Читать книгу Снежный цветок Изольды - Группа авторов - Страница 4

Изольда никогда не ездила верхом. Лошадей, конечно, не боялась, но и в седле себя не представляла. Но после безумной кутерьмы, которая началась, наверное, за час до рассвета, и весь этот час только усиливалась и становилась все безумнее, даже обрадовалась, когда ее взгромоздили на невысокую толстенькую лошадку, сказали держаться за седло, не бояться ничего, а главное – ни в каком случае не визжать. Боги, да они на себя бы посмотрели! Нет, не визжали, конечно, но шуму от этих «псов герцога» было, как от целой стаи побрехучих базарных пустолаек!

Сама Изольда успела переодеться – вчерашняя девушка, Матильда, принесла чистую полотняную рубашку, длинную пуховую кофту, толстые штаны, войлочные сапожки, варежки на меху и шубу почему-то с разрезами по бокам, невероятно красивую, из золотой парчи с шитьем, впору какой-нибудь «светлости», а не простой горожанке. И уж точно никак не годившуюся носить ее с мужскими штанами! Но Изольда посмотрела в окно, на заснеженные горы, и не стала спорить. Только попросила сохранить бальное платье, объяснив честно, что это подарок от опекуна, и потерять его она очень не хочет.

Поесть она предпочла бы в комнате, но завтрак накрыли внизу, для всех. Простой и сытный: каша с мясом, сыр, хлеб, горячий сбитень. Эберт сел во главе стола, ее усадил рядом, но остальные! Они мельтешили вокруг, то один то другой оказывался за столом, закидывал в себя содержимое тарелки и исчезал, и вот уже он орет где-то во дворе, спрашивая, почему до сих пор не оседланы кони, куда запропастились приготовленные с вечера одеяла и «где этот круши-ломай Юхан, когда его сила раз в жизни действительно нужна». И все это так быстро и шумно, что она даже лиц не запомнила, хотя старалась, раз уж сейчас они все были в облике обычных людей, а не пугающих полупризраков под глубокими капюшонами. И называли друг друга по именам! Но поди запомни, кто рыжий и долговязый, кто недовольный всем на свете коротышка, а кто – тоже недовольный, но как-то по другому, белобрысый. А иногда и вовсе начинало казаться, что их не четверо, а не меньше десятка!

– Если бы наши приказчики так собирались на ярмарку, дядюшка уволил бы всех, – не выдержала наконец она.

– А многие из приказчиков господина Оттокара могут не вернуться с ярмарки? – спросил Эберт, взглянув на нее… странно. – Боевые отряды проверяются в бою, а не в сборах. Вот там от них стоит требовать порядка и слаженности.

– Разве что сбежать с выручкой, – вспыхнув, тихо сказала Изольда. – Я поняла. Прости.

– Ничего, – Эберт пожал плечами. – Тебе неоткуда знать, сколько смертников среди боевых магов. Мои парни – из тех, кто умеет выживать. Правда, дури в их головах столько, что иногда и впрямь только хорошим боем и выбьешь. Но если столкнуться с ними в столичных залах, – он усмехнулся, – ни за что не догадаешься, что вот этот огромный тролль в любой непонятной ситуации может огреть дубиной вдоль хребта, а вон тот громкий недоумок – лучший фехтовальщик герцогства, если не всего Стормберга. Отменные важные господа, знатоки манер и придворного этикета.

– И я рядом с ними покажусь деревенской простушкой, – продолжила Изольда. Кивнула: – Гантрам держал себя настоящим придворным кавалером.

– У Гантрама не сложилось с оружием. Боевой магией владеет, но… Скажем так, боевые маги не могут полагаться только на магию. Так что залы и приемы – его удел. И, конечно, архивы и исследования.

– Не знаю, как насчет архивов, а девиц очаровывать он умеет, – наверное, резче, чем следовало, сказала Изольда. Отчего-то вспомнилась искренняя любезность мага, и горько было понимать, что та самая подкупившая ее искренность была всего лишь слишком умелым притворством.

– Неужто успел очаровать тебя? – вдруг развеселился Эберт. – Стремительная тактика – совсем не в духе Гантрама. Не злись на него, мы все выполняем высочайшее распоряжение. Даже ты.

– Буду злиться, – честно сказала Изольда. – Не люблю обмана. Можно было объяснить как есть. Кто бы пошел против воли герцога?

Возможно, Эберт снова возразил бы, нашел слова, которые убедили ее и даже пристыдили, но тут в зал ввалился кто-то из этой то ли четверки, то ли десятки, уже в плаще и капюшоне, доложил торопливо:

– Все готово, – и Эберт вскочил, приказав коротко и резко:

– Едем.

