Читать книгу Solum - Группа авторов - Страница 2

«… внезапно, что—то резко потянуло её вниз, прямо во время прыжка, как будто кто—то схватил её за ногу и резко дёрнул на себя со всей силой. Жуткая гримаса боли исказила её лицо, губы крепко сжались, превратившись в тонкую белую полоску, глаза медленно стали вылезать из орбит, однако, в них не было ни страха, ни боли, было лишь понимание, понимание безысходности и обречённости, понимание того, что это конец. Понимание того, что так все и должно было быть, что так все и должно было закончиться.

Да…

Она знала об этом…

С самого начала знала…

…Я протянул к ней свои руки, но было уже поздно. Я не успел, а лишь коснулся кончиками своих пальцев стремительно уносящиеся вниз локоны её развевающихся волос. Темнота поглотила её тело, и был слышен только шёпот:

– Я люблю тебя……»

Резко вздрогнув, я открыл глаза.

Чтобы понять, где нахожусь, мне потребовалось некоторое время. Я заморгал, пытаясь убрать дымку и восстановить зрение, но далось мне это не сразу. В лицо светил яркий, обжигающий, заставивший меня снова зажмурить глаза, свет. Я замер и пролежал так ещё некоторое время.

Аккуратно приоткрыл веки.

Потекли слезы.

Снова закрыл глаза.

Сильно жгло.

Вокруг заплясали разноцветные пятна, которые медленно расплывались, оставляя за собой тонкие, но казалось, весьма осязаемые и твёрдые полоски, похожие на маленьких червячков. Зрение восстанавливалось, фокусировалось. Жечь перестало. С диким прищуром, я огляделся.

Все выглядело, как в недорисованном мультфильме. Раковина, стиральная машина, зеркало, зубная щётка, шкаф, мыло. Слишком резкие, режущие глаз, очертания, слишком острые углы, слишком яркие отражения и блики. Это была ванная, я был в ванной комнате, своей ванной комнате. Почему я тут, и что тут делаю, ни понять, ни вспомнить сразу, я не смог.

В одних шортах, я лежал на дне самой ванны, слегка прикрытый разноцветной водостойкой шторкой, небрежно сорванной с крепёжной штанги. Спина прилипла к акриловой, кое – где потрескавшейся, поверхности, а ноги и шея затекли настолько сильно, что мне потребовалось довольно длительное время, чтобы полностью их размять и нормализовать кровообращение.

Всё ещё до конца не привыкшие к яркому свету глаза, опухли, организм сопротивлялся пробуждению, а что творилось в голове, было для меня загадкой.

Мыслей не было.

Соображений никаких.

Моральный туман, белый шум.

Глубоко вздохнув, я откинул голову на край ванны, закашлял и произнёс хриплым, противным самому себе, голосом:

– Твою мать, опять! – снова и снова, пытаясь понять и найти ответ на вечный вопрос, как и почему, я пришёл лишь к одному выводу, всё было тщетно. Слишком много алкоголя, блуда и, возможно, необдуманных поступков, предшествовало моему мерзкому, на данный момент, состоянию и пробуждению.

Однако, я был дома.

Это радовало.

Не могло не радовать.

Лёгкая улыбка появилась на моем лице.

Слишком лёгкая, буквально незаметная.

Скорее больная.

Душевнобольная…

Сделав глубокий вдох, я ухватился за смеситель и медленно стал подниматься, также медленно отдирая прилипшую к акрилу спину. Перекинув ногу через край, я сделал рывок и свалился на кафельный пол, при этом задев голенью раковину и довольно сильно ударившись.

– ТВОЮ МАТЬ, ОПЯТЬ! – скрючившись на полу вскрикнул я, потирая ушибленное место.

Кое-как, помогая себе руками, цепляясь за края раковины, я медленно встал на ноги и презрительно глянул на своё отражение в зеркале.

Жуть.

Включил воду, она потекла тонкой струйкой, подставил под неё ладони, некоторое время смотрел, как в них набирается прохладная вода, плеснул в лицо, посмотрел снова – лучше не стало, снова сложил их лодочкой и, подставив под струю, поднял голову к зеркалу – скверно.

Заплывшее лицо, мешки под глазами, обветренные, скорее от алкогольной интоксикации, чем от плохой погоды и нехватки витаминов, щеки, мерзкая щетина с, не пойми, как растущими пучками волос.

Нет, я далеко не алкоголик, да и, в принципе, скорее предпочёл бы домашний уют, но с пивом, чем какие-либо блудливые похождения, после которых, в большинстве случаев, жалеешь в пустую потраченных денег, возможных драк, головных болей и последующих депрессий, ну это конечно, если уж совсем «гулять в край».

Когда начинаешь, остановиться достаточно сложновато, а масла в огонь подливаю ещё твои друзья, с которыми ты и проводишь то самое время. Никого, ни в коем случае, не обвиняю, а за всё сделанное, привык отвечать сам, но иногда так делать проще, и назвать кого-нибудь повинным во всех грехах мудаком и снять, тем самым, с себя ответственность за слабость перед соблазнами, чем признать, что на самом деле мудак ты, и только ты. Ну, естественно, в хорошем смысле этого слова (снова снял ответственность).

«Хотя, есть ли вообще у определения слова „мудак“ хороший смысл и сторона»? – я улыбнулся.

На работу мне было не нужно, вторая неделя в отпуске проходила как нельзя лучше, а через несколько дней, думал двинуть загород, поваляться на пляже Ладоги или, на худой конец, Сосновского озера, благо Государственные отпуска были довольно продолжительными, и не нужно было, сломя голову, носиться, чтобы все успеть.

Госслужба?

Да, госслужба.

Да, госслужащий.

А что?

Размышляя перед зеркалом, я ещё несколько раз, плеснув себе водой в лицо, взял полотенце с сушилки и вытер руки. Капли с лица стекали на, чересчур чувствительное и уставшее тело, оставляя на нем ледяные влажные тропинки.

Все пройдёт.

Чуть позже.

Не сразу, но пройдёт.

– Ни хрена не помню, – отвлекаясь от отражения, произнёс я. Голос тихо хрипел, отдаваясь в горле небольшими бронхиальными взрывами, – мда, – я прокашлялся и, поморщившись, сплюнул в раковину мерзкий сгусток коричневато – зелёной мокроты. Поднёс ладонь ко рту, дыхнул, подставил руку к носу, – ужас, – запах был, как бы сказать, не особо.

Отложив полотенце, я снова набрал в руки воды и прополоскал рот. Сплюнул.

Зубы, я чистил без особого энтузиазма, автоматически двигая щёткой в разные стороны, абсолютно не стараясь достигнут нужного результат. Перегар будет держаться ещё довольно долго, а перебивать запах вкусом жевательной резинки было глупо, так как полученный экстракт, смешанных между собой ингредиентов, был больше бы похож на огромную кучу говна под кустом мяты.

Сладкой, морозной…

Не важно…

Я повернул вентиль крана, взял полотенце, вытер изнеможденное лицо, и повесил его на сушилку. Хрустнул шеей, ещё раз глянул в зеркало, покачал головой и, развернувшись, толкнул дверь, но та, слегка приоткрывшись, практически сразу остановилась, издав глухой звук, ударившись обо что-то твёрдое и оставляя для прохода лишь небольшую щель, в которую, при очень большом желании, я смог бы протиснуть только свою руку.

Раздался стон.

Тихий.

Знакомый.

На полу, у входа в ванную, лицом вверх, в темно – серых, подвёрнутых штанах фирмы «Tom Tailor» с раскинутыми в разные стороны подтяжками цвета флага Ямайки, и, в отличие от меня, в светлой футболке, в неестественной позе лежал Костян. Тихо похрапывая, он подпирал, только что въехавшую в него дверь головой.

Он был обут. Обут в один кроссовок. Кроссовок фирмы «ADIDAS» золотого цвета, который упирался в ножку, стоявшего неподалёку, дивана.

Теперь я улыбнулся ещё шире.

Да, это было смешно.

Смешно и грустно одновременно.

Хотя…

Стараясь не задеть Костю, я прикрыл дверь, перешагнул через бесчувственное тело, пнул в сторону одну из подтяжек и направился к заветному холодильнику, в надежде найти, что-нибудь освежающего для своего дурно – пахнущего и хреново себя чувствующего организма.

Удача. Несколько бутылок минеральной воды «Бон Аква», видимо купленной ещё вчера, но этого я тоже не помнил, однако был несказанно рад и, практически одним глотком осушил одну из них и, поставив её на столешницу рядом с холодильником, взял следующую.

Открыл.

Подошёл к окну.

