Читать книгу Молния. Том 1 - Группа авторов - Страница 4

Спалось Агнии неспокойно. Во сне кругом клубился угольный дым, а из глубин его сверкали отблески далёких молний.

Около девяти утра её разбудил стук в окно. Она села в постели, протирая глаза и вслушиваясь в шум многочисленных детских кулачков, колотивших по стеклу. Главарь ватаги беспризорников – взъерошенный мальчуган в огромном пиджаке, полы которого касались земли, и в сдвинутом набекрень, поеденном молью цилиндре, сжимал в руках лучину. Свет от огня заставлял очертания мебели плясать.

Агния встала с кровати, открыла окно и выставила заспанную физиономию на улицу. Дети тут же дисциплинированно отпрыгнули, а старший учтиво шаркнул ножкой:

– Тёть Агния! А мы зна-а-аем, что вы вернулися.

– Уж вы-то всегда всё знаете, – усмехнулась Агния. – Здорово, шпана!

– Здрасьте! Здрасьте, тёть Агния. – Детишки заулыбались в ответ. У многих из них недоставало зубов.

– Как жизнь? Всё от полиции бегаете?

Шпана засмеялась, а старшой пояснил:

– Полиции щас не до нас, недовольных ловят. Весь день вчера ловили, устали и спать пошли.

– Я своими глазами видел, как матрос полицейскому врезал, – влез справа рыжеволосый оборванец. – Они его втроём окружили. Стоят, разговаривают, вдруг матрос р-р-раз! Я моргнуть не успел, а полицейский уже на земле лежит, воздух ртом хватает. А матрос ка-ак кинется бежать, только пятки сверкают. Эти – за ним…

Старшой недовольно отпихнул болтливого подельника и кивнул самой грязной девочке. Та стянула с головы мятую широкополую шляпу и жалобно проблеяла:

– Тётя Агния! Пода-айте на пропитание! Со вчерашнего утра ни соломинки во рту не было!

– Какие бедняжки! А чего это у вас кармашки топорщатся? Не от медяков ли? Глаз даю, вы до меня успели обойти с десяток сердобольных сонных старушек. Ладно, подождите, я в кабинет схожу. В дом не влезать!

Скрипнула старенькая дверь – и дом весь как будто шумно вздохнул сквозь сон. Подняв над головою подсвечник, Агния ступила в отцовский кабинет. Сюда она с возвращения ещё не заходила.

Свечи плыли мимо книжных шкафов. Вместо книг полки были завалены кипами бумаг. Атласы, контурные карты, письма и грузовые декларации. Тонны грузовых деклараций, вся многолетняя история перевозки лошадиного сена из солнечной Тангарии на Запад. Только последний перед рабочим столом шкаф пестрел обложками. Сердце у Агнии защемило, когда она вспомнила, что это – приключенческие романы, которыми она зачитывалась ещё совсем маленькой.

Из-за отцовского кресла выглядывал пузатенький сейф. Опустившись рядом с ним на колени, Агния повернула колесо кодового замка. Внутри хранились сбережения семьи Синимия – плотно обвязанные пачки денежных знаков, перемежавшиеся нечастыми пригоршнями монет. Всего около сорока девяти тысяч фунтов стерлингов. Отсчитав пятнадцать центов, Агния заодно набила купюрами кошелёк, раз уж пошла.

Ватага послушно ждала под окном. Когда черноволосая вернулась, грязнушка протянула широкополую шляпу, чтобы ей туда ссыпали деньги. Дети сбились в кружок и принялись с серьёзностью, не наблюдаемой и у иных взрослых, делить медяки. Когда делёж был закончен, главарь обернулся к Агнии и приподнял цилиндр.

– Премного благодарен. Так вы деньги в кабинете прячете… Ай!

Быстрая женская рука щёлкнула мальчишку по носу.

– Раз такой любопытный, теперь исполнишь для меня поручение. Когда рассветёт, сбегаете к Хунду Торчсону в Купеческую и передадите от меня поклон. Передайте, что капитан Джек скончался и что теперь я вместо него. Все поняли?

Детишки насупились. Старшой высказал общее недовольство:

– Не хотим на Купеческую. Там все жадные.

– Госпожа Маршалл может горшком кинуть. С геранью, – добавил беспризорник в самодельных сандалиях.

– Ничего, увернётесь. В жизни не поверю, что Лидия Маршалл в её возрасте попадёт хоть в одного из вас горшком с геранью.

Поняв, что спорить бесполезно, старшой по-птичьи присвистнул. И в тот же момент вся стайка ребят, словно всамделишные пташки, сорвалась с места. Только одна, самая взрослая из девочек, задержалась.

– Тётя Агния. А скажите, каково было в Академии? Вы там видели Высший Свет?

– Видела. Много блеску – мало толку, – отрезала Агния и захлопнула ставни.

Казалось, прошла всего секунда, как голова Синимии рухнула обратно на мягкую кружевную подушку – а латунная горланка в напольных часах уже выглядывала из окошка над циферблатом, трезвоня на весь дом. Прорычав спросонья нечто невразумительное, Агния подтащила себя к часам и трижды провернула ключ, заставляя заводной будильник умолкнуть. Резная часовая стрелка с опозданием сдвинулась к десятому делению.

Тоска по отцу не исчезла за ночь, но как-то притупилась, отошла на второй план. Насущные заботы отпихнули её в сторону. Надо было проверить то, о чём вчера просил Грэхем, поспеть на выплаты матросам. Надо было входить в наследство. Она разгладила свалявшиеся за сон волосы и протёрла глаза.

