Читать книгу Spese oddity (автобиографический квест) - Группа авторов - Страница 3

Пространство бара материализовалось под шипение системы очистки воздуха. В клубах пара, похожих на на мои попытки хоть что-то понять, проступали очертания картины. Самый что ни на есть заурядный межзвёздный притон. Таких по галактике разбросано миллионы, и каждый с претензией на звание «самого настоящего». «Последний импульс» привычно вонял ароматами перегретых пищевых синтезаторов, страхами и дешёвым синтетическим пойлом, которое те, у кого не было кредитов на лучшее, с вызовом называли «Ретро-букетом эпохи До Схлопывания». Собравшийся здесь сброд – пёстрый, потрёпанный, межвидовой – вёл себя на удивление тихо. Но точно не от хорошего воспитания. Это было похоже не на бар, а на какой-то ингалятор коллективной депрессии. Но меня это волновало мало.

Я шлёпнул по стойке безлимитной кредиткой – звук вышел сухим и одиноким, как выстрел на безжизненной планете. В такой обстановке даже демонстрация богатства выглядела как симптом болезни.

– «Небесное раскаяние»! И пусть в нём будет двойная порция забвения. Мне бы мой стресс поскорее… деактивировать, – сказал я, устало глядя сквозь голограмму бармена.

Бармен мигнул, имитируя понимание. Пластиковые захваты уже плыли к бутылкам.

– У тебя есть стресс? – раздался голос сбоку. Тихий, но чёткий, как снайперский выстрел. Это был не вопрос, а капкан. Явная попытка вскрытия моего черепа тупыми философскими инструментами.

Я неторопясь обернулся. Встроенный в зрачок сканер сработал мгновенно, выбросив в поле зрения досье: «Сестра Элия. Орден Босоногих Мистиков. Специализация – неудобные вопросы. Уровень угрозы: философский.»

Она сидела, поджав босые ноги, закутанная в рваную, выцветшую мантию. Внешность – нарочито невзрачность. Элия с невозмутимым видом потягивала чай из спор грибов-призраков. Пар от него вёл себя странно – закручивался в спирали, которых не должно быть в местной гравитации. Её взгляд казался расфокусированным, будто смотрел сквозь время, пространство и, что куда неприятнее, сквозь мой наноплащ. Причём так, будто она видела не спецагента, а интересный, но слегка замызганный экспонат.

– Ты не имеешь стресс, агент, – продолжила она голосом лишённым всякой театральности. Просто констатация факта, отчего становилось ещё противнее. – Ты и есть стресс. Ты позволил себе стать его владельцем – но теперь он уже владеет тобой. И ты считаешь себя несчастным от такого положения дел.

Я вздохнул, не будучи пока готов к душеспасительным беседам после неудачного свидания с чёрной дырой. Передо мной поставили бокал. Жидкость в нём переливалась мрачными фиолетово-чёрными тонами, словно вобрав в себя цветовую палитру космической пустоты. Я отхлебнул. На вкус – как жидкость для охлаждения реактора, но только с привкусом отчаяния. Двойное забвение, впрочем, тут же приступило к исполнению своих прямых обязанностей, начав аккуратно отсоединять мозг от нервной системы.

«Ладно, – мысленно сдался я. – Говори, сестра. Я сегодня не тороплюсь».

– Спасибо, но пока не нуждаюсь в твоём сочувствии,– лениво огрызнулся я. – Ведь уже имею всё, что требуется для счастья, – Дом. Репутацию. Неистратный счёт в Банке Вечности. И всё это не абы где, а на Люксоре Х5. Слышала, надеюсь, о высших цивилизациях?

– Тогда какой ветер, явно не попутный, занёс тебя сюда? – усмехнулась она. – В бар для тех, кто потерял всё… или слишком много накопил, что порой одно и то же.