Небольшой парк с громадными зелёными деревцами – тополями, периодически убивающие всех астматиков и аллергиков города, маленькая детская площадка с бесплатным, но неработающим «Wi-Fi», раздаваемым городом, скорее для галочки, чем для родителей, скучно следящими за своими непоседливыми детьми, то и дело норовящими залезть повыше или спрятаться получше. Маленькая закрытая парковка, непонятно для кого, так как, сколько я себя помню, всю жизнь на воротах висел ржавый амбарный замок, годов так с девяностых. Стоявшие вокруг кое – как вкопанные грязно – жёлтые дома, расселённые под снос, или под капитальный ремонт, давным-давно обещанный Администрацией города, однако, всё ещё ожидающие своей участи на, пока ещё, своих местах, разглядывая прилегающую территорию своими черными, давно выбитыми, окнами – глазницами.

Петербург.

Лето…

Мда…

Пора длинных женских ног, коротких юбок и машин с откидным верхом, с сидящими в них бабского вида, гламурными мальчиками – мажорами с кредитными картами своих папаш – олигархов.

Стоял как раз самый разгар этого замечательного времени года – июль, период белых ночей подходил к концу, было градусов тридцать в плюсе. На небе светило ослепляюще – яркое солнце, хотя кое-где, все же, были видны небольшие белые облачка, абсолютно не портящие общей картины, а наоборот, периодически дающие небольшие передышки, закрывая собой беспощадно палящее солнце.

Несмотря на прекрасную погоду на улице было необычно тихо и странно пусто, а уж поверьте мне, для этого города это была абсолютная редкость, даже скорее невозможность.

Я усмехнулся, лучик солнца ярко светил мне в лицо и, прикрыв глаза рукой, высунулся по пояс в окно, чтобы рассмотреть улицу целиком.

Все-таки я люблю этот город, хотя, никогда с пеной у рта, не буду доказывать, что он самый лучший, что круче него нет на земле, это глупо, ведь каждый человек, каждый житель того или иного города, Москва, Новгород, Мурманск или где ещё, будет считать свой родной город любимым и лучшим, но каждый просто свои чувства выражает по-разному.

Справа, виднелась Лиговка, разделительная полоса для общественного транспорта, светофор, вечно мигающий жёлтым, угловой ларёк – шаверма с интересным названием «Chickeninn», будто был открыт при каком-нибудь отеле из этой серии, аптека. Параллельная Лиговке Боровая, огромная территория, огороженная железным забором и перекрытая автоматическими, но уже который год, не введёнными в эксплуатацию, шлагбаумами – стоянка, принадлежавшая гипермаркету «Ашан».

Я прислушался.

Никого.

Ни души.

Мне это показалось странным.

Некоторое время, я разглядывал улицу, наслаждаясь тёплым ветерком, мягким, но всё же обжигающим солнцем, но идиллию пришлось прервать, потому как позади меня зашевелился и закряхтел, как старик, Костян.

Обернувшись, я увидел, как он пытается собрать, раскиданные по полу, руки, однако до конца еще не понимая, где именно они находятся, оставил эту идею, запутавшись в подтяжках. Он глубоко и болезненно вздохнул.

– Как же болит, – он глубоко и сипло вздохнул, – вся рожа. Как будто «КАМАЗ» переехал, – рука легла на лицо, управление конечностями было восстановлено, не полностью, но…

Костян перевернулся на живот, приподнялся, и встал на четвереньки. Было видно, что это даётся ему с большим трудом и полностью встать во весь рост он сейчас не в состоянии, но он пытался, пытался и боролся.

Кроссовок весело блеснул золотом.

На карачках, пошатываясь неуверенно развернувшись на сто восемьдесят градусов и волоча за собой разноцветные подтяжки, прихрамывая на правую, видимо, затёкшую руку, он побрёл к туалету, из которого, через некоторое время, послышались булькающие звуки отвергаемой его организмом, пищи. Со стороны это выглядело довольно забавно, потому как его задняя часть наполовину торчала из-за двери и, периодически, вздрагивала в такт издаваемым звукам. Кроссовок продолжал играть, переливаясь солнечно – золотистыми цветами, отражаемыми проникавшим из окон дневным светом.

Улыбнувшись, я достал из холодильника ещё одну бутылку воды, подошёл к туалету и поставил её у двери:

– Костян, – я разглядывал его подрагивающие ноги, – слышь, тут вода у двери, а то я смотрю тебе совсем хреново, – что-то пытаясь произнести, Костя приподнял голову, высунув тем самым ее из унитаза, однако, она тут же вернулась обратно.

Звук повторился.

– Не за что, – хмыкнул я, и пошёл по коридору в сторону спальни.

В коридоре, на диване, я обнаружил спящего Ганжа – Саню Коноплева (его так прозвали, скорее всего, из—за фамилии, честно говоря, никогда не спрашивал), который, в шортах и футболке, свернувшись клубком, лежал лицом вниз, спрятав руки под голову, а вместо одеяла укрывался каким то, хрен пойми откуда взявшимся в моем доме, видавшим виды, матрасом в полоску, точно таким, как раньше выдавали в детских оздоровительных лагерях, армиях и местах не столь отдалённых для людей, чья жизнь шла по своим правилам и законам, людей, оступившихся и получивших горький опыт на поприще закона.

Хотя, в принципе, на данный момент, по-моему, ничего и не изменилось.

Лица его я не разглядел, но был уверен, что он чудесно провёл вчерашний вечер, да и, по всей видимости, вчерашнюю ночь, потому как кто-кто, а Саня Коноплев, если уж зажигал, то это точно было по полной программе.

Рядом с диваном, на полу, лежала его машинка для самокруток, небольшой пакет с рассыпанным вокруг табаком, фильтрами и папиросной бумагой.

Пройдя мимо, я дёрнул ручку спальни, та скрипнула, и я зашёл в комнату, на мгновение, задержав взгляд на втором золотом кроссовке фирмы «ADIDAS», валявшемся в прихожей, рядом с парой сандалий Саши.

Я улыбнулся.

Настроение поднималось.

Жалюзи в комнате были подняты и яркий свет от окна, на мгновение, заставил прищуриться, но не закрыть глаза полностью. От кондиционера веяло прохладой. Кровать, естественно, была не заправлена, а одеяло со скомканной простыней, горой валялись ровно посередине.

Ухватившись за край, я потянул одеяло на себя, слегка приподнял и, практически сразу, увидел миниатюрную, словно детскую, женскую, судя по накрашенным ногтям, ногу, которая выглядывала с другой, уже освобождённой от постельного белья стороны.

Откинув одеяло в сторону, я отошёл, снова посмотрел на ногу, нахмурился и часто заморгал, ничего не понимая, но нога оставалась на месте. Подойдя к кровати, я снова взял край одеяла и слегка его приподнял, приподнял чуть выше прежнего.

То, что я увидел, меня немного шокировало.

Под одеялом, на боку, сложив голову на согнутые в локтях руки, будто младенец, лежала темноволосая девушка лет двадцати пяти – двадцати семи и тихонько посапывала.

Голая.

Абсолютно голая.

Абсолютно голая девушка в моем доме.

Между тем, она стала медленно переворачиваться на спину и слегка потягиваться, как бы просыпаясь и отгоняя от себя остатки сна. Я увидел её симпатичное личико, небольшую, но очень, как я люблю, упругую грудь, тонкую, спортивную талию и…

…душераздирающий вопль резанул слух. Стремительно вскочив, девушка сделала молниеносный выпад рукой, и я получил удар снизу-вверх, маленьким и костлявым, но достаточно сильным и крепким кулаком, который точно попал мне в подбородок. Я пошатнулся и, по инерции, сделал полшага назад.

Следом полетела вторая, по всей видимости такая же сильная и крепкая рука, но на этот раз я уже успел увернуться и, сделав уже полный шаг назад, швырнул в девушку одеяло, однако незнакомка оказалась на редкость проворной. Сделав, какое-то едва различимое движение, она накрутила одеяло на руку и, бодро крутанувшись на пятке, резким щелчком попыталась меня им стегануть, как кнутом.

Я увернулся, но осознал все последствия жёсткого щелчка, поднял руки, призывая к спокойствию, показывая, что ничего такого не делаю, но девушка продолжала орать во все горло, пытаясь снова и снова ударить меня накрученным на руку одеялом.

Стройной ногой, она пнула подушку. В меня не попала. Пнула вторую и та прилетела мне точно в голову.

– Хватит! Ненормальная что ли? – я еле-еле перекрикивал незнакомку, – чего делаешь то? Завязывай давай, – я пытался её успокоить, но тщетно, она не унималась, – хватит говорю, чего ты орёшь-то? Кто ты, на хрен, вообще такая, – не знаю, либо этот вопрос поставил ее в тупик, либо воздух в лёгких кончился, но девушка затихла. Одеяло, с её руки, упало на пол, она присела на кровать подобрав ноги и, абсолютно не стесняясь своей наготы, уставилась на меня.