За окном по Огородной улице уже сновали прохожие. Клерк Стефен Жозе из дома напротив бежал на работу в контору Судового Треста, одной рукой с чемоданом придерживая котелок, а другой маша вышедшей на крыльцо проводить жене. Несмотря на ранний час, деловой Предрассветный вовсю просыпался.

Прежде всего, Агния умылась, переоделась и поставила чай на огонь. Пока язычки в камине ещё робко лижут донышко чайника, она успеет заглянуть в кабинет отца, поискать купчую на «Косатку».

«То есть в мой кабинет, – строго поправила Агния саму себя. – Привыкай, сирота».

И всё же, сидеть в большом и мягком кресле за широким столом со множеством ящиков было поначалу очень непривычно. Она вся изъёрзалась, пока среди заметок на память и фотографий не отыскала жёлтый конверт. На самом конверте прописью было выведено: «Дочери. Самое важное». Агния сразу узнала удивительно аккуратный, для врача, почерк доктора Бураха.

«Недавно собрали. Папа уже не мог встать с постели, попросил доктора. Интересно, может ли здесь лежать купчая?»

Канцелярским ножом она вскрыла конверт по краю, чтобы не повредить содержимое. Внутри оказалась техническая документация по «Косатке», включавшая последний осмотр, проведённый 6 июля 5129 года. Завещание, составленное, видимо, ещё до роковой болезни. Совсем короткое – ведь всё имущество переходило лишь одной наследнице. Миниатюрный семейный альбом. Джек ходил фотографироваться только по самым важным случаям – считал, что фотографы дерут слишком много с клиентов. Та самая заветная купчая была обвязана тонкой бечевой с актом, заверяющим собственность на землю с домом и свидетельством о рождении Синимии. В узелке она нашла отцовское обручальное кольцо и двое наручных часов, одни с компасом вместо циферблата. Часы и компас Агния с трепетом застегнула на руках, а кольцо спрятала в сейф.

На дне пачки обнаружилось нечто неожиданное. Простой лист бумаги с набросанной карандашом картой. В схеме угадывался Рыбацкий Посёлок, однако большую часть карты занимал холмистый лес, произраставший к западу от него. Рядом с одним из деревьев, старым дубом, выполненным с особой тщательностью, чернел жирный крест, а на оборотной стороне листа уже размашистым почерком самого капитана Джека было написано:

«На самый чёрный день. Чтоб никогда этому дню не настать!»

Агния трижды перечитала послание. На кухне начал свистеть чайник, а она всё вглядывалась в буквы, представляя себе, как Джек Синимия говорит ей эти слова своим хрипловатым голосом.

«Отец. Ты мне клад закопал? Ведь это же пиратская традиция, отец. Конечно, ты никогда не доверял банкам, но мы ведь не на диких островах живём, как они, чтоб до такого доходить. Хотя в текущей ситуации банки пусть идут далеко и поглубже. Но тогда-то ты никак не мог этого предвидеть».

Она снова повернула лист стороной с крестом. Многие линии рисунка уже частично стёрлись от времени. Бумага сильно пожелтела. Агния свернула карту сокровищ в трубочку, перевязала бечёвкой, положила в сейф к кольцу и побежала на кухню снимать чайник.

На счастье, в кладовой нашлись золотые цветы, придающие телу бодрость. Двумя кухонными ножами Агния нарубила их мелко-мелко, получившийся порошок ссыпала в кружку с напитком. Первый глоток приятно обжёг ей горло, по жилам разлилась душистая теплота.

Вернувшись в кабинет и потягивая травянистый чай, она ещё раз внимательно и неспешно изучила купчую на «Косатку» от первой до последней буквы. На первый взгляд документ не оставлял Тресту никакой надежды. Полный характер перехода корабля в собственность Имущего Лица Джека Синимии был подробно прописан со всеми правами на пользование, распоряжение и наследование. Помимо отца, нотариуса и представителя Треста в договоре даже расписались несколько присяжных заверителей – процедура не обязательная к применению. Чувствовалось, что старина Джек, при всём его легкомысленном отношении к бюрократии, эту сделку хотел закрыть как можно аккуратней.

«Папа, конечно, старался. Но нет ли здесь какой-нибудь скрытой лазейки, какого-нибудь тонкого юридического нюанса, не видного нам, простым морякам? Вполне может быть. А значит, мне тут нечего вглядываться да вчитываться. Значит – нужен юрист. Помнится, Грэхем упоминал какого-то своего знакомого, который „зашибает неплохие деньги на судебных тяжбах“. Звучит похоже на профессионального юриста. Удивительно, конечно, как наш пьянчуга Грэхем исхитрился подружиться с интеллигентным юристом. Впрочем, Грэхем и сам, кажется, удивлялся их дружбе…»

Дурное предчувствие морским лишаём пробежало по плечам Агнии, заставив мысли течь в другом направлении.

«У нас сегодня с утра расчёт с командой. Грэхем обязательно должен мне с ними помочь, ведь я едва вернулась, последний экипаж ещё даже по именам не знаю. И он поможет, если только… Если только вчера вечером он не решил спуститься в кабак и поднять пару кружек в память о своём капитане. Всего пару. А потом ещё одну, и ещё. Остальные ведь наверняка тоже вспомнят Джека, воскликнут: „И мы! И нам дай за него выпить!“ Вот и получится, что утром старпом будет храпеть на заднем дворе без задних ног. Чёрт, такое и в самом деле могло случиться. Чёрт…»

Левая рука девушки моментально метнулась к лицу. До назначенного Грэхемом времени уже оставалось меньше часа. И, если она хочет успеть хоть пробежаться глазами по спискам матросов…

Ей снова нужно бежать. С недопитым чаем было покончено одним решительным глотком.

