Читать книгу Тайны забытого оракула - Группа авторов - Страница 4

Артём стоял перед красной деревянной дверью на следующий день – уже при свете солнца, но ощущение таинственности не рассеялось. Дверь по‑прежнему казалась порталом, границей между мирами. Он внимательно осмотрел ступеньку, где накануне оставил перчатки. Ни следа. Ни ворсинки, ни тени – только гладкий тёмный камень, будто ничего и не было.

«Они прошли сквозь неё», – мысленно подтвердил он, и от этой мысли по спине пробежал холодок, не от страха, а от предвкушения.

Он приложил ладонь к деревянной поверхности. Тёплая. Почти живая. В глубине древесины проступали узоры, напоминающие переплетение корней или вен. Артём прищурился, пытаясь разглядеть детали, но линии тут же расплывались, ускользая от взора.

– Что ты скрываешь? – прошептал он, и эхо его голоса утонуло в тишине переулка.

Мысли сами свернули в прошлое. В сознании вспыхнули обрывки воспоминаний: их долгие беседы у костра, её загадочные притчи о «переходе», книги, которые она давала ему читать – древние фолианты с затёртыми страницами о сущности оракулов.

Бабушка никогда не говорила прямо. Её слова всегда были притчами, загадками, намёками.

«Каждая дверь открывается дважды, – шептала она, помешивая угли в камине. – Первый раз – когда ты её видишь. Второй – когда перестаёшь бояться».

Артём тогда хмурился, не понимая.

«А если она не открывается?» – спрашивал он.

«Значит, ты ещё не готов», – отвечала она с улыбкой, и огонь в её глазах отражался в зрачках Артёма, как в двух маленьких зеркалах.

Она учила его слушать тишину, видеть узоры в случайных пятнах на стене, чувствовать ветер не кожей, а внутренним чутьём.

«Мир говорит с нами знаками, – говорила она. – Но слышат только те, кто умеет молчать».

Однажды она показала ему старую фотографию – размытую, пожелтевшую. На ней была та самая красная дверь, только фон выглядел иначе: не городской переулок, а поле, заросшее маками, которые светились синим пламенем, и небо, окрашенное в багровые тона.

«Это не просто дверь, – сказала бабушка. – Это порог. И однажды ты его перейдёшь».

Артём тогда рассмеялся:

«Я не верю в сказки».

Бабушка лишь покачала головой:

«Ты поверишь, когда придёт время. А пока… просто запоминай».

Сейчас, стоя перед этой самой дверью, Артём понял: время пришло. Или почти пришло.

Он провёл рукой по волосам – привычный нервный жест – и глубоко вдохнул. Воздух пах чем‑то древним, как пыль веков, и чем‑то новым, как обещание.

«Перчатки были здесь и пропали, – подумал он. – Я должен пойти за ними».

Но войти прямо сейчас он не мог. Не потому, что боялся. Потому, что знал: нужно подготовиться. Нужно собрать мысли, как собирают вещи в долгий путь. Нужно вспомнить всё, чему учила бабушка.

Он отступил на шаг, ещё раз окинув дверь взглядом. Она ждала. Спокойно, терпеливо, как ждёт учитель ученика, который ещё не осознал, что пора начать урок.

– Я вернусь, – тихо произнёс Артём. – Когда буду готов.

Дверь не ответила. Но в глубине её древесины на миг вспыхнул и погас алый блик, будто подмигивающий глаз.

Комната бабушки пахла лекарскими травами и воском – привычный с детства аромат, в котором всегда таилась тихая забота. Артём сидел у кровати, сжимая в руках её холодную ладонь. Свеча на тумбочке дрожала, отбрасывая танцующие тени на стены, увешанные старинными вышитыми рушниками.

– Внучек, – голос бабушки был тихим, но ясным, – слушай меня внимательно. Время моё уходит, а тебе ещё предстоит пройти свой путь.

Артём наклонился ближе, боясь пропустить хоть слово.

– Есть один… мастер зелий. Остерегайся его. Он хитёр, изворотлив и подл. В его руках даже лекарство может стать ядом.

– Бабушка, о ком ты?.. – Артём запнулся, видя, как её глаза наполняются тревогой.

– Он придёт под маской друга, с улыбкой и сладкими речами. Но в его сердце – только расчёт. Не верь ему, Артёмушка. Ни единому слову.

Бабушка вздохнула, и этот вздох показался Артёму слишком тяжёлым. Она потянулась к стакану с водой на тумбочке, где лежали несколько таблеток – предписанные врачом. Дрожащей рукой взяла одну, запила.