– Тааак, – протянул я, – ну вот, уже лучше. Теперь давай разбираться.

– Как я сюда попала? – спросила девушка.

– Я-то откуда знаю, – ответил я, стараясь делать вид, что не разглядываю её.

– Где моя одежда? – продолжала расспрашивать она, – где я?

– Слушай, честно говоря, я и сам хотел бы спросить то же самое у тебя, но начнём с того, что меня Антон зовут, и ты у меня дома, на Курской, твоего имени я не знаю, но, если ты мне его скажешь, будет проще общаться. Понимаешь, нет? Вроде как диалог, а?

– Получилось? – еле расслышал я, – или нет? – девушка опустила голову разговаривая сама с собой.

– Чего? – я слегка наклонился к ней, прислушиваясь.

– А сумка моя где? – не унималась девушка, абсолютно не обращая на мои вопросы внимания, – что за фигня, потеряла чтоль?

– Как ты сюда попала и где твоя одежда и сумка, я не в курсе, и если ты будешь продолжать в том же духе, то точно ничего не узнаешь. Если хочешь всё обсудить, я буду на кухне – прямо по коридору, – я указал за спину, – вот, – я вытащил из верхнего ящика комода халат и бросил ей, – одевайся и…, – я снова окинул её взглядом. Да, она действительно была хороша, – короче, ты меня поняла, – и направился к выходу.

– Юля, – сказала девушка.

– Чё? – бросил я со злости.

– Меня Юля зовут, – чуть громче повторила девушка.

– А, – я нервно закивал головой, – угу. Хорошо, – вздохнул, – вот и познакомились, – давай одевайся, а я пока, это, – снова махнул рукой, указывая на дверь, – чайник поставлю.

Закрывая дверь, я услышал, как Юля произнесла нечто вроде: «неужели получилось?», но, не придав этому значение, потопал на кухню.

С дивана, напротив комнаты, безумными, красными от недосыпа и алкоголя, но в тоже время серьёзными глазами, высунув голову из – под матраца, на меня смотрел взъерошенный и, видимо проснувшийся от криков, Ганж.

– Спи, – бросил я, что, собственно говоря, Саня сразу и сделал, уронив голову обратно на диван и громко всхрапнув.

Миллионы мыслей промелькнули в моей голове, но ни одна не могла объяснить появление незнакомой девушки в моей квартире. Я постарался вспомнить что-либо из вчерашнего дня, однако ничего не получалось, предполагать не хотел, потому как адекватного объяснения найти не мог, да и боялся ошибиться в догадках. Решив сам для себя, что все само собой образуется, я сделал глубокий вдох.

На кухне, у открытого окна на подоконнике в, уже натянутых на плечи подтяжках, расположился Костя, он просто сидел и жадно пил, предусмотрительно мной оставленную, минеральную воду.

Кроссовок он снял и поставил на пол.

– Ну, как? – спросил я, – там, кстати, второй у входа, – кивнул я на обувь Кости.

Он ничего не ответил, а лишь посмотрел на меня измученными от пережитого недавно в туалете, глазами, по которым было понятно, что он чувствует себя не очень хорошо, но с вопросами я отставать не собирался:

– Печенье хочешь? – съязвил я и улыбнулся.

– Издеваешься? Тебе бы так, – произнёс Костя, – что вчера было то хоть. Ничего не помню.

– Такая же хрень, – ответил я, взял из его рук бутылку и сделал глоток. На губах остался неприятный кислый привкус, – тьфу, блин, – и отдал бутылку лыбящемуся Костяну.

– Слушай, там у меня в комнате баба, какая-то…, – но договорить я не успел, так как сзади послышался голос Юли:

– Это кто это у нас тут баба? – голос хоть и был женским и приятным, но звучал достаточно твёрдо и жёстко, с иногда проскальзывающими железными нотками.

Я обернулся.

Обернулся и покраснел.

Девушка стояла у дивана, уперев руки в боки и, немного зло, поглядывала на меня. Халат, который я ей дал, был немного великоват, а рукава, по моим меркам, она закатала до локтей, но ей этого хватило, чтобы слегка приоткрыть запястья, поэтому похожа Юля была на Пьеро.

– Э… ну… я… это…, – растерялся я, уставившись в пол.

– Ладно, проехали, – она игриво махнула рукой, – где ванная? – как ни в чем небывало, спросила Юля.

Пальцем я указал ей на дверь, где недавно проснулся.

– Это кто? – спросил меня Костя, когда девушка скрылась за дверью.

– Юля, – ответил я, пожимая плечами, – тоже самое, я хотел спросить и у тебя.

– Я не знаю, – Костя отрицательно покачал головой и, повернувшись к окну, выглянул на улицу, – чего-то тихо как-то.

– Ага, – произнёс, набирая воду в чайник, я, – будешь чего?

– Ха! – воскликнул он, что означало да, и весело плюхнулся на диван.

В холодильнике я нашёл кусок мяса, овощи, сыр, в общем, все, что нужно для приготовления. Сыр бросил на столешницу, а овощи с мясом тщательно промыв холодной водой в раковине, положил на разделочную стойку, чайник поставил на огонь. Затем, достав из шкафа мусорное ведро, уселся рядом с ним на стул и начал чистить картошку, которую складывал в раковину. Костян, лёжа на диване во весь рост, с полузакрытыми глазами и минералкой в руках, естественно, помогать мне отказался, сославшись на свою недееспособность.

– Телек хоть включи, – попросил я его.

Ничего не ответив, Костя протянул руку к пульту от телевизора и, так же, до конца не открывая глаз, направил его в нужную сторону и нажал красную кнопку включения, лениво повернув голову, к висящей на дальней стене плазменной панели фирмы «Samsung», стал щелкать кнопками пульта, перелистывая каналы.

– Черт, профилактика по – ходу, – пробубнил Костя, – может просто кино какое посмотрим?

– Давай, хотя, смотрели уже все по тысяче раз, – сказал я и добавил, – а профилактика, значит понедельник. Уже лучше. Начинаем вспоминать, – я усмехнулся.

– Да знаю я, – с сарказмом в голосе произнёс Костян, вставая, – ты чисть там свою картошку, – и, кряхтя и охая, направился к полке с дисками.

– Антон, – послышался из ванной комнаты приглушенный голос Юли.

– Оу? – поднявшись, с наполовину почищенным клубнем в одной и ножом в другой руке, я подошёл к двери.

– А у тебя случайно нет зубной щётки, – голос, на данный момент, звучал намного скромнее и приятней чем пять минут назад, – мне, правда, неудобно.

– Не парься, все нормально, в шкафу рядом с зеркалом возьми, – чайник начал посвистывать, – новая вроде есть, – я медленно побрёл к плите.

– Ага. – Послышался звук открывающегося шкафа, что-то упало на пол. – Ой, прости, – из – за двери раздалось шуршание, – а, вот, нашла, спасибо, – дверца слегка хлопнула, вставая на место.

– А, ну всё тогда, – сказал я сам себе и, сняв закипевший чайник с огня, поставил его на специальную пробковую подставку и вернулся к чистке.

Костян, все это время, водил пальцем по полке с дисками, перебирая фильмы и в полголоса читая названия. Иногда он их доставал и разглядывал картинки на коробках, видимо просто вспоминая содержание.

Фильмы, которые выходили на экраны в последнее время смотреть, если честно, не очень хотелось, поэтому довольствоваться приходилось тем, что было собрано за весь период нормального режиссирования, а также профессионализма, с которым подходили к съёмкам той или иной картины. С российским кинематографом дела обстояли гораздо плачевнее, процентов девяносто были в стиле ТНТ-шных «Ёлок», а остальные десять были чернушными комедиями, на один раз, с актёрами из «Comedy», что в принципе, приравнивало их к тем же «Ёлкам». Были, конечно, и достойные к просмотру фильмы, но их было, до безобразия мало и, место в своей коллекции, я естественно для них нашёл, но вряд ли Костя сейчас выберет что-нибудь из этого, хотя в некоторых случаях, наши вкусы с ним совпадали.

– Ну что, нашёл что—нибудь? – спросил я, набирая воду в кастрюлю с картошкой и ставя её на место, уже вскипевшего чайника, – чай налить?

– Ничего не нашёл, а чай налить, – ответил мне, как робот, Костян, продолжая перебирать фильмы.

Через дверь, я спросил у Юли то же самое, и, получив утвердительный ответ, дошёл до Ганжа, но тот молчал как рыба, поэтому добиться от него чего – либо я не смог. Вернувшись на кухню, я стал разливать чай по кружкам.

– Блин, сахара нет, – выругался я, осматривая кухонный шкаф, – черт. Идти что ли?

Костян, что-то стал напевать себе под нос, как бы показывая своё безразличие к происходящему, типа не его это дело и все такое.

– Последишь? – обратился я к Костяну, – пойду в магазин схожу. Тебе надо чего?

