Читать книгу Обитель Короля снов. Царство Ночи. Книга Первая - Группа авторов - Страница 5

– Шереметьева, немедленно возвращайся в клинику! – рявкнул Пётр Сергеевич в трубку почти через час. Я прижала телефон к уху плечом, пытаясь засунуть Ворона в клетку, которая когда-то принадлежала морской свинке соседской семилетней девочки. Судя по тому, что Пётр Сергеевич назвал меня по фамилии, он был в ярости.

Ворон яростно захлопал крыльями, и кипа счетов, аккуратно сложенных на столе, рухнула на пол.

Чёрт! Я разложила их в порядке, в котором собиралась оплачивать. Не то чтобы у меня были деньги, но счет за электричество занимал почетное первое место в моем списке желаний.

– Не могу сейчас, Пётр Алексеевич, – выдохнула я, задыхаясь от борьбы с птицей. – Простите, у меня руки заняты. – Буквально. Питомец самого прекрасного мужчины, которого я когда-либо видела – и который, скорее всего, был плодом моего разыгравшегося воображения, – пронзительно заклекотал, чуть не вырвавшись из моих рук.

– Освободи руки! – прорычал Пётр Сергеевич. – У меня двенадцать разъяренных клиентов, а Роза Андреевна отказывается платить!

В этот момент Ворон укусил меня за палец.

– Сукин…! – Кровь капнула на счета, добавляя еще больше алого к уже и без того слишком красным штампам «ПРОСРОЧЕНО». Я захлопнула дверцу клетки, заперев маленького мерзавца внутри.

– Мария! – Пётр Сергеевич почти орал в трубку, возвращая меня к разговору. – Меня вызвали в клинику в какой-то немыслимый час, и что я вижу? Перья по всей камере сна, аппараты сходят с ума, а Костя хнычет в углу! Советую тебе притащить свою задницу сюда, если хочешь сохранить работу!

Я открыла рот, чтобы извиниться, но услышала лишь гудки. Он повесил трубку.

– Сиди там! – буркнула я Ворону, собирая свои светлые волосы в небрежный пучок. – Может, подумаю о корме для тебя, если меня не уволят!

Ворон окинул меня презрительным взглядом и задрал клюв, будто прекрасно понял, что я сказала.

Соберись, Мария. Это просто птица. Не предзнаменование… наверное.

Как бы я ни ненавидела наблюдать за спящими богачами ради заработка, эта работа была мне нужна. Она была легкой, и я не была квалифицирована ни на что другое. И как бы мало ни платил Пётр Сергеевич, это все равно больше, чем я заработала бы, разнося подносы в какой-нибудь забегаловке, чем занималась до клиники.

Я схватила ключи от своей старенькой «Лады» и выбежала из квартиры. В коридоре воняло старой капустой – напоминание, что сегодня четверг. Завтра коридор пропитается запахом рыбы, а в субботу – курицы. С тех пор как я переехала в этот убогий дом, календарь мне не требовался: кулинарный график соседки, Екатерины Ильиничны, был точен, как часы.

Я нажала кнопку на ключах, чтобы открыть машину – мою десятилетнюю машину, державшуюся на ржавчине и мечтах, но верную, как старый друг, всегда довозившую меня из пункта А в пункт Б. Или, как сейчас, из квартиры на скучную работу.

Я добралась до клиники в рекордно короткие сроки – ранний час помог. После шести утра Владимир превращался в пробочный ад, но в четыре утра дороги были свободны, как мои банковские счета.

Костя выбежал ко мне на парковку, его каштановые волосы были непривычно растрепаны, будто он теребил их в панике.

– Куда ты сбежала? – надулся он, шагая рядом. – Бросила меня в полном дерьме!

– Прости, Костя. Я не хотела.

На самом деле, тот парень с пронзительными чёрными глазами и странная волна жара, захлестнувшая меня, выбили меня из колеи так, как я не могла объяснить. Я не привыкла испытывать нечто вроде оргазма на публике без всякой причины, и уж точно не привыкла видеть, как самый красивый мужчина на свете прыгает в другого человека, не разбудив его. Но я не могла рассказать это Косте. Он решил бы, что у меня опять срыв.

– Паническая атака, – наполовину солгала я. – Пришлось уехать домой, чтобы отдышаться.

Костя уставился на меня. Он знал меня достаточно давно, чтобы понять, когда я что-то недоговариваю, но промолчал, лишь поджав губы.

– Пётр Сергеевич сказал, что аппараты свихнулись, – продолжила я, когда он не ответил. Обычно Костя не умолкал ни на минуту, так что его молчание ясно говорило, насколько он зол. И заслуженно.

Он схватил меня за руку.

– Ещё бы! Я вернулся с кафешки, а ты умчалась в своей тачке, аппараты выдают какие-то безумные данные, все подопечные проснулись и орут, а повсюду чёрные перья! Что, чёрт возьми, случилось?

