Читать книгу Смерть по частям - - Страница 5

– Ба, да это Харлан Стэнли! Ну как, успешно учите юных леди шинковать покойников?

Голос прозвучал так громко и неуместно, что кое-кто из собравшихся в фойе Академии музыки обернулся.

Был вечер вторника; в свете газовых рожков фойе казалось призрачным, словно во сне. Слышался сдержанный говор светских дам, их шелковые платья шуршали по ковру. Мужчины были во фраках, там и сям поблескивали то цепочка золотых карманных часов, то булавка в галстуке. В главном зале сцену украшал позолоченный просцениум с портретом Моцарта, по обе стороны от которого расположились олицетворения Поэзии и Музыки. Вдоль стен полукружьями тянулись ярусы лож. Академию открыли в 1857 году, архитектор Наполеон Лебрун взял за образец интерьеры миланского Ла Скала как дань уважения европейским пристрастиям публики. С тех пор в Академии проводили лекции и общественные собрания, она видела даже Национальный съезд Республиканской партии. Но сегодня вечером это место, исполненное музыки, было особенно прекрасно, сегодня давали Бетховена и Брамса – роскошная программа.

Мясистая ладонь доктора Джозефа Бледшо шлепнула Харлана по плечу и крепко сжала его.

– Как дела, дружище? Надеюсь, медички вас не обижают?

– Неплохо, – ответил Харлан. – Дел, как всегда, много. А у вас?

– Не жалуюсь. Учим лучших студентов в лучших условиях, за что спасибо Пенсильванскому университету.

– Вы знакомы с моим другом, доктором Лидией Уэстон? – спросил Харлан.

Бледшо молча, с пренебрежительным видом взглянул на Лидию.

– Не знаком, – сказал он и кивнул ей.

Джозеф Бледшо был одним из самых неутомимых критиков Женского медицинского колледжа. Он без устали писал о предполагаемой некомпетентности врачей-женщин, подкрепляя свою точку зрения соображениями о том, что слабый пол подвержен истерии и оттого не способен выдержать тяготы медицинского образования. Лидия слышала о нем – доктор Бледшо славился как выдающийся хирург с практикой, на которой он разбогател. Тридцать лет назад они с Харланом были соучениками по медицинскому колледжу, однако больше ничто их не связывало.

Бледшо приблизил свое лицо к Харлану, обдав того резким запахом виски.

– Столько лет прошло, а я все еще поражаюсь, что ты разменял на пустяки такую карьеру, – сказал он.

Лидии стало любопытно, что думает Харлан. Оскорбление, казалось, почти не задело его.

– У каждого из нас свой путь, и мы должны по мере сил следовать ему. Передай привет Мэриэнн и детям.

– А ты от меня – Антее.

Говорить больше было не о чем, и Бледшо ретировался в толпу.

Харлан повернулся к Лидии:

– По-моему, мы заслужили еще по бокалу.

В открытые на Броуд-стрит двери вливался прохладный вечерний воздух, и дышать в густом сигарном дыму становилось легче. До Лидии доносились приятный перезвон бокалов в буфете и гул голосов, который то нарастал, то становился тише.

В Харлане было чуть больше шести футов росту. В черных как смоль волосах пестрела седина, а костюм из тонкого сукна выглядел столь же свежим, как утром, когда Харлан надел его. Однако импозантная внешность не вязалась с добросердечием Харлана. Профессор хирургии и анатомии, один из старейшин Женского медицинского колледжа, Харлан, страстный любитель концертов, после дня, проведенного в операционной, искал отдохновения в музыке. Лидия, стоя рядом с Харланом, смотрела, как он не торопясь наливает из графина кларет. Бокал медленно наполнялся темной жидкостью.

– Лидия заботится о тебе куда больше, чем я, – добродушно произнесла Антея Стэнли, присоединяясь к ним в буфете. – Я бы и минуты разговора с этим мужланом не вынесла.

Антея, как и ее муж, была опытным врачом и преподавала в колледже. Маленькая, но с пышными формами, сегодня она облачилась в изумрудно-зеленый шелк. Антея считала, что безупречное чувство стиля – броня, которая пригодится в любой жизненной ситуации. Широкое лицо разрумянилось, из аккуратного пучка выбилось несколько прядей. Лидия отпила вина, и Антея, взглянув на нее, заметила:

– Ты сегодня какая-то задумчивая.

– Прости. Я устала.

– Ты можешь скрыть что-то от других, но не от меня. Тебя что-то тревожит. Что?

