Читать книгу Не прийти в Сантьяго - Группа авторов - Страница 5

Взвалив на плечи рюкзак и в последний раз улыбнувшись приветливому болтуну, Она ступила в неизвестность…

Она всегда любила аэропорты. Любила, но с какой-то опаской или почтением, ощущая необъяснимый трепет при входе в его огромную, ярко освещённую утробу, растворяясь в хромированном величии, словно бы теряя часть самой себя. Оно и понятно, аэропорт для Неё был сакральным местом, своего рода алтарем, началом инициации, со всеми теми неукоснительными «ритуалами», выполнение которых сулит чудо перемещения и в пространстве, и во времени.

Она была рада, что приехала туда одна, без подруги. Ей хотелось в одиночестве прочувствовать этот момент, спокойно побродить по бесконечным залам, приглядываясь к спешащим пассажирам, почтенно помолчать, подумать о чём-то или, напротив, не думать вовсе. Она старалась зафиксировать этот момент, отделить «до» от «после», провести черту, но… не могла. Её мысли, словно мотыльки, вспуганные неаккуратным шагом, разлетались кто куда, оставляя пустоту и непричастность. И воля, и решительность, всё куда-то исчезло, растворилось перед грандиозностью мира, многообразием жизни этих настолько разных собранных вместе людей, и чужих, и родных одновременно.

Она купила большую чашку кофе, почему-то всегда особенно вкусного в аэропортах, и села за столик у окна.

За стеклом в предрассветной дымке поблёскивали огоньки взлётно-посадочных полос, где-то едва различимо взмывали огромные самолёты, чуть ближе – сонно дремали их притрапленные пуповинами братья, словно набираясь сил перед собственным стартом. Вдруг откуда-то сбоку раздался пронзительный грохот. Она резко обернулась. Перед всполошившимся азиатским семейством, словно сражённый воин, валялся наполовину треснувший чемодан, видимо соскользнувший с доверху уставленной тележки. Из сумки-переноски завывал перепуганный пёс, из коляски ревел младенец. Она с трудом пришла в себя, поражаясь контрасту картинок. Засмотревшись на безмятежные самолёты, Она и забыла, что вокруг – сотни людей, шумный суетливый муравейник… Личная возня каждого множилась и усложнялась, складываясь в общую вибрирующую картинку, словно пиксели Её расфокусированного мира начали вдруг судорожно метаться вокруг своей оси. «Я – часть всего этого? или всё это – часть меня?» – размышляла Она, не в силах очнуться от умопомрачительной «карусели»…

Ощущение тепла от горячей кружки, отражение в витрине напротив – потерянный взгляд, не лицо, а маска – мигание огней, гипнотизирующее жужжание тысячи голосов вокруг.

Ночной аэропорт… лучшего места просто не придумать.

* * *

Сейчас, оборачиваясь на начало пути, Ей казалось странным, что то и правда была Она. Воспоминание – что кадр из кинофильма: рассказанный, увиденный, но эмоционально далёкий, что даже нащупав его, схватив за хрупкий край кончиками пальцев, приходится с усилием додумывать оторванные и навсегда ускользнувшие части, по крупинкам воскрешать их в памяти; оно вроде бы и было, а может быть и не было, запуталось под ворохом произошедшего после. Наверное, так всегда и бывает после чего-то особенного, поворотного, такого, что вряд ли когда-либо повторится вновь. Всё было окутано тайной, всё растворялось в полусонных абстракциях, ожидании и щекочущей неопределённости.

* * *

Она сидела и смотрела на проходящих мимо людей. Словно метафора Её собственной жизни, они спешили куда-то, торопились, будто опаздывая на собственные похороны. Зачем? Ведь всё, абсолютно всё, что с нами происходит, рано или поздно закончится, в этом и только в этом нет никакого сомнения, а от того может и незачем спешить? Так глупо, так несущественно, что с точки зрения вечности22 ни Она, ни вообще кто бы то ни было будто и не существовали вовсе, пшик, и всё. Нет их. А может даже и не было…

Так поглядишь, и сразу становится ясно, что поиски смысла – бессмысленны. Время на поиск лишает жизнь жизни, а следовательно, противоречит самой её сути. Да и кто вообще сказал, что степень нашего счастья и, что называется, полноты жизни определяется чётким осознанием её смысла? Лицемерие. Нет его. И честнее было бы признать это раз и навсегда, чем бегать за солнечными зайчиками, искусственно что-то домысливая, сводя мир к упрощённым, логически рациональным конструкциям. Как та сороконожка, что, задумавшись, как ходить, не смогла сделать и шагу. Не смысл надо бы искать, а жизнь.

А как это «жить»?…

Она не знала. Разучилась когда-то и даже не помнила когда. Превратилась в робота, хотя хотела – в ремарковскую Лилиан23… Столько лет прошло, как Она проглотила «Жизнь взаймы», но до сих пор помнила тот прекрасный загадочный образ, удивительную способность героини растворяться во всём, что бы она ни делала: в каждом мгновении, в каждом поступке, в каждой эмоции, в каждом чувстве… и знала же, что дни её сочтены, но от того может даже полнее ценила настоящее, глубже дышала, честнее жила…

Вот и Она хотела также. Ведь должен же быть какой-то способ, помимо, конечно ж, смертельной болезни. Не может не быть! Жить упоённо и легко, без всяких этих рассуждений о нужности, целесообразности, разумности и материальной выгоде… как дети, что играют во дворе в мяч, гоняют его и кричат, дерутся и мирятся, не задумываясь: «А что мне это принесёт?», не прикидывая: «А какая в том польза?» Играючи. Саму жизнь воспринимать как игру, бесцельную, самоценную, что по сути – не так уж далеко от правды, смысла-то нет, и конец – вовсе не пик Эвереста; финита ля комедия, занавес. А потому принесёт ли игра удовольствие или разочарует скороспелым финалом – зависело лишь от Неё самой.