С восходом от дремы очнулась лишь часть Предрассветного порта. Потому что живой порт никогда не спит.

Агния ещё не спустилась к пристаням, но кругом неё уже пестрел вихрь родной толчеи. Помимо встречавшихся тут на каждом шагу матросов и рыбаков, узкие улочки кишели народом со всех концов планеты. Кого здесь только ни было? Грузчики, успевшие за утро перетаскать с дюжину ящиков, переводили дыхание, а услужливые торговцы уже подкатывали к ним бочонки с питьевой водой. Трактирщики подметали кабаки и выпихивали уснувших выпивох: некоторые заведения, впрочем, наоборот, открывались. Семейка моряков сообща красила дом, удерживая всемером длинную, в три человеческих роста, кисть, причём младший из детей взобрался на крышу и помогал оттуда. Двое энтомологов – только возвратившихся из Тангарии, судя по одежде – шли в центр и восторженно делились впечатлениями. Группа негров тащила следом их багаж – целую гору клеток с тропической мошкарой. Агния инстинктивно шарахнулась в сторону от клетки с гудящим облаком фасетных москитов, служивших главными разносчиками Красной Смерти. В результате сбила с ног опрятного джентльмена. Джентльмен тут же схватился за трость, заставив девушку поспешно ретироваться.

Сквозь распахнутые ворота склада на весь квартал несло рыбой. Батраки зажиточного рыбака загружали туда улов, судя по лесу хвостов, не менее чем недельный. Из другого склада, напротив, работяги выволокли погнутый винт от катера и отгоняли прохожих, пока кучка инженеров шепталась, склонившись над чертежом. Рассевшиеся под окнами одной из контор бродяги от нечего делать плевались в стекло на меткость, пока из окна не высунулись сотрудники Треста и не завязалась ссора. У борделя группа посетителей вздыхала, рассматривая вывеску: «Закрылись на карантин». Двое гуляк, недополучивших сегодня женского тепла, заметили Агнию и окликнули её:

– Эй, красавица! Куда так спешишь! Айда с нами! Мы парни что надо, с нами не заскучаешь!

– Перессоритесь, – крикнула им Агния, не оборачиваясь.

Но вот портовая мостовая сменилась сырыми досками. Под ними захлюпала стоячая вода. Агнии вспомнились байки из детства о страшных зубастых рыбах, обитающих под пристанью.

Здесь уже приходилось огибать горы поклажи, которую грузчики таскали с корабля на корабль. Кое-где у капитанов победнее таскали сами матросы. Почти весь тяжёлый груз (в основном зерно) волокли на юг, где к порту подвели рельсы.

На куче тюков сидели под надзором полиции беженцы из Южных Провинций. Бедняги дрожали от холода и страха за свою судьбу. Один полицейский с фингалом на пол-лица и нервным взглядом охранял целую кучу новеньких, блестящих винтовок, а другой беседовал с неким гражданином, чьи волосы показались Агнии знакомыми. Она прищурилась: так и есть, Дик Никтум. Но лучший друг Джека Синимии был, видимо, слишком занят, так как, заметив Агнию, лишь коротко кивнул ей.

Вдали, там, где в открытое море уходили деревянные мостки, пыхтели пришвартованные пароходы. Некоторые пускали кольцами дым, готовясь покинуть Предрассветный. То на одном, то на другом мостике вдруг начинал мигать прожектор, а провожающие разражались радостными криками и махали шапками вслед. Агния почувствовала, как сердце её пустилось в пляс, когда за тушей угольного танкера она смогла разглядеть косые трубы старушки «Косатки». Две обычных косых трубы, без ярких примет – но она смогла бы узнать их из тысяч труб. «Косатка» здесь, в гавани, с ней всё хорошо! Ноги молодой капитанши сами подпрыгнули, вторя сердцу. А над Предрассветным в небесной дали носились горланы, крича на весь океан и иногда пикируя к лоткам со свежей рыбкой. Агнии хотелось вторить им своим криком. Потому что, хоть домом для Синимии и было море, в портовых трущобах протекло её бурное детство. И они-то уж точно не умрут никогда.

Контору себе семья Синимия устроила в двух шагах от пристани, на втором этаже кирпичной постройки заводского вида. Старина Джек воспользовался своей свободой, ведь других капитанов, арендовавших суда у Треста, компания вынуждала вести бумажный учёт в центре, поблизости от собственных ключевых точек. В своё время Джек, пораскинув мозгами, решил, что раз уж жить ему выпало вдали от порта, так хоть контору стоит сделать поближе, чтоб можно было соскакивать в неё почти прямо с корабля, и наоборот. Он обратился к Хунду, и Зажиточный торговец выкупил для друга помещение над кафе восточной еды мадам Шиххсо. Он предлагал выкупить и первый этаж, но Джек вместо этого договорился с мадамой о сотрудничестве и предоставлении небольших скидок своим ребятам в дни расчёта. В результате по таким дням у восточанки в заведении не оставалось ни одного свободного места, что её, безусловно, радовало.

