Читать книгу Кавказ. Не та жена - Группа авторов - Страница 2

Аминэт

Стою на пороге знакомого с детства, родительского дома. Пахнет жареным луком, корицей и теплом, которого больше нет в помпезном трёхэтажном дворце. Здесь меня всегда любили, баловали. Мною гордились. Я росла папиной умницей, маминой радостью. Отличница, медалистка. Впитывала знания как губка, а отец ласково трепал меня по щеке и говорил: «Зачем тебе это, дочка? Твоя наука – быть хорошей женой и матерью».

И я послушалась. Я всегда его слушалась. Вышла замуж, едва закончив школу. Без любви. За мужчину старше меня на пятнадцать лет. А сейчас мне сорок. Мой мир рухнул. Мне некуда идти, кроме как к ним. Родители должны меня понять. Они обязаны меня поддержать.

Мама открывает дверь. Полное лицо сначала расплывается в улыбке, но застывает, взглянув в мои пустые глаза.

– Аминэт, девочка моя? Что случилось?– заглядывает мне за спину с вопросом: – Где Накар?

– Мама… – всё, что могу выдавить из себя. Комок подкатывает к горлу. Я вхожу в дом. Дверь закрывается за спиной с тихим щелчком, звучащим контрольным выстрелом.

Отец в гостиной, смотрит телевизор. Он оборачивается, и так же как мама смотрит за мою спину. Густые брови ползут вверх от удивления.

– Ты одна? А где муж?

Опускаюсь на стул напротив родителей. Складываю ладони на коленях, чтобы они не тряслись. Чувствую себя школьницей, получившей плохую отметку. Говорю ровным, монотонным голосом. Словно зачитываю доклад о чужой жизни. Про фотографии. Про девочку. Про ребёнка. Про четыре года лжи. Про то, что все знали о второй жене Накара. Все, кроме меня.

В комнате повисает тяжёлое, давящее молчание. Мама перестала перебирать край фартука. Отец не глядит на меня. Он смотрит в пространство перед собой. Властное лицо становится каменным. Удивления нет. Получается, что родители тоже в курсе предательства?!

– И что ты сделала? – наконец произносит отец голосом без эмоций.

Пожимаю плечами, говорю. Как есть.

– Подала на развод. Я не смогу с ним жить.

Молчание. Затишье перед бурей. Оно густое, липкое, как смола.

– Дура, – тихо, но очень чётко говорит отец. Я вздрагиваю, словно он ударил меня.

Уже понимаю, что защиты от отца не получу. Но надежда умирает последней. Пытаюсь достучаться до сурового сердца. Жалостливо протягиваю:

– Папа…

– Дура! – он бьёт ладонью по столу с такой силой, что я взвизгиваю. – Кто тебе дал право принимать такие решения? Ты думала головой? Нет! – морщинистое лицо багровеет. —Ты подумала о нас? О семье? Нет! Ты подумала о детях? Нет! Ты подумала только о своих обиженных чувствах!

Вот и ответ. По его мнению, женщина не имеет права устраивать свою жизнь самостоятельно. Красивое приложение к мужчине.

– Он женился на подруге дочери! – кричу в ответ так, что голос срывается на визг. – На ровеснице Марем! Он несколько лет врал мне, глядя в глаз! Жил на две семьи.

– Накар мужчина! – гремит отец. – Он обеспечивает тебя. Живёшь, ни в чём себе не отказывая. Муж построил тебе дворец! Ни разу тебя не обижал! Ну, нашёл себе развлечение. С кем не бывает? Ты должна быть мудрее! Принять вторую жену! Закрыть на это глаза! А не устраивать публичный скандал! Ты опозорила нас! Опозорила уважаемую фамилию! Своих детей!

Смотрю на него и не верю своим ушам. Это говорит мой отец? Тот, кто читал мне сказки на ночь? Тот, кто носил меня на плечах и говорил, что я самая умная и красивая? Властное лицо искажено гримасой гнева и… стыда. Ему очень стыдно за меня. За мой поступок. Не за Накара. За меня!

– Мама? – я обращаюсь к ней, к последней надежде. Глаза единственной дочери полны слёз, но она смотрит в пол.

Мама переводит затравленный взгляд с отца на меня.

– Доченька… Послушай папу. Он прав. Это такой позор… – она качает головой. В глазах неподдельный ужас. – Все будут указывать на нас пальцем… – Её узловатые пальцы гладят мне руку, тонкий голос шепчет с мольбой: – Милая, поезжай домой. Попроси у Накара прощения. Скажи, что одумалась. Он хороший муж, он простит. Главное – сохранить семью.