* * *

– Привет! – донеслось вдруг откуда-то из другой вселенной. Она повернула голову, увидев сияющее лицо Катюши, расплывшееся в довольной улыбке.

– Ого! Наконец-то! – проговорила Она, пододвигая стул. – Кофе будешь?

– Не, я ж только из дома. Две чашки там выдула, никак не могла проснуться, – весело щебетала подруга, – А ты давно тут? Говорила ж тебе, не надо так рано подниматься! Я, вон, считай, на два часа больше тебя поспала! И вуаля – успела!

В ответ Она только улыбнулась, ничуть не жалея, что сделала по-своему.

С онлайн регистрацией Катюша припозднилась, а потому сидели они порознь. Что в общем-то не плохо, может удастся хоть немного вздремнуть. Однако ж, едва Она устроилась в кресле и развернула цветастый бортовой журнал, как сбоку приземлилась Её соседка – длинноногая девица с плеером и огромной вельветовой сумкой.

«Мда… вот и завидуй потом моделям, – подумала Она, с интересом наблюдая за попытками красотки уместить свои конечности в крайне узком пространстве. – Эконом-класс в принципе – не самое комфортное место, а при таком «богатстве» и вовсе похлеще каторги…».

Хотя длинные ноги – ещё полбеды… Однажды на одном из перелетов в Штатах рядом с Ней, словно два рыхлых мешка с картошкой, плюхнулась парочка ну очень толстых американцев… Она оглядела их тогда с неприкрытым удивлением – никогда раньше не видела вблизи таких тучных созданий. Просто огромные! Причём настолько, что ремни безопасности на них попросту не сошлись… Она как сейчас помнила смущение милой тщедушной стюардессы, что, неловко отодвигая то и дело вываливающиеся складки пассаЖИРского жира, помогала им пристегнуть к ремням дополнительные вставки. И вот, наконец, щёлк-щёлк, словно перетянутые тюки, Её соседи пришпилились к несчастно хрустнувшим креслам, самолёт, казалось, накренился, но всё же в итоге взлетел. Ей и самой тогда, кстати, досталось: выпирающие соседские телеса безбожно свисали и на Её вообще-то законное место, буквально вжимая в упругую стенку, но Она промолчала, ибо – а что тут скажешь? – липосакция на борту предусмотрена не была, свободных мест также было не видать. А потому, стараясь хоть как-то отгородиться и благодаря маму за хороший метаболизм, Она таки как-то долетела, благо рейс был не трансатлантик.

Сейчас же длинноногая деваха страдала в одиночку, особо не посягая на Её личное пространство. Ну разве что сумка её немного мешалась, щекоча ворсом Её разутые ноги, но то поправимо: едва услышав сбоку лёгкое похрапывание, Она ловко отодвинула вельветового пузана к проходу. Ибо нечего.

– Ну и каков на вкус кошерный завтрак? – любопытная мордашка Катюши высунулась из-за соседнего сиденья, – Чем потчевали?

– Пицца, представляешь! – ответила Она, хмыкнув, – Не самый, скажем, традиционный кашрут… Зато, гляди, что было на дне коробки, – Она протянула подруге небольшую карточку с витиеватой подписью, – Знак главного раввина России! Всё, мол, готовилось неукоснительно по Галахе24. Товарищ зуб даёт.

Аэропорт Стамбула встретил их огромными полупустыми залами. Было раннее белёсое утро, редкие несмелые лучи едва просачивались сквозь хромированные окна, пахло сыростью и чистящим порошком.

– Слушай, – неуверенно начала Она, пока они монотонно шли по бесконечному коридору. Вокруг стояла странная, какая-то неаэропортная тишина. Плотный ковролин проглатывал звуки шагов. Только поскрипывание колёс чемоданов, что вяло катили их сонные попутчики. Ни музыки, ни сообщений по громкой связи… – В тот раз мне показалось, что тут всё было как-то поживее…

– Ты про аэропорт? – переспросила Катюша. – Так это же другой! Не наш Ататюрчик25.. Этот совсем недавно построили, потому-то тут, наверно, пока так пустынно. Не обжили ещё… Кстати, помнишь ту парочку, с которой я испанским занимаюсь? Ну те… которые дизайнеры. Так вот Денис через неделю как раз сюда приедет. Будет тут устраивать какой-то показ. Ну или выставку, как раз наверное в честь открытия… Кстати, дай-ка я ему как раз сфоткаю его будущее место работы…

– Тогда понятно, – протянула Она, – Кстати нам, как я понимаю, не нужно тут с багажом возиться? Он ведь у нас, по-моему, сам по себе летит прям до Порту…

– Да вроде так… – неуверенно согласилась подруга, – Но вот проверка ручной клади и вся эта канитель с досмотром, увы, будут. Так что особо не расслабляйся!