– Неа, – ответил он. – Хотя, пива возьми, а то Ганж проснётся, ну, сам понимаешь.

На всякий случай газ на плите я убавил, чтоб вода медленнее закипала, потому, как Костян про мою просьбу мог и забыть, а все переделывать у меня желания не было. К этому времени, он уже нашёл какую-то коробку с диском и, лёжа на диване, разбирался в настройках меню DVD плеера.

«Нет, точно забудет», – подумал я и полностью погасил конфорку.

Пройдя к себе в комнату, я обнаружил, что кровать аккуратно заправлена, а подушки находятся на своих местах. Не мог этого не отметить. Достав из громоздкого комода, доставшегося мне от прабабушки, футболку с прикольной надписью «Criminal 00», я натянул её на себя, взял ключи от квартиры, деньги и достал мобильник, посмотрев на экран которого, увидел пропущенный звонок.

Звонил Санчес, вчера ещё около полуночи. Я набрал его номер, однако абонент оказался отключённым. Бросив мобильник обратно в ящик, я закрыл его и вышел в коридор. В прихожей нацепил на босые ноги черные замшевые кеды «Lacoste», выскочил на лестничную площадку, хлопнув дверью.

В парадной было довольно прохладно, но тонкий запах сырости, присущий всем домам старого фонда, отбивал любое желание наслаждаться этим, поэтому вниз, я полетел через ступеньку, дабы быстрее добраться до выхода на спасительную улицу.

Сам дом был 1906 года постройки, высокие потолки и, в принципе, нормальный метраж квартир, подъезды, конечно, оставляли желать лучшего, зато не было прямого выхода в подвал, что не могло не радовать.

Прямо перед выходом, у почтовых ящиков на первом этаже, я увидел среднего роста мужчину, но довольно крупного телосложения, который как раз в них и ковырялся. Одет он был не совсем по погоде, что-то вроде тёмного цвета толстовки с капюшоном, накинутую сверху жилетку – разгрузку с карманами и черные армейские ботинки с заправленными в них армейскими брюками с карманами по бокам.

Глянув в мою сторону, он резко развернулся к двери и, направившись к выходу из парадной, быстро открыл её и скрылся на улице.

Слегка удивлённый, я подошёл к почтовым ящикам и обнаружил, что замок моего, где был написан номер квартиры, моей квартиры номер 15, был вскрыт, причём каким-то предметом, явно неподходящим для замков такого типа, чем-то вроде ножа, либо широкой отвёртки. Я поднял уже бесполезную дверцу ящика и глянул внутрь – ничего.

Выскочив на улицу, я стал крутить головой в разные стороны, пытаясь определить пути отхода этого мужика в надежде догнать, но, увы, улица была пуста.

«Ну, где же ты?», – про себя выругался я, – «где же?», – перешёл на другую сторону, зашёл за соседний двухэтажный дом, огляделся, никого.

«Странно как», – снова удивился я, – «совсем никого».

Однако с удивлением пришло и новое, непривычное, но знакомое чувство. Чувство, когда за тобой кто—то наблюдает, кто – то следит. Чувство похожее на паранойю, но и в то же время, не паранойя вовсе. Чувство того невидимого и пугающего одновременно.

Вернувшись к двери парадной, я непонятно зачем глянул на дверь и, почти сразу, краем глаза уловил движение со стороны Боровой.

Повернул голову, пригляделся, движение повторилось, но снова где-то сбоку, справа. Снова повернулся – ничего.

– Я схожу с ума, – теперь нахлынуло странное, но незнакомое чувство, похожее на чувство тревоги и апатии одновременно, – так, хватит, такое бывает с перепоя, – как мог, я пытался себя успокоить. – Сделай глубокий вдох. – Не скажу, что мне полегчало, но стало немного комфортней.

Чувство исчезло.

Пропало.

Медленным размеренным шагом, все ещё улавливая фантомные движения вокруг, но, стараясь не обращать на них внимания, я направился к магазину, который находился в нескольких десятках метров от моего дома. С каждым шагом я делал глубокий вдох и выдох, вдох и выдох, понемногу успокаивался и стал отходить от этой странной, казалось бы, обыденной ситуации, однако остаточное чувство тревоги вернулось вновь.

Тревожило глубоко внутри.

Глубоко внутри меня.

Только оно.

Чувство тревоги.

Издалека, через мутное стекло входной двери магазина, я разглядел силуэт девушки, сидевшей за кассой рядом со входом. Автоматические двери открылись. Я вошёл внутрь.

«Ну вот, а ты нервничал», – снова успокоил я себя.

Девушка, точнее девушка – кассир, была мне не знакома, видимо новенькая, на меня никакого внимания не обратила, просто тупо смотрела на прилавок с бытовой химией, расположенный напротив кассовой зоны, разглядывая там, возможно, новый для неё товар, в изобилии стоявший на полках, а я, пройдя мимо, взял корзинку и направился вглубь магазина.

Как ни странно, я был единственным покупателем, во всяком случае, никого более я не увидел. Продавцов за другими прилавками тоже не было, не было также и работников зала, вечно снующих туда – сюда со своими задачами и проблемами.

Пройдясь среди стеллажей с алкоголем, я взял пару «Tuborg» в бутылках, пару «Kronenbourg» Костяну и несколько бутылок «Newcastle», которое очень любит Ганж, первый раз, насколько я помню, попробовавший его в Калининграде году в 2003, когда уезжал туда по работе. Все это я бросил в корзинку, обошёл холодильник, взял сахар и, бросив туда же, направился к кассам, где девушка, так же тупо, пялилась на стиральные порошки и средства для мытья посуды.

Выставив товар, я взглянул на неё, но кассирша, не поворачивая головы, медленно стала проводить покупки через считывающее штрих – коды устройство, которое издавало пикающие монотонные звуки.

Пик – бутылка отправилась в другую корзину, предназначенную для купленного товара. Пик – ещё одна. Пик… пик… пик… мне казалось, что это продолжается вечность.

– Вы стоите? – раздался у меня за спиной голос.

Голос, от которого я вздрогнул.

Обернувшись, я увидел пожилую, но с довольно приятными чертами лица черноволосую, невысокого роста, женщину, с разноцветным платком на голове. По виду она была похожа на цыганку, но весьма опрятную, совсем не такую, которые ходят по Московскому вокзалу и разводят людей на деньги своим мнимым гаданием, всякой чепухой про многодетство и больных родственников. Она стояла с полной корзинкой разнообразных товаров, от хлеба, до каких-то непонятных шурупов и отвёрток, хотя, я готов бы поклясться, в магазине кроме меня никого не было.

– Молодой человек, вы стоите? – протяжно повторила вопрос, глядя мне прямо в глаза, женщина.

Эти глаза. Две черные точки, которые, казалось, буравят меня насквозь, залезая в самую душу, в самое нутро моего сознания, прожигают…

…глаза. В них, вперемешку, я увидел злобу и умиротворение, власть и покорность, обожание и ненависть, интерес и страх. Не знаю, почему мне так показалось, но ощутил я это в буквальном смысле.

– Д – д – да, – заикаясь, ответил я.

Ни с того ни с сего я почувствовал, как у меня стали потеть ладони и взмокла спина. Почувствовал, как по ней, от лопаток до поясницы, спустилась, холодной струйкой, капелька пота, оставляя мокрую неприятную полоску. Снова появилось то странное чувство, чувство необъяснимой тревоги и, возможно, даже страха, но какого – то странного. Совсем непохожего на обычный страх. Руки затряслись. Беспокойство возрастало. Убрать свои глаза от ее гипнотического взора мне не удавалось. Всё вокруг потемнело, прилавки, касса, девушка – кассир, попросту исчезли.

Исчезло всё. Всё, кроме двух глаз цыганки, которые впились в меня и продолжали прожигать, сверлить. Мысли стали путаться. Что-то невидимое со всех сторон сжимало, держало тисками моё тело. Тело и душу. Душу и сознание…

…прекратилось всё также внезапно, как и началось. Цыганка отвернулась от меня.

– Я за вами буду, – спокойно сказала она и стала разглядывать свои покупки в корзине, что-то бормоча себе под нос.

– Триста девяносто три рубля четыре копейки, – теперь ко мне обращалась девушка – кассир.

– А? – растерялся я.

– Триста девяносто три рубля четыре копейки, – голос звучал более раздражённо.

Медленно, предательски трясущимися руками, я достал из кармана пятьсот рублей, протянул их кассирше, которая, в свою очередь, протянула мне сдачу, взяв которую, я схватил корзину и отошёл к стойке.

Достав со дна полиэтиленовый пакет, не оборачиваясь, чтобы снова ни встретиться глазами с незнакомкой, я быстро переложил все внутрь и пулей выскочил на улицу, где скорым шагом направился к своему дому.