– Я так устала… – прошептала она, опускаясь на подушки. – Позови медсестру, ладно?

Артём вскочил, бросился к двери. Когда он вернулся с медсестрой, бабушка уже не дышала. Её лицо было спокойным, будто она просто уснула. Но на губах застыла тень недосказанного предупреждения.

В ту ночь Артём не спал. Он сидел в гостиной, где ещё пахло её любимыми цветами – геранью, и перебирал в памяти последние слова. «Мастер зелий… хитёр, изворотлив, подл…»

На тумбочке остался стакан с водой и оставшиеся таблетки. Артём смотрел на них, и в груди разрасталось недоброе предчувствие. Почему именно сегодня она приняла лекарство? Почему так резко стало хуже?

Он достал телефон, открыл камеру и сфотографировал упаковку. Потом написал сообщение знакомому фармацевту: «Можешь проверить состав? Это принимала бабушка перед смертью».

Ответ пришёл через час: «Некоторые компоненты… странно сочетаются. Есть риск несовместимости. Кто назначил?»

Артём сжал телефон в руке. Врач, который выписывал рецепт, был новым – его порекомендовал сосед, «хороший специалист, проверенный».

В голове всплыли слова бабушки: «В его руках даже лекарство может стать ядом».

На похоронах Артём стоял у могилы, сжимая в кармане ту самую упаковку. Ветер шелестел листьями, словно пытаясь что‑то прошептать.

– Она знала, – тихо сказал он себе. – Она предупреждала.

И тогда он понял: это не просто слова умирающей. Это был ключ. Ключ к тому, что ждёт его впереди.

«Мастер зелий» – не миф. Не метафора. Он где‑то рядом. И однажды он появится.

Артём посмотрел на небо, где тучи расступались, открывая кусочек звёздного неба.

– Я буду настороже, – прошептал он. – Обещаю.

Осенний Арбат был украшен гирляндами, когда Артём впервые столкнулся с Булатом Семеновичем Васильковым в главном корпусе университета. Преподаватель высшей математики, известный своей педантичностью и вечными жалобами на пробки на Ленинском проспекте, остановился перед студентом, поправляя очки в толстой оправе.

– Молодой человек, – начал он своим характерным скрипучим голосом, от которого все студенты на кафедре вздрагивали, – не вы ли тот талантливый фотограф с математическим складом ума, чьи работы недавно выставлялись в «Галерее на Пятницкой»?

Артём немного растерялся:

– Э-э, да, это я. А откуда вы знаете?

– Репутация, мой дорогой, репутация, – улыбнулся Васильков, доставая из потрёпанного портфеля стопку исписанных формул. – У меня есть для вас предложение. Хотите писать курсовую под моим руководством? У нас как раз открывается новая тема по теории чисел.

Артём уже собирался отказаться – перспектива дополнительных математических расчётов его не вдохновляла, особенно учитывая загруженность в фотостудии на Никитском бульваре. Но в этот момент из аудитории выскочила Мария, его лучшая подруга с первого курса.

– Артём, ты просто обязан согласиться! – воскликнула она, услышав предложение преподавателя. – Это же отличная возможность улучшить свои знания! К тому же, Булат Семёнович – единственный на факультете, кто реально может объяснить теорию категорий так, чтобы её понял даже гуманитарий.

Вечером, гуляя по Патриаршим прудам, Артём решился сделать то, о чём думал уже давно:

– Мария, я хотел бы…

Она перебила его, улыбаясь:

– Опять твои фотографии? Хочешь, чтобы я попозировала в новом образе на фоне храма Христа Спасителя?

– Нет, – серьёзно ответил Артём, останавливаясь у чугунной ограды. – Я хотел предложить тебе… стать моей девушкой.

Мария замерла, потом рассмеялась, запрокинув голову:

– Ты что, серьёзно? Не пытаешься сделать креативный кадр для своего портфолио?

Артём кивнул, чувствуя, как колотится сердце:

– Абсолютно. Все эти математические формулы и ночные съёмки в Парке Горького – ничто по сравнению с тем, как я себя чувствую рядом с тобой.

Она вдруг стала серьёзной:

– А где те розовые перчатки, которые я тебе подарила?

Артём сделал вид, что не понимает:

– Какие перчатки? Я не помню…

Мария покачала головой, но в её глазах читалась нежность:

– Ладно, давай попробуем. Но только если ты перестанешь забывать про важные детали. И, кстати, я знаю отличное место на Воробьёвых горах для фотосессии.