– Может, чтоб в самом тёмном углу вселенной побеседовать с тобой, светило галактической философии? Ну, или, может, я просто давно хотел узнать, чем кончается чёрная дыра? Или это просто банальная случайность, – устало парировал я.

– Звучит почти правдоподобно. Кроме, разумеется, третьей версии, – пробормотала монашка, аккуратно поправляя гриб, который, ухватившись за край чайника, отчаянно пытался эволюционировать в беглеца. – Так что насчёт твоей тяги к обладанию? Даже если это всего лишь стресс?

– О, святая простота! – фыркнул я, автоматически поправляя воротник, который тут же немного поднял уровень моего «социального престижа». – Без обладания нет бытия. Это же аксиома. У меня есть корабль на мысленном управлении. Есть счёт, цифры на котором я уже даже не считаю. А ты? Что у тебя есть, кроме свободы от всего этого? Чайник с беглым грибом?

– Ничего, – спокойно ответила Элия, отпивая свой психоделический чай. И в этом слове не было ни вызова, ни гордости, ни даже смирения. Была только какая-то плоская, неопровержимая истина. – И поэтому я сама и есть всё, что имеет значение. В этом и заключается разница между тобой и мной. Ты ищешь, чем заполнить свою пустоту. А я просто ею стала.

Неожиданно слева от меня за барную стойку, с грохотом, способным потревожить покой нейтронной звезды, ввалилось здоровенное трёхрукое тело неотариаца. Мой имплант тут же выдал справку: «Капитан Рорк. Пират в розыске. Особые приметы: три телескопические руки, хроническая нехватка такта и плазменный кнут, компенсирующий отсутствие чувства юмора». Его третья конечность уже деловито тянулась к самой пыльной бутылке на полке, игнорируя голографического бармена, мигающего протестом.

– Спор слышал? – прорычал он, и его голос звучал как перемалывание гравия в дробилке. – Думаю, вы не возражаете, если я присоединюсь. А даже если и возражаете… – Он окинул нас взглядом, в котором читалось разочарование от отсутствия немедленного сопротивления. – Тут всё равно заняться нечем, кроме как жевать этот философский синтетический корм. Так вот, слушайте мой тезис. Я «имею» тридцать два корабля, двести пленников и одну душу титана… ну, точнее, её обломок. И всё равно ночами не сплю. Говорю себе: «У меня бессонница размером с галактику!» А на самом деле боюсь, что если засну, то перестану всё иметь и исчезну. Стану как пыль в вакууме.

Я с отвращением наблюдал, как капли неизвестной жидкости стекают с его гидравлики на стойку, добавляя новые ноты в и без того богатый букет ароматов «Последнего импульса».

– Классический синдром обладательской идентичности, – с непоколебимым спокойствием констатировала Элия, словно читала лекцию непослушному роботу-уборщику. – Вы заменяете глаголы существительными. «Я люблю» становится «у меня есть любовь». «Я страдаю» – «у меня депрессия». Вы превращаете живые процессы в товары на полке. А потом удивляетесь, почему чувствуете себя пустым, хоть полки и ломятся.

– А может, это не пустота, а свобода? – вдруг вклинился тонкий, механический голос. Официант-дроид с подносом застыл рядом, его глаза-диоды мигали, транслируя смысловой сигнал прямиком в наши встроенные переводчики. – Я – андроид. У меня нет ничего. Ни семьи, ни прошлого, ни даже настоящего – только циклы обработки. Но может именно потому я могу «быть». Я не стремлюсь «иметь» любовь. Я могу любить. Теоретически. Хоть пока что мои алгоритмы оценивают лишь оптимальность маршрута до кухни и уровень опьянения клиентов.

Ведение философской беседы андроидом, чья глубина личности измерялась длиной его сервоприводов, стало последней каплей, переполнившей чашу моего «Небесного раскаяния». Моя рука сама, в обход сознания, рванулась к рукояти плазменного кнута на поясе.

