Читать книгу Провинциалка - Группа авторов - Страница 5

Оставшись одна, Надя откинулась на подушки и дала себе время немного отдохнуть и собраться с мыслями. «Итак. Подведём итог, – размышляла девушка.– Я в Уфе середины XIX века. Меня хотят выдать замуж за некоего Преображенского Сергея Анатольевича. Что нам известно про будущего супруга? А ничего, кроме того, что он купец. И почему-то хочет взять в жёны простую девушку, как изволила выразиться будущая свекровь, провинциалку». Надя устало поднялась с кровати и подошла к окну. Вечерело. Закат окрасил стёкла в малиновый цвет, а лёгкий тёплый ветер тихо шелестел листвой деревьев, играя длинными локонами девушки. Из сада за углом дома доносился одурманивающий аромат цветов и вечерней свежести. Надя облокотилась на подоконник, наслаждаясь вечерней прохладой. Чистый воздух кружил голову и пьянил ароматом цветов.

– Да… – Тихо прошептала девушка, задумавшись. – Такого в моём времени уже нигде не найдёшь. Но как же хочется домой, в свой старый добрый Оренбург, с его машинами, суетой, вечно спешащими куда-то людьми, запахом асфальта и пробками на дорогах.

Смахнув одинокую слезу на щеке, Надя прикрыла окно и, усевшись в кресло, продолжила размышлять: «Далее. Прежде чем пытаться вернуться домой, нужно понять, почему я вообще сюда попала. А для этого надо как-то здесь выживать. Очень надеюсь, что упомянутый Аксиньей дневник мне поможет. Но сначала нужно на себя взглянуть». Надя встала и с некоторым опасением подошла к зеркалу. Отражение в старом зеркале оставляло желать лучшего, и всё же Надежда увидела молодую девушку среднего роста с длинными вьющимися русыми волосами. Чётко очерченные брови в разлёт и густые чёрные ресницы обрамляли зелёные глаза. Мягкие пухлые губы и чуть вздёрнутый носик завершали образ русской селянки. Рассмотрев себя в зеркале, Надя потрогала ушиб на бледной щеке и вытащила несколько соломинок, запутавшихся в волосах.

– Да уж. – Пробормотала девушка, возвращаясь к кровати. – Помыться, действительно не помещает. И ссадины после падения обработать нужно. Как-то хвалёный Ибрагим Исаакович этот момент упустил из виду.

Дожидаясь горячей воды, Надя решила провести время с пользой и, забравшись на кровать, стала искать дневник. Искомый предмет оказался именно там, где его посоветовала найти Аксинья. Усевшись поудобнее, девушка провела рукой по замшевой обложке небольшого блокнота и, перевернув её, начала читать первую страницу.

«Июль, день 15

Сегодня батюшка привёз меня в Уфу в дом родителей моего будущего супруга Преображенских. Здесь я должна буду восполнить пробелы в своём образовании и стать достойной парой для Сергея Анатольевича. Ведь я провинциалка, как любит говорить Авдотья Михайловна. Я очень боюсь. Одна, в чужом городе, в чужой семье. Как же я здесь выживу? Хорошо, что со мной Марфа приехала. Хоть одна родная душа рядом».

Несмотря на то, что дневник был написан с орфографией XIX века, текст читался достаточно просто. Надя легко понимала суть написанного и, собрав волосы в косу, продолжила чтение.

«Июль, день 18

Сегодня приезжал мой будущий супруг – Сергей Анатольевич. Несмотря на большую разницу в возрасте, он мне понравился. Высокий рост, тёмные волосы с проседью, глубокий строгий взгляд. Сергей Анатольевич хорошо сложен и красиво одет. Наверное, я могла бы со временем полюбить его, но в Никольском остался Степан, а мы с ним поклялись быть вместе. Что же будет, даже представить страшно! И поговорить не с кем. Марфе запретили прислуживать мне. Эта злыдня Авдотья Михайловна приставила ко мне какую-то непонятную Аксинью. Вот только и остаётся, что дневник вести».