Странные сны о красных деревянных дверях больше не тревожили его покой. Артём с облегчением вздохнул – теперь можно было сосредоточиться на подготовке к пересдачам.

Подготовка к двенадцати предметам высшей математики началась в его уютной квартире на Ленинском проспекте. Мария помогала с конспектами, а Булат Семёнович присылал дополнительные задачи через университетский портал. Артём понимал: впереди много работы, но теперь он не один.

А розовые перчатки… Возможно, когда-нибудь он догадается что они значили. Но сейчас было не время для загадок – пора было двигаться вперёд, снимать московские закаты на крыше высотки и решать дифференциальные уравнения.

Первое, что бросалось в глаза при встрече с Булатом Семёновичем, – это его благородная осанка. Он держался прямо, словно невидимая нить тянула его вверх, придавая облику особую стать и достоинство.

Его лицо, обрамлённое аккуратно подстриженной седой бородкой и усами, излучало мудрость и спокойствие. В уголках глаз собирались добрые морщинки, появлявшиеся всякий раз, когда он улыбался. А улыбка у него была особенная – немного застенчивая, но искренняя, согревающая собеседника.

На носу поблескивали очки в тонкой металлической оправе. Сквозь стёкла внимательно смотрели проницательные глаза, будто способные заглянуть в самую суть вещей. Когда он читал лекции, то часто сдвигал очки на кончик носа, задумчиво потирая подбородок.

Волосы Булата Семёновича, тронутые сединой, были аккуратно уложены. Они обрамляли высокий лоб учёного, придавая его облику профессорский вид. Сухощавое телосложение и поджарая фигура говорили о врождённой дисциплине и силе духа.

В одежде он придерживался строгого классического стиля. Предпочитал костюмы приглушённых тонов, идеально сидевшие на его фигуре. Белая накрахмаленная рубашка всегда выглядела свежей, а галстук был подобран с особым вкусом. На запястье поблескивали старинные часы на кожаном ремешке – неизменный атрибут его образа.

Когда Булат Семёнович волновался или объяснял сложную теорему, его жесты становились более выразительными. Он размахивал руками, чертил что-то в воздухе, а в минуты задумчивости машинально поправлял очки. В такие моменты в его облике появлялась особая харизма, притягивающая внимание студентов.

Даже в минуты раздражения или недовольства его внешность сохраняла интеллигентность и благородство. А когда он был доволен успехами студентов, его лицо озарялось той самой особенной улыбкой, которая делала его похожим на доброго волшебника из сказки.

В уютной квартире, где Булат Семёнович Васильков жил со своей семьёй, всегда царила особая атмосфера. Каждое воскресенье они устраивали семейные обеды, на которые собирались все близкие. Зоя, жена Булата, была душой их маленького мира – она прекрасно готовила и создавала такую тёплую обстановку, что даже самые серьёзные математические дискуссии превращались в весёлые беседы.

Зоя работала в той же школе, что и её муж, но на другом факультете – она преподавала литературу. Коллеги часто удивлялись, как эти двое, такие разные по характеру и интересам, смогли создать настолько гармоничную пару. Булат обожал свою жену за её способность находить красоту в простых вещах, за её умение поддержать любую беседу и за то, как она вдохновляла его на новые открытия.

По вечерам они часто сидели на их маленькой кухне, где Зоя заваривала ароматный чай, а Булат рассказывал о своих последних открытиях в мире математики. Она не всегда понимала сложные формулы, но всегда слушала с неподдельным интересом, задавала вопросы и искренне радовалась его успехам.

Их дом был наполнен книгами, картинами и фотографиями. На стенах висели снимки с семейных праздников, студенческих конференций и научных форумов. В углу стоял старый рояль, на котором Зоя иногда играла для гостей.

Булат часто говорил своим студентам о важности баланса между работой и личной жизнью, приводя в пример свой брак с Зоей. Он гордился тем, что нашёл не просто жену, а настоящего друга и единомышленника.

А Зоя, в свою очередь, гордилась достижениями мужа, его преданностью науке и тем, как он умел сочетать строгость преподавателя с добротой и пониманием. Она знала все его привычки, могла предугадать его настроение и всегда находила нужные слова поддержки.

Их счастье было тихим, но глубоким, как старое вино, которое с годами становится только лучше. И хотя Булат иногда ворчал на своих студентов и мог быть строгим на занятиях, дома он превращался в самого заботливого мужа, который каждый день доказывал своей Зое, как она для него важна.