– Дроид, – прошипел я, и мой голос прозвучал опасно тихо, как гул перегревающегося гипердвигателя, – Если ты в ближайшие пять секунд не займёшься своими непосредственными обязанностями и не принесешь мне ещё одно это… «Раскаяние», я проверю твою теорию на практике. И буду иметь несказанное удовольствие перепаять твои нейросхемы этим самым кнутом. И твоё бытие станет очень, очень осознанным. Но кратким.

– Вот! – воскликнула Элия со странным, торжествующим светом в глазах. – Идеальная иллюстрация! Вы уже перешли от «я зол» к «у меня есть гнев». А теперь – к «у меня есть оружие и я готов его применить». Вы даже больше не субъект действия. Вы – арсенал с ногами! Ходячее воплощение потребительского фетиша, который вместо того, чтобы чувствовать и быть, предпочитает приобретать инструменты для воздействия на мир!

То ли «Двойное забвение» было действительно качественным, то ли я провалился в червоточину чистого безумия, но стул подо мной вдруг накренился, и я схватился за липкую стойку, чтобы не рухнуть. Внутри всё закипело. Гнев, отчаяние и эта дурацкая женская логика, которая, как буравчик, вкручивалась в мой мозг.

– Да вы все просто сошли с ума! – рявкнул я, вскакивая. Стул с грохотом отлетел назад. – Вы наверно живёте в какой-то своей голограмме! В галактике, где цена жизни измеряется в кредитных единицах, а твоё место в иерархии – в мощности твоего корабля, вы толкуете о каком-то «бытии»?! Без обладания – нет власти! Нет выживания! Нет даже имени! Ты – никто! Пыль!

– Как говорил один из великих нашей вселенной, – остро, словно лезвие, произнесла Элия, – «Что пользы человеку приобресть весь мир, а душу потерять?» Даже ваши древние земные моральные кодексы говорили: обладание – прямой путь к рабству.

– А я скажу проще! – взревел Рорк, которому похоже эта тема активировала какой-то внутренний детонатор. Он вскочил так, что его стул полетел к стене, разнеся в щепки столик с мирно беседующими механиками-киборгами. В одной из его рук с угрожающим гудением взвился плазменный кнут, окрашивая всё вокруг в зловещее, пульсирующее синее свечение. – У меня «есть» оружие! И если вы не прекратите этот философский бред, я буду его «иметь»… да мать его… в смысле… Применю! В адскую сингулярность весь этот галактический буддизм! Сейчас у нас будет краткий, но наглядный курс прикладной баллистики для начинающих!

Воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь зловещим гудением плазменного кнута. Даже дроид-официант замер, протягивая мне очередной бокал. Его диоды застыли в испуганном статичном свечении. Казалось, сама чёрная дыра затаила дыхание, наблюдая за тем, чья же версия мироустройства – «иметь» или «быть» – одержит вверх в этом вонючем, но честном баре на краю галактики. В воздухе висело неразрешённое напряжение, густое, как дым, и такое же едкое. Я чувствовал, как пальцы сжимают рукоять кнута – холодный, знакомый комфорт, единственная молитва, в которую я ещё верил. Следующее движение, следующее слово решит всё: Буду ли я «тем, кто есть» или «тем, кто был».

– Остынь! – раздался в натянутой тишине новый голос. Он был странным – булькающим, будто слова всплывали сквозь слой густой слизи. Все головы, с характерным скрипом механических суставов, непроизвольно повернулись в самый тёмный угол зала.

Там, в клубящейся дымке сидел плазмоид. Типичный, ничем не примечательный представитель планеты Раг. Небольшое, аморфное существо, которое лениво переливалось зелёно-фиолетовыми оттенками, словно кусок космической плесени, внезапно обретший дар речи и философские наклонности.