– Ого! Даже, если мы не собираемся выходить в город? – недоверчиво переспросила Она.

– Oui oui26, – отвечала Катюша, разводя руками. – Я же тут совсем недавно была, помнишь, когда мы по работе в Ашхабад летали? Сама, помню, удивилась на их «Выворачивай карманы!»

– Это когда твой Алонсо чуть на рейс не опоздал? – усмехнулась Она.

– Ну да, – кивнула, хихикнув, Катюша, – Вот что ведь за человек? Сколько ему лет, а он всё как ребёнок! И скоро у нас, кстати, новая серия приключений аргентинцев по СНГ намечается, так что жди второй сезон.

Катюша работала в Торговом представительстве Аргентины в Москве и, будучи правой рукой руководителя, регулярно сопровождала его в их вроде деловых, но вечно попадающих в истории, делегациях.

– Куда на этот раз? Снова в Узбекистан?

– Не… на этот раз – в Казахстан… – гордо ответила подруга.

– Аргентинскую говядину что ли там продвигать?

– Не, на этот раз что-то там по нефтянке…

– Оно и понятно, – усмехнулась Она, – Не в коня был бы корм27!

– Скажешь тоже! – расхохоталась подруга. – Но, в общем и целом, так оно и есть. Ни коней на переправе, ни кумыс на матэ28 они точно не променяют… и к гадалке не ходи.

Миновав пустынные утробы терминала прилётов, они вышли в зону дьюти-фри. Там всё было в разы веселее: то тут то там сияли разноцветные вывески, из динамиков доносилась ненавязчивая музыка, некоторые магазины уже открывались, зевающие продавцы поднимали шуршащие жалюзи, выставляли на прилавки сверкающий новизной товар; пахло парфюмом и выпечкой.

– Так, Милаш, – проговорила Она, останавливаясь перед одной из витрин. – Подожди, плиз, минутку, я пить хочу, сил нет. Хотя… – замялась вдруг Она, – на проверке то воду у меня отберут, а залпом я всё не выпью, не живот потом будет, а аквариум…

– Да нет, это ж черносливы, – улыбнулась подруга, – Они, щедрые душеньки, до литра разрешают с собой проносить, так что покупай спокойно! А я, смотри, буду теперь как настоящий пилигрим, – гордо добавила она, вынимая походную бутылку-термос, – приобщаться к общественным благам! Вот даже тарой специальной обзавелась!

– Браво, Китти! – рассмеялась Она, – Ты не перестаешь меня удивлять своими походными задатками!

Досмотр и впрямь оказался более чем формальным. Чернобровые офицеры, улыбаясь и строя им глазки, нарочито невнимательно проверили их карманы, проводили сквозь рамки и отпустили восвояси, а точнее, в огромный и пёстрый терминал. Не аэропорт, а настоящий турецкий базар, ничего общего с чопорным залом прилётов! Всё вокруг кричало, кипело, пахло, журчало, что на контрасте с прежним безмолвием немного смущало и сбивало с толку. Даже именитые бренды были обескураживающе приветливы, ни намёка на обычно отрешённую надменность, напротив, их настолько гармонично вписали в непритязательно ярмарочный антураж, что поди там разбери, где килограмм фиников, а где – туфли от HERMES.

Подруги остановились и беспомощно огляделись: где же в этих развалах информационное табло?…

– Гляди, милаш, – дёрнула Она Катюшу, кивая в сторону полукруглого киоска, – Наш любимый рахат-лукум! И как похож на тот, в Мармарисе29, помнишь?

– Ещё бы… Я такого вкусного нигде, наверное, больше не ела! – с придыханием ответила подруга, словно мотылёк на свет, подплывая к разноцветному прилавку. – А ну-ка, давай на спор, он или не он?!…

* * *

И вот они, наконец, в Порту. Однако ж, несмотря на мягкую посадку и солнечный португальский приём, сил на радость не было. Шутка ли – бессонная ночь и столько впечатлений в дороге! А тут ещё и время поджимало: на то, чтобы изучить город, у них было всего полтора дня, тогда как планов – почти на неделю… Причем, как по ощущениям, так и эта несчастная половинка скорее всего вылетит в трубу, против усталости – особо не попрёшь, а против сонливости – так и подавно.

Однако ж, взяв себя в руки, а руки в ноги, они словно в анабиозе – молча и на каком-то встроенном автопилоте – получили свои затюканные рюкзаки, прошли паспортный контроль и оказались в шумном вибрирующем зале прилётов.

– Так, Милаш, не раскисаем! – нарочито бодро проговорила Она, увидев бледное, изможденное лицо подруги, – Нам же совсем чуть-чуть осталось… Вот доберёмся до хостела, там и отдохнём, там и душ примем… а потом и кофе где-нибудь раздобудем! Ты только держись! Но где же это несчастное метро? – Она беспомощно огляделась в поисках указателей. – Насколько я помню, нам нужно сесть на фиолетовую ветку, проехать до станции «Сеньора да Ора», пересесть на синюю и вуаля, наш хостел будет буквально в двух шагах.

– Хоть бы хоть бы! – с надеждой проговорила Катюша, – Но там, получается, не совсем Порту? Точнее не исторический его центр, верно?