– Ворон, – выпалила я, пытаясь придумать что-то правдоподобное. По крайней мере, это было правдой.

– Ворон? – Костя вскинул идеальную бровь. – Серьёзно, если ты влипла в неприятности, скажи.

Его глаза наполнились беспокойством, и мне стало тошно. Он был моей опорой, когда Кирилл ушел, забрав почти всё, включая моё душевное равновесие. Я не винила Костю за беспокойство, но мне оно было не нужно.

– Я не влипла, – отрезала я.

Костя покачал головой и скрестил руки.

– Ты должна позволять людям помогать тебе, Мария.

– Это не обо мне, – пробормотала я, жалея, что этот разговор вообще начался. Я глубоко вдохнула, пытаясь придумать, как развить ложь, чтобы она не звучала совсем уж нелепо. – Я же сказала, это была птица. Каким-то образом она попала в камеру сна. Мне пришлось войти и выгнать её. Наверное, это и сбило аппараты.

Костя прищурился, снова поджав губы.

– Дверь в камеру была закрыта, когда я пошел за кофе. И, думаю, я бы заметил здоровенную чёрную птицу, летающую там.

– Ворон, – поправила я, будто это имело значение. Я сама не знала, в чём разница. Оба – большие чёрные птицы.

Костя сжал кулаки.

– Мне плевать, хоть павлин, танцующий лезгинку! Его там не было, когда я уходил за кофе!

Может, стоило сказать правду. Я уже рассказала половину, и он ведь тоже видел того странного парня. Если я схожу с ума, то и он тоже… Но я вспомнила о маме, спящей в больничной палате в центральной городской больнице, одной из тех, кто так и не проснулся после Большого Сна. И решила промолчать. Она была причиной, по которой я должна была выяснить, кто этот странный парень и его птица, прежде чем меня упекут в психушку.

– Наверное, сквозняк открыл дверь, – буркнула я, толкая дверь клиники. – Ты же думал, что видел какого-то накаченного парня, помнишь? Кто знает, что ты мог видеть, а что нет.

Уф, я знала, что веду себя как стерва, и это не вина Кости, но я была раздражена и сбита с толку, и мне просто хотелось, чтобы всё закончилось, чтобы я могла вернуться домой, лечь спать и понять, что, чёрт возьми, делать дальше.

Он мне не поверил. Но это было неважно. Убедить нужно было Петра Сергеевича – он платил мне зарплату.

Я нашла его в главном офисе. Голые белые стены и бледно-серый ковер делали помещение унылым, лишенным всякой атмосферы. Единственным украшением была одинокая рамка с фото его жены и детей-подростков, которую, как я знала, он держал только потому, что жена заставила. Он дождался, пока я сяду, прежде чем заговорить.

Его усы дрожали от гнева, вена на лбу пульсировала, но он все же сдерживал голос.

– Не хочешь ли объяснить, что за чертовщина стоила мне полтора миллиона рублей в эту ночью?

– Птица, – начала я, чувствуя себя глупо. – Каким-то образом она попала в камеру сна. Мне пришлось войти и выгнать её.

– Птица? – Его усы снова дернулись, он сложил пальцы домиком и наклонился вперед. Он был на грани срыва, лицо пылало так, что я почти чувствовала жар.

Я кивнула, стараясь не покраснеть. Врать я никогда не умела.

Скрипнув зубами, он почти прорычал:

– Я проверил журнал дверей. После десяти вечера в камеру входила только ты. Хочешь сказать, что птица научилась клонировать ключ-карты и открывать двери?

Он крутил ручку в пальцах, его пухлые красные пальцы побелели от напряжения.

Я сглотнула, чувствуя, как всё глубже увязаю во лжи, и радуясь, что в камере сна не было камер видеонаблюдения.

– Может, кто-то из клиентов занес её в кармане? – Даже для меня это звучало как полный бред.

Он постучал ручкой по столу и облизнул губы.

– Идем.

Я последовала за ним в комнату наблюдения, где на полу валялись груды бумаги из принтера. Он схватил конец распечатки и чуть ли не ткнул мне в лицо, остановившись в нескольких сантиметрах от моих глаз.

– Полисомнография показывает полный хаос. Птица не могла этого сделать.

Я взглянула на графики. Всё было в норме до 1:57 утра. Я села за свой стол, пошевелила мышкой, чтобы разбудить монитор. То же самое – для всех подопечных. Нормальный сон, стандартные показатели, и вдруг, когда я вошла в камеру, у всех, кроме одного, начались проблемы со сном. Если, конечно, можно назвать проблемой мой крик на ворона и бегство с ним в руках.

У одного подопечного странные мозговые волны начались чуть раньше. Я вспомнила, что произошло за минуты до того, как всё пошло к чёрту. Я вышла в уборную, а Костя увидел того парня в чёрном. Его.