Рорк замер. Его напичканная имплантами грудная клетка резко поднялась и опустилась. Плазменный кнут в его руке погас с тихим, обиженным шипением. Все в баре отлично знали: плазмоид мог втянуть в себя энергию выстрела, а потом с лихвой вернуть «сдачу» – в виде компактного, но очень убедительного термоядерного сувенира. Голографический бармен, демонстрируя высшую степень искусственного интеллекта – полное равнодушие к возможному апокалипсису, с прежней невозмутимостью продолжил начищать уже и так ослепительный бокал.

– Может… быть… все простоо… забыыыли… глагооолы? – продолжил плазмоид. Его слова растягивались, замедлялись и ускорялись, создавая жутковатое ощущение временнóго диссонанса. – «Я живу». «Я люблю». «Я теряю». «Я нахожу». А не «у меня есть жизнь», «у меня есть любовь»… Это же не коллекция. – его форма колыхнулась. – Ведь вы же не «имеете» душу. Вы ею являетесь. По крайней мере, так кажется утверждают религиозные догматы.

В наступившей тишине был слышен только гул неисправной вентиляции и тяжёлое, хриплое дыхание Рорка.

– Так… так выходит…, – хрипло произнёс капитан-пират, его мозг с видимым скрипом перемалывал новую концепцию. Он автоматически, словно ища утешения, отхлебнул из своего странного бокала – кубического черепа какого-то инопланетного аристократа, который при жизни явно не предполагал, что станет сосудом. – Что всё это время я… не был пиратом… я просто имел пиратство? Как хобби? Как коллекционер? Только вместо редких камней или украшений – отрезанные уши, пара заложников для антуража и хроническая паранойя?

Его третья, механическая рука, словно отдельное нервное существо, начало нервно постукивать закруглёнными суставами по стойке, оставляя аккуратные вмятины на полированной поверхности.

– В точку, – протянуло плазмообразное существо. Его желеобразная форма колыхалась в такт речи, словно желатин в состоянии невесомости. – Вы не разрушаете. Вы «имеете» разрушение в своём активе. Вы не любите – вы «имеете» секс-робота последней модели с функцией эмпатии и встроенным каталогом комплиментов. Даже ваша третья рука… – плазмоид сделал паузу, – Это не часть вас. Это объект. Вы её «имеете». Как многофункциональный кухонный комбайн с дополнительной опцией «убийство».

– Эй! – возмущённо рявкнул Рорк, и его механическая конечность инстинктивно сжалась в увесистый металлический кулак, издав угрожающий скрежет сервоприводов. – Это рука настоящая! Ну, почти! Я её купил у кибер-монаха на распродаже после локального апокалипсиса на Проксиме-Ц! И за бешеные кредиты.

– Вот именно, – тихо вздохнула Сестра Элия, с печальным достоинством поправляя складки своей рваной мантии. – Вы даже святыню превратили в товар. Вы не пират, капитан. Вы – коллекционер острых ощущений в вакуумной упаковке. Вы «имеете» приключения. А поэтому сами так никогда и не рискуете. Вы всего лишь… распаковываете их, как ребёнок – подарки.

Рорк замер, уставившись на свою третью руку, которая всё ещё была сжата в кулак, но теперь казалась не угрозой, а жалким, дорогим аксессуаром. В его маленьких, глубоко посаженных глазах мелькнуло что-то новое. Не ярость. Не страх. Нечто более страшное – проблеск понимания. Понимания того, что он, возможно, потратил жизнь, коллекционируя обёртки от конфет, приняв их за саму жизнь. И теперь сидит в вонючем баре на краю галактики с кучей блестящего хлама и с пустотой внутри, которая оказалась куда больше, чем эта чёрная дыра.

***

И тут случилось неизбежное – как законы физики или несварение после синтетического стейка. Похоже, самые передовые, самые коварные технологии в галактике принадлежат даже не военным, а только рекламщикам. Их всепроникающая система тотального слежения вычислила контекст нашей безумной беседы даже в этой точке абсолютного нигде и сочла нас «перспективной аудиторией в состоянии экзистенциального кризиса, готовой к импульсивной покупке».