«Ну ты чего? – состояние было необъяснимое, – что с тобой?»

На полпути к подъезду я обернулся, но, сквозь стекла автоматических дверей, разглядел лишь силуэт девушки.

Лишь один силуэт.

Лишь одной девушки.

Лишь одной только девушки – кассира.

– Бред какой-то, – протянул я, и заспешил дальше. Плевать я хотел на запах сырости, цыганку, кассира, да и на магазин – домой. Домой и точка.

У двери в парадную, я остановился и стал искать ключи по карманам. Нашёл, стал доставать, как вдруг, снова почувствовал на себе взгляд. Взгляд все тех же глаз, все тех же черных, лезущих в твое нутро и выворачивающих на изнанку черных, как бездна, глаз.

Обернувшись, я увидел ту самую женщину, ту самую незнакомку, ту самую цыганку. Она спокойно стояла на противоположной стороне улицы с корзинкой в руках, и смотрела в мою сторону.

– Аккуратней молодой человек, – от этих слов я выронил ключи на землю. – Времена сейчас не спокойные, – прошептала она и, повернувшись, засеменила в сторону Лиговки.

По мере того, как она удалялась, чувство тревоги уходила из моего сознания, уходила и то странное, непривычное чувство, а его место медленно сменяло спокойствие, хотя тоже немного странное, вперемешку с чем – то другим и, можно ли было назвать то чувство спокойствием? Словно вынули что – то внутри, украли. Лишили чего – то важного, без которого жизнь и не жизнь вовсе, без которого ты, будто, стёрт, высушен.

Так, я простоял около пятнадцати минут, в странном одиночестве, не физическом, но моральном, как в пустоте, первые минуты нахождения в которой, смотрел в спину удаляющееся женщины – цыганки, и чувствовал, просто почему-то чувствовал, что эта встреча не случайная, что эта встреча не последняя.

Я поднял ключи, открыл дверь таблеткой домофона и зашёл в парадную.

Медленно, шаркая ногами по-старому, протёртому до мутного блеска, мраморному полу, я поднимался домой. Снова и снова пытаясь осмыслить все произошедшее, пытаясь найти объяснение этой ситуации. Но пришёл лишь к одному выводу, только одно я решил для себя твёрдо. Никому ничего не рассказывать, во всяком случае, пока.

Войдя в квартиру, я сразу почувствовал приятный запах еды. Скинув кеды, я бросил ключи на полку у зеркала в прихожей, нацепил домашние «Crocs» и, забавно шлёпая, потопал по коридору, а дойдя до кухни, увидел, что за плитой, в том же самом, моем, халате, с полотенцем на голове, стоит Юля, а предусмотрительно выключенный мной картофель спокойно кипит на медленном огне. Девушка, ловко орудуя кухонным ножом, резала, хотя нет – шинковала овощи.

– Ловко, – произнёс я и, подойдя к холодильнику, стал разбирать пакет.

– Я тут немного помочь решила, – произнесла она, потупив взгляд и слегка краснея.

– Да, я вижу. Спасибо, – я улыбнулся, Юля улыбнулась в ответ.

«У неё чертовски красивая улыбка», – отметил я.

Меня поразило, с каким спокойствием она разговаривает, двигается, с каким спокойствием она, в принципе, относится к происходящему. Как будто она дома. А мы. А мы, как будто знакомы, знакомы, давным-давно, причём настолько близко, что инцидент в моей комнате, по ходу, был уже исчерпан и полностью забыт.

Да, в тот момент у меня промелькнула такая мысль.

Промелькнула.

На диване, без изменений, с наполовину закрытыми глазами, в полусонном состоянии лежал Костян и пялился в телевизор, смотря какое – то очередное кино про зомби, всемирную эпидемию, смертельный вирус, апокалипсис и так далее.

Я протянул ему бутылку пива, он лениво взял её, открыл, повернув крышку, и также лениво отпил несколько глотков.

– Слушай, я, конечно, ничего не хочу сказать, но как ты здесь оказалась? – спросил я девушку, прислонившись к столешнице, – пива?

– Нет спасибо, я не очень отношусь к алкоголю, – Юля глубоко вздохнула, – скорее всего также, как и ты, а ты, как я поняла, не помнишь ни фигу, – она улыбнулась, – поэтому мой ответ ничем тебя не удивит, – она ловко смахнула овощи с разделочной доски в салатницу, – в общем, сложно все.

– В смысле? – не понял я.

– Есть некоторые вещи, которые я не могу объяснить, во всяком случае, сейчас, – я нахмурился, – но то, что я сейчас нахожусь здесь, с одной стороны хорошо, но есть и другая сторона, которая, возможно, ни тебе, ни твоим друзьям не очень понравится, – она вздохнула, – Антон, давай позже, я безумно устала и проголодалась. Я обещаю, что все расскажу, но чуть позже.

– Как скажешь, – я поднёс бутылку пива к Юле, а она в свою очередь «чокнулась» со мной своим кулачком, маленьким и костлявым, но достаточно крепким.

Проснулся Ганж.

Все это поняли по неравномерному топоту босых ног, доносящемуся из коридора. По всей видимости, его шатало из стороны в сторону, что сказывалось на неуверенной походке. Не произнося ни слова, заспанный, взъерошенный, в сильно помятых шортах «DC» и футболке – поло с непонятным иероглифом на плече, Саня прошлёпал мимо дивана с Костей и меня с Юлей. МЫ вдвоём проводили его глазами.

Он подошёл к холодильнику и, достав оттуда бутылку своего любимого пива «Newcastle», словно зная, что она там, сразу осушил её, следом достал вторую и проделал с ней то же самое, а когда наступила очередь третьей бутылки, он повернулся к девушке:

– Доброе утро, но кто ты? – в оригинальности ему было не занимать.

– Юля, – тихо ответила девушка.

– Ганж, – в своём репертуаре, протянул ей руку и слегка склонил голову набок.

– Очень приятно, – было видно, что девушка засмущалась, но свою руку, все же, протянула в ответ.

– Угумс, – произнёс Ганж, уже теряя всякий интерес к её персоне, и направляясь к дивану.

– Ну что, алкаш! Живой? – хохотнул Саша, обращаясь к Косте.

– Да пипец, – ответил Костя и добавил, – доброе утро, чувак, давай располагайся, – он чуть двинулся в сторону, скорее из уважения, хотя место хватало обоим.

Саня плюхнулся рядом и вот, теперь уже вдвоём, они, мои друзья, спокойно пили пиво и так же спокойно пялились в телек, периодически комментируя происходящее на экране.

– Продолжим? – обратился я к Юле.

– Слушай, а с мясом что? – глядя на столешницу спросила она.

Ни слова не говоря, я достал из холодильника ещё одну бутылку «Tuborg», поставил её рядом с мясом и овощами, и протянул руку девушке. Юля, ловко перекинув нож рукояткой в мою сторону и, держа его лезвие в своей ладони, протянула его мне, а сама, взяв другой, более мелкий стала проверять готовность картошки в кастрюле.

– Намути, пожалуйста, сыр с грибами, – обратился я к девушке, скорее больше смущаясь от происходящего, чем оттого, что мне что-либо было от неё нужно.

– А, – Юля, по всей видимости, поняла моё смущение, – я поняла, – она улыбнулась, взяла тёрку и сделала все, как я просил.

Спустя, примерно час, мы, все вместе, сидели за столом и ели приготовленную мной и новой подругой, еду. Она была довольно хозяйственной. Расставила тарелки, стаканы, разложила вилки, салфетки, короче полностью взяла на себя ответственность за сервировку стола. Я же, в свою очередь, разложил по ним, приготовленные нами кулинарные творения. Косте, Ганжу, Юле, себе. Достал оставшееся пиво из холодильника, разлил по стаканам, Юле налил минеральной воды, присел на стул. Неловкая тишина на несколько секунд нависла над столом, но затем Саня взял стакан с пивом, поднял его и произнёс:

– Ну, за знакомство.

Все как один, в ответ подняли свои, дружно чокаясь, затем отпили понемногу и приступили к еде.

– Гульнули, блин, – снова произнёс Саня, – ничего не скажешь.

– Ничего не скажешь, потому что ничего не помнишь, – добавил Костян.

– Точно, – сказал Ганж и запихал в рот огромный кусок картошки.

– А мне всякая хрень снилась, почему-то, – произнёс Костян, глядя на меня. – Лес. Сидим мы компанией, только лиц ни у кого не видно, вроде бухаем, вроде нет, не понятно, скорее – всего, бухаем, потом кто-то уходит куда-то, короче бредятина всякая, – он глянул на свой золотой кроссовок, – главное «педали»1 на месте.

После его слов я, внезапно, почувствовал тонкий запах костра и хвои. Перед глазами раскинулось огромное, уходящее далеко за горизонт озеро, отражающийся в нем, ломаными бликами, закат, абсолютно одинаковый, ровный лес.