– Ну да… наш Матазиньюш – немного за МКАДом, – кивнула Она, – Точнее, за ПКАДом, если тут такая имеется. Пусть и не центр, зато у самого океана!

– Аргумент! – ответила подруга. – Ибо море – наше всё…

Чуть повозившись с покупкой билетов – иноземный агрегат никак не видел их банковские карты – они вышли-таки на залитый солнцем перрон. Станция местного метро была совсем не похожа не её московских товарок – ни тебе музейной монументальности, ни позолоченной лепнины с вензелями. Простенький такой перрончик с деревянными лавочками и стеклянным хромированным навесом. Крохотные, всего в два вагона длинной, обтекаемые поезда, больше смахивавшие на чёрно-зелёных гусениц, неспешно ползли по укутанным в ярко зелёный газон рельсам.

– Ну и милота! – протянула Катюша, оглядывая приближавшуюся гусеничку, – какие же они хорошенькие!

– Да уж, – проворчала Она в ответ, поправляя натиравшую лямку, – Были б только порасторопнее – цены бы им не было! А то уж с полчаса как стоим…

– А ну-ка стоп! – пронзительно вскрикнула Катюша, практически уже войдя в бесшумно раскрывшиеся двери. – Билеты-то мы с тобой не пробили! А тут это похоже снаружи делается, вон как те, видишь?! – она кивнула на стоявших позади ребят, что один за другим прикладывали карточки к невысокой металлической тумбе, словно пенёк притаившейся возле мусорки.

– Вот те раз! – пробурчала Она, спускаясь обратно. – И откуда, позвольте спросить, мы должны были об этом знать? В жизни б не догадалась, что эта несуразица и есть терминал!

– Ну тут как бы инструкция есть, – примирительно проговорила Катюша, вглядываясь в мелкий текст, – Но, согласна, могли бы и покрупнее написать. И, гляди, пишут, что и при пересадке билет нужно будет пробить.

– Экое доверие! – цокнула языком Она, – Никаких тебе турникетов, кондукторш или полицаев, прям какое-то испытание на вшивость! Им поди и невдомёк, что у нас, у русичей, фрирайдерство30, считай, что, в крови!

– Есть такое дело… – улыбнулась подруга, довольно усаживаясь в широкое плюшевое кресло. – Но потому и штраф, полагаю, у них тут не маленький… В Германии, вон, такая же система – никаких проверок, хочешь покупай билет, хочешь нет… но если поймают… Штраф – караул! Евро 200, не меньше!

– Ого! – присвистнула Она. – Одно хорошо, что мы с тобой – добропорядочные пилигримши… рассеянные, конечно, не без этого… но без дурного на уме, это факт. Кстати, вспомнилось вдруг – уж не знаю, кто мне то рассказывал или я читала где? – о том, как однажды в Берлине годах эдак в 30-х, где в то время было полным-полно зайцев, оно и понятно – разруха, репарации, нищета, ну в общем, именно там одним солнечным утром отряд солдат по приказу не малоизвестного фюрера взял и остановил один из трамваев. Наугад остановил, без каких бы то ни было расчётов. Проверили билеты, вывели наружу всех зайцев и… – Она сделала многозначительную паузу, – расстреляли на глазах у всех остальных.

– Да ну!…, – опешила Катюша, – Не может быть…

– Ну может – не может, трудно сейчас сказать… Но нет дыма без огня. Да и вообще, по мне – так очень даже похоже на правду, кроме того, согласно истории – сработал же «метод»… безбилетничать немцы как-то сразу перестали…

Размеренно покачиваясь в вагончике, они с любопытством разглядывали других пассажиров. Не сказать, что португальцы как-то сильно отличались от своих соседей-испанцев. Такие же коренастые, чернобровые, ну может слегка поспокойнее да потише (хотя по вагону метро разве ж разберёшь?) они обыденно ехали каждый по своим делам. За окном припекало солнце, среди ухоженных, картинно подстриженных газонов мелькали аккуратные домишки: один – с витиеватым рельефом и балюстрадой, другой – с ярким рисунком во весь фасад, третий – с поблёскивающими на солнце азулежу31. Но вот на одной из станций внутрь прям-таки ворвалась ватага громкоголосой ребятни, человек пять -шесть мальчишек с озорными глазами и чумазыми мордашками, что, отталкивая друг друга, принялись раскачиваться на поручнях, валяться на полу и вальяжно препираться с закрывающимися дверьми. Один из них, судя по всему, главарь, черноглазый сорванец в дырявой футболке поверх воинственно отпяченного живота, ехидно посмеиваясь, достал из кармана несколько аудиокассет. Да да, аудиокассет! Точно таких же, что лет пятнадцать тому назад Она с упоением слушала в подаренном мамой плеере Aiwa и перематывала, для экономии дорогих батареек, раскручивая на обычном карандаше… Откуда, интересно, они у него? Вагон оживился и начал пристально следить за разворачивающимся «концертом». Мальчонка, видать почувствовав общественное внимание, как-то даже приосанился, обвёл взглядом публику и принялся ловко разламывать пластмассовый каркас, картинно вытягивая и наматывая на кулак блестящую ленту, словно то – гирлянда из шляпы фокусника.

– Боже, ну что за раритет! – усмехнулась Она, пихая в бок сюсюкавшуюся с соседской собачкой подругу. – Сто лет их не видела!