Лидия поставила бокал на стол.

– Ты права. Сегодня вечером я пришла сюда не ради музыки. Мне хотелось поговорить с вами насчет одной пациентки.

И Лидия рассказала чете Стэнли и о том, что Анна не явилась на прием, и о том, какой странной вышла их последняя встреча почти две недели назад.

– Юные девушки вечно из-за чего-нибудь тревожатся – то из-за денег, то из-за назойливого ухажера… Справиться с этими неприятностями у них нет возможности, поэтому тревоги проявляются в болях и загадочных лихорадках. Запасись терпением. Она появится снова как ни в чем не бывало.

Антея была права. Жизнь молодой служанки состояла в лучшем случае из неопределенности. В ней отсутствовала всякая уверенность в завтрашнем дне, обстоятельства могли перемениться в любой момент, и девушка могла в одночасье лишиться места из-за того, что у хозяев возникли денежные затруднения, или потому что кто-то заболел или умер.

– Но если ты за нее тревожишься, можно обратиться к ее нанимателям или родным, порасспрашивать их, – прибавила Антея.

– Я бы не советовал, – заметил Харлан. – После вмешательства Лидии девушка может оказаться в куда более уязвимом положении.

Антея сердито надулась.

– Единственный способ узнать, не стряслось ли что-нибудь с Анной, – это спросить людей, с которыми она живет.

– Не нужно торопиться. Неурядицы часто проходят сами собой.

– Чем дольше Лидия будет ждать, тем вероятнее, что с девушкой случится что-нибудь ужасное или вовсе непоправимое.

Всем им были знакомы истории молодых женщин, отчаянно хотевших покончить с нищетой и непосильным трудом. Их наивные попытки завоевать большой город заканчивались или болезнью, или падением.

– Тебя что-то особенно беспокоит. – Антея не оставляла попыток узнать правду.

– Анна выполняла свои обязанности легко – казалось, они ей не в тягость. Ее брат прикован к постели, с ним день и ночь старшая сестра. Насколько я знаю, они жили на ее жалованье. Анна никогда не бросила бы их.

– Не сомневаюсь, что вы высокого мнения об Анне, – мягко сказал Харлан, – но не нужно поддаваться тревоге, в этом мало проку.

– К тому же ты преподаватель и врач, подумай о своих обязанностях. – Антея предпочитала говорить напрямую. – Один бог знает, что из всего этого выйдет. Вряд ли тебе пристало быть замешанной в какой-нибудь нечистой полицейской истории.

Лидия не смогла совладать с гневом.

– Ну-ну, Антея. По-моему, уже поздно изо всех сил изображать леди.

За десять лет медицинской практики Лидии случалось без содрогания выполнять самую грязную работу. Она смело ходила по трущобам, чтобы принять трудные роды или облегчить муки умирающего; она ассистировала во время операций; пока хирург производил ампутацию, она ноющими от напряжения руками удерживала на месте ретракторы, и теплая кровь пропитывала подол ее фартука. Она анатомировала бесчисленное множество трупов, добытых на кладбище для бедных, – и все во имя медицинской науки. Многие в приличном обществе стали бы доказывать, что ее собственная деятельность граничит с преступной.

– Не сердись на меня, дорогая Лидия. Ты сама знаешь – я забочусь только о твоих интересах. – Антея сжала руку подруги.

Лидия взглянула на Стэнли; как всегда в их присутствии, ей стало спокойно. Она познакомилась с Харланом и Антеей, когда только-только приехала в Филадельфию. Антея вела группу, в которой училась Лидия. В дни одиночества, в дни, когда Лидия сомневалась в своих силах, Антея и Харлан были ей опорой. Стэнли согрели ее своей дружбой, она провела с ними столько выходных, что знала их дом, словно родная дочь. Они заменили ей семью.

– Я знаю, – смягчилась Лидия. – Но Анну что-то сильно тревожило, и я не придала этому значения. А ведь мне ничего не стоило расспросить ее подробнее.

– Похоже, эта загадка как раз для нашего инспектора Фолькера, – сказал Харлан.

Помимо прочих своих занятий, Харлан консультировал полицию, проводя вскрытия в случае подозрительных смертей. Участвуя в расследованиях, он сблизился с инспектором Томасом Фолькером – Лидия знала, что он считает полицейского своим другом.

– Он может отправить констебля в дом нанимателей Анны. Так лучше, чем вам самолично туда заявляться. Я сам с ним поговорю, – решил Харлан.