У дверей забегаловки образовалось столпотворение, которое Агния приметила ещё издалека. Столпотворение ей не понравилось. Во-первых – попрощаться с отцом пришло гораздо меньше. Но это ещё было ожидаемо. Матросы несентиментальны, а корабли меняют как перчатки, постоянно выискивая предложение повыгодней. Вот только боцманы всегда спокойно помещаются в кафе. А значит – приглядеть за расчётом пришли многие из рядовых членов команды – простые кочегары, машинисты, полотёры. Всё это свидетельствовало об одном: сомнения. Команда сомневалась, что получит свои деньги.

«Не доверяют боцманам? Или просто из-за кризиса нервничают? Чёрт, только нервничающей команды мне сейчас не хватает. Я ведь даже имён их пока не знаю. Хм… интересно, а знают ли они, кто я? Сейчас проверим».

Агния вставила два пальца в рот и свистнула, привлекая внимание матросов:

– Здорово, парни!

Тишина. Почти все моряки замолкли и уставились на неё. Общую реакцию высказал один длинноухий:

– О, это чё, вы?

– Да, я. Не ждали?

По команде прокатился стон. Длинноухий и ещё несколько человек раздражённо полезли в свои бездонные карманы выгребать мелочь и табачный порошок. Двое бородачей, почти неотличимых друг от друга, напротив, радостно потирали руки. Остальной экипаж посмеивался над неудачниками. Агния прищурилась, указала на бородатых пальцем:

– Помню вас, два братца-акробатца. Чё, обвели молодёжь вокруг пальца?

– Они сами вызвались спорить, – пожал плечами один из братцев. – Клялись, что вы не появитесь.

– Ясно. Каждый, кто ставил против меня, с жалованьем может попрощаться. Шутка, – торопливо добавила она, увидев, как вздрогнул длинноухий. – Так, расступитесь, пропустите внутрь. И без паники. Деньги ваши у нас не в банке, при себе. Никого не обсчитают.

Заходя в закусочную, она краем уха расслышала, как за спиной зашептались матросы:

– Ишь, деловая мелюзга.

– Поверь, она и в девять была деловая мелюзга. Я её пару раз видел…

Сидевшие в закусочной при виде Агнии зашумели и подняли кружки. Агния пожала боцманам руки и поскорей побежала наверх. Наручные часы показывали 11:25. Времени оставалось максимум пробежаться глазами по судовому журналу. Она надавила на ручку двери, ворвалась в кабинет…

И увидела Грэхема. Старший помощник, совершенно трезвый, в чистом полосатом пиджачке, сидел, работал за счётной машиной.

– Грэхем! Вот те раз! А я думала, ты спишь пьяный под забором.

Грэхем моргнул.

– И тебе доброе утро, капитан.

– Доброе, доброе. Что, правда не пил?

Грэхем моргнул ещё раз. Затем вытащил из стола и показал маленькую бутылочку водки с едва отпитым содержимым. И, не выдержав, заржал. Агния, глядя, как заливается старпом, тоже не выдержала. С минуту они стояли и ржали друг над другом.

– Извини. Просто ты с таким лицом на мою водочку уставилась…

– Конечно. Я-то думала, мне тут самой всё разгребать придётся.

– Правда? В таком случае ты как-то поздновато.

– Не повезло, извозчика ни одного по пути не попалось. Ты здесь давно? Что успел сделать?

– Достал судовой журнал, грузовую декларацию. Чернила проверил: пишут. В окно за нашими поглядываю. Посчитал: сколько примерно уйдёт в сумме и на каждого, сейф только открыть не смог.

– Почему? Заклинило?

– Нет, я… пароль забыл.

– Зато водочку-то прихватить не забыл, – усмехнулась Агния и пошла открывать сейф.

Грэхем с невинной улыбкой развёл руками.

Процесс расчёта пошёл вполне обыденно. Моряки по очереди поднимались в контору, садились напротив Грэхема, расписывались в декларации. Боцманы расписывались и отчитывались также за многих своих подчинённых, получая их оклады под расписку с обязательством передать рядовым матросам причитающееся. Агния на протяжении всего процесса держалась максимально отстранённо, почти пряталась за судовым журналом, спешила вчитаться в отрывочные заметки отца о последней ходке. Ей чувствовалось неправильным рассчитывать людей, подводить итоги их работе за плавание, в котором она вообще не участвовала. Формально от неё требовалась только подпись под каждым именем. И она ставила её раз за разом, отрываясь от чтения лишь затем, чтобы снова вернуться к нему.

На странице с пятым днём плавания ей стала ясна причина недоверия котельщиков – матросов, контролирующих давление в котельной, – столпившихся у здания. Двадцать четвёртого мая произошёл инцидент. Несколько матросов заявили о пропаже личных вещей, которые нашлись в каюте у котельного боцмана, Илайи. Сам Илайя отделался от наказания кулаками лишь тем, что исступлённо клялся в своей невиновности и обвинял в подставе механика Крига, с которым у них якобы долгая вражда. Несколько человек подтвердили наличие вражды между этими двумя, и отец, не в силах докопаться до правды, вызвал парочку на мостик и предупредил о суровых последствиях для обоих, если подобное хоть раз повторится.

Агния оторвалась от журнала. Котельный старшина Илайя собственной персоной сидел прямо перед ней на стуле и, потряхивая сединой, тихо ворчал:

– Стоят, понимаешь, такие-сякие, не доверяют. Боятся, что я их центы прикарманю, собаки. Теперь слухи пойдут…

– Полноте, не расстраивайтесь, слухам не каждый верит. Капитан, ваша подпись.

Агния подписала, и старшина зашаркал прочь.

Грэхем наклонился к её уху.