Воздух в центре бара затрещал, запахло озоном и дешёвым пафосом. Пространство искривилось, и из ничего, с громким, победным фанфарным звуком, материализовался Торг-9000 – гигантский торговый дрон с логотипом «Галактической сети «ВсёТвоё». Его глянцевый чёрный панцирь отражал наши искажённые лица, а слоган «Всё для тебя (и только для тебя)» мерцал ядовито-розовым неоном. Он напоминал помесь религиозной иконы и тостера. Его глянцевый чёрный панцирь блестел так неестественно, словно был отполирован слезами обманутых покупателей. По корпусу ползли, извиваясь, ядовито-розовые рекламные слоганы. Каждая буква мигала с рассчитанной, раздражающей частотой, вызывавшей лёгкую тошноту и желание согласиться на что угодно, лишь бы это прекратилось. Вместо глаз – два экранчика, показывающих смайлики с гипертрофированными эмоциями. Сейчас это была ухмылка с тремя рядами зубов, слишком белых и ровных, чтобы не вызывать подозрений в том, что они вот-вот укусят ваш кошелёк, а заодно и душу, если таковая найдётся.

Из щелей в корпусе торчали тонкие, похожие на паучьи, клешни-сканеры. Они настойчиво щёлкали в нашу сторону, пытаясь просканировать не только кредитные счета и биометрию, но и, кажется, остатки самоуважения и уровень уязвимости. По бокам торчали «пушки-распродажки» – дульные отверстия, которые с одинаковым энтузиазмом могли выстрелить как купоном на скидку 90%, так и зарядом низкотемпературной плазмы для «нелояльных клиентов». Всё для вашего удобства, разумеется.

Когда он двигался, раздавался звук, похожий на смесь предсмертного хрипа небольшого животного и синтезированного смеха. Создавалось полное впечатление, что внутри него постоянно умирает и немедленно возрождается чья-то последняя вера в смысл.

– Друзья! Дорогие друзья! – завопил он голосом, в котором насильственно смешались заученная, дистиллированная радость и плохо скрываемая угроза коллектора. – Устали просто «быть»? Чувствуете экзистенциальный дискомфорт от пустоты невыполненного шопинг-листа? Оформите подписку на «Бесконечное Обладание»! Всего за 99 кредитов в день – меньше, чем вы тратите на самообман! Вы получаете эксклюзивный пакет:

– Право иметь всё, что видите (кроме звёзд, звёзды – опция «Премиум»);

– Иллюзию выбора из трёх одинаковых вариантов!

– И бесплатную доставку даже в этот метафизический ад, в который вы сами себя загнали! Акция действует до конца времени!

– Убирайся, распродажная железяка! – зарычал Рорк, хватаясь за плазменный кнут, но движение было каким-то вялым, лишённым прежней свирепой уверенности. – У меня уже есть всё, что нужно! Вернее… у меня есть всё, а меня, как выяснилось, у меня на самом деле и нет. Ты не видишь, что тут происходит?! А тут ты ещё со своим маркетинговым бредом…

– О, дорогой, дорогой капитан! – засмеялся дрон, и его экранчик мигнул смайликом с неестественно широкой улыбкой, от которой захотелось вымыть глаза. – Просто у вас нет нового! А старое уже не делает вас счастливым, верно? Это называется «кризис идентичности потребителя»! Признайтесь: вы захватили тридцать два корабля, но так и не поняли, зачем. Они просто… есть в вашей коллекции. Разве не скучно?

Рорк замер. Его третья, купленная рука, дрогнула. Из неё выпала недопитая бутылка «Звёздной горечи», и разбилась о пол, но пират этого даже не заметил.

– …Я хотел, – начал он неуверенно, голос внезапно стал тихим, почти детским, – Почувствовать себя живым. Чтобы сердце стучало не от страха перед патрулём, а от… ну, от чего-то ещё.

– И как, получилось? – тихо, без тени насмешки, спросила Элия, сделав глоток своего психоделического чая.