«Как интересно, однако, жили девушки в XIX веке!» – подумала Надя, отвлекаясь от чтения. – Тут тебе жених, там поклонник». В комнате становилось темно, девушка встала с кровати и пересела ближе к окну в кресло. В животе заурчало. Ну конечно, скоро ночь, а Надя с утра только булочку и кофе успела перехватить. Да и в каком веке это было. Более пристально оглядев комнату, девушка увидела на комоде корзинку с яблоками. Встала, взяла одно, надкусила и с мыслью «Надеюсь, не отравлено» принялась читать дальше.

«Июль, день 19

Сегодня Авдотья Михайловна сказала, что на сентябрьском балу будет объявлено о нашей помолвке. Я совсем, совсем не хочу. А ведь это уже почти скоро – через две седмицы после Орехового спаса. Чуть больше месяца осталось. Не будет мне житья в этой семье. Свекрови будущей не нравлюсь, золовка – волком смотрит да каверзы строит. Все прочие, как чёрт от ладана, шарахаются. Одна Аксинья, чтоб ей пусто было, вечно по пятам таскается, аки надзиратель. Вчерась едва улизнула тайком к Марфе, чтобы она с посыльным весточку от меня Степану передала. Пусть приедет и заберёт меня отсюда. Убежим с ним и будем жить счастливо».

«Ох-хо-хо, – прошептала Надя, ища взглядом, куда бы положить огрызок от яблока. – Времена меняются, а мысли и чувства у людей остаются прежними». Увидев за дверью ведро с мусором, Надежда бросила туда огрызок, потом удобно устроилась возле окна и продолжила чтение.

«Июль, день 20

Сегодня праздник – Ильин день (Прим. Автора: в дореволюционной России применялся Юлианский календарь, который отличается по срокам от современного Грегорианского на 2 недели). После службы Авдотья Михайловна отвела меня в свою комнату и показала мою записку для Степана. Думала, в обморок упаду, но нет, сдюжила, выстояла. Долго кричала и ругалась будущая свекровь, обзывая меня такими словами, какие я и от крепостных в своём дворе не слышала. А после успокоилась и велела накрепко свою прошлую жизнь забыть. А если ещё раз провинюсь, то не меня, а Марфу плетьми бить будут. В слезах убежала я за ворота и долго плакала, спрятавшись ото всех. А выплакавшись, смирилась на время, дабы найти другой способ избежать нежеланного замужества. Пусти и красивый мужчина Сергей Анатольевич, но старый он. Да и я Степана люблю. Вытерла слёзы и пошла обратно в дом. Тут стала ко мне бездомная кошка ласкаться. Взяла я её, приютила. Пусть хоть одна живая душа меня здесь любить будет».

«Ага, это, по-видимому, та самая кошка Марта, по чьей милости моя предшественница с лошади свалилась» – подумала Надя, переворачивая страницу.

«Июль, день 22

Марта, это моя кошка приблудившаяся, теперь спит со мной в одной постели. Это так раздражает Авдотью Михайловну и Аксинью. Ну и пусть злятся, а я рада, что хоть как-то им насолила. Ведь надоели уже своими уроками. То танец учи, то правильно за столом сиди, то не так оделась, то не так сказала… Надо что-нибудь придумать, чтобы хоть на чуть-чуть прекратить занятия. А эта верховая езда на лошади в дамском седле! То ли дело дома в селе, где никто не видит и слова не скажет. Села в седло по-мужски, и только вольный ветер в лицо бьет, да стебли трав летят из-под копыт.

Нет, забудь, Наденька, всё забудь. Другая судьба тебе предписана».

Дальше текст обрывался и только размытые пятна украшали страницы. Видимо, плакала Наденька, когда писала дневник. Следующая запись была лишь спустя неделю.

