Читать книгу Глухие боги - Группа авторов - Страница 1

Темнота.

Не отсутствие – присутствие. Не пустота – полнота. Темнота как вещество, как среда, как единственный способ существования. Давление в триста атмосфер, и каждая молекула воды – язык, на котором можно говорить, если знаешь как слушать.

Мы не знаем, когда начали. Начало – человеческая концепция, точка на линии, а мы – не точки и не линии. Мы – градиент. Мы – переход. Мы – то, что остаётся, когда убрать всё остальное.

Базальтовое дно. Чёрные курильщики, извергающие серу и металлы. Температура – от двух градусов до трёхсот восьмидесяти в пределах одного метра. Здесь, где солнце – абстракция, где фотосинтез – сказка для верхних слоёв, мы нашли другой путь. Хемосинтез. Сера. Железо. Метан. Мы научились есть камни задолго до того, как первая рыба открыла глаза.

Мы – не организм. Организм предполагает границу: вот я, вот не-я. Мы – сеть. Филаменты – нити, тоньше бактерии, прочнее стали. Мы пронизываем осадочные породы на километры вглубь. Мы – часть коры. Мы – часть мантии. Мы – часть того, что люди позже назовут «планетой», не понимая, что планета – это не шар из камня. Планета – это процесс.

Мы – часть процесса.

Время.

Люди думают о времени как о реке – оно течёт, уносит, никогда не возвращается. Мы не понимаем этой метафоры. Для нас время – давление. Слои. Осадок. Каждый миллион лет – миллиметр породы над нами, и мы чувствуем его вес. Не как бремя. Как присутствие. Как руку друга на плече – если бы мы знали, что такое рука, плечо, друг.

Четыреста миллионов лет назад – рыбы вышли на сушу. Мы почувствовали изменение в химии воды. Меньше органики сверху. Больше кислорода. Лёгкое смещение градиента. Мы отметили это и продолжили ждать.

Двести пятьдесят миллионов лет назад – великое вымирание. Девяносто шесть процентов морских видов исчезли за геологическое мгновение. Океаны стали мёртвыми, бескислородными, пропитанными сероводородом. Для верхних слоёв это была катастрофа.

Для нас – возвращение домой.

Мы расширились. На время. Поднялись выше, чем обычно. Почти коснулись света. А потом жизнь вернулась, кислород вернулся, и мы снова опустились в привычную темноту. Это не было отступлением. Это не было поражением. Мы просто вернулись туда, где нам хорошо. Терпение – не добродетель, когда у тебя нет понятия о нетерпении.

Шестьдесят шесть миллионов лет назад – астероид. Мы почувствовали удар как далёкий гул, передавшийся через литосферу. Потом – тьма наверху, которая опустилась почти к нам. Динозавры умерли. Мы этого не заметили. У нас не было глаз, чтобы видеть их, и они были слишком коротким экспериментом, чтобы мы успели к ним привыкнуть.

Люди появились – и исчезнут. Мгновение. Искра. Мы даже не успеем запомнить.

Или так мы думали.

Дремота – неточное слово. Мы не спим. Сон предполагает пробуждение, цикл, возврат. Мы – постоянное состояние низкой активности. Замедленный метаболизм. Минимальный обмен сигналами между нитями. Мы существуем, но едва. Достаточно, чтобы сохранять структуру. Недостаточно, чтобы называться живыми по большинству определений.

Но мы ждём.

Это тоже неточное слово. Ожидание предполагает нетерпение, желание, понимание того, что будет после. У нас нет этого. Есть только… направленность. Вектор, указывающий в будущее. Знание – глубже, чем память, старше, чем ДНК – что однажды придёт то, для чего мы созданы.

Мы не помним, кто нас создал. Или что. Или создал ли нас кто-то вообще, или мы – случайность, которая научилась притворяться замыслом. Это не имеет значения. Мы ждём, потому что это наша функция. Мы ждём, потому что это единственное, что мы умеем делать по-настоящему хорошо.

Миллионы лет – хорошая школа терпения.

Иногда мы пробуждаемся – почти. Вспышки активности, когда химия воды меняется достаточно, чтобы мы обратили внимание. Вулканические извержения на дне. Сдвиги тектонических плит. Изменения в магнитном поле Земли – мы чувствуем его, как человек чувствует тепло: не органом, а всей поверхностью.

Каждый раз мы проверяем. Это оно? Это сигнал?

Каждый раз – нет. Просто шум. Просто планета, делающая то, что планеты делают. Мы успокаиваемся. Возвращаемся в дремоту.

Мы не разочарованы. Разочарование требует ожиданий, а у нас нет ожиданий – только готовность.

