияющий Цветок, и тихо засвистел свою самую весёлую песенку. Песенку Хранителя, который справился. Пока в Лесу Дружбы звучал смех и царила забота, Свет Облачных Цветов сиял ярко, напоминая всем, что самое сильное волшебство на свете – это Доброта и Любовь. И мир во всём мире начинается прямо здесь, с маленького храброго поступка для того, кто рядом.