Читать книгу По дороге в страну вечного мрака - - Страница 2

Обещая Наталье вернуться к вечерней заре, Селезнёв не врал – он правда думал, так и будет. Однако, к закату они добрались лишь в один конец. А всё потому, что трое мужчин едва поместились на старых розвальнях Андрея и служебная кляча с трудом волокла такой груз по руслу Вязёмки, что ледяной жилой рассекало волнистое море сугробов, стелившихся между двух краёв земли.

Ехали молча. Иван, сидя на заднем брусе, так что пятки почти касались снега, смотрел на свежие следы и старался придумать хоть что-нибудь, что могло бы оправдать его в глазах Натальи. Селезнёв, привалившись к плетёной боковине саней, вроде, как дремал, хотя на самом деле, пытаясь угадать любой возможный поворот, он мысленно уже который раз врывался в лесную землянку. И лишь Богдашка, правя клячей, суетливо ёрзал на облучке. Временами он даже садился вполоборота и, явно порываясь что-то сказать, набирал в грудь воздух. Но, видя задумчивость старших друзей, только вздыхал и снова смотрел на дорогу.

Когда вдали показался Назарьевский лес, сквозь прорехи свинцовых туч на землю пролилось расплавленное солнце, и в позолоченных сумерках заката убежище берендея напомнило Ивану крепость. Вдоль опушки тянулся огромный снежный вал с пиками остроконечных намётов на гребне, а позади дремучий вековой сосняк вставал неприступной стеной, за которой в неподвижном сиреневом мраке таился смертельно опасный зверь. А может, просто знахарь, обвинённый в колдовских делах лишь по нелепой ошибке.

– Вон там, у отвершка встань. – Распорядился Андрей, указав туда, где береговой обрыв разрезала промоина ручья, и потому лес отступал от реки на десяток шагов.

Поравнявшись с указанным местом, Богдашка натянул поводья. Клячу уговаривать не пришлось – она тут же замерла и потянулась губами к снегу. Андрей поднялся, легко переступил через низкий борт и подхватил со дна лыжи – две широкие доски с кожаной петлёй. Просунув в них ноги, Селезнёв запустил руку в глубину соломенной подстилки и выудил рогатину с верёвочной лямкой. Набросив её на плечо, он проверил, чтобы древко не болталось при ходьбе, и в довершение заткнул за пояс два коротких тесака.

Иван в это время закрепил на ремне длинный кинжал, поправил засапожник в особых ножнах на внутренней стороне голенища, а после достал из провощённого мешка пистолет. Богдашка тут же оживился:

– А пистоль-то зря достал, Иван Савич. – Самодовольно заявил он.

Иван взглянул на парня с удивлением. Пищали в их глухомани встречались – да, их было не больше десятка стволов на пару сотен служилых, но всё же диковинкой тоже не назвать. А вот заморский пистолет с кремневым замком имел только Иван, который привез столь дорогую вещицу из самой Москвы. И все недолгое время их совместной службы Сусанчик изводил слёзной просьбой дать хотя бы подержать оружие в руках, потрогать рукоять с шероховатой насечкой и вхолостую щёлкнуть спусковым крючком. А уж когда Иван в хорошем настроении позволил выстрелить в дощатую мишень, парнишка чуть не задохнулся от восторга. Но теперь, на вожделенную вещицу Богдашка почему-то смотрел с пренебрежением.

– Супротив берендея пуля ведь без толку. – Пояснил юноша, всем видом давая понять, что говорит с глубоким знанием дела. – Покуда он человек, стрели́ть его почто? Не́почто. В таком разе наперёд всего к пенькам его не пущать, вот чего надобно. Потому как дабы обернуться, ему потребно в какую чурку нож али топор воткнуть, а после над ней перескоком. Вот тогда он медведем и станет. А уж коли таково случится, так пуля ему что? Стрелить в него, что камушком бросаться. Тогда уж ему токмо змеиный кинжал страшен.

– А это что за диво? – Серьезно спросил Иван, пред этим подмигнув Андрею.

– Так это ежели змеюку убить… – С готовностью затараторил Богдашка. – Ну, вдоль полоснуть али башку отрезать. В таком разе гадская кровь на сталь ляжет, вот и станет клинок змеиным. И коли им берендея хоть царапнешь, тут ему конец. А боле ни чем другим его не взять. Тады токмо одолень трава защита.

– Не слыхал. – Признался Иван, с трудом сдержав улыбку. – А ты, Андрюха?

Селезнёв лишь мотнул головой, точно зная, что если будет говорить, сразу рассмеётся. Богдашка просиял. Бросив вожжи, он зубами стянул одну рукавицу и достал из во́рота тулупа толстую нить с оберегом.