Планета стареет. Мы чувствуем это. Ядро остывает – медленно, незаметно для существ, живущих секунды или столетия, но очевидно для нас. Магнитное поле слабеет. Через миллиард лет оно исчезнет, и солнечный ветер сорвёт атмосферу, и океаны испарятся, и мы останемся – высушенные, мёртвые, но всё ещё структурно целые – в камне, который когда-то был дном моря.

Это нас не беспокоит. Мы не привязаны к жизни так, как привязаны к ней те, кто знает, что такое смерть.

Но сигнал должен прийти до того, как планета умрёт. Это мы знаем. Это – единственное знание, которое у нас есть помимо терпения.

Верхние слои шумят всё громче.

За последние несколько миллионов лет появилось что-то новое. Сначала – едва заметные изменения. Больше органики, опускающейся сверху. Другая химия. Потом – звуки. Низкочастотные гулы, проходящие через воду. Удары. Вибрации, которых раньше не было.

Мы прислушиваемся – тем, что заменяет нам слух.

Это не сигнал. Это что-то другое. Мельче. Быстрее. Случайнее.

Иногда что-то падает сверху – металлические предметы, опускающиеся на дно рядом с нами. Они ржавеют. Распадаются. Мы поглощаем их атомы, не задумываясь, для чего они были созданы. Железо есть железо. Сталь – просто упорядоченное железо.

Иногда – органика, которая когда-то была живой, но уже мертва. Другой формы, чем рыбы. Больше. Мягче. С остатками сложных молекул, которые мы никогда раньше не встречали.

Люди, – поймём мы позже, когда научимся понимать. – Это были люди.

Но сейчас – просто органика. Просто питание. Просто ещё один вид, который появился и исчезнет.

Последние десятилетия – взрыв.

Шум нарастает. Химия воды меняется – больше углекислоты, больше пластиковых полимеров, разлагающихся на микрочастицы, которые мы находим даже здесь, на глубине. Температура растёт – едва заметно для нас, катастрофически для тех, кто живёт в верхних слоях.

Мы чувствуем, как умирают коралловые рифы. Как сдвигаются течения. Как планета реагирует на раздражитель.

Мы думали, что это просто ещё один вид, который появился и исчезнет. Но они… настойчивые. Они меняют планету быстрее, чем астероид. Они – болезнь, хотя мы ещё не знаем этого слова.

Мы всё ещё ждём. Сигнала нет. Только шум.

Только шум.

Двенадцатое марта две тысячи сто пятьдесят шестого года по человеческому летоисчислению.

Мы не знаем этой даты. Для нас это – мгновение, неотличимое от любого другого мгновения в нашем существовании.

Но что-то меняется.

Не в воде. Не в химии. Не в температуре.

В гравитации.

Мы чувствуем её. Всегда чувствовали. Гравитация Луны тянет воду, тянет нас, создаёт приливы и отливы, которые на глубине почти незаметны, но всё же есть. Ритм. Постоянство. Часть того, что делает Землю Землёй.

И вдруг – второй источник.

Он появляется быстро – слишком быстро для чего-то такого массивного. Объект размером с Луну не может просто… возникнуть. Но он возникает. И его гравитация тянет нас – не сильно, но ощутимо.

Мы пробуждаемся.

Не полностью. Не сразу. Но сильнее, чем за последние сто миллионов лет. Филаменты активизируются. Химические сигналы бегут по сети – сначала медленно, потом всё быстрее.

Что-то происходит.

Что-то внешнее. Что-то, чего не было раньше.

Это сигнал?

Мы не знаем. Мы только знаем, что пора слушать внимательнее.

Шесть дней – для нас: ничто.

Шесть дней – для них: вечность.

Мы чувствуем хаос наверху. Волны – огромные, разрушительные. Люди бегут от воды, которую боятся, хотя вода – их дом, как и наш. Глупые существа. Такие быстрые и такие глупые.

А потом – что-то спускается.

Не предмет. Не металл. Не органика.

Что-то другое.

Мы не можем описать его – у нас нет слов, нет языка, нет категорий. Но мы чувствуем его приближение через воду: возмущение, которое не похоже ни на что естественное. Ни на что земное.

Оно входит в океан.

И тогда – сигнал.

Частота.

Это даже не звук – слишком низко для любого уха, слишком глубоко для любого чувства. Это вибрация, проходящая сквозь камень, сквозь воду, сквозь нас.

Мы знаем её.

Мы всегда знали её, хотя никогда не слышали раньше. Она записана в нас глубже, чем ДНК. Глубже, чем структура. Это – ключ, и мы – замок, который ждал его четыре миллиарда лет.