– Ого! – воскликнула Катюша, увидав мизансцену. – Слушай, здесь вообще какой год на дворе?

– Дык и я о том же, – хихикнула Она, – Когда ещё такое увидишь?! В моём детстве мы тоже чем-то подобным развлекались… разламывали кассеты, заматывались плёнкой как мумии, пластинками виниловыми швырялись по типу бумеранга… Но то когда было? Лет двадцать назад…

– Серьёзно? А зачем? – изумилась Катюша, чьё детство прошло в намного более рафинированной обстановке.

– Ну как? – задумчиво переспросила Она, потирая подбородок. – Наверное из-за любви к искусству!

Тем временем португальский заводила разломал ещё три кассеты, скрутил из плёнки огромный клубок, пожмякал его, поперекидывал с руки на руку, а потом рааааз и выкинул в открывшиеся на станции двери. Под гогот товарищей туда же полетели и пластмассовые ошмётки. На следующей остановке, по-видимому, войдя в раж, он и сам возьми, да и выпрыгни на перрон. Огляделся, оправился, прогнусавил что-то сидевшему на лавке парняге, наскоро затянулся его сигаретой, пожал руку и едва успел запрыгнуть обратно в чуть не сомкнувшиеся двери. Ни дать ни взять актёр под занавес.

Хотя какой там занавес?! Далее следовал второй акт программы. Не прошло и пяти минут, как наш герой снова оказался в центре внимания. На этот раз из-за дряхлой старушонки, что вразвалку присеменила из другого вагона. Заприметив сорванца, она хитро сощурила глаз, подковыляла к нему вплотную и совсем по-домашнему потрепала по косматому загривку, жамкая что-то невнятное и подслеповато тыча в наручные часы. Нехотя кивнув, малец нетерпеливо выкрутился из-под морщинистой ладони, отмахнулся, оправился, чмокнул бабулю в щёку и широко и словно бы неловко улыбнулся…

Она и сама не могла сдержать улыбку. Так это было мило! Её не покидало ощущение, что Порту – никакой не многотысячный город, а одна большая деревня, с такой же, как у этого артиста, озорной, шальной, но такой живой и искренней душой. И словно бы все жители там друг друга знали, и словно всем было не всё равно, и будто не порознь, а вместе. «Добро пожаловать!» – доносилось со всех сторон. «С приездом!» – выплёскивалось из каждого взгляда.

* * *

Их хостел и впрямь оказался всего в двух шагах от станции «Брито Капело». Они, правда, вначале его прошли, дезориентировавшись умопомрачительными запахами, доносившимися из ближайших ресторанов. Трудно было понять, чего им больше хотелось – есть, в душ или на боковую. Физиологические потребности, как лебедь, рак и щука, перетягивали внимание хозяек каждая на себя, превращая их из (более ли менее) «хомо сапиенс» в самых настоящих «хомо инстинктивус». Тяжёлые рюкзаки с непривычки натирали плечи, по несвежим футболкам расплывались потные круги, воспалённо стеклянные глаза с трудом различали происходящее… но они, сжав зубы и собрав в кулак последние силы, разбирались в хитросплетении улиц, метр за метр подбираясь к заветной цели.

И вот, наконец, заветные двери причём удивительно фиолетового цвета!

– Я и не сомневалась, что вход в наш хостел будет именно таким! – победоносно проговорила Она и уверено дёрнула за ручку. Та, однако ж, не поддалась. Она дёрнула сильнее. Ноль эмоций. Нажала на пупырку звонка. Безответно.

– Слушай, – начала Она, задумавшись, – Они же мне вчера письмо на почту прислали. И что-то там, по-моему, было на случай, если тут сегодня будет заперто… Дескать, не тушуйтесь и сами заселяйтесь. Я ещё подумала, «что за юмористы!», ан нет, видать, не шутка…

– Однаааако! – протянула Катюша, – Куда ни глянь, одно самообслуживание! И с чего вдруг они сегодня отдыхают? Ещё же только три часа! Вроде и не выходной, да и не праздник…

– А ей всё повод подавай! – хихикнула Она, доставая мобильник, – Не в ту страну Вы, девушка, с такими запросами приехали! Это ж не Япония, ну или кто там у нас сейчас по трудоголикам32? Ещё спасибо, хоть предупредили! И код от двери тоже, кажись, присылали…

Найдя направленное письмо, Она ловко потыкала поржавелые кнопки. Высокая облезлая дверь скрипнула, фыркнула и неохотно открылась. Они опасливо заглянули в пустынный холл. Ни души! Хоть на голове стой, хоть голой бегай… аккуратно прошли внутрь, осмотрелись…

На первом этаже этого небольшого, но очень уютного хостела находилась светлая чисто убранная кухня. На столе поблёскивал кувшин с водой, рядом – аккуратная пирамидка пакетиков чая, гостеприимная вазочка с красно-белыми, словно рождественскими, конфетками, огромная банка растворимого кофе. Слева по коридору – гостиная, та самая, что так понравилась Ей на фото: пурпурный мешковатый диван с лупоглазой подушкой-рыбкой, два бирюзовых кресла, большой подёрнутый пылью телевизор и куча самых разных книг и альбомов, небрежно разложенных на полках. На стене – обрамленная абстракция, по углам – три огромные изогнутые вазы из толстого стекла. «Даже интересно, поместилась бы я в одну из них внутрь? – пронеслось у Неё в голове, глядя на искрящихся исполинов. – Хорошо бы проверить… Хотя… вдруг не вылезу, как та лампочка изо рта?! Брр… вспомнить страшно».