– Вот, одолень-трава. С ней всяка нечисть не страшна. Никто не тронет. Даже берендей. Подойти не смогёт, потому как одолень-трава она…

В поисках нужного слова Богдашка сдвинул на затылок заячий треух, взъерошил густой каштановый чуб, наморщил тонкий воробьиный нос и прикусил верхнюю губу с нежным пухом вместо усов. А потом махнул рукой и объявил:

– Одолень-трава, словом. И весь сказ на том.

– Ты где это набрался? – Озадаченно спросил Иван. – Андрюха, глянь-ка, Богдашка-то у нас не токмо отмыкальщик знатный, но и в нечисти дока.

Богдашка смущённо опустил глаза.

– Да это так. Это бабуся всё. – Нехотя признался он. – Как узнала, почто едем, так и давай наставлять. Токмо успевай запоминать. Я покуда собрался, столь всего наговорила – ого. Вот и ладанку дала. Дескать, с ней в любое пекло смело суйся.

– Вон чего. А для нас, стало быть, оберег не прихватил? О товарищах не думал. – С укором высказал Иван.

– Дык это, Иван Савич… – Богдашка даже покраснел. – Я как то не того. Думал, тебе ни к чему, у тебя ж пистоль.

– Так сам же сказывал, пистоль без толку. – Настаивал Иван.

– И змеиного клинка нет. – Поддержал Селезнёв, опуская голову, чтобы скрыть улыбку.

– Вот коли так, раз ты средь нас один с защитой, первым и пойдёшь. – Постановил Иван. – А мы уж за тобой.

– Да я пойду, не струшу. – Встрепенулся Богдашка и после короткого раздумья рванул оберег с шеи. – А коли хошь, так на, возьми.

На короткий миг Иван даже устыдился. Сколько раз он запрещал себе разыгрывать наивного парнишку. Ведь тот и деревню-то покидал только дважды за всю жизнь, так что бывший губной староста, когда-то служивший в Москве, подьячим главного разбойного приказа, в глазах Богдашки был почти богом. Наивный юнец слушал его с открытым ртом и за святую правду принимал любую чушь, если Иван говорил с серьёзным выражением лица.

– Ладно, не струсишь, вижу. – Сказал Иван с примирительным жестом. – Потому здесь будешь. И не хмурей рожей. Не прохлаждаться оставляем, а кобылу беречь. Не то погрызут волки, что тогда? На своих двоих не выйдем.

– А то, глядишь, ещё нас выручать придётся. – Поддакнул Селезнёв уже без тени веселья. – Кто знает, как оно там будет.

– Вот-вот. Так что, гляди тут в оба. – Дав наставления Богдашке, Иван повернулся к Андрею. – Далеко отсель?

– По ручью две версты. После, от палой сосны вправо. И сотни три шагов.

– Ясно. Ну, пошли что ли, покуда вовсе не стемнело.

Логово пряталось в дремучей чаще, куда от замёрзшего ручья, и правда, вёл свежий след. Пару раз он почти обрывался в непролазных дебрях, но потом, выбравшись на тесный пятачок заснеженной земли, как шерстяная нитка распустился на отдельные волокна, что тонкими махрами вились вкруг землянки. Её крыша чуть выступала над землёй неровным квадратом из еловых лап, припорошенных белым пухом. О присутствии живой души говорили только остатки помоев, красно-тёмным пятном расплывшихся по снегу, и струйка дыма, что выбивалась из под хвойного настила. Проследив, куда несёт сизые пряди, Андрей недовольно качнул головой – идти ко входу в жилище им пришлось бы по ветру.

– Стало быть, в обход надо. – Шёпотом постановил Иван. – Сбоку подкрадёмся, а как впритык будем, так и рванём разом. Глядишь, не успеет.

Андрей снова осмотрел поляну, мысленно дважды прошёлся от опушки к землянке и, наметив самый безопасный путь, согласно кивнул. Не говоря ни слова, даже дышать стараясь через раз, они быстро, но без суеты сняли тулупы. Потом каждый достал пару огромных шерстяных носков, обшитых снизу мехом – их натянули на сапоги, чтобы снег не скрипел при ходьбе. Обнажив правую руку, Иван достал из кобуры пистолет и осторожно взвёл курок, прикрыв его рукавицей, чтобы заглушить щелчок. Андрей взял рогатину наперевес и первым направился к землянке. Иван двинулся за ним, наступая точно в следы, что уже едва виднелись в ранних сумерках заката.

На пути в две с небольшим сажени, Андрей остановился трижды. Если в чаще раздавался непонятный звук, тихий хруст или шелест хвои, Селезнёв каменел, на весу задержав ногу, и опускал её, лишь убедившись, что тревога была ложной. Четвертый раз он замер в шаге от еловой кровли. Теперь по замыслу им предстояло стремительным рывком обогнуть угол зелёного квадрата и, оказавшись у заглублённого входа, ворваться в землянку. Андрей оглянулся убедиться, что напарник не отстал. Он зна́ком спросил, готов ли Иван к делу и, получив согласный кивок, шагнул вперёд. И тут же с жутким треском исчез в облаке белой пыли. Вместо него осталась лишь огромная дыра, из чёрной глубины которой сначала послышался стон, а чуть погодя вырвался крик боли.

