Читать книгу В плену романа - - Страница 7

Я видела Букингемский дворец тысячу раз. Одно из моих самых ранних детских воспоминаний – прогулка через Сент-Джеймсский королевский парк. Родители хотели, чтобы я хоть на один день отложила свои книжки со сказками (что, по их рассказам, вызывало у меня истерику) и немного подышала свежим воздухом.

Я всю дорогу дулась, пока не увидела черные кованые ворота перед дворцом. На них висели огромные щиты: позолоченные единорог и лев, обращенные друг к другу, так сверкали, что я таращилась на них добрых пять минут.

Сегодня, когда мы въезжаем в те же ворота в карете, запряженной драконами, я снова ощущаю то же очарование, что и в детстве.

Впрочем, это единственное сходство двух ситуаций. Все остальное – совсем иначе.

Начнем с того, что на мне великолепное белое платье, головной убор из перьев и жемчуга, а также серебряные украшения, которые стоят, пожалуй, больше, чем дом моих родителей. К тому же меня сопровождают три книжных персонажа: спящая баронесса, леди Реммингтон, которая продолжает без устали давать дочери нелепые советы, и сама Китти, которая намеренно игнорирует ее, напевая песенку. И, в довершение всего, на этот раз за мной со ступеней дворца наблюдают реальные единорог и лев.

У меня перехватывает дыхание. После того как я увидела (и потрогала, и оседлала) настоящего дракона, мне казалось, что меня больше не удивить волшебными существами. Как же я ошибалась!

Мое сердце учащенно бьется, пока я глазею на единорога короля Георга (эффектная белая лошадь с бриллиантовым рогом) и льва королевы Шарлотты (у него алая грива, и он в два раза больше тех, что показывают в документальных фильмах о животных). Оба следят за прибытием дебютанток нечеловеческими взглядами.

У меня такое чувство, что они все еще наблюдают за мной, когда я выбираюсь из кареты вслед за Китти.

– Ах, как я волнуюсь, Лавиния! Посмотри, сколько красивых девушек. – Китти тычет в сторону трех юных особ, вышедших из другой кареты. Я опускаю ее руку, чтобы она перестала показывать на них пальцем. – Ты была права. Рики стал бы искрить от перевозбуждения, и мы бы испортили им утро. И платья!

Я не стала говорить ей, что это только помогло бы привлечь внимание королевы (и избавило бы нас от соперниц), потому что персонаж Лавинии – светлое и доброе существо, а не амбициозный злой гений (а жаль).

– Ну же, не стойте тут как истуканы, – ругает нас леди Реммингтон, помогая своей матери (которая только что проснулась и выглядит недовольно) вылезти из кареты. – Идите внутрь!

– Мама, но мы не можем появиться там без тебя…

– Там выстроится огромная очередь, Китти, и если ты будешь ждать бабушку, то предстанешь перед королевой только в восемь часов вечера.

– Но…

Хотя женщина с огненным взглядом призывает нас идти, я замечаю, что Китти собирается протестовать дальше, поэтому быстро хватаю ее за локоть.

– Мы займем место в очереди и пропустим других дебютанток вперед, если настанет наш черед предстать перед королевой, а твоих мамы и бабушки еще не будет, – предлагаю я. – Но они успеют догнать и присоединиться к нам, я уверена.

Я знаю, потому что в книге именно так и происходит. Под взглядом Китти я заставляю себя улыбнуться для пущей убедительности.

– Пойдем?

– Да, хорошо. – Китти подчиняется, хотя по-прежнему смотрит не вперед, а на меня. – Извини, Лавиния, но тебя, часом, не тошнит? Ты только что состроила очень странную гримасу. А-а-а, я знаю, в чем дело. – Теперь она тоже улыбается, но гораздо естественнее меня. – Тебя мучают газы, да? Не волнуйся, ты не одинока. Я тоже от этого страдаю, когда…

Мои щеки краснеют от смущения, и я дергаю ее за руку, чтобы она замолчала, прежде чем весь двор это услышит (позади нас уже хихикают две дебютантки).

– У меня нет газов, – шикаю на нее я, едва шевеля губами. – И никакой тошноты. Я в полном порядке.

– О, извини, что я на это намекнула…

– Ничего страшного, – вновь обрываю я и искоса окидываю ее взглядом: – Ты сама-то в порядке?

Она ничего не отвечает. За время этого краткого разговора мы уже дошли до парадных ступеней, у которых толпятся десятки дебютанток. Остановившись, я поднимаю глаза на Китти, ожидая ответа.