Люди у костра, незнакомые, много, весёлые, шумные, дружные. На мгновение, я оказался там, с ними, с этой весёлой, жизнерадостной компанией. Их, казалось, не заботили мирские дела, казалось, что они были предоставлены сами себе, сами себе хозяева. Для них есть только те, кто рядом, те, кому они доверяют, те, кого любят, ценят…

Но продлилось это лишь мгновение и, моргнув, я снова оказался на кухне своей квартиры. Что это было за видение, что за озеро, лес, люди у костра. Возможно возвращение памяти, возможно просто мечта или просто желание.

– Ты чего? – спросил меня Ганж.

– Да так, – отрываясь от видения, ответил я, ковыряясь в тарелке, – призадумался что-то, залип.

– Ты это брось. Короче. Давай за все хорошее, – Саня снова поднял, но уже бутылку пива, призывая всех сделать то же самое. Я, снова последовал его примеру, затем Костян. Юля подняла стакан минеральной воды. По кухне снова разлетелся звон, дружно встретившихся, наполненных у кого полностью у кого наполовину, бокалов, и бутылок, которые также дружно разошлись обратно, после чего каждый, снова отпив из своего, вернулся к еде.

– Ты на цыганку похожа, – вдруг произнёс Ганж, и от этого меня передёрнуло. Я поперхнулся, и стал громко откашливаться. Девушка с недоумением смотрела на меня, а Костян, недолго думая, со всей силы заехал мне ладонью по спине, в район лопаток, где обычно постукивают, именно постукивают, а не хреначат со всей дури, когда человек чем-то давится и начинает сдавленно кашлять. К дискомфорту в горле ещё добавилась жгучая боль в спине, и сто процентов, от Костяновской ладони там остался отпечаток его, хреновой, пятерни.

– Ты не первый, кто мне это говорит, – спокойно, продолжая жевать, ответила Юля.

Перед моими глазами, сразу возник силуэт той пожилой незнакомки, той цыганки из магазина, её глаза снова, как будто, смотрели на меня, проедая насквозь. По спине опять побежали мурашки, начали подступать страх и тревога, вокруг все стало темнеть.

– Тоха, ты чего, – недоумевающее, глядя на меня, спросил Саня, – тебе хреново, что – ли. Ты бледный какой-то.

– Просто подавился, сейчас пройдёт, – ответил я, и сделал внушительный глоток пива из стакана, но это особо не помогло.

– Всё нормально? – положив свою руку на мою, спросила Юля.

От её прикосновения, стало легче, кашель утих, а к щекам начал подступать румянец.

– Да, нормально спасибо, – глядя на девушку, ответил я, смущённо.

Она смотрела на меня, с каким – то подозрением, словно изучая, слегка прищурив глаза, затем убрала руку, но я готов был поклясться, что от её прикосновения ещё некоторое время чувствовалось тепло, которое, вскоре, разошлось по всему телу.

– Спасибо, все нормально, – сказал я, – просто подавился.

– Как скажешь, – Юля продолжала смотреть на меня, – как скажешь.

Остаток обеда общение проходило на отвлечённые темы, изредка Костян с Ганжем выдавали всякие смешные перлы, по поводу всего вокруг, что только попадалось им на глаза. К единому мнению и выводам о наших похождениях мы не пришли, поэтому оставили все как есть. Как говорит один мой хороший друг, – ноги целы, руки целы, значит всё отлично. Я старался не встречаться с Юлей взглядом, а она старалась не так пристально и, порой вызывающе, смотреть на меня. Через некоторое время мои смущения прошли, и все снова встало на свои места. Только вот где-то глубоко внутри меня, видимо, остатки тревоги все равно постоянно пытались сопоставить, расставить по полочкам, все то, что произошло со мной, да и с парнями тоже, за столь короткий период времени. Многому, я до сих пор не нашёл разумного объяснения, многого я просто не понимал, многого я просто не хотел понимать.

– Слушай, а как ты сюда попала? – вдруг спросил Ганж.

– Антону я уже говорила и скажу теперь тебе, – она уставилась в тарелку, – хрен его знает, не помню ничего, – Юля многозначительно посмотрела на меня, ожидая поддержки.

Я утвердительно кивнул.

– Та же борода, – Ганж утвердительно махнул в её сторону вилкой. – Ничегошеньки не помню. Хотя помню, какой-то клуб. Помню перепалку с охраной. Там один ещё, то ли в респираторе, то ли в маске какой-то. Короче, херня какая – то. Может, приснилось. Знаешь, примешь иногда чего не того, – он подмигнул мне, – и не различаешь сон, не сон. Странно как-то, – на мгновение Саня посерьёзнел, – но бывало и не такое, там пиво есть ещё, а? – добавил он.

– Неа. Идите теперь сами, я ходил уже, – вставил я, и, поднимаясь из-за стола, стал собирать бутылки и пустые стаканы с остатками пены.

– Я помогу, – подскочила девушка и начала собирать тарелки с другой стороны стола, – не против? – добавила она.

Я посмотрел на неё, снова встретился глазами, улыбнулся и утвердительно кивнул головой.

– Ладно, мы с Костяном за пивом, а вы тут разбирайтесь сами, – услышал я за спиной голос Ганжа, затем, какую-то шутку, ржач обоих друзей. Костян двинулся к окну. Подняв с пола свой кроссовок, он поправил подтяжки и потопал к выходу.

– О, точняк, заодно и покурю на улице, – произнёс Саня, – хоть машинку не потерял, – он хлопнул по карману шорт, – только почти весь табак на полу остался, – он глянул на меня, но я кивнул, что все в порядке, – окей, – добавил он и удалился.

Девушка, мельком взглянув на меня, улыбнулась и, как – будто опомнившись, потупила взгляд, продолжая собирать посуду. Я заметил, как она покраснела, и снов улыбнулся, но она этого не увидела.

В коридоре зазвенели ключи, затем хлопнула входная дверь, после чего раздался удаляющийся хохот на лестнице, который спустя некоторое время зазвенел на улице. Я мыл посуду, а Юля подавала мне тарелки и, получая в ответ мытые, ставила их на полку-сушилку.

– Хорошие они. Весёлые, – сказала она, – в смысле, друзья твои.

– Мда, это уж точно, не соскучишься, – искренне ответил ей я.

– Давно знакомы? – снова спросила девушка.

– Лет с десяти, наверное, со школы, учились вместе. Сначала с Ганжем в одной, потом с Костяном в другой, – пояснил я.

– А ты один тут живёшь? – Юля сменила тему.

– Ага, один.

– Совсем? – теперь я понял, к чему она клонит.

– Совсем, – успокоил я её.

– Ничего, если я ещё на одну ночь останусь, – Юля посмотрела на меня своими замечательными глазами.

– Запросто. Моя кровать в твоём распоряжении, тем более что ты её уже облюбовала, – ответил я улыбаясь. Скрывать не буду, я был рад, что она об этом спросила.

Девушка с облегчением вздохнула, и, как – будто, стала тщательнее вытирать тарелки полотенцем и бережнее расставлять их по полкам.

– Спасибо.

Я снова посмотрел на девушку, она была довольна, и меня это радовало.

– Тоохааа! – услышал я за окном крик Ганжа.

– ТООХААА! – теперь Ганж и Костян кричали хором.

– Аааа? – высунувшись на улицу, спросил я.

– А ты где пиво покупал? – проорал Ганж, держа в руках машинку для самокруток, которую постоянно таскал с собой.

– Вон на углу магазин, ты что забыл, что – ли, – ответил я, и озадаченно взглянул на Юлю. Она пожала плечами.

– Тоха. Он, вообще-то, закрыт. Там табличка висит, типа ремонт и все такое. Мешки какие-то внутри, полки всякие, пылища, – теперь уже орал снизу Костян, засунув руки под подтяжки и весело отсвечивая на солнце золотыми кедами «ADIDAS».

Я снова уставился на девушку, которая уже подошла к окну и, стоя рядом, смущённо слушала, что говорят мне парни. Переведя взгляд вниз и, пытаясь не показывать, внезапно возникшего, чувства удивления, я произнёс:

– На «Лиговке» магазин ещё есть, и ларёк.

– Окей, – ответил Ганж и, запихивая табак в машинку, толкнул Костяна плечом, после чего оба поплелись к Лиговскому проспекту. В это время Саня уже раскуривал папиросу, а машинка вернулась обратно в карман его шорт «DC».

Я проводил их глазами.

– Ты чем-то обеспокоен? – послышался голос Юли.

– Да так. Просто. Пиво я же в этом магазине покупал. Я же не сумасшедший. Точно в этом.