У меня перехватывает дыхание. Сохранить семью. Какую? Ту, где муж живёт на два дома? Где родственники годами скрывают ложь? Я чувствую, как почва уходит из-под ног окончательно. Последние опоры рушатся, и я падаю в бездну.

Звонит телефон. Марем. Моя дочь. Моя кровиночка. Целую экран, Хватаюсь за смартфон, как утопающий за соломинку. Она должна меня понять. Она же женщина. Принимаю вызов, но не успеваю сказать ни слова.

– Мама, что ты натворила?! – голос дочери звонкий, сердитый, без капли сочувствия. – Папа в ярости! Что за истерика?

Выходит, мужу уже доложили, что я делала в ЗАГС-е. Его номер я заблокировала, так он решил действовать через детей. Был бы в городе, уже утащил бы назад в дом.

– Марем, ты знаешь… Ты знала про Лейлу? – спрашиваю жалобным шёпотом, надеясь услышать «нет».

– Конечно, знала! Она моя подруга! Лейла классная! Мам, ну правда, будь проще. Папа тебя не бросает! Он тебя обожает! Что вам с Лейлой делить? Вы разные. Его любви хватит на обеих. Мы сможем теперь проводить вместе время! Общаться как сёстры! Это здорово!

Меня тошнит. Прямо там, в родительской гостиной выворачивает наизнанку от слов ещё одной предательницей. Как сёстры? Дочь предлагает мне дружить с любовницей отца? Не через неё ли Накар познакомился с Лейлой?

– Он изменил нам, – шепчу я, чувствуя себя совершенно раздавленной. – Предал нашу семью.

– Не драматизируй! – отрезает она. – Все мужчины такие. Ты портишь нам жизнь своими принципами. Вернись, извинись перед папой и перед Лейлой. Не позорь нас!

Она сбрасывает вызов. Сижу опустив голову со смартфоном в руке. Я только что разговаривала не с моей дочерью. С чужим, жестоким человеком, который целиком и полностью на стороне отца. Потому что отец – это сила, власть, деньги. А я – всего лишь обиженная жена, «живущая по дурацким принципам».

Пишу сообщение старшему сыну. Коротко объясняю, что происходит. Он читает. Долго набирает ответ. Приходит сухое, назидательное сообщение: «Мама, наша вера дозволяет мужчине иметь до четырёх жён, если он может их содержать. Отец следует канонам. Ты поступаешь неправильно, поддаваясь эмоциям. Ты вводишь семью в грех и смуту. Одумайся». Я пишу Сталику, младшему. Он отвечает через час: «Ма, у меня сессия. Разбирайтесь сами как-нибудь».

Плечи опускаются. Я совершенно раздавленная. Вот и всё. Всё моё материнство. Вся моя любовь для них ничего не значит, если решаюсь сказать «нет» отцу. Бессонные ночи, переживания, уроки, приготовленная еда, выстиранная и выглаженная одежда. Ничего не значат. Всё это упирается в стену полного равнодушия или откровенного предательства. Как будто это он их рожал, вынашивал, кормил грудью. Как будто только его кровь течёт в их жилах. Я для них – приложение к отцу. Удобное, тихое, а теперь вдруг взбунтовавшееся.

Я поднимаюсь с кресла. Ноги ватные.

– Куда ты? – хмурится отец.

– Я поеду.

– Домой? К мужу? – в голосе матери проскальзывает надежда.

Боюсь говорить правду. Отвечаю уклончиво.

– Не знаю. Просто поеду.

Я выхожу из их дома. Родители не пытаются меня остановить. Не обнимают, не плачут вместе со мной. Они сидят в уютном коконе стыда, условностей, и ждут, что я одумаюсь, переступлю через себя. Ради их спокойствия. Ради его репутации. Ради того, чтобы на них головы не легло пятно позора. Больно настолько, что не могу дышать. Иду, шатаясь, сфокусировав взгляд на одной точке. Иначе упаду и останусь лежать никому не нужной у дома тех, кто меня родил.

Сажусь в машину, закрываюсь. Мозг укутывает тишина. И в этой тишине раздаётся едва слышный, протяжный звон – это рвётся последняя ниточка, связывающая меня с прежней жизнью. С семьёй. С мужем. С детьми. Я больше не мать. Не дочь. Не жена.

Я одна. Совершенно одна на всём белом свете. И позор, о котором они все так кричат… Он не мой. Их позор – в молчании, в лицемерии, в предательстве. А моя единственная вина в том, что жила, оградившись от мира. Ничего кроме семьи не видела и не слышала. Потеряла себя. Я слишком долго была послушной женой и терпела.

Завожу машину. Чтоб выжить, не потеряв окончательно остатки гордости, я должна уехать. Подальше от дворца с призраками моих иллюзий. Пока сама не превратилась в один из них.