– Знаешь, что мне главмех рассказывал? Что его механики подкараулили Илайю, когда тот сонный был, и давай над ним потешаться. Что он, дескать, даже припрятать краденое нормально не смог. А тот возьми да и брякни: «Нормально я всё спрятал!» И тут же челюсть защёлкнул, стоит, молчит да глаза рыбой пучит.

– Надо же… Что ж отцу не доложили? А погоди, главмех – это не такой, который со стрижечкой?

– Он самый. Честерсон. Уже третье плавание с нами ходит, отличный главмех.

– Главмех-то прекрасный, да только выдумщик страшный. Мог и сочинить…

С этого момента и до окончания расчёта молодая капитан сидела тише воды, ниже травы и отвлекалась от записей в журнале всего дважды. В первый раз её вынудил поднять голову бойкий механик Фред, заступивший на эту должность совсем недавно, но уже успевший составить о себе положительную репутацию в трущобах. Робости перед начальством этот дерзкий молодой человек не испытывал ни на йоту, поэтому, едва переступив порог кабинета, он заговорщицки подмигнул Грэхему:

– Тут в кафе ребята с «Медузы» заглядывали, потявкались с нами. Они в ярости, что их капитан все деньги в банке на проценты преумножал, а банк мало того что закрылся, так, по слухам, вообще уже из города сбежал. Говорят: раз мы такие счастливые, то они всей командой собираются и идут нам рожи бить. Надо наших бежать предупреждать…

– Подождите. – Грэхем хотел было ответить, но Агния остановила его и призадумалась. – «Медуза»… А ими, случайно, не Симон Симмонс верховодил? Такой, с головой огромной, что аж череп за кожей видно?

Фред улыбнулся.

– Эге, мы по его здоровенной голове конкретно проехались. А что?

– Ничего. Симон с прихехешниками – это такие наши мелкие уличные собачонки. Лают громко, а кусать боятся. Если бы Симон одну угрозу на три приводил в исполнение, каждый день в Предрассветном заканчивался бы кровавой бойней. Не обращай внимания, ему самому боязно настоящую драку провоцировать.

Второй случай произошёл с одним из последних матросов, голубоглазым блондином без усов, но с таким лицом и телосложением, которое заставляет почти любых легкомысленных юных барышень совершенно терять голову. Войдя, он поднял руку, поздоровался с Грэхемом и вдруг увидел Агнию. С молодцем случилась разительная перемена. Он вытянулся по струнке, как перед Августейшим лицом, и покраснел с головы до пят.

Грэхему такая реакция незнакомого матроса очень не понравилась. Он громко закашлял в кулак, привлекая внимание капитана. Та поначалу тоже не признала посетителя, но затем сощурилась… и на лице её расцвела ехидная улыбка.

– Сайрус, какая встреча! Что стоишь? Садись расписывайся.

На негнущихся ногах блондин подошёл к столу, одеревеневшими пальцами принял деньги. Агния, пока он не ушёл, чуть не посмеивалась в голос и, только откинувшись на спинку стула, обнаружила на себе дикий взгляд старпома.

– Грэхем, да ты что, не помнишь Сайруса?

Голосом, который, видимо, он сам считал устрашающим, Грэхем сказал:

– Нет. Просвети.

– Да, смех полный. Когда мне одиннадцать было, Сайрус у нас служил юнгой, палубу мыл. Он тогда худой был, ещё эффектней смотрелся, если понимаешь, о чём я. Ну я и заливалась краской каждый раз, когда его видела, и пряталась от него по всей «Косатке» в смущении. Сайрус тогда даже ничего не заметил. А затем кто-то из моряков ему всё разболтал, и он сам начал краснеть в моём присутствии. Поначалу краснел из-за этого, потом стал краснеть из-за того, что в прошлый раз краснел. Замкнутый круг.

– Ясно. И ничего серьёзней у вас с ним не было?

– Разве что в моих детских розовых мечтах, – Агния подошла к окну. – Всё, кончилась очередь. Пошли вниз, перекусим.

– Скажи, Агния, ты что, вправду помнишь каждого хоть раз увиденного человека в своей жизни? Мне казалось, это просто шутка.

– Конечно нет, Грэхем. Только самые характерные физиономии, яркие.

– Я вот, например, уже не помню даже многих членов экипажа из нашего прошлого плавания.

– Неудивительно. Алкоголь разжижает мозг.

– Кстати, чуть не забыл забрать свою водочку, спасибо.

Грэхем полез в стол за бутылкой. Агния раскрыла чемодан, чтобы положить туда судовой журнал.

– Нет, ну а что ты хочешь? Мужской силой и стойкостью я обделена, должны же у меня быть на руках хоть какие-то козыри. Вот судьба и подбросила мне хорошую память. Без неё я, может, никогда бы первый ранг не добыла.

И, не удержавшись от желания похвастаться, она подсунула позолоченный сертификат другу.

Грэхем принял сертификат первого ранга бережно, как святыню. Провёл пальцем по вязи, зачем-то понюхал бумагу.

– Да, это, конечно, сильно. Говорят, иногда богачи даже за деньги купить такую не могут.

Мадам Шиххсо была женщина дородная, статная, но одинокая. Не имея другой семьи, кроме трёх дочерей от разных мужчин, она запрягала их работать в своей забегаловке каждый день с утра до ночи. Девушки собирали заказы и разносили подносы, пока сама мать колдовала на кухне, не доверяя процесс готовки даже старшей дочке. Когда матросы отчалили прятать или пропивать заработанное, кафе восточной еды заметно опустело. Спустившаяся сверху закадычная парочка получила возможность выбрать столик поближе к кухонному окошку. Агния заказала миниатюрных восточных крабов и стакан ягодного сока, Грэхем – миску дешёвого салата. Заказ подали неожиданно быстро – гора алых, разваренных крабов, с палец каждый, аппетитно дымилась на тарелке.