– Вот жишь красота! – довольно протянула Катюша, заглядывая вслед за Ней в гостиную. – Дизайн – просто отпад!

– Ага, – кивнула Она, плюхаясь в мягкое кресло, – Мне он ещё на сайте понравился… А тут ещё и завтрак включён, и, как там пишут, совсем не дурственный… И вот, гляди! – Она покрутила в воздухе небольшим плотно запечатанным конвертом, – Именной между прочим!

– Ого! С тебя в таком случае танец! – рассмеялась Катюша, – Какие же они всё-таки милые! Хоть и лентяи.

– Одно другому не помеха, – Она расплылась в улыбке и аккуратно надорвала край. Внутри была записка и пара ключей. – Прямо как в Форт Боярд33… и ключи, и подсказка…

– А ключи-то зачем? – спросила Катюша, заглядывая в письмо.

– Так это ж от локеров34… а локеры – под кроватями, а кровати – в спальне, а спальня – на втором этаже вместе с яйцом кощеевым… – подмигнула Она. – Ну что, пойдём глянем? Может кого живого там найдём…

Поднявшись по крутой винтовой лестнице, они оказались в узком коридоре. По бокам в шахматном порядке – разноцветные двери. Между ними – настенные лампы в виде морских коньков. И такая тишина, что аж в ушах зазвенело.

– Наша, согласно письму, – зелёная, – скомандовала Она, распахивая дверь в малюсенькую комнатку с тремя двухэтажными кроватями. – Милости просим!

– Вау! А кровати-то со шторками! – улыбнулась Катюша, стягивая рюкзак, – Прям как я люблю! И, гляди, даже с чистым бельём и полотенцем…

– Ага… шиканём с тобой напоследок… – усмехнулась Она, – Тебе, кстати, где больше нравится – сверху или снизу?

– Мне – решительно всё равно, – ответила подруга.

– Аналогично! – улыбнулась Она в ответ.

– Ну тогда внизу, – добавила Катюша.

– Другое дело! – рассмеялась Она, закидывая толстовку на верхнюю полку, – Правило номер один любого пилигрима – бери, когда дают!

Приняв душ и соорудив отвратительный на вкус, но в меру бодрящий кофе, они немного воспряли духом и единогласно решили не тратить ускользающее время на сон. Порту ж сам себя не осмотрит.

– К морю! – капитанским голосом скомандовала Катюша, лихо махнув в сторону пляжа.

Поднять паруса! – поддакнула Она и картинно отдавала честь.

Изрядно поплутав среди извилистых улочек, пропитанных запахом рыбы и прелой влагой, они выбрались, наконец, на залитый солнцем берег. Лёгкий упрямый ветер сразу же взлохматил им волосы, унося прочь усталость и остатки сонливости. Огромная набережная простиралась покуда хватало глаз, пестрела суетливыми торговцами и томными отдыхающими. В воде словно стружки или опавшие листья покачивались сёрферы. Ждали волну. Справа теснился порт, не самой, скажем, приятной наружности: грязно-серые квадратуры бетона, горбатые краны и облезлые контейнеры, словно ржавый конструктор Lego водружённые один на другой, навевали брезгливое уныние, разительно контрастируя с огромным красавцем-лайнером, пришвартованным неподалёку. Словно завалившийся на бок небоскрёб он был невероятен… белоснежный, поблёскивающий на ярком солнце, овеянный аурой изысканности и праздности своих вояжёров. Они смотрели, не в силах отвести взгляд, гадая, каким же это образом такая махина может держаться на плаву? И сколько там, интересно, пассажиров? Пять тысяч? Десять? Настоящий плавучий остров.

– Интересно, откуда он сюда приплыл? – спросила Она, нарушив благоговейное молчание, – У меня есть знакомый канадец, мы с ним в Чили когда-то познакомились, так он как раз на лайнер недавно устроился… агентом по продаже искусства что-то в этом роде… Представляешь, если как раз на этот?!

– Знаешь, вот вообще не удивлюсь… – усмехнулась Катюша, – С нашим то везением! Но ты напиши ему, спроси. Интересно ж! Заодно и раритетом в дорогу сможешь разжиться…

– А вот и напишу! – улыбнулась Она, – Хотя, что до раритета… мне наша хостеловская ваза больше по душе… Ну та, исполинская! С ней на горбу у меня самый настоящий Крёстный путь получится… все грехи себе отпущу лет на пятьдесят вперёд!

– Ой, – проговорила Катюша, резко остановившись, – А это что за чудо-юдо?

Проследив за взглядом подруги, Она увидела странную конструкцию, что нелепо возвышалась чуть поодаль пирса.

– Не иначе, как местный Церетели! – улыбнулась Она.

– Да уж, весьма неоднозначно… – процедила подруга, – Что бы это могло быть, как думаешь?

– Дай-ка прикинуть… Может гигантская панама? И судя по тому, что она на пляже не исключено, что это – памятник Потерявшемуся купальщику.

– В смысле? – переспросила Катюша. – Почему потерявшемуся?