«Июль, день 29

Нет! Нет! Нет! Не могу я так больше! Опять сегодня с самого утра Авдотья Михайловна накричала на меня. Платье я, видите ли, не то утреннее надела! А у меня душа по дому истосковалась, в село моё родное просится, к просторам деревенским, полям широким да лесам густым лететь хочет. Вот и примерила я свой старый любимый сарафан, чтоб хоть чуть-чуть усталое сердце успокоить да себя порадовать. И надо же так случиться, чтобы именно в это время Авдотья Михайловна ко мне пожаловала. Как же она кричала! Я таких выражений даже от нашего конюха не слышала, когда он старого осла Митьку в стоило завести пытается. Сорвала она с меня этот сарафан, кинула его Аксинье да сжечь велела вместе со всеми моими вещами, что из дома привезла. Как я ни плакала, как ни умоляла, не слушала меня эта злыдня – всё собрала и унесла. Только и успела, что мамин портрет да её подвеску в камин спрятать. Что же мне делать-то, бедной? И жить так не хочу, и убежать не могу!»

Отложив дневник на чайный столик, Надя встала с кресла и присела у камина. Найдя в подставке кочергу, девушка начала осторожно шарить ею за решеткой. Спустя минуту поиска кочерга наткнулась на какой-то предмет в дальнем самом тёмном углу. Достав аккуратно свёрток, Надя вернулась к окну, чтобы открыть его. Туго затянутая пеньковая нить поддавалась с трудом. Но вот узел развязан и, убрав бумагу в сторону, девушка увидела маленький аккуратный портрет красивой женщины, как будто бы свое отражение в маленьком зеркале и кулон из чёрного оникса в форме капельки с мелким речным жемчугом.

Рассмотрев находки, Надежда вернула всё на место и, тщательно завязав свёрток, спрятала его обратно в камин. Ей эти вещи не были нужны, а вот для прежней хозяйки тела хранили память о родном доме. Надя ведь надеялась, что правильный порядок восстановится, и она вернётся в своё время.

Едва девушка успела отряхнуть руки от пыли и встать, как раздался стук в дверь и, не дождавшись ответа, в комнату вошла Аксинья с двумя вёдрами горячей воды, от которых шёл пар. Следом за ней один из крепостных тащил тяжёлую деревянную лохань (Прим. Автора: ЛОХАНЬ – деревянная посудина круглой или овальной формы, предназначенная для мытья посуды, стирки белья и других хозяйственных надобностей).

– Вот, ставь здесь, посередине. – Аксинья указала парню место, куда тот с трудом установил предка современной ванны.

– Это что? – Растерянно спросила Надя, с удивлением посмотрев сначала на лохань, потом на Аксинью.

– Это твоя ванна. – Коротко ответила женщина, застилая лохань большим куском ткани.

– А… э…, а как, то есть, что нормальной ванны нет? – Запинаясь, задала очередной вопрос девушка.

– Есть! – С гордостью ответила Аксинья. – На первом этаже в начале лета Сергей Анатольевич велел установить в подарок к годовщине свадьбы родителей. В нашем городе это пока большая роскошь – не все могут позволить себе ванну, титан и раковину. Гордись!

– Да уж… – Задумчиво протянула Надя, наблюдая, как Аксинья выливает горячую воду в лохань. – А я значит, для ванны рожей не вышла?

– В той ванне только Авдотья Михайловна да Зоинька моются, более никому не дозволено. – Наставительно ответила Аксинья, беря в руки пустые ведра. – А Вы, барышня, про ванну-то откудова знаете? Не уж-то у вас в селе тоже есть?

– Что? – Надя не сразу поняла вопрос, рассматривая это чудо сантехники XIX века. – Нет, конечно, я больше к бане привычная.

Надежда тихонько выдохнула, понимая, что чуть не спалилась. Между тем Аксинья как будто бы ничего не заметила.

– Ага. Мы тоже в баню раз в месяц ходим да перед большими церковными праздниками. Но Вас из комнаты выпускать не велено, поэтому будешь мыться так.

Аксинья строго посмотрела на девушку и, увидев её смиренный кивок, продолжила:

– Я, барышня, ещё за водой схожу, а Вы пока свечи зажгите. Темно в комнате.

– Но я не умею. – Растерялась Надя.

– Ах, ты ж напасть! – Всплеснула руками Аксинья, ставя пусты ведра обратно на пол.

Женщина взяла с каминной полки кресало, зажгла свечу на столе и уже от неё зажгла канделябры на стенах. Затем Аксинья вновь подхватила вёдра и скрылась за дверью.