Читать книгу Немая сделка - - Страница 2

 Два дня Максим жил как во сне. Вернее, в кошмаре наяву. Изображение женщины в красном всплывало перед глазами в самые неожиданные моменты: когда он мыл руки, когда пытался есть. Царапины на костяшках. Взгляд.

Он включил телевизор. На местном канале шла прямая трансляция: открытие нового детского реабилитационного центра. На красной ленточке с ножницами стоял он – Виктор Сергеевич Круглов, депутат, известный благотворитель. Улыбка широкая, уверенная. Рядом с ним – дети в инвалидных колясках, сияющие лица родителей. Максим выключил звук. Он смотрел на лицо Круглова и чувствовал, как его собственное нутро сжимается в ледяной комок. В этом лице не было ни капли сожаления. Была лишь уверенность в своей неуязвимости, отполированная годами власти. Максим вдруг с болезненной ясностью осознал, что для этого человека он – не врач, не личность, а досадное пятнышко на идеальном глянцевом фасаде, которое нужно стереть или купить. И второй вариант, видимо, считался проявлением милосердия.

Телефон в руке был липким от пота. Визитка лежала на столе. Он поднял трубку и набрал номер.

– Здравствуйте, это доктор Орлов. Мне дали эту карточку…

– Да, доктор, ждём вас. Можете подъехать сегодня в четыре? – Голос Артема Валерьевича был таким же ровным, как и при личной встрече.

Офис фонда располагался в центре, в стеклянной башне. Все дышало дорогой сдержанностью: тишина, запах дорогой кожи, беззвучно скользящие лифты.

Артем Валерьевич встретил его в кабинете с панорамным видом на город. На столе не было бумаг, только ноутбук и два стакана с водой.

–Спасибо, что пришли, Максим… можно по имени? Прошу, садитесь.

Максим сел, чувствуя себя школьником на ковре у директора.

– Я буду краток, – начал Артем. – Вы оказали услугу. Пусть и с печальным исходом. Наш благотворительный фонд ценит труд медиков. Мы хотим выразить вам материальную благодарность.

Он открыл нижний ящик стола и поставил на стол простой коричневый кейс. Щёлкнул застёжками. Внутри, аккуратными пачками, лежали деньги. Много денег.

– Три миллиона рублей, – сказал Артем. – Наличными. Без налогообложения. На развитие частной практики, например. Вы же мечтаете о своём кабинете?

Максим онемел. Он смотрел на деньги, потом на лицо помощника. Ни тени улыбки, только деловой интерес.

– Это… взятка, – хрипло выдохнул Максим.

– Это благотворительное пожертвование, – поправил Артем.

Слово «благотворительность» прозвучало как плевок в душу. Максим вспомнил, как настоящая благотворительность выглядела в его мире: сестра, делившаяся бутербродом с нищим у метро, он сам, покупавший лекарства одинокой соседке. Это было нечто тёплое, человеческое. То, что происходило сейчас, было стерильной финансовой операцией по удалению совести. Ему не предлагали помощь. Ему выставляли счёт за соучастие.

– С абсолютно необусловленным характером. Единственное пожелание – чтобы эта печальная история осталась между нами. Для репутации фонда и семьи покойной. Вы понимаете.

В этот момент на большом телеэкране, вмонтированном в стену, беззвучно начался сюжет. Известный хирург, обвинённый в халатности после смерти пациента. Крупным планом – его растерянное лицо, кричащие заголовки в газетах. Артем мягко вздохнул.

– Ужас, не правда ли? Одна ошибка в документах, один недовольный пациент или коллега, готовый дать показания… Медицинская лицензия – такая хрупкая вещь. А у вас, я слышал, дочка-подросток? Четырнадцать лет – непростой возраст. Им нужна стабильность. Уверенность в завтрашнем дне.

Это не было сказано как угроза. Это было произнесено как забота. И от этого стало ещё страшнее. Максим представил Аню. Её отстранённый взгляд. Мечту о кабинете, где он мог бы работать спокойно, видеть её чаще…

Он почувствовал, как что-то внутри него ломается с тихим, беззвучным хрустом. Совесть? Принципы? Он не знал. Он знал только, что устал. Устал бороться, устал от бедности, от чувства собственного бессилия.

Молча, не глядя в глаза Артему, он кивнул. Кивнул раз, коротко и жёстко.

– Я рад, что мы поняли друг друга, – сказал Артем, закрывая кейс. – Рекомендую не совершать крупных покупок сразу. Постепенно. И, конечно, никаких разговоров.

Максим взял тяжелый кейс. Ручка врезалась в ладонь. Он вышел из кабинета, прошёл через весь шикарный холл, чувствуя, как на него смотрят. Но когда он вышел на улицу, в поток людей, его не покидало ощущение, что он только что продал что-то, что уже никогда не вернуть. Он шёл по улице, и тяжёлый кейс оттягивал не только руку, а будто всю его жизнь, клонил её к земле. В кармане жгла визитка, в руке пылали деньги. Он пересёк некую черту. Не ту, что нарисована законом – её он пересёк ещё в «Полянке». А ту, невидимую, что отделяет человека, который может поступить подло, от человека, который уже поступил. Обратного пути за эту черту не было.