Наконец она кивает. А уже секунду спустя отрицательно мотает головой.

– Ты нездорова? Что случилось? – Я настаиваю. – Ты боишься королевы?

– О, нет, нет. – Она делает паузу. – Не больше, чем любой другой незнакомки, которая имеет право судить меня. На самом деле я боюсь…

Она бормочет что-то невнятное.

– Кого?

– Мамы. – Она сглатывает и опускает глаза. – В прошлом сезоне мой дражайший брат Чар-Чар не сделал того, чего она хотела…

– Чар-Чар?

– …И теперь она возлагает все надежды на меня, – простонала Китти. – Но я не могу быть бриллиантом сезона.

– Почему нет?

– Потому что мне плевать на этот камень, – быстро отвечает она и кладет руку на живот. – Я просто хочу домой к Рики… Когда у меня болит живот, он прижимается ко мне, и его тепло облегчает боль. Я хочу вернуться. – Она смотрит на меня, и в ее невинных глазах светится надежда. – Может, вернемся? Скажем маме, что заблудились. Посмотри, сколько людей! Это вполне правдоподобно, у меня не слишком развито чувство направления…

Я закатываю глаза. Любая семнадцатилетняя девушка мечтала бы о том, что происходит (и будет происходить) с Китти. Уж мне ли не знать – я ведь как раз одна из них. И две мои подруги. И половина фанатов саги, героиней которой Китти является.

Поэтому я не позволю ей ускользнуть. Если она уйдет, и мне придется. А я хочу остаться и насладиться церемонией, танцами, интересными персонажами… Короче, всем.

Мне придется убедить ее любым способом.

– Послушай, Китти, я тоже нервничаю перед публичными выступлениями. – Хотя мои обычно проходят перед аудиторией подростков-идиотов или в огромном зале консерватории. – Знаешь, что мне помогает в таких случаях?

– Что?

– Представить, что передо мной – животные. – Китти недоуменно хмурится. – Да, животные. Любые зверушки. Мыши, собаки…

– Собаки?!

– …драконы, – заканчиваю я. – Тебе нравится компания Ричарда, потому что он не осуждает тебя, не так ли? – Китти кивает. – Ну так представь, что ты кланяешься ему, а не королеве. Работает беспроигрышно.

– Звучит разумно. – В это время мы проходим через ворота дворца. Китти оглядывает толпу, а затем смеется. – Поклониться Рики! Вот это идея! – Она сжимает мою руку. – Спасибо, Лавиния. Я рада, что мама привезла тебя. У меня такое чувство, что ты мой счастливый талисман. – Она прикладывает другую руку к своему животу. – Я даже немного испустила газы…

Я шикаю, чтобы она замолкла. Нас окружает больше пятидесяти взволнованных дебютанток, их нервных сопровождающих и слуг, которые следят за порядком. Даже маленькие гномики на плечах некоторых аристократов возбуждены больше обычного, кто-то из них играет с перьями головных уборов, другие снуют по полу между подолами атласных платьев.

Царящее в воздухе предвкушение абсолютно нормально, ведь еще немного – и мы попадем в приемную перед гостиной королевы. Над нашими головами – огромные люстры с зажженными свечами; вокруг язычков пламени порхают крошечные феи с писклявым хихиканьем. Портреты на стенах и расписные потолки с ангелами и гиппогрифами точно такие, какими Гарден описывала их в романе…

– Послушай, Лала…

Через пару секунд я оборачиваюсь. Это она ко мне обращается? Что это еще за прозвище такое, «Лала»?

– Да?

– Ты заметила? – Она снова показывает пальцем на окружающих нас девушек, и мне приходится снова опустить его. – Мы находимся в эпицентре розового извержения.

– Что ты имеешь в виду?

– Почти все здесь одеты в розовое. – Она делает паузу. – Все, кроме тебя.

Я была так занята осмотром дворца, что даже и не заметила. Похоже, леди Реммингтон – не единственная аристократка, осведомленная о любимом цвете королевы. Да, оттенки разные, от бледнодо ярко-розовых, от более холодных до более теплых, но юных леди в нарядах иных цветов можно пересчитать по пальцам.

А в белом – всего одна.

– Ну, в любом случае тебе же все равно? – спрашиваю я. – Ты ведь призналась мне, что не хочешь быть бриллиантом сезона. Что этот камень тебя не интересует.

– Да, верно, не хочу, – бормочет она. – Но хочет мама.

– А чего желаешь ты сама?