Прилагаемые почти к каждому блюду палочки неискушённых клиентов вводили в ступор. Но Агния, обедавшая у Шиххсо далеко не впервые, успела навостриться в пользовании диковинными восточанскими приборами, правда, по-своему. Целясь в мягкое мясо на брюхе краба, она нанизывала морепродукт на палочку и обкусывала, словно шашлык.

Грэхем приметил оставшуюся на соседнем столе не убранной посуду и свистнул рюмку. Рюмку он заполнил водочкой из бутылочки. Хлопнул, сморщился, снова наполнил. Агния нахмурилась.

– Грэхем, скажи, ты воду-то обычную хоть иногда пьёшь?

– Практически нет. Зато я в результате гораздо крепче, чем ты. Тебя от второй бутылки развозит, а я могу выпить четыре и почти не поплыву!

– К сорока годам ты будешь с мёртвой печенью, почти слепой и шагу не сможешь сделать без трости.

– Так! – возмутился Грэхем. – Подобные прогнозы мне может делать только доктор Бурах. Он мой ангел-хранитель, и ни от кого другого я суждения о моём здоровье слушать не стану.

Агния погрустнела. Разговор напомнил ей об отце. Его ангел-хранитель уберечь не смог.

Грэхем показал пальцем на чемодан.

– Ты прихватила судовой журнал. Собираешься нести его на корабль? Небось заодно все помещения там обойдёшь?

– Да, и ты со мной. Или у тебя есть какие-то срочные важные дела?

– Только на вечер. До которого должны будем управиться. «Косатка», чай, не дредноут.

– А что за планы на вечер?

– Почтить память твоего отца, конечно же. Старина Джек заслуживает, чтобы за него подняли кружку-другую.

– Понятно.

Грэхем опрокинул ещё стопку и, жуя салатный лист, заметил:

– Неужто совсем бросила пить? В Академии строгий сухой закон[3]? Даже если так, в жизни не поверю, что дети Драгоценных Лиц не в состоянии протащить южного винца за звонкую монету.

– Нет, никакого сухого закона Академия не придерживается. Кадеты вполне пьют, на занятиях только обязательно присутствовать трезвым. Почует преподаватель хмельной запашок – будут большие проблемы. Ты, полагаю, хочешь послушать про Академию?

– Ещё бы! Шутка ли, заведение элитарного статуса. Может, ты там даже Августейших Лиц вблизи видела.

– Двоих. Ну, второго, можно сказать, мельком. Тайрон Криссп со мной на одном курсе учился. На самом деле, добрый парень, только очень уж легкомысленный. Он хвастался, что Альфред Криссп уже сделал его наследником, в обход старшего брата, так вот я не представляю, как Тайрон собирается наследовать отцовскую империю. Я бы ему не доверила даже швабру на «Косатке».

– Ты торопишься. Не всем приходится принимать наследство в таком юном возрасте. А со временем люди умнеют. То есть, правильно ли я понимаю, что тебе удалось завести выгодные знакомства? И стоит ли нам ждать визита Пушечного Принца с фанфарами и кортежами?

Грэхем хотел ещё что-то добавить, но передумал и замолчал.

Агния не поняла вопроса.

– Надеюсь, это шутка такая. Зачем мне знакомства среди богачей? Я что, похожа на искательницу блестящей карьеры в Дипломатической Службе? Или, может быть, на дворцовую содержанку?

– Зачем же сразу содержанку. Связи в Драгоценном обществе нужны всегда и всем.

– Я и без них спокойно могу заниматься любимым делом.

– Ты могла бы рассекать волны на личной легкокрылой яхте.

– Фи. На яхту много сена не погрузишь.

Грэхем засмеялся.

– Не сердись. Ты пойми: многие мои знакомые уверены, что в Элитарных Академиях золотая молодёжь только веселится да обручальными кольцами обменивается.

Агния крепко задумалась.

– Это… не совсем правда. Конечно, для многих кадетов так всё и обстоит. Но ты тоже пойми: в Академии не только бальные залы и прогулочные лодочки. Там есть и библиотеки. Архивы. Люди, прошедшие за свою жизнь огонь и воду. Там великий кладезь знаний о мореходстве и морской войне, начиная чуть ли не со времён паруса. Я не пожалела бы о потраченных на Академию годах, даже если бы провела их там в полном одиночестве. А из знакомств: мы разве что с Лиссой Каннингем смогли сойтись. Кстати, надо будет набросать ей завтра письмецо, она, наверное, волнуется.

– Вот, значит, как. – Грэхем доел салат и с печальным видом подпёр ладонью подбородок. – Получается, твой отец был прав, когда отсылал тебя. Зря я его отговаривал.

– Всё в порядке. Не отговорил же… – Агния отхлебнула ягодный сок и постучала палочкой по тарелке. – Теперь твоя очередь. Рассказывай, что тут произошло за последние три года.

