Читать книгу Проклятье художника - Группа авторов - Страница 1

Воровать Верн начал сравнительно давно, настолько – что теперь прекрасно знал, как вскрыть любой замок за считанные секунды, куда продать награбленное и как не попасться на глаза хранителей порядка… Но давайте попробуем начать сначала?

Рождён он был в самой обычной семье – мама, отец и несколько сестёр. Жили не богато, много работали, но никогда не унывали. Ещё будучи подростком, четырнадцати лет отроду, Верн нашёл свою первую работу. Это было простое занятие, но оно дало ему чувство независимости и взрослости. Часть заработной платы отдавал матери, стремясь помочь своей семье хоть чем-то, осознавая, как тяжело им приходится. Немногим позже начал воровать. Вместе с друзьями, а иногда – и без них – Верн вскрывал сараи, гаражи, машины. Эти приключения приносили ему не только острые ощущения, но также и страх быть пойманным. Тащил оттуда всё, что можно утащить, не наведя при этом лишнего шума, и бежал. К сожалению, гладко и тихо получалось не всегда, из-за чего он чуть не попался пару раз, но за решёткой за все свои года пока так и не побывал.

Награбленное – как правило, это были самые разные металлические предметы, медь, инструменты – сдавали обычно на следующий день – на металлобазы, в ломбарды, магазины. Что-то по-настоящему ценное, вроде ювелирных украшений, часов и техники им встречалось редко, поэтому выручка часто не была соразмерна тому риску, на который они всё равно шли, невзирая на обстоятельства. Прибыль делилась поровну. Верна всегда обижало то, что его ставили на самые опасные места, а именно – «вскрой и залезь», но и деваться тоже было некуда: он обладал тощим телосложением и высоким ростом, следовательно – много куда мог пролезть, а наработанные с годами навыки помогали ему делать это легко, быстро и аккуратно.

В дневное время Верн работал, учился, помогал семье и мало кто подозревал его в чём-то криминальном, поскольку для окружающих он всегда делал вид доброго, улыбчивого и отзывчивого человека. Кого-то подкупали его голубые глаза небесного оттенка, кого-то – нескончаемый оптимизм. Родственники догадывались о том, что Верн может заниматься чем-то подобным, однако вопросы задавать не решались: все дружно делали вид, что ничего не знают, а он сам – что эти деньги были честно заработаны на стройке и погрузке. Так прошло несколько лет, а позже – в жизни Верна появились вредные привычки. Теперь он мог отсутствовать дома в ночное время не только из-за «работы», но и потому, что друзья позвали выпить. Таким образом Верн узнал о том, что его организм довольно крепкий: алкоголь его брал плохо, чувство опьянения либо не наступало, либо же было слишком слабым. С тех пор о нём начали шутить, мол «да с тобой пить страшно» и «тебя невозможно перепить, ты человек вообще?». Верн не обижался, наоборот – ему льстило подобное мнение и он всегда смеялся со своими знакомыми над этим.

Единственное, с чем у него никогда ничего не складывалось – это построение отношений. Верн побывал на множестве свиданий, не давших ему никаких результатов, кроме кучи потраченного зря времени и денег. Он долгое время гадал, в чём дело: в характере или во внешности? А может быть, в том, что он совершенно не понимал намёков? Сказать однозначно было тяжело, ясно только одно – ни одна из его дам не была в отношениях с ним дольше, чем месяц.

Каждое свидание начиналось с надеждой на что-то большее, но вскоре оборачивалось разочарованием. Верн часто вспоминал, как на первых встречах его глаза светились от ожидания, а улыбка не сходила с лица. Но вскоре, примерно через пару недель – разговоры становились поверхностными, а интерес угасал. В такие моменты Верн чувствовал, как его сердце сжимается от тоски. Впрочем, он об этом старался лишний раз не думать и не переживать.

В целом, жилось Верну неплохо, за исключением периодических приступов паники – увы, но заниматься незаконной деятельностью и оставаться спокойным человеком одновременно – невозможно. Происходило это всегда в разное время и в разных местах, но каждый раз было ужасно мучительно: в голове то и дело всплывали разные мысли и догадки, на тему, «а что, если кто-то узнает? А если я на камеры где-то попал? А если…» и продолжаться данный приступ паранойи мог сколько угодно – пару часов, день, неделю. От этого сильно страдало здоровье: болела голова, возникала бессонница, поднималось давление. Попытки хоть как-то себя успокоить не работали, ведь каждый его здравый аргумент разбивался об это противное «а что, если?». Порой чувство тревоги могло настигнуть его по другому поводу: любое хоть немного неприятное событие было способно спровоцировать его мозг на попытку рассчитать до 10 возможных вариантов исхода событий, причём как плохих, так и хороших.