Булат Семёнович и Зоя Петровна создали удивительную семью, где каждый день был наполнен любовью и взаимопониманием. Их дом всегда был открыт для гостей, а атмосфера в нём царила особенная – тёплая и душевная.

По выходным они любили устраивать семейные чаепития, где Зоя пекла свои фирменные пироги, а Булат рассказывал увлекательные истории из преподавательской практики. Их сын Миша рос в окружении любви и поддержки, наблюдая за тем, как родители относятся друг к другу с нежностью и уважением.

Булат, несмотря на свой строгий вид преподавателя, дома превращался в заботливого мужа и отца. Он помогал Зое по хозяйству, хотя и не всегда умело, но с душой. Зоя же, будучи преподавателем литературы, привносила в их дом особую эстетику – стены украшали картины, на полках стояли книги, а в вазах всегда были свежие цветы.

Они часто ходили вместе в театр, на выставки, любили гулять по парку. Булат обожал, как Зоя с энтузиазмом обсуждает произведения искусства, а она восхищалась его способностью объяснять сложные математические концепции простым языком.

В их семье было принято каждый вечер собираться за ужином и делиться событиями дня. Зоя умела создать такую атмосферу, где каждый чувствовал себя важным и услышанным. А Булат, несмотря на свою занятость, всегда находил время для семьи.

Они поддерживали друг друга во всех начинаниях. Когда Булат решил написать научный труд, Зоя помогала ему с редактированием. Когда Зоя организовывала литературные вечера в школе, Булат с удовольствием участвовал в них, рассказывая о связи математики и искусства.

Их отношения были примером того, как разные по характеру люди могут создать гармоничный союз, где каждый дополняет другого, где есть место и серьёзным разговорам, и лёгкому юмору, и искренней заботе друг о друге.

В их семье царило особое понимание: каждый шёл своим путём, и это было нормально. У Булата и Зои был сын Миша, который, в отличие от отца, не проявлял особого интереса к точным наукам.

Миша был творческой натурой – любил рисовать, увлекался фотографией и постоянно экспериментировал с разными видами искусства. Но вот с учёбой у него не ладилось: точные науки давались с трудом, а преподаватели часто ставили его в пример как «неуспевающего студента».

Булат, несмотря на свой строгий характер в университете, дома никогда не давил на сына. Он понимал, что не все должны быть математиками, и поддерживал стремление Миши найти себя в творчестве.

– Главное, сынок, – говорил он, – не оценки, а то, что ты действительно любишь. Но и учёбу бросать нельзя.

Зоя, как мудрая мать, находила подход к сыну через искусство. Она помогала ему с гуманитарными предметами, учила видеть красоту в словах и образах.

Когда Миша снова приносил домой плохую оценку по физике, родители не ругали его. Вместо этого они садились вместе и искали способ объяснить материал так, чтобы он был интересен сыну. Иногда это превращалось в настоящие семейные дискуссии, где каждый предлагал свой подход.

Артём, узнав о трудностях Миши, даже предложил ему помощь с математикой, вспоминая свои собственные сложности. И хотя поначалу Миша отнекивался, со временем они стали общаться чаще, и их совместные занятия переросли в настоящую дружбу.

Булат и Зоя верили, что их сын найдёт свой путь. Они не торопили события, позволяя Мише самому определить, чем он хочет заниматься в жизни. И хотя иногда тревога за его успеваемость всё же проскальзывала в их разговорах, они никогда не показывали этого сыну.

В их доме витал дух поддержки и понимания. Родители знали: главное – не оценки в дневнике, а то, каким человеком вырастет их сын, какие ценности он усвоит и как найдёт своё место в жизни.

И хотя до сессии оставалось совсем немного времени, а долгов по учёбе у Миши было немало, в семье царила уверенность: всё обязательно получится. Ведь когда за спиной такая поддержка, любые трудности преодолимы.

Музыка гремела в университетском актовом зале, разноцветные огни прожекторов создавали причудливые узоры на стенах. Артём и Мария кружились в танце, но что-то неуловимо изменилось между ними.

Раньше каждое прикосновение было наполнено теплом и нежностью, а сейчас Мария чувствовала какую-то отчуждённость. В глазах Артёма, казалось, появилась тень, движения стали механическими, словно он танцевал на автопилоте.