Грэхем повёл рассказ. Из него выходило, что жизнь в Предрассветном била, но не ключом, а фонтаном, чьи струи текут по одним и тем же ложбинам. Старпом избегал рутины, и так в подробностях известной капитану, старался акцентировать внимание на самых ярких происшествиях. Доктор Бурах в Муаа спас от смерти туземку-негритянку. Чернокожая пробралась тайком на корабль за своим спасителем, и пришлось её доставить в Предрассветный, где она продолжила ходить за врачом по пятам, заверять его в своей вечной благодарности и шарахаться в ужасе от каждого экипажа. Путём неимоверных усилий Бураху удалось от неё отделаться и препоручить женщину в руки какой-то благотворительной общины. Один раз, около шестнадцати широты, двадцати семи долготы, «Косатке» встретился военный крейсер, который поднял белое пиратское знамя и попёр прямо на неё, но затем спустил флаг и замигал сигнальным прожектором. Оказалось, военные просто так прикалывались. Джек Синимия тогда лично схватился за прожектор и, не боясь грозных крейсерских орудий, высказал флотским всё, что он о них думает. Сам Грэхем, во время одного очень долгого плавания, каждую ночь бегал с фонарём и с боцманом по палубам, искал секретный азартный клуб, который несколько матросов устроили на грузоходе, но матросики оказались пронырливей и так ни разу и не попались.

– Представляю себе лицо доктора Бураха, – посмеивалась Агния. – Он у нас, конечно, светило науки, но к амурным приключениям совершенно непривычен.

– В последний год жить стало как-то совсем уж однообразно. Джек смог наконец найти постоянного, надёжного поставщика в Нью-Келспроме, так что мы остались даже без тангарийских сюрпризов.

– Эх, жаль, а то так весело было разглядывать в подзорную трубу их белые башенки и внутренне готовиться к любой подлянке, – саркастично заметила Агния, припоминая тот легендарный тропический Новый год, когда они с отцом застряли в Муаа на полтора месяца.

– Ну ничего, теперь-то всем точно стало не до скуки.

– А? Ты это о чём? О кризисе?

– Разумеется! Только не говори, что ты его не заметила. Весь город на ушах стоит.

– Тут и слепой бы заметил. Но нас он коснуться не должен. Всё-таки отец никогда не связывался с Трестом, мы сами по себе. Пояса затянуть, конечно, придётся, зато, может, на команде сэкономим. В двадцатом ведь тоже кризис был – и ничего. Даже не обеднели тогда.

Прожевав последнего краба, она встала из-за стола и пошла к окошку расплачиваться. Грэхем остался сидеть, распираемый сомнениями.

– Вы, может, и не обеднели. А у меня несколько друзей в ту зиму от голода умерли.

Мадам Шиххсо, получив деньги, сделала Агнии знак, чтобы та наклонила ухо.

– С-с-соболезную твоей утрате. Ко мне утрхр-ром заходил ш-щ… щ-ще… щ-щеновник Трес-ста. С-спрашивал о тебе. Ос-с-ставил свой адрес-с, сказал, ес-с-сли возникнут пхенанссовые проблемы, ш-штоб обращхалась к нему сразу. Продиктовать адрес-с?

– Не надо. Грэхем, подойди! Тут говорят, мною какой-то сотрудник Треста интересуется. Не знаешь ничего об этом?

– Бумажники разнюхали про смерть Джека. Быстро они… Надеются, что ты растеряешься. Испугаешься наследства и им всё продашь. Ты же всё-таки женщина.

– М-да? Хорошие же у них шпионы. Про отца знают, а кто я такая, не знают. Ну, пускай ждут. А нас с тобой уже заждалась «Косатка». По коням!

Тем не менее попасть на свой корабль быстро друзьям не удалось. В порт заглянул почтовый клиппер из Империи, и всю пристань перегородили белые горы бесконечной корреспонденции. Попробовать срезать путь через тёмные подворотни Агния не решилась. Многие жители сейчас остались без средств к существованию, и была опасность напороться на компанию ожесточённых мужчин, которым нечего терять. Пришлось выжидать, пока матросы растащат достаточно писем, чтобы можно было пройти.

Держа руки в карманах, Грэхем небрежно облокотился на фонарный столб. Ветер шевелил его нечёсаные волосы. Даже пиджак и чистая обувь не могли придать этому человеку достаточно внешней солидности. На работе старпом был собран, исполнителен и аккуратен, но стоило выпасть хотя бы одной свободной минутке – мгновенно выпускал себя из рук и становился ленив и рассеян. Простой в общении и несколько простоватый в душе. Иногда в нём можно было заметить лёгкую усталость от тридцати лет жизни, самые бурные из которых выпали на детство. Многие годы Грэхем прожил на улице, без всякой надежды на лучшую долю, сражаясь за каждый кусок хлеба. Пока однажды отец не приметил его и не устроил к себе на судно юнгой.

«Практически в том же возрасте, что и я сейчас. Забавно. И ведь что-то папа в нём разглядел, зачем-то выделил из прочих беспризорников. Не верится, что я больше никогда тебя не увижу, папа».

Холодная рука тоски зашевелила пальцами под сердцем. Агния стиснула зубы.

«Нет! От слёзок никакого толку! Ты должна продолжить его дело, а не реветь».

– Крупная фирма, – зевнул Грэхем, мотнув головой в сторону клиппера. – Интересно, что это его в Нью-Карр-Хаген не пустили?

Агния прищурилась. Нет, Грэхем был слишком небрежен. Даже для самого себя. На протяжении всего дня старший помощник держался с бросающейся в глаза непринуждённостью. Слишком подчёркнуто. Словно хотел продемонстрировать поведением: всё в порядке. Видишь, как я расслаблен? Не нервничаю, ни о чём не волнуюсь.

– Грэхем, о чём ты так волнуешься?