– И что такого, времени-то сколько прошло. Ремонт начать не такая и большая проблема скажу я тебе. Вот закончить его… – эти слова меня немного успокоили, но она произнесла их с, показавшейся мне неуверенностью.

– Да. Ты права, – я вернулся к раковине с посудой.

– Отдохни, а я домою, а то ты усталый какой – то, – предложила мне Юля.

Спорить я не стал, а спокойно вытер руки, и, обойдя кухонный стол, сел на диван, взял пульт и, выключив уже отписывающий титры фильм, стал щелкать каналами, проверяя, не кончилась ли профилактика.

– Срань, – выругался я, – целый день уже.

– Бывает. Может у них там опять какая-нибудь задница, – не поворачиваясь, ответила девушка.

На одном из каналов, я всё – же увидел транслируемую пропаганду ГИБДД – документальные короткометражные ролики, где пьяный водитель – мужик со своей женой и, примерно шестилетним ребёнком, попали в аварию, вылетев на полосу встречного движения и, лоб в лоб столкнувшись с грузовиком, который (возможно постарались ценители циничного юмора из Государственной службы дорожного движения) перевозил бетонные плиты. В общем, пьяный мужик – водитель превратился в лепёшку под тяжестью высыпавшихся как – раз на его место плит, ребёнка намотало на колеса их же авто, а женщину показали уже потом, в инвалидном кресле в больнице, где с перебинтованной головой, руками и ногами, она раскачивалась взад вперёд, монотонно повторяла раз за разом: «Тебе повезло, ты умер сразу. Тебе повезло, ты умер сразу. Тебе повезло, ты умер…».

Затем показали следующий ролик, про то, как маленький мальчик играл рядом с проезжей частью в мячик, а дальше все развивалось как в детских страшилках, вот только с кровью они, конечно, переборщили настолько, что ролик стал похож на киношедевры Такеши Китано.

Далее ещё один ролик, затем ещё, но помнил я это уже немного смутно, потому как веки стали наливаться свинцом, тяжелеть и слипаться. Потянуло в сон. Я стал «клевать» носом, поставил под голову руку, стал «клевать» носом вместе с рукой, как в электричке, от усыпляюще стучащих колёс, либо, как наркоман в чувствах полной эйфории.

Последнее что помню, ответил что-то Юльке, вроде невпопад, затем погрузился в темноту.

Сон…

* * *

Озеро. До боли знакомое, огромное озеро. Солнце полностью скрылось за горизонтом, оставив на верхушках облаков свои красноватые «ожоги». Костёр, люди вокруг. Но теперь уже невесёлые, не шумные, недоверчивые. Их меньше, ненамного, но меньше. Тихо переговариваясь, они сидели на одинаковом расстоянии друг от друга и, как будто, чего-то ждали, иногда поглядывая в лес, в темноту. Их речь была непонятной, не разборчивой. Либо они слишком тихо говорили, либо я, слишком далеко находился. Однако, немного из сказанного, я все же смог уловить.

Кое как.

Кое как, но уловить.

Сначала отдельные слова, затем обрывки фраз, и, наконец, я стал понимать практически каждое произносимое предложение:

«… зачем он это делает, – определить, кто говорил, я не мог, – мы же ничего никому плохого не сделали, просто отдыхали. Зачем он пришёл? – голос был женским. – Никто не знает, – мужской голос с властными нотками пытался, как будто, успокоить женщину, – он троих уже увёл…»

В ушах раздалось шипение, как будто кто-то повернул тумблер на старом радио в поисках нужной станции. Потом шипение сменилось на свист, тонкий, пронзительный, и вот из леса показалась маленькая фигура.

Мальчик.

Маленький мальчик в белом балахоне с бритой наголо головой двигался по направлению к сидящим у костра, а вокруг его силуэта распространялся яркий, не слепящий, но заставляющий слегка прищурить глаза свет, больше похожий на разливающуюся вокруг густую субстанцию или туман. Он подошёл к сидящему к нему спиной человеку, протянул свою маленькую, тонкую руку и положил ему на плечо. Человек покорно встал и, развернувшись, направился в сторону леса, откуда появился незнакомец. Было видно, как не хочется человеку уходить. Уходить от тёплого костра, от своих друзей, как не хочется ему уходить от того места, где он чувствует себя живым, где чувствует себя человеком, но против его воли все вышло так, как, видимо, хотел юный незнакомец, шедший следом. Шаг, и он поравнялся с человеком, ещё шаг и он обогнал его, ещё шаг и первым вступил в темноту. Вступил в темноту, не оборачиваясь на следом идущего, будто зная, что ему уже никуда не деться, что он, как верный пёс, будет следовать за своим хозяином, куда бы тот не пошёл. Но перед тем, как войти следом, человек, стараясь из-за всех сил, все же смог обернуться в сторону костра, и я смог разглядеть его лицо…

…«Стас! Твою мать, это был Стас». Его взгляд лишь на секунду задержался на мне, затем на костре и сидящих вокруг. Как будто прощаясь со всеми, зная, что больше никого не увидит, он тяжело махнул рукой и скрылся в темноте.

Я побежал, что есть силы, побежал в сторону, где Стас вступил на невиданную территорию, на территорию, куда уводил их маленький мальчик в белом балахоне, на территорию, на которую, как я слышал, до Стаса он увёл уже троих, на территорию с которой, как я понял, не возвращаются. Но чем быстрее я пытался бежать, тем дальше от меня был костёр и люди, сидевшие вокруг него…

…Маленький мальчик появился снова. Забрав ещё одного. На этот раз, я не смог понять кто это был. Мальчик скрылся в лесу, а выбранный им также покорно двинулся следом…

Я бежал.…

Мальчик снова появился. Вышел из темноты, затем опять и опять. Каждое его появление значило новый выбор, нового раба, новую жертву…

Я бежал….

У костра никого не осталось, он увёл их всех, он всех их забрал. Куда? Только теперь я смог подойти к уже дотлевающим углям, только теперь меня пустили к ним, только теперь разрешили ощутить их теплоту, которая отнюдь таковой мне не казалась. Оглядев само кострище, я заметил, небольшую догорающую, бумажку, больше похожую на фотографию.

Ногой, я подцепил ее и вытащил на землю, после чего, слегка притоптав, перевернул и взял в руки. Это действительно оказалась фотография. Ноги подкосились, я упал на колени прямо на землю, с ужасом разглядывая снимок, на котором увидел… себя…»

* * *

Сколько времени я проспал, сказать не могу, потерял время. Но, очнувшись, увидел, что на улице уже стемнело. В квартире свет не горел, а все тело опять ныло от неудобной позы, в которой я спал, поэтому, приподнявшись и, сев поудобней на мягкие подушки дивана, я стал медленно разминать затёкшие конечности.

На другой стороне, свернувшись в клубок и укутавшись в большой клетчатый плед, как котёнок, спала Юля. Его края сползли на пол, и раскрыли маленькие, слегка оголённые, плечи, и мне пришлось подтягивать плед на место.

Встал с дивана, тот слегка скрипнул.

Я замер, глядя на девушку.

Он спала крепко.

Потягиваясь, я побрёл по квартире.

На диване, где спал Ганж, я увидел его мобильник, который, к сожалению, оказался отключённым, видимо из-за севшей батареи, и, недолго потыкав кнопки, я бросил его обратно. Самих же друзей, я обнаружил спящими в своей комнате, где Саня, в сандалиях, валялся на полу, все под тем же матрасом, а Костя, раскинув руки и ноги в разные стороны, в форме звезды, спал на кровати. Оба его кроссовка, золотого цвета, аккуратно стояли неподалёку.

У стены, да и вокруг комода, выставленные ровным строем, в рядок и по ранжиру, стояли пивные бутылки, вокруг валялись пачки из-под чипсов, сухариков, кальмаров и ещё какой-то сушенной дряни. Телевизор был включён и отсвечивал голубым, что придавало комнате, слегка интимную обстановку, но выглядело немного забавно.

Я, решил было собрать бутылки, но, прикинув их реально количество, передумал, решив оставить это Костяну с Ганжем на утро. Громыхать и звенеть на всю квартиру тоже было не с руки, поэтому я закрыл дверь в комнату и вернулся на кухню.

Юля, видимо, почувствовав моё отсутствие на большей части дивана, вытянулась во весь рост, раскинула руки и ноги и теперь лежала на спине, мирно посапывая.

Как утром.

Как ребёнок.

Холодильник был доверху забит алкоголем. Видимо, нежелание идти в магазин второй раз, Костя с Ганжем решили кардинально, закупившись с запасом.

Взяв, первую наугад, бутылку пива, я отошёл к открытому, целый день, окну и выглянул на улицу.

Ночь.

Тишина.

Сколько же я спал?