С одной стороны это сильно мешало повседневной жизни Верна, с другой – было полезным: благодаря данному расстройству он стал очень внимательным и точно знал, когда какая-нибудь вещь меняла своё положение. Ничто не ускользало от его острых, почти орлиных глаз.

Бывали дни, когда на Верна накатывало чувство вины и тогда он думал, что это всё – как-то неправильно. Что окружение у него так себе, что с криминалом надо прекращать и вообще – а что о нём подумает семья, когда все из его окружения внезапно узнают, что Верна собираются посадить по обвинению в многочисленных кражах? Правда, потом он приходил домой, пил, говорил с самим собой, порой – даже со стенами, (ведь доверять окружающим может быть опасно) и ложился спать, а на утро – всё начиналось заново.

Как и любой другой человек, Верн имел свои страсти и странности – одной из таких являлось различное оружие. Он ужасно любил коллекционировать всё, чем в теории можно воспользоваться для самозащиты, а регулярные приступы паранойи лишь подкрепляли это увлечение. Благодаря этому, в спальне Верна было много ножей и монтировка, а в его карманах – пистолет и перцовый баллончик. Забавно то, что пользоваться ими ему так и не пришлось, но коллекцию он всё равно регулярно пополнял, поскольку это было тем немногим, что давало ему хоть какое-то, пусть даже иллюзорное, чувство безопасности.

Всё остальное время, свободное от работы, воровства и пьянок Верн любил посвящать книгам, играм на компьютере и просмотру фильмов, которые погружали его в миры, полные приключений и тайн. Он любил фантастику и триллеры, где каждый поворот сюжета держал его в напряжении. Компьютерные игры стали для Верна не только развлечением, но и способом сбежать от реальности, где он с лёгкостью мог стать героем, сражающимся с врагами и преодолевающим трудности.

Фильмы, особенно те, что были насыщены жестокостью, экшеном и драмой, также занимали важное место среди всех его увлечений: просматривая их, Верн неосознанно находил утешение в том, что на экране происходили события, которые он мог предугадать, в отличие от своей жизни, полной неопределённости и хаоса. Верн часто пересматривал свои любимые картины, находя в них новые детали и смыслы, которые ускользали от него при первом просмотре.

В более старшем возрасте, годам к двадцати, Верн решил начать жить самостоятельно и переехал в небольшую студию, на самом высоком этаже дома. Там, в одиночестве, вдали от чужих глаз, он наконец почувствовал себя лучше. Конечно, паранойя всё ещё преследовала Верна, но уже не с той силой, что раньше. С другой стороны – появилось новое чувство, что-то вроде забытья или покинутости, но с ним он справлялся при помощи друзей и работы, старательно убеждая себя в том, что всё в порядке. С друзьями Верн встречался не так часто, как хотелось бы, но каждый раз, когда они собирались большой, шумной компанией, это приносило ему радость и помогало хотя бы на несколько часов забыть о тревогах. Верн понимал, что дружба – это важная опора, и старался поддерживать эти связи, даже тогда, когда обязанности, дела и работа забирали много времени, а мозг усиленно кричал о том, что никогда и никому нельзя доверять. Со временем Верн начал привыкать к новому образу жизни, а также – научился ценить моменты тишины и покоя.

Другой вредной привычкой Верна, кроме алкоголя, было курение. Курил он много и часто: в особенно тяжёлые моменты жизни через его руки могло спокойно пройти до трёх пачек в день, а обычно хватало одной. Лёгкие, конечно же, протестовали, отвечая на такое отношение к себе кашлем и одышкой, которые Верн постоянно игнорировал, причём – успешно. Он понимал, что его зависимость – это не просто способ снять стресс, но и своего рода ритуал, который помогал ему справляться с внутренними демонами. Каждая затяжка была как маленькая пауза в том бесконечном потоке мыслей, через которые Верн постоянно проходил, позволяя ему на мгновение отвлечься от тревог и переживаний. Он часто сидел на балконе своей студии, глядя на город, который простирался перед ним и вдыхал дым, ища утешение в полупрозрачном, ядовитом, сером облаке. Таким образом тянулись дни, недели, месяцы, превращая жизнь Верна в скучную рутину…