Она отводит глаза в сторону. Внезапно выражение ее лица становится слишком серьезным; это настолько неестественно, что мне становится не по себе.

– Я не знаю. – Она пожимает плечами. – А ты знаешь, Лала?

В реальной жизни? Нет. Совсем нет. Мне даже трудно решить, что надевать по утрам, и уж тем более я не в курсе, какие предметы захочу изучать в следующем году.

Но здесь и сейчас – конечно, знаю. Я хочу выбраться из этой книги, но до того – как следует насладиться историей. Если я не буду активно вмешиваться, Китти удастся стать бриллиантом сезона. Лавиния почти ничего не делает по сюжету, просто составляет ей компанию.

Я дергаю Китти за руку, чтобы притянуть ближе, и пытаюсь изобразить на лице прежнюю улыбку.

– Я хочу быть рядом с тобой, – говорю я. – Хочу видеть, как ты сияешь.

Боже мой, какая же я бессовестная лгунья.

Но Китти об этом не знает, поэтому благодарно улыбается в ответ, а затем наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

– Ты уверена, что у тебя нет газов? Эта твоя странная гримаса…

Я закатываю глаза.

– Китти, пожалуйста.

Она начинает хохотать, и делает это настолько бесстыдно громко, что спутницы (по большей части матери) дебютанток бросают на нее неодобрительные взгляды.

Но раздражение на их лицах не идет ни в какое сравнение с выражением лица леди Реммингтон, когда та, как по волшебству, появляется рядом с нами под руку с баронессой Ричмонд.

– Китти, голову вниз! И никакого смеха, демонстрирующего зубы, – ты что, возомнила себя шахтером из Кардиффа? – Она окидывает быстрым взглядом толпу вокруг нас и подавляет восклицание: – Они все в розовом!..

– Ты же не считаешь себя самой хитроумной аристократкой в Лондоне, дитя? – насмехается баронесса. Она все еще в плохом настроении после прерванного сна. – Весь Мэйфер знает, что Шарлотта обожает этот цвет. В этом сезоне она даже заказала розовые ошейники для своих померанских шпицев. Даже самая глупая из виконтесс, а к этой категории я отношу туповатую Лили Эллисон, вырядила своих трех дочерей так, словно они пышные розовые помпоны. Весьма пошлый трюк, который не впечатлит королеву…

– И почему же ты мне только сейчас об этом говоришь?!

Баронесса пожимает плечами.

– Ты не спрашивала моего мнения.

– Конечно, спрашивала!

– О, – безразлично произносит старуха, стискивая затянутые в перчатки руки на рукоятке трости. – Значит, я не посчитала нужным отвечать. Ты слишком много болтаешь, дитя. Большую часть времени я даже не слушаю тебя. Как же, ты думаешь, я буду отвечать? Минуту назад ты спросила, все ли у меня в порядке. Я сварливая старуха, которая до сих пор так и не пообедала как следует. Разумеется, я не в порядке.

Китти смеется, но на этот раз пряча улыбку за перчаткой. Даже мне приходится сдержать усмешку.

– Ну и пусть! – восклицает леди Реммингтон, взмахивая руками в воздухе и поворачиваясь к дочери. – Ты самая прекрасная и милая из всех леди, слышишь? Помни об этом, когда тебя будут представлять королеве. И выскажи какое-нибудь остроумное наблюдение.

– Я? – Китти колеблется. – Наблюдение о чем?

– О несметном богатстве твоего отца, о чистоте твоей родословной… – Сбоку от нее фыркает баронесса. – Некая персона имеет свое мнение на этот счет?

– Да. – Старуха угрюмо поворачивается к внучке. – Постарайся не быть похожей на остальных глупых дам: если тебе нечего сказать, лучше молчи.

– Поняла!

– Баронесса, нет! Китти, не слушай свою бабушку.

– Хорошо…

– Китти, не обращай внимания на свою мать.

Бедная девочка кивает то одной, то другой, как в теннисном матче, пока наконец не поворачивается ко мне с видом жертвенного агнца.

– Лала?..

Я прикусываю нижнюю губу. Хотя мне и не хочется этого делать, в конце концов я отвечаю фразой, которая отражает ту идею, что Гарден хочет донести до своих читателей:

– Просто будь собой.

Китти облегченно улыбается. Ее лицо излучает свет и искренность, это просто магия какая-то. Ничего похожего на мои неловкие потуги.

Гарден в своем романе попросту не обращает внимания, что Кэтрин Реммингтон не имеет особых достоинств. Ее все любят, и все дается ей так легко, потому что она действительно идеальна.