Она пыталась поймать его взгляд, но он будто смотрел сквозь неё, где-то далеко. Его улыбка казалась натянутой, а руки держали чуть крепче, чем обычно. Мария понимала, что происходит с ее парнем, но ничего поделать с этим не могла.

У Марии были густые каштановые волосы с медным отливом – в свете прожекторов они переливались, словно полированная бронза. Она то и дело поправляла их, бросая тревожные взгляды на Артёма.

Вечером, лёжа в кровати и листая гороскоп, она наткнулась на предсказание для своего избранника. «Ваш партнёр не тот, кем кажется» – эти слова эхом отозвались в её голове. Она знала, что Артём родился в декабре, и теперь эти слова не давали ей покоя.

«Неужели дар проявляется?» – спрашивала себя Мария, и интуиция подсказывала ей, что это может быть правдой. Она вспомнила недавние странности в поведении Артёма: его внезапные вспышки гнева, скрытность, странные разговоры с самим собой.

В душе разрасталась тревога. Мария не хотела верить в то, что предсказание насчет Артма начинает сбываться, но игнорировать его и делать вид, будто ничего не происходит, становилось всё труднее. Она решила дать Артёму ещё один шанс, но твёрдо решила присмотреться к нему внимательнее.

А музыка всё играла, и пара продолжала танцевать, но между ними уже протянулась невидимая пропасть недоверия и сомнений.

На следующей неделе Мария с особым вниманием выбирала подарок к дню рождения Артёма. Он сказал, что не станет отмечать праздник, и это её только расстроило – она так надеялась увидеть радость в его глазах.

«Если он не хочет праздника, – подумала она, – то хотя бы подарок напомнит ему, как сильно я его люблю».

Артём был фотографом – увлечённым, внимательным к деталям, способным увидеть красоту в самых обычных вещах. Мария знала: он ценит не столько стоимость подарка, сколько его смысл.

После долгих раздумий она остановилась на идее, которая казалась ей одновременно простой и глубокой. Она заказала персональный фотоальбом ручной работы – не обычный склейный том, а настоящее произведение искусства.

Обложка была выполнена из натуральной кожи с тиснением в виде переплетённых ветвей. На первой странице – их совместная фотография, сделанная ещё в начале отношений: они стоят у старого дуба, смеются, а солнце пробивается сквозь листву, создавая игру света и тени.

Но главное – внутри. Мария собрала не просто снимки, а истории:

фото с первой встречи – и рядом короткий рассказ о том, как она тогда волновалась;

кадр, где Артём снимает закат на набережной, – с подписью: «Ты видишь мир иначе, и это завораживает»;

снимок их рук, переплетённых на фоне городского пейзажа, – с фразой: «Я всегда хочу быть рядом».

Каждый лист был оформлен с любовью: она добавила маленькие заметки, засушенные цветы, даже билеты из их совместных поездок. В конце альбома – пустой разворот с надписью: «Наши следующие истории».

Мария упаковала альбом в бархатную коробку, перевязала шёлковой лентой цвета меди – в тон своим волосам.

«Надеюсь, он поймёт, – думала она, укладывая подарок в шкаф. – Это не просто вещь. Это – я. Моя любовь, мои воспоминания, моя надежда».

Но когда наступил день рождения, Артём даже не спросил о подарке. Он ушёл рано утром, вернулся поздно, сказал лишь: «Спасибо, что помнишь». И больше – ни слова.

Мария стояла у окна, глядя, как он уходит, и чувствовала, как в груди растёт тяжесть. Альбом лежал на полке, нетронутый, словно символ её нереализованных надежд.

А в голове снова и снова звучало предсказание: «Ваш партнёр не тот, кем кажется».

Мария стояла у окна своей комнаты, машинально перебирая край занавески. Она пыталась отогнать тревогу, но что‑то подсказывало – интуиция не врёт.

Артём в последнее время был словно не здесь: уходил рано, возвращался поздно, отвечал односложно, а когда она пыталась заговорить о чём‑то важном, отмахивался: «Не сейчас, Маш».

Сегодня он снова заперся в кабинете – сказал, что нужно «разбрать архивные снимки». Мария хотела принести ему чай, сначала его уведомив об этом но, подойдя к двери, замерла: изнутри доносился голос Артёма – но говорил он не с ней.

Она достала телефон, чтобы записать разговор на диктофон, приникла к двери, стараясь разобрать слова.

– Вижу, ты не ожидал такого, правда? – говорил Артём, и в его голосе звучала непривычная твёрдость, почти угроза. – Думаешь, что знаешь всё об оракулах? О том, на что мы способны?