Не размышляя слишком долго, Агния, как всегда, пошла в лоб. Поза старпома не переменилась, но мышцы его на секунду напряглись.

– Ясное дело, о чём. Трест, «Косатка»…

Среди бумажных хребтов образовалась тропка. Скопившиеся толпы народа резво потекли в неё. Агния не сдвинулась с места. Она стояла, прижав руки к телу, буравила старпома взглядом, а тот переминался с ноги на ногу. Переминался, как в те редкие случаи, когда подводил Джека Синимию, не справлялся с возложенными обязанностями и покорно ожидал капитанского выговора.

– Грэхем. Не говори только, что ты, вдобавок ко всему, ещё и что-то натворил.

– Я?

Лицо Грэхема приняло странное, сложное выражение. Лёгкая обида на нём мешалась с симпатией и плохо скрываемой обеспокоенностью.

– Вот что. Ничего такого страшного я не творил. Просто есть серьёзная проблема, которую, как мне кажется, ты в упор не хочешь замечать. Давай окажемся на корабле – я всё тебе подробно изложу. Вдали от посторонних ушей. Негоже выносить такой интимный разговор на портовую публику.

И он двинулся вперёд, расталкивая толпу широкой ладонью. Протискиваясь следом, Агния мысленно качала головой.

«Интимный разговор. Вдали от посторонних ушей. К чему ты клонишь, Грэхем? На что намекаешь? О Боже! Неужели он собирается… сменить экипаж?! Да нет. Не может такого быть. Что бы наш Грэхем ни говорил в трактирах, он нас не бросит, даже за миллиарды. Ведь мы с ним практически семья».

«Косатка» была пришвартована к столбу в двадцати морских саженях от одиннадцатой пристани, чтоб не отнимать место у других кораблей. К пристаням вставали лишь на время разгрузки товара или приёма пассажиров. В остальных случаях желающим подняться на палубу приходилось прибегать к услугам лодочников.

Лодочник друзьям попался крепкий: за короткое время успел домчать их до округлых чёрных бортов парохода. Грэхем встал в лодке и замахал руками мужикам, лихо марширующим вдоль бортов с ружьями на плечах, чтобы им спустили трап. Его узнали, скинули верёвочную лестницу, по которой парочка взобралась наверх, к полицейским.

В связи с обострившейся обстановкой в Южных Провинциях, таможенная полиция несла дежурство на каждом судне, задерживавшемся в портах более чем на сутки. Искали контрабанду и беглых мятежников.

Старшему помощнику подошёл пожать руку лейтенант полиции, неожиданно дружелюбный для своего мундира. Узнав, кто Агния, он высказал ей очередные соболезнования и даже сделал комплимент пароходу.

– Отличная остойчивость у вашей «Косатки». Качка почти не чувствуется. Мы позавчера дежурили на «Пятнистом соме», так некоторых из моих ребят пришлось сносить с него на руках и с вёдрами наготове. А ведь мы парни привычные. Но там была не качка, а восточанский хоровой пляс сапогами.

– Ясное дело, «Пятнистый сом» из «Светляков», а это вообще была неудачная серия. У них ещё при сильной встречной волне дифферент…

Грэхем закатил глаза и потащил Агнию прочь, не давая ей разразиться очередной лекцией. Но офицер увязался за ними.

– Осмотр судна? Дозвольте сопровождать вас? А то здесь совершенно нечем заняться. Мы уже столько в карты играем, что у нас даже масти стёрлись.

– Да вам откажешь, – хмыкнул Грэхем, указав взглядом на таможенников с винтовками. – Пожалуйста, сопровождайте, на судне ничего противозаконного нет. Только когда на мостике будем или в машинном, не трогайте мелкие детали, пожалуйста. Мелкие, как правило, самые дорогие.

Лейтенант пустился в воспоминания об одном неуклюжем сослуживце, который на дежурстве сумел застрять ногой в компаунд-машине. История оказалась длинной, со множеством подробностей, и, пока Грэхем внимательно слушал да кивал, Агния успела рысью промчаться по всей палубе. Осмотрела укромные уголки под фальшбортами, сунула нос в мотки швартовочных канатов и металлические курганы якорных цепей, постучала пяткой по дощатому палубному настилу – не выдаст ли тихий хруст древесного червя – залезла в «гнёзда» смотрящих. И наконец, к удивлению полицейских, вдруг опустилась на колени и втянула в себя воздух, словно собака-ищейка, берущая след.

– Дозвольте поинтересоваться, – обратился офицер к Синимии, – а что это вы проверяли на запах? Влагу в дереве?

– Проверяла? Да мне просто нравится, как пахнет заполярная сосна.

– О…

Обход всей «Косатки» занял не более часа. Двухпалубный пароход, кажущийся с земли огромным, был далеко не гигантом в своей когорте. Он заметно уступал в габаритах тем же могучим углевозам, доставляющим в города живительное топливо, чей груз важнее хлеба и питьевой воды – ведь без него заглохнут поезда, встанут заводы, умрёт железное сердце цивилизации, которое человечество вставило себе в грудь вместо старого, примитивного живого сердца, и которое беспрерывно требует угля.

На мостике Агния предложила офицеру оторвать своих бездельников от карт и помочь ей проверить телефоническую сеть. Когда отправленный вестовым патрульный вернулся, задыхаясь с непривычки, и доложил, что полицейские заняли переговорные посты, Грэхем склонился над пультом связи. Он повернул самый большой красный рычаг с пометкой: «Общий вкл». Агния поднесла ко рту раструб передатчика.