– Ну тому, который уплыл и не вернулся…

– Ну тебя! – фыркнула подруга. – Скажешь тоже! А шлепанцы его тогда где?…

Солнце тем временем окончательно выбралось из-за туч. Стало по-португальски тепло, даже скорее душно. Повязав на талии неуместно тёплые кофты, они бодро шагали по бульвару. А вокруг-то вокруг! Всё так и бурлило: мутные осклабившиеся волны, недовольно ворча, безжалостно сбрасывали со своих горбов упрямых головастиков-сёрферов; неловкие загоральщики неловко загорали, лежа на грязном серо-жёлтом песке, праздно болтались разномастные прохожие, ворковали торговцы, гремели уборщики… Неподалёку кто-то играл в пляжный футбол, с другой стороны шумно болтали за облупившимися столиками прибрежных кафешек; тогда как африканцы и индусы раскладывали свой ракушечно-побрекушечный скарб прямо на бетонном парапете… Да что там! Даже чайки там, казалось, кричали надрывнее обычного, словно вторя отчаянной какофонии вокруг. Всё было как-то нескладно и неправдоподобно… как неумело расставленный натюрморт. Не сказать, чтобы сильно уродливо, просто как-то некрасиво.

Она терялась в своих ощущениях. Ожидания, столкнувшись с реальностью, дезориентировали и сбивали с толку. Ничего нового, всё слишком напоминало пляж какой-нибудь краснодарской Анапы: невзрачные кубообразные постройки советской выкройки, замызганные забегаловки, ещё более замызганный песчано-мусорный пляж… даже закат, зарождавшийся где-то над подрагивающей водной гладью, не предвещал ни особой живописности, ни португальского колорита. Просто закат.

Но было ли это так важно? Мало ли Она видела закатов и белоснежных пляжей в том же Таиланде, Мексике или Коста-Рике?… Ну да, сначала оно, конечно, «вау!», но дальше то что? Порой Ей только хуже делалось от всей этой внешней идеальной красоты, что не только не проникала и не облагораживала Её изъеденное нутро, но, напротив, словно контрастировала с ним, заставляя Её чувствовать себя ещё ничтожнее, ещё гаже… А поэтому тьфу на него, на этот пляж, на этих чаек, на этот «совок»… Она же – в Порту со своей любимой закадычной подругой начинает, быть может, самое удивительное приключение в своей жизни…

Она посмотрела на свои руки – они были все в мурашках, щемящая эйфория, словно током, пробрала Её с головы до ног; внутри всё зажужжало, забулькало, закричало не хуже пролетающей надо головой птицы: «я – счастлива, я – счастлива, я – счастлива».

* * *

– Ну что, пилигрим, не дойти ли нам с тобой вооон до той вон крепости? – спросила Она, кивая в сторону средневековых башен, что причудливо скалились с небольшой скалы в самом конце бухты.

– О чём разговор! Конечно! И винишко там же как раз и выпьем, – подмигнула подруга. – За начало пути!

– Ага, – расхохоталась Она, – Как тот пингвин… робко спрячем тело жирное в утёсах!

Вино было трофейное. Оно само приплыло, а точнее прилетело к ним в руки ещё во время полёта, когда хлебосольные черносливы возьми, да и предложи им по бокальчику красного. Ну а как тут откажешь?! Да и зачем? И вот уже в пластиковом стакане сверкали бордово-малиновые искры, а нос щекотал терпкий фруктовый аромат… Она отпила тогда и даже оторопела: вино было отменное, совсем не под стать трапезе эконом-класса.

– Девушка, простите, – окликнула Она ещё не отошедшую стюардессу, – А что это за вино? Из какого сорта?

Та в ответ немного замялась, не зная, а может попросту, не желая разбирать этикетку порицаемого Кораном пойла, а потому попросту протянула Ей новую ещё не початую малютку-бутылочку: «бери, дескать, и сама читай, коль такая любопытная»; развернулась и уже было собиралась уйти… кабы не пристальный взгляд, устремлённый на неё из соседнего кресла. Всё было понятно без слов. Стюардесса безмолвно вручила Катюше ещё одну склянку и поспешно удалилась, отчаянно толкая вперёд жалобно поскрипывающую тележку.

Девушки переглянулись и алчно улыбнулись: оброк был собран, французское Мерло 2017 года и турецкое молодое Каберне юркнули каждое в свой карман. За подходящим моментом дело не станет, они это знали точно.

– За то, чтоб Камино принес нам то, что должен принести! – философски изрекла Она и отхлебнула из горла мензурки.

– Ни отбавить, ни прибавить! – поддакнула подруга, перенимая эстафету, – Чтоб без лишних ожиданий, но с приятными неожиданностями!

Аминь!

Они ещё долго сидели на тёплых шершавых камнях у подножья, как оказалось, крепости Святого Франциска Ксаверия, смотрели на океан, молча передавали друг дружке миниатюрную бутылочку, маленькими глотками отпивали тёплое терпкое вино. Мягкое предзакатное солнце ласкало их довольные лица, солёный пряный запах водорослей, казалось, проникал под кожу, поглощался каждой клеточкой их усталых тел. И так им было хорошо, так безмятежно… сколько нового ждало впереди, сколько невиданного.

* * *

Поужинали они в да-простит-им-португальская-гастрономия МакДональдсе. На выбор чего-то более аутентичного не было ни мОчи, ни, собственно, желания. Хотелось быстрого, вкусного, калорийного «топлива». И мороженку.