Ещё не осознав, что случилось, Иван тоже бросился вниз. Свободной рукой закрывая лицо, он провалился сквозь толщу хвойных лап, и, расцарапав бок, приземлился на обе ноги. И только тогда понял, что произошло. Землянка оказалась не квадратной. Просто сверху виднелась лишь часть её кровли, снег на которой таял от тёплого дыма, что сочился сквозь ветки. А ту половину, что находилась вдали от очага, покрывал нетронутый белый наст. Туда-то и наступил Андрей, который теперь с воплями корчился на полу, руками обхватив ногу ниже колена.

Быстро оглядевшись, Иван заметил в дальнем углу глиняную печь. В открытом горниле плясал огонь. Его красноватый свет выхватывал из кромешного мрака кусок земляной стены с обрубками корней, что словно щупальца невиданного зверя обхватили изголовье лежака. А над ним расплывчатым сгустком чернела тень таких внушительных размеров, что поначалу Иван принял её за поленницу дров или огромную бочку. Но тут она пошевелилась. Сначала вздрогнула, потом затрепетала и, беззвучно подавшись вперёд, оказалась в потоке света, косым столбом проникавшего сквозь пролом в крыше. Перед Иваном возник человек или что-то в обличье человека. В безразмерном плаще из грязных заячьих шкур; с копной свалявшихся волос, больше похожих на войлочную шапку; и огромной бородищей, в густоте которой сновали жучки и прыгали блохи.

Существо глухо зарычало, оскалив жёлтые зубы с парой огромных клыков.

– А-ну, не балу́й. – Иван вскинул пистолет. – Наземь, живо!

Существо на миг замялось и с интересом посмотрело на Ивана. Их взгляды встретились, и звериные глаза цвета самой беспросветной ночи, вдруг полыхнули адовым огнём. Берендей злорадно усмехнулся, снова обнажив зловещие клыки, и двинулся вперёд. Иван, уже готовый стрелять, вдруг ощутил, что палец на спусковом крючке занемел, и он не может им пошевелить. Пистолет, отяжелев, тянул руку вниз, а ствол дрожал так, что Иван боялся промахнуться даже с двух шагов.

В ужасе он отшагнул назад, но тут же спиной упёрся в земляную стену и так вжался в неё, что обрубок выпиравшего корня зазубренным концом даже сквозь фуфайку впился ему меж лопаток. И эта острая боль привела Ивана в чувство – морок исчез без следа. Он тряхнул головой и, ухватив пистоль двумя руками, твёрдо отчеканил:

– Ещё шаг – пальну.

Хозяин берлоги вдруг замер на ходу, словно зацепил ступнёй незримый корень. Ещё миг он пристально смотрел на гостя, будто не веря резкой перемене, а потом чуть заметно двинул ногу вперёд, словно хотел испытать решительность Ивана. Но едва тот повёл головой, пряча от вспышки пороха глаза, берендей тут же отшатнулся.

– Ну, ладно, ладно. – Просипел он, сделав ещё шаг назад. – Коли так чего уж.

Чуть помедлив, колдун подогнул одну ногу, потом другую, и, только оказавшись на коленях, сравнялся с Иваном в рост.

– Мордой вниз. – Потребовал Иван и свободной рукой нащупал за спиной короткую верёвку с уже готовой петлёй на конце. – Ну!!!

Чародей послушно лёг на землю. Иван остался в стороне, пока не приближаясь.

– Руки за спину!

Иван отшагнул назад, прошёл вдоль стены, оказавшись сбоку от берендея, и, не опуская пистолет, прыжком оседлал распростёртое тело. Дуло тут же упёрлось пленнику меж лопаток, а через миг руки берендея, сведённые за спиной, стянула верёвка. Другой её конец в шесть витков обвился вокруг ног – от скрещенных стоп до колен.

Только тогда Иван убрал пистолет в кобуру, правда, курок всё равно оставил взведённым и застёжку поверх рукоятки набрасывать не стал.

– Андрюха, ты как?

Селезнёв отозвался сдержанным стоном. Вглядевшись в полумрак, Иван заметил, что правая штанина у Андрея разорвана в лоскуты и насквозь пропитана кровью.

– Идти сможешь?

– Да отсюда… Хоть на карачках поползу. – Проскрежетал Андрей сквозь стиснутые зубы.

Покидали поляну они уже в тусклом свете ущербной луны, застрявшей в кудлатых обрывках туч. Первым шёл Иван. Набросив верёвку на плечо, он по снегу волок за собой связанного берендея. Позади, пользуясь рогатиной как костылём, на одной ноге прыгал Селезнёв.