Сделав, внушительный глоток, почему-то до сих пор сушило, я забрался на подоконник, и свесил ноги на улицу. За то, что Юлька могла замёрзнуть, я не беспокоился, ночи стояли тёплые, да и укрыта она была с ног до головы пледом из какой-то там шерсти, какого-то там животного.

На чистом ночном небе не было ни облачка. Слабо мерцающие звезды рассыпались по тёмному небосводу, тускло отражая свет яркой и полной луна. На улице, периодически помигивая и раскачиваясь, горели фонари, висящие на электропроводах вдоль Курской улицы и, едва её освещая. Потускнев от старости и отбрасывая на потрескавшемся асфальте забавные тени, пляшущие от одного края дороги к другому, вырывая блекло – жёлтые отблески разбитой дорожной разметки.

Ночь.

Действительно сколько же я спал?

Если разобраться, я даже не понимал, который сейчас час. Сделал ещё глоток. Пиво приятной прохладой заполняло желудок.

В конце улицы, у ларька, зажглись две автомобильные, ярко-голубые фары, осветившие практически всю дорогу и распугавшие блеклый свет фонарей. Огни медленно стали двигаться в сторону моего дома, но на перекрёстке с Воронежской, автомобиль свернул, и я смог разглядеть, что это был микроавтобус тёмного, не давало точно определить освещение улицы, цвета, с наглухо тонированными стёклами. Повернув, машина остановилась. Двигатель затих. Послышалось, как открывается боковая дверь, затем голоса, тихие такие, едва различимые, еле слышные шаги.

Снова тишина.

Слегка наклонившись, я глянул вниз. Вдоль стены дома, в сторону парадной, двигалась группа из нескольких человек в абсолютно черных, как ночь, костюмах. Они шли друг за другом, нога в ногу. Ни звука шагов, ни единого шороха, ничего….

Их было семеро. Впереди идущий, громадный мужик, держа на согнутой руке, нёс перед собой длинный, металлический щит. Оценивая ситуацию, он смотрел сквозь небольшое и, по всей видимости, бронированное окошко.

Шедший следом, держал свою левую руку, на правом плечо громадного мужика со щитом, а в правой держал автомат, медленно двигая им в разные стороны. Третий, как и все идущие следом, делали всё аналогично, но с другим углом обзора и визуального контроля. Каждое их движение было отточено и натренировано до автоматизма. Сомнений не было никаких, это был спецназ.

Ночь.

Интерес сменился беспокойством.

На смену любопытству, пришла необъяснимая тревога.

Стало возвращаться то необъяснимое чувство.

Я медленно перекинул ноги обратно в квартиру и, как можно тише стал закрывать окно, но…. … получилось всё с точностью, да наоборот. Старое окно треском и дребезжанием, встало обратно в раму, а запираемая щеколда, прогремела, как пушечный выстрел. Я замер. Прислушался – тишина….

Сел на пол.

Привалился спиной к стене.

Глубоко вздохнул.

Снова глотнул пива.

Послышалось Юлькино шевеление на диване. Подняв глаза, я увидел, что она стоит на упёртых в спинку дивана вытянутых руках и смущённо смотрит на меня.

– Почему не спишь?

– Да, как-то не хочу, а ты? – я нервничал, но пытался сохранять спокойствие.

– А чего на полу сидишь? – снова спросила девушка, – что-то не так?

– Там люди какие-то. С оружием, вроде, к подъезду моему пошли. Я на всякий случай окно закрыл, ну, чтобы там… – но договорить я не успел. Девушка с перекошенным от ужаса лицом вскочила с дивана, и в один прыжок оказалась возле окна, упёршись лбом в его стекло, в попытке разглядеть улицу. Халат практически соскочил с её тела, обнажив грудь.

– Где? – нервно спросила она, не обращая на это внимания.

– Да внизу там, вдоль стены. Что, что происходит, что с тобой? – её поведение было немного странным.

– Машина была? Черная такая. Микроавтобус, – не отрываясь от стекла, спросила Юля.

– Ну да. За угол завернула. Вроде там и стоит, – теперь уже вскакивая с пола, нервно ответил я. – Да что, блин, за хрень с тобой?

Девушка оторвалась от окна, посмотрела на меня, практически в упор, прямо мне в глаза, от чего мне стало не по себе. Ладонями, мокрыми от пота, но холодными, видимо от испуга, коснулась моих щёк, и так же в упор спросила:

– Ты ведь не видел её? – Юлины зрачки нервно дёргались из стороны в сторону, – Антон! Скажи мне, – её голос стал дрожать, – ведь не видел же, правда? Тогда все будет хорошо, тогда это не за нами, тогда все будет хорошо… – было понятно, что сейчас у неё начнётся истерика.

– Кого? – не понимая, о чем она, спросил я.

– Цыганку! Твою мать! Видел или нет? – девушка стала орать.

– Откуда ты… – но договорить я не успел.… Раздался резкий, оглушительный хлопок позади меня, на улице, за окном, а обернувшись, я увидел яркую вспышку света. Меня ослепило. Я повалился на пол.

Юля выпустила меня из своих рук.

Зажмурился. Больно жгло. Попытался открыть, но боль становилась совсем невыносимой.

– Юля. Юля, что за происходит? – проорал я в пустоту.

– Они, – коротко бросила девушка. – Теперь конец. Теперь нам всем конец, – она резко выскочила в коридор, – как же я могла так ошибиться? – девушка резко вернулась ко мне, – старайся не зажмуривать глаза! – произнесла она, – будет жечь, но это лучше, чем совсем ослепнуть.

В коридоре послышался грохот. Сильный удар во входную дверь, сотрясший весь дом так, что на голову посыпалась штукатурка. Я, как новорождённый, слепой котёнок пополз в сторону коридора, размахивая перед собой руками. Глаза открывать стало немного легче, резь и жжение отступало, попытался встать на ноги, но от последующего, ещё более сильного удара в дверь, повалился на пол

– ГАНЖ, КОСТЯ, – что есть силы, заорал я, – ГАНЖ, КОСТЯН.

Ответа не последовало. Сзади за плечи меня обняла Юля и тихо прошептала на ухо:

– Нам надо уходить. Их уже не спасти.

– НЕТ. Без них я никуда не пойду. Отвали от меня, – я стал вырываться, но девушка стальной хваткой, никак не сопоставимой с её хрупким телом, сначала поставила меня на ноги, а потом просто держала, держала не позволяя дёрнуться. Не позволяя шелохнуться. Халат с неё слетел полностью.

– Не вынуждай меня, тебя вырубать, – теперь это уже была какая-то другая Юля, грубая, серьёзная и чертовски сильная.

По моим щекам побежали слезы. Скорее от безысходности, чем от вспышки света. В полубессознательном состоянии девушка оттаскивала меня обратно на кухню, к окну. Голова гудела, перед глазами все плыло. Коридор стал заполняться едким, полупрозрачным дымом.

– Они уже тут, – прошептала девушка, – это плохо, – Юля прикрыла рот ладонью.

– Нет, – еле слышно прошептал я, не слушая её, – парни…

Новый удар в дверь.

Было слышно, как ломается дверной косяк. Хруст дерева, скрежет металла, шелест падающей штукатурки…

…Я начинаю отключаться.

Снова удар. На этот, судя по звуку, раз, дверь ввалилась в коридор. Послышался топот ног, какой-то механический звук, снова голоса, грохот выбиваемой ногами двери в мою комнату.

– Судя по звуку и Старший тут, – произнесла девушка, слегка оскалившись.

– Ганж… Костян… Парни, – снова прошептал я, и взглянул на Юлю.

– Залезай, – бесстрастно, не сказала, но приказала девушка, указав на подоконник. – И, доверься мне.

– Да пошла ты, – собрав все свои силы, бросил я ей в лицо, и снова попытался вырваться, но девушка держала крепко.

– Как хочешь.

Ловко перехватив меня за шиворот, так, что треснули нитки воротника, футболки с прикольной надписью «Criminal 00», она крутанулась на пятке и, с нечеловеческой силой, будто пушинку, швырнула меня в окно. В точности с ней спорить я бы не стал, потому как чётко, всем телом вошёл в правую оконную раму и, вместе с осколками разбитого стекла, и самой рамой соответственно, вылетел на улицу, где через мгновение врезался в газон внизу. В теле, в нескольких местах, что-то хрустнуло, резкая боль прошлась по спине, раздирая всё тело на части.

Пошевелиться больше я не мог, лишь мог смотреть вверх, откуда, только что, меня выбросила маленькая голая и хрупкая девушка по имени Юля.

В квартире прогремел взрыв.

Показались языки пламени, моментально охватившие все окна.

Летящий из окна кухни кусок радиатора.

Упал в нескольких сантиметрах.

Снова голоса, топот ног, выстрелы, взрыв.

Дом перекосило.

Посыпались кирпичи.

Никогда больше не буду доверять женщинам.

Темнота.

Силы кончились.

Я отключился.

…