Пауза. Затем – тихий, неразборчивый ответ невидимого собеседника.

– Пусть это будет вам уроком, – продолжил Артём. – Не стоит недооценивать того, кого вы считаете слабым.

Мария затаила дыхание. Кто с ним говорит? О чём он?

Она потянулась к ручке, но в этот момент телефон выскользнул из ее рук. Звонкий удар о паркет – и аппарат отскочил под шкаф, в узкую щель, куда не дотянуться рукой.

– Чёрт… Наверное, опять менять экран придется – прошептала она, опускаясь на колени.

Она попыталась достать телефон, но он словно… исчез. Она видела место, где он упал, но под шкафом ничего не было. Ни малейшего битого стекла или блеска металла.

– Мария? – голос Артёма раздался прямо за спиной.

Она вздрогнула, резко выпрямилась.

– Ты что тут делаешь? – спросил он, и в глазах мелькнуло что‑то холодное, не свойственное ему.

– Телефон… я уронила, – пробормотала она, указывая на щель под шкафом. – Но его нет. Он будто растворился.

Артём посмотрел туда, затем снова на неё. На секунду его лицо исказилось – будто он пытался удержать маску спокойствия, но внутри бушевала буря.

– Наверное, откатился куда‑то, – сказал он слишком ровно. – Давай поищем вместе.

Они опустились на пол, заглядывая под мебель. Мария водила рукой по полу, ощупывая каждый сантиметр, но телефона не было. Совсем.

– Странно… – она подняла глаза на Артёма. – Ты правда не видишь его?

Он помедлил, затем покачал головой:

– Нет. Но это не страшно. Завтра пойдем и закажем вместе новый, хорошо?

В его голосе не было тревоги. Ни капли. И это напугало её больше всего.

Позже, лёжа в постели, Мария смотрела в потолок. В ушах всё ещё звучали обрывки разговора Артёма: «о том, на что мы способны», «будет вам уроком», «не стоит недооценивать».

И телефон. Его не было. Она обыскала всю комнату, заглянула во все углы, но он исчез без следа.

«Это не случайность, – подумала она. – Что‑то происходит. И Артём… похоже, он действительно становится....».

Она повернулась на бок, глядя на силуэт спящего Артёма. В темноте его лицо казалось чужим – словно маска, скрывающая кого‑то другого.

«Кто ты теперь?» – безмолвно спросила она.

Но ответа не было. Только тишина. И чувство, что граница между реальностью и той вселенной вот‑вот исчезнет.

Позже, лёжа в постели, Мария размышляла о случившемся. Разговор Артёма, исчезнувший телефон – всё это складывалось в тревожную картину. Она посмотрела на спящего рядом Артёма и вдруг осознала: между их мирами выросла стена.

А в соседнем районе Миша, готовясь к сложной сессии, перелистывал конспекты, оставленные Артёмом. В этих записях он находил не только формулы, но и странные пометки – символы, напоминающие древние иероглифы. Он не понимал их значения, но интуитивно чувствовал: за этой тайной скрывается что‑то важное.

Так, не зная того, трое молодых людей оказались на пороге одной и той же тайны – каждый со своей стороны. Миша искал себя в творчестве, Мария пыталась разобраться, кто теперь ее любимый, а Артём балансировал между двумя мирами, всё сильнее запутываясь в паутине собственных отражений.

После занятий в университете Артём и Миша часто встречались в просторном спортзале на Ленинском проспекте. Помещение с высокими потолками и современным оборудованием привлекало студентов со всего района.

Артём обычно занимался на тренажёрах, отводя спорту пару часов после лекций. Миша же предпочитал боксёрскую грушу и силовые тренировки – это помогало ему выплеснуть творческую энергию.

Однажды, когда Мария пришла поддержать Артёма на соревнованиях по армрестлингу, он заметил, как Миша украдкой поглядывает в её сторону. Парень старался быть ненавязчивым, но его заинтересованность была заметна.

Артём напрягся. Ревность острым когтем царапнула сердце.

«Может, я просто параноик?» – думал он, наблюдая, как Миша помогает Марии с техникой на беговой дорожке.

После тренировки, когда они втроём пили протеиновые коктейли в кафе при спортзале, Артём не мог не подметить, как легко и непринуждённо общается Миша с его девушкой. Его друг явно старался произвести впечатление, рассказывая забавные истории из студенческой жизни и демонстрируя свои художественные работы на телефоне.