– Ну что, товарищ, – спросила Катюша, довольно облизывая пальцы. – Продолжим осмотр или домой?

– Я – за продолжение! Так что, ежели ты не против, предлагаю углубиться чуть внутрь улиц, – сказала Она, вставая и направляясь к выходу. – Не всё ж океан щупать!

– Полностью согласна! – кивнула Катюша, – И кстати я тут на досуге прогуглила, в общем та панама – никакой не купальщик, а местное скульптурное достояние! Памятник Рыболову!

– Ох и не лестно же это по отношению к рыболовам! – хмыкнула Она, отворяя замацанную дверь. – Куда только их профсоюзы смотрят?…

Несмотря на вечер пятницы в Матазиньюше было немноголюдно. Да что там, пусто было, будто тараканов травили. Они неспешно прогуливались по укутанному вязкими тенями городу, то и дело останавливаясь и любуясь на витиеватые фасады. Дома, словно глянцевые бусины, плотно нанизанные на грубые нити улиц, старались перещеголять друг друга необычностью убранства: барочные скульптуры и завитки, яркие глазурные плитки, увитые плющом балюстрады, изящные флюгера… настоящий попурри из стилей и личной изобретательности. И вся эта красота – под неустанным контролем огромных жирных чаек, что свирепей сторожевых псов мониторили свои владения злыми красными глазами. Попробуй тут пошали!

Ни в одном из окошек не горел свет, ни одна из кафешек, а уж тем более магазинов, не подавали признаков жизни; город медленно погружался в тяжёлую одинокую тьму.

– Отсюда что массово эвакуировали всех жителей? – недоумённо проговорила Она, оглядывая сиротливые стены.

– Похоже на то… в том числе и из нашего хостела…

– Ни соседей, ни администратора…

– Ни людей на улице…

Они переглянулись.

– Чем не эпичное начало Камино?! – проговорила Она, хитро улыбнувшись, – Практически исход евреев из Египта…

– А я смотрю, кошерная еда тебе хорошо зашла! – хохотнула Катюша, – Что ни тема, то про евреев…

– Да шо вы, душенька, такое говорите! – проговорила Она, не очень, впрочем, удачно копируя одесский говорок. Хохотнула и картинно накрутила на палец импровизированный пейс.

– Слушай, – проговорила Катюша, притормаживая и настороженно оглядываясь, – А тебе не кажется, что мы – на местной улице Красных фонарей?

– В смысле? – переспросила Она.

– Ну ты присмотрись…, – ответила подруга, кивая в сторону яркой неоновой вывески с полуголыми девами в недвусмысленных позах.

– Прайват35-клаб «Де Пута Мадре36», – прочитала Она и заливисто расхохоталась. – А вон напротив ещё один! И тоже «Де Пута Мадре»!

– Вполне себе по-портовому! – рассмеялась Катюша, всматриваясь в полумрак улочки, – Только где же сами портовые нимфы?

– Так на работе!… Не удивлюсь, если они тут единственные, кто действительно вкалывает…

Остановившись у приоткрытых дверей, откуда на тёмный асфальт выплёскивались струи света, они с любопытством заглянули внутрь: длинный коридор, освещённый приглушённой, словно покрытой толстым слоем пыли лампой, упирался в яркий прямоугольник. Там проплывали силуэты людей, доносилась приятная музыка, пахло дешёвым табаком и старой отсыревшей древесиной.

– Странный «прайват» при такой-то иллюминации! – Она почесала подбородок и прищурилась. – А может зайдем, а-ля «как пройти к библиотеке?» Там, наверное, так колоритно…

– Да ну тебя…, – поморщилась Катюша, озираясь вокруг, – Тебе хочется закончить наше путешествие, даже не начав?… И вообще, пойдём-ка лучше скорее отсюда… мало ли чего у них на уме…

Довольно скорым шагом пройдя несколько кварталов вниз по улице, они снова притормозили и сверились с картой. Не очень-то приятное место. Нарядные особняки уступили место сурово облезлым постройкам, которые тесно, словно от холода, жались друг к другу. Ещё пара домов терпимости, заколоченный и расписанный блёклыми граффити магазин, выступающий профиль громоздких портовых арматурин. Фонари кое-где не горели, скалясь разбитыми плафонами; возле переполненных мусорок возилась свора облезлых собак. Напряжённая тишина перемежалась истошными криками чаек, навязчивый рыбный запах облеплял волосы и одежду, из тёмных углов, казалось, кто-то пристально за ними наблюдал.

Вдруг сзади послышался резкий шорох.

Они замерли, похолодев от ужаса…

Мимо пролетел подхваченный порывом ветра целлофановый пакет.

* * *

Примчавшись в хостел, они с порога плюхнулись на уютный диван и, немного отдышались – та ещё получилась прогулка! Хостел, кстати, тем временем ожил: из кухни доносились ароматы неведомых блюд, довольные постояльцы шуршали сумками, галдели разноголосьем иностранных языков, журчали банными процедурами.

На душе у Неё потеплело, по телу разлилось приятное чувство покоя и защищённости; нервы, натянутые словно струны огромной арфы, возьми, да и лопни, с визгом отпружинив в разные стороны и обнажив пудовую усталость. Еле-еле вскарабкавшись по лестнице, Она, даже не поужинав, отправилась спать.