И вот уже второй, а может, третий час она тряслась в седле, кусала губы, стараясь не показать, как с непривычки устали ноги и болит почему-то поясница и спина. Впереди покачивалась, закрывая обзор, укутанная плащом спина мага, который держал в руке повод ее лошади – конечно, ей самой поводья не доверили! А вдруг ускачет из плена страшных магов, словно какой-нибудь отчаянный лесной разбойник! А вокруг – заснеженные снизу доверху высоченные ели, склоны, поросшие опять же елями и каким-то ползучим кустарником, пустые, но тоже заметенные глубоким снегом прогалины – возможно, летом здесь ручьи? Или все-таки какие-то дороги, хотя бы тропинки? Коренастые сильные лошадки глубоко вязли в снегу, но шли вперед и вперед, а парни Эберта и он сам молчали, и оттого казалось, что она здесь совсем одна. Даже тот единственный, спину которого видела, после такой долгой тишины стал казаться частью леса, а не живым человеком. Поэтому даже вздрогнула от его неожиданного негромкого вопроса:

– Не замерзла?

Он придержал лошадь, дождался ее и поехал рядом. Протянул тугую кожаную флягу.

– Пей. Скоро начнется подъем. Магия там шалит, так что горячего нам не видать до сумерек.

Сняла варежки, и пальцы сразу закоченели. Маг, понаблюдав за ее попытками открыть, выдернул пробку сам. Во фляге оказалось вино, душистое, горячее, пахнущее гвоздикой и корицей, лимонными корками и перцем. Такое согреет до самых костей! Изольда осторожно глотнула раз, другой. Словно горячее жидкое солнце пробежало по телу. Вернула флягу, маг тоже глотнул, спросил, резким тычком загнав пробку на место:

– Что так мало? Опьянеть боишься?

Она кивнула. Даже с этих двух глотков повело, голова стала легкой, и тянуло глупо хихикать. Но с двух глотков это совсем скоро пройдет, уже через несколько минут, наверное. И хорошо.

– Если мне вдруг придется отпустить поводья, крепко держись за гриву. Брюква смирная, не понесет, разве что немного попрыгает. Поняла?

– Д-да, – на самом деле Изольда совсем не понимала, что делать, если эта «смирная» вдруг запрыгает, но спорить с незнакомым магом было страшней. И вдруг словно само на язык прыгнуло донельзя глупое: – Но почему Брюква?!

– Любит, – даже так, не видя лица, можно было почувствовать улыбку в голосе. – Хрумкает всем зайцам на зависть, только дай.

Изольда хихикнула, наверное, те два глотка все-таки сделали свое дело.

– А я пироженки люблю, с марципаном. Здравствуйте, меня зовут Пироженка?

– Будь ты резвой кобылкой, может, так и назвали бы, – усмехнулся маг. – Я Руди, кстати. Будем знакомы, госпожа Пироженка.

– Будем, – согласилась Изольда. – Только не обижайтесь, если я вас не узнаю без капюшона. Ну, то есть, пока не заговорите.

– Узнаешь. Меня сложно спутать с остальными. Но давай я представлю и их. Того, что похож на горного тролля, зовут Юханом. Громче всех орет Венделин. Больше всех брюзжит и вечно всем недоволен – Лукаш. Его лучше не злить – потом не отцепится. Ну а его светлость графа Тессарда ты и без меня знаешь.

– Он правда граф? Но как?! Хотя, – сникла она, – это нужно у него и спрашивать, наверное. Простите.

– Да не за что. Я знаю Эба почти пять лет. Графом он стал прошлым летом. Милостью его сиятельства. Только светлостью лучше не называй. Не привык еще. Не любит.

Изольда покачала головой:

– Как странно.

Хмель выветрился – даже быстрее, чем она думала, – и стало грустно. Любит или нет зваться по титулу, но титул у него самый что ни на есть настоящий. Вон – милостью герцога! Неслыханный взлет для городского мальчишки. Теперь он – не ее полета птица.

– Мы все здесь – не из дворцовых гостиных, – будто угадав ее мысли, заметил маг. – Герцог Астор редко приближает кого-то из знати. Считает, что титул мало получить при рождении, нужно еще и заслужить.

– А вы все с титулами? – удивилась Изольда. Как-то не вязались у нее титулованные особы с опасными путешествиями по запретным горам. Не говоря уж о похищении девиц с балов в провинциальных городишках, пусть это даже не совсем похищения.

– Почти. Но граф у нас пока один. Юхан, вон, уже барон, глядишь и графом станет однажды.

– Не стану, – глухо пробасили сзади. – Оно мне надо?

Изольда вздрогнула. Сейчас этот голос звучал добродушно, но она слишком хорошо запомнила угрожающее: «Идешь, куда ведут».

– Тише вы! – зашипели откуда-то спереди. – Завеса!