Роза Андреевна! Я ввела её имя и открыла её данные. Как и у других, её показатели были ненормальными, но у неё сбой начался на тридцать секунд раньше – ровно в тот момент, когда парень прыгнул на неё. Она все-таки почувствовала его… в своих снах.

– Не знаю, что сказать, – пробормотала я, выключая экран. – Птица залетела. Я вошла за ней, и, наверное, разбудила всех. Простите.

Пётр Сергеевич потер виски и скрипнул зубами, пока я затаила дыхание. Я не могла потерять эту работу. Она оплачивала мою убогую квартиру, а та была лишь на ступень выше жизни на улице или просьб к Косте пустить меня на его диван. А я знала, что Костя вытворяет на своем диване… регулярно.

– Позвони всем сегодняшним клиентам и извинись, – проворчал Пётр Сергеевич. – И ни слова о птице. – Он произнес каждое слово медленно, будто считал меня глухой или сумасшедшей. Я и сама не была уверена, что это не так.

– Да, Пётр Сергеевич.

Он ткнул в меня ручкой.

– Скажи, что у тебя был ПМС или что-то в этом роде. И перенеси на другой день сегодняшних клиентов.

Я подавила желание выхватить ручку и засунуть ему в нос. Вместо этого я натянула самую фальшивую улыбку и повторила:

– Да, Пётр Сергеевич, – чуть не добавив салют.

Утро я провела, успокаивая раздраженных богачей и обещая им десятипроцентную скидку на исследование сна. Не то чтобы им это было нужно. Тот, кто может выложить сто двадцать пять тысяч рублей за ночь, явно не нуждается в скидках.

Мысль о неоплаченных счетах помогла мне пережить следующие несколько часов, но я справилась и ушла домой на три часа позже обычного.

Ворон всё ещё был там, когда я вернулась. Не знаю, почему я думала, что он исчезнет. Он смотрел на меня своими бусинками-глазами, пока я снимала пальто.

– Прости, птица, забыла про корм. Это, между прочим, твоя вина. Не было времени заскочить в зоомагазин, пока я разгребала бардак, который устроили ты и твой хозяин. Завтра куплю.

Ворон встряхнул перья и повернулся ко мне спиной.

Ну и пожалуйста!

Он выглядел как обычная птица. Может, немного надменная, если это слово вообще применимо к птицам.

Я точно схожу с ума. Он не надменный. Просто птица, и всё. Не вестник конца света и уж точно не источник загадочных оргазмов. Я схватила булочку из кухни, отломила кусок и сунула в клетку. Ворон выхватил его и проглотил, снова повернувшись ко мне спиной. Наглый тип.

Я бросила пару ломтиков просроченного сыра на остаток булочки, съела и, скинув одежду, натянула старую заношенную ночнушку. Упав на кровать, я чувствовала себя выжатой, но сон не шел. Ирония моей бессонницы никогда не ускользала от меня, учитывая мою работу. Мне бы самой не помешало исследование сна, но я никогда не смогла бы позволить себе такую цену. Хотя оно мне и не нужно. Бессонница есть бессонница. Никакой тайны. Наконец я почувствовала, как сознание мутнеет, и первые нити сна начали окутывать меня. Я отдалась им, позволяя себе погрузиться…

Я снова была в клинике сна, но края моего зрения были размыты. Кровати в камере были пусты, но принтер в комнате наблюдения сходил с ума. Сердце колотилось, пока я пыталась понять, что происходит. Снаружи орал Пётр Сергеевич, колотя в дверь, чтобы я впустила его. Но я не могла его впустить – тогда он узнал бы, что я не справляюсь с работой. А потом в камере закружились красные конверты со штампами. Я ничего не могла сделать. Я была за односторонним стеклом, а я не могла пройти мимо Петра Сергеевича. Сердце бешено стучало, и я ничего не могла остановить. Я пыталась дышать, пока конверты превращались в чёрные перья, медленно кружащиеся в воздухе.

Он появился снова, но на этот раз смотрел прямо на зеркало. Он знал, что оно одностороннее, и смотрел на меня так, будто стекла не было.

Внезапно я успокоилась. Паника отступила, пока я смотрела на него. Я не могла отвести глаз. Его волосы колыхались, словно под водой, хотя он на земле. Теперь я лучше видела его грудь и татуировки. Они переместились с прошлого раза. Я потянулась к нему, но пальцы коснулись стекла камеры сна. Момент покоя исчез, и я снова задыхалась.

Я открыла глаза. Я была полностью проснувшейся, сердце гремело, как гром, пот стекал по лицу.

Это был сон. Я была дома, в своей кровати. Облупившаяся краска и знакомые трещины на потолке подтверждали это.

Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Простыни промокли от пота, и я каким-то образом запуталась в них. Распутав себя, я свесила ноги с кровати. Взглянув на будильник, я отпрянула в ужасе.

Он был здесь! У изножья моей кровати. На этот раз реально. Не сон. Холод пробежал по спине, когда я разглядела его. Его чёрные глаза смотрели с любопытством, будто я была незваным гостем в этой ситуации. Длинные сине-чёрные волосы спадали на плечи, скрывая мускулистую грудь и странные доспехи, не говоря уже о татуировках. На голове сияла та самая корона.

И под ней – лицо с острыми, как лезвия, скулами, идеальными губами и ресницами, которые на мужчине должны быть вне закона. Господи, он был прекрасен. Безумно, ошеломляюще прекрасен.

Жуткий преследователь, который не только узнал, где я живу, но и вломился в мою квартиру. Я хотела проверить, не разбил ли он окно, но не осмелилась отвести от него взгляд.

Снова нахлынула та волна. Яростные волны наслаждения. Я сжала губы, но не смогла сдержать стон.

Что за чёрт…

Он сделал это со мной дважды. Или его птица. Я не была уверена, кто из них подарил мне больше наслаждения, чем любой мужчина в моей жизни – хотя планка была невысокой. Но он даже не коснулся меня. Не сделал ни шага. Он ждал, пока я закончу, а затем заговорил с холодным равнодушием:

– У тебя моя птица.

Его голос был глубоким, почти гортанным, с акцентом, который я не могла распознать. И очень сексуальным, что только усилило моё смущение от того, что я стонала, как актриса низкопробного фильма.

– Ты испортил моё исследование сна, – огрызнулась я, поправляя бретельки ночнушки, чтобы не вывалиться из неё. Хоть немного достоинства.

Он не ответил. Я смотрела, как он открыл дверцу клетки, где сидел ворон.

Он с трудом вытащил птицу – клетка была для морской свинки, а не для чёртова ворона.

Я понятия не имела, кто он, но он не был человеком. Хорошо, о чём я вообще думала? Он должен быть человеком… но не был. Никто не выглядит так идеально. Я видела, как он прыгнул в Розу Андреевну. На секунду я подумала, не демон ли он? Только я могла вляпаться в какую-то чертовщину уровня «Экзорциста».

– Ты вселился в Розу Андреевну. Забрал её душу? Ты демон? – Даже для меня самой я звучала как безумная, но какое ещё объяснение?

Он погладил ворона и посмотрел на меня с презрением. Его гнев был осязаем. Ещё одно чувство охватило меня под его взглядом. На этот раз не наслаждение. Холодный страх.

– Для тебя я сам дьявол, – от его голоса по моей спине пробежала дрожь, сильнее, чем от самих слов, хотя они были достаточно пугающими.

Он прыгнул снова, как в камере сна, но на этот раз не в тело, а в красную дверь. Дверь, которой точно не было, когда я ложилась спать. Я вскочила с кровати и потянулась к нему. Дьявол или нет, я не собиралась его отпускать. Моя рука почти коснулась его, но я опоздала. Он уже прошел через дверь. Я прыгнула за ним, нырнув в то, что ощущалось как тюбик зубной пасты.

Когда под ногами появилась земля, я открыла глаза. Темный лесной пол, усыпанный серыми листьями и грязью, простирался во все стороны. Два длинных ряда одинаковых серых дверей тянулись через лес, насколько хватало глаз: один слева, уходя вдаль, и один справа. Двери, дверные рамы, но без стен. Между рамами виднелся лишь лес. Позади была красная дверь, через которую я прошла, а над головой мерцали звезды, слегка освещая этот уголок леса.

– Где, чёрт возьми, я? – пробормотала я, гадая, не сошла ли я с ума окончательно. Позади с грохотом захлопнулась красная дверь, заставив меня подпрыгнуть.

Я едва успела оглядеться, как этот неуловимый тип уже был у одной из серых дверей. Я вскочила с земли и бросилась за ним, но опоздала. Он прошел через дверь. И, если последние пять минут не были достаточно странными, он не вышел с другой стороны. А затем все двери начали двигаться в унисон, сдвигаясь на одно место к красной двери и дальше.

Лес был жутко тихим и лишенным цвета. Стволы деревьев – серые, листья – разных оттенков серого. Тишина была зловещей. Ничего живого – ни шороха животных в подлеске, ни птиц в ветвях. Если бы я не была трезвой, я бы решила, что попала в наркотический бред.

Я была одна. Бог знает где, в лесу, пахнущем цветами и летним дождем, но выглядящем как царство смерти. Разумнее всего было бы развернуться и вернуться домой через красную дверь, пока я не решила прогуляться по окрестностям. Но я никогда не была разумной. Скорее, дерзкой. Я положила руку на ручку ближайшей серой двери, открыла её и шагнула внутрь.