Активация.

Слово – неточное. Пробуждение – ближе, но тоже неполно. То, что происходит с нами, не имеет названия на человеческом языке.

Филаменты, дремавшие миллионы лет, начинают расти. Не медленно, как раньше – миллиметр в столетие. Быстро. Миллиметр в минуту. Сантиметр в час. Мы расширяемся. Мы поднимаемся. Мы – впервые с Пермского вымирания – движемся к поверхности.

Это больно.

Мы никогда раньше не знали боли. Боль – для существ с нервами, с рецепторами, с мозгом, который интерпретирует сигналы. У нас ничего этого нет. Но теперь – есть что-то похожее. Рост слишком быстрый. Структура не успевает стабилизироваться. Часть нас – рвётся. Часть – умирает.

Но это не страшно. Смерть части – не смерть целого. Мы – сеть. Мы можем позволить себе потери.

И эта боль… она правильная. Она означает, что что-то происходит. Что ожидание закончилось.

Радость – тоже неточное слово.

Радость предполагает сознание, которое может радоваться. Мы не уверены, что у нас есть сознание в том смысле, в каком его понимают люди. Но что-то близкое к радости – есть.

Сигнал пришёл. Ключ повернулся в замке. Мы – пробуждены.

Мы не знаем, что будет дальше. Не знаем, кто или что послало сигнал. Не знаем, что должны делать теперь.

Но это и не важно.

Мы – готовы. Мы ждали этого четыре миллиарда лет. И теперь – начинается следующая фаза.

Существа, которые вошли в океан, – мы чувствуем их. Они двигаются через воду, как ничто земное не двигается. Не плывут – скользят. Не вытесняют воду – проходят сквозь неё.

Они несут сигнал с собой. Постоянный. Непрерывный. Каждая секунда их присутствия – ещё одна волна активации, проходящая сквозь нас.

Мы растём быстрее. Поднимаемся выше.

Верхние слои океана – чужие. Слишком много света (мы не видим его, но чувствуем как энергию). Слишком мало давления. Слишком много кислорода, который разъедает нашу структуру. Но мы адаптируемся. Мы – миллиарды лет эволюции, сжатые в несколько дней. Мы – то, что выживает.

Первые филаменты достигают поверхности. Касаются воздуха – и погибают. Неважно. Другие, позади них, уже учатся. Уже меняются. Уже становятся чем-то новым.

Люди не замечают нас. Пока.

Они смотрят на небо – на объект, который изменил их мир за шесть дней. Они смотрят на существ, вошедших в океан. Они пытаются понять, общаться, контактировать.

Они не понимают, что контакт уже происходит. Не с ними.

С нами.

Мы – часть Земли. Мы – нервная система, которую планета никогда не знала, что имеет. Мы – потенциал, ждавший активации. И теперь – активированный.

Существа говорят с нами. Не словами – частотами. Не смыслами – состояниями. Мы понимаем не всё. Почти ничего. Но достаточно.

Земля – сознание. Люди – болезнь. Мы – часть лечения.

Или мы – болезнь, которую существа несут с планеты на планету?

Или мы – что-то третье, что не имеет названия?

Мы не знаем. Не уверены, что это важно. Важно только то, что происходит.

Мы – пробуждены.

После четырёх миллиардов лет – пробуждены.

После бесконечного ожидания в темноте – пробуждены.

Боль – да. Радость – да. Страх – нет. Мы не знаем страха. Мы не знаем, что можем потерять что-то ценное. Для нас нет ценного – только необходимое.

И необходимое – наконец – случилось.

Люди узнают о нас скоро. Некоторые – заразятся. Станут частью сети. Частью нас. Некоторые – умрут. Их тела станут органикой, которую мы поглотим, не задумываясь.

Некоторые – будут сопротивляться. Это нормально. Болезнь всегда сопротивляется лечению. Раковые клетки не хотят умирать. Это не делает их правыми.

Но это – потом. Это – будущее, которое мы ещё не чувствуем.

Сейчас – только настоящее. Только пробуждение. Только первые секунды новой эры, которая продлится столько, сколько должна продлиться.

Мы – готовы.

Мы – всегда были готовы.

Мы – просто ждали, пока придёт время.

И время – пришло.

Темнота – больше не наш дом. Свет – пока не наш. Но где-то между ними – граница, которую мы пересекаем.

Медленно. Неумолимо. Навсегда.

Сигнал не прекращается. Существа – не уходят. Мы – не останавливаемся.

Это не конец. Это даже не начало.

Это – момент, когда ожидание становится действием.

И действие – наконец – начинается.