– Молчим, молчим, – покладисто согласился Руди. И шепотом пояснил: – Полоса магической метели. Слушай и держись крепче. – И снова уехал вперед, туда, где один за одним другие маги отряда скрылись в белой метельной пелене.

«Что слушать?» – хотела спросить Изольда. Но тут и ее Брюква дошла до этой самой метельной занавеси, и Изольда услышала…

Метель пела.

Метель радовалась. Приветствовала избранницу, рассказывала, как долго ее ждала, и как ждут там, высоко, другие метели, те, кто старше и сильнее. Звала поплясать вместе хоть немного, отметить встречу. Изольда вскинула руки, широкие рукава шубы съехали к плечам, а на руке под варежкой вспыхнул, обжег холодом цветок. Сейчас Изольде не нужно было видеть его, она ощущала каждый лепесток. Зазвенели колокольцы, взвизгнули скрипки. «Танцуем, да, танцуем!»

– Спятила?! – вдруг заорали прямо в лицо. Изольду тряхнуло, дернуло вперед, щеку обожгло, будто кто-то бил, чтобы привести ее в чувство. – Сказали же! Слушай! Не доорешься! – Прямо на нее смотрел разозленный парень, капюшон свалился, и сам он выглядел так, будто его валяли головой в снегу. А глаза, яркие и зеленые, как у кошки, сужались от бешенства.

И это бешенство словно передалось Изольде! Засвистела, взвихрилась вокруг метель, а она прошипела, глядя прямо в эти глаза и ощущая, как сама щерится и щурится:

– Не смей меня бить. Сам спятил. Я слушала, а ты помешал!

Он вдруг разом успокоился, нахмурился, замерев, будто тоже что-то слышал, кроме ее шипения. Потом, ухватив ее за руку, а лошадь за поводья, молча потянул вперед.

Метель взвыла резко и пронзительно и выпустила их на свет. Не ласкали лицо снежинки, не звала танцевать вьюжная круговерть. Стояли неподвижно, в полном безветрии, заснеженные елки, сверкали на солнце нетронутые сугробы. А засыпанные снегом маги смотрели на Изольду почти с одинаковыми выражениями лиц, сумрачными и тревожными.

– Ее зовут, – сказал этот «спятивший» зеленоглазый. Наверное, он и есть тот, кто «громче всех орет»? Венделин? – Она их слышит. Не ушла бы в пропасть. Руками махала как безумная, не реагирует, не отвечает. Бормочет и шипит.

– Сам ты безумный! – вспыхнула Изольда. – Каких таких «их»?

– Снежных ведьм, – объяснил Эберт. Он рассматривал ее так же, как и прочие, но во взгляде было что-то еще, кроме тревоги. Сомнение? Грусть?

– Не слышала я никаких ведьм, что за глупости! Метель пела. Красиво. Танцевать звала. И всё, какие ведьмы, какая пропасть?

– Метель часто тебя танцевать звала, Пироженка? – вдруг усмехнулся еще один, рыжий, как морковка, с россыпью ярких веснушек и светло-голубыми глазами.

– Всю жизнь, – пожала плечами Изольда. Сердиться после «Пироженки» не получалось. – Так вот ты какой, Руди? И правда, не спутаешь.

– И что будем делать? – спросил предположительный Венделин. – Если она не соображает, когда надо за лошадь держаться, а не руками махать, и утанцует с метелями куда-нибудь в пропасть… Не к седлу же привязывать?

– Привязывать пока не будем, – покачал головой Эберт. – Изольда, ты почему не держалась и не слышала нас? Метель пела громче?

– Метель пела красиво, – задумчиво, пытаясь припомнить все до мелочей, сказала Изольда. – Не громко, нет. Но кроме нее, никто не… – Она осеклась, вдруг осознав, что говорит о метели, как о живом и разумном существе. – Нет, вас я не слышала. А она радовалась встрече и звала танцевать.

– И повод у меня из рук вырвала, – кивнул Руди.

– Чем выше, тем громче будут петь ведьмы, – заметил еще один маг, до этого молчавший. С темным колючим взглядом и скуластым сухощавым лицом. – И завести могут, и увести. Ей, может, ничего и не будет, раз избранница. А может, и будет. Окончательно обезумеет и пойдет танцевать на вершину. Да там и останется.

– Выше – те, кто старше, – вспомнила Изольда вдруг еще из песни метели. – Они тоже ждут.

Она хотела добавить, что танцевать – совсем не значит обезуметь, но не успела.

– Вот-вот. Уже ждут. Ковры расстелили, столы накрыли, – неприятно усмехнулся этот темный. – Только обратно после их пиров никто из избранниц не возвращался.

– Хватит, – резко сказал Эберт. – Поедем, пока не стемнело. Руди, ты знаешь, что делать.