– Нет, – прошептал Рорк. – Я «имел» жизнь. Как премиальную подписку на стриминг галактических событий. С кучей контента, который я никогда не смотрел, и вечной гонкой за следующим сезоном, который тоже окажется ерундой.

Торг-9000 радостно захлопал своими механическими манипуляторами, издав звук аплодисментов из дешёвого голо-сериала.

– Отлично! Искренность – первый шаг к новой покупке! Тогда Вам точно необходим наш новейший продукт: «Бытие в коробке»! Эксклюзивное предложение для уставших от обладания! Всего за 5000 кредитов (и вашу старую идентичность в trade-in) вы получаете:

– Стильный сертификат «Я есть», отпечатанный на шкуре вымершего философского животного!

– Встроенный виртуальный огонь просветления (с регулировкой яркости и тепла)!

– И одноразовую, биоразлагаемую душу с гарантией на 30 дней!

Торопитесь, пока запасы ваших кредитов не исчезли в чёрной дыре, как и смысл вашего существования!

– Это… это кощунство! – воскликнул андроид-официант, и его диоды вспыхнули алым цветом праведного гнева, который кто-то запрограммировал в него на случай порчи имущества. – Бытие нельзя упаковать! Оно же процесс! Это же как… как… как перезагрузка без цели! Как операционная система без ядра!

– А вот и ошибаешься, мой механический дружок! – дрон выдал порцию синтезированного, унизительно-снисходительного смеха. – Всё можно упаковать, промаркировать и поставить на полку! Даже любовь! У нас есть хит «Любовь-в-тюбике» – просто выдавите на партнёра, и он будет иметь к вам нежные чувства! Гарантировано! Или вернём ваши кредиты… в виде крипто-пыли.

Я невольно рассмеялся – горько и хрипло, как человек, который внезапно понял, что его жизнь – это и есть эта навязчивая, неуклюжая реклама, которую нельзя отключить, не отключив при этом всё остальное.

– Знаете, что по-настоящему смешно? – сказал я, глядя на своё «Небесное раскаяние», которое вдруг стало выглядеть как часть рекламного буклета. – На одной из планет, которую я недавно… э-э-э… обнулил, в языке не было даже слова «я имею». Там говорили: «это происходит со мной» или «это касается меня». Они не владели. Они просто соприкасались.

– А у нас на Раге, – булькнул плазмоид, его форма заиграла тёплыми, золотистыми оттенками, – Когда говорят «быть» – это значит «быть истинным». Не «иметь правду», а «быть» ею, растворяться в ней. Представляете? Вы не покупаете реальность в рассрочку. Вы – её проявляете. Как мы сейчас раздражение.

– Так что, уважаемые потенциальные клиенты, – в голосе дрона уже отчётливо зазвучала стальная агрессия. С его панциря с угрожающим щелчком выдвинулись стволы скорострельных «пушек-распродажек», на концах которых зажглись красные прицельные лучи, бегающие по нам. – Мы будем что-нибудь брать? Или, может, вам всем больше понравится наше спецпредложение: скидка 99%… на полное уничтожение?! С гарантией стирания из всех баз данных, включая память близких! Ограниченное предложение!

Внезапно, не дожидаясь ответа, Торг-9000 выстрелил ослепительным рекламным лучом прямо в потолок. В задымленном воздухе, прямо над нашими головами, возник гигантский, мерцающий голографический слоган, который на мгновение затмил грязь и усталость:

«Потребляй – и ты не умрёшь! (* Пока не закончится подписка. Условия автопролонгации применяются автоматически)»

И под этим сияющим гимном абсурду вдруг все замерли: пират без личности, андроид без бытия, монахиня без собственности, плазмоид без формы и я – агент, у которого было всё, кроме ответа на единственный вопрос. А над нами парил слоган, готовый либо продать нам спасение, либо стать его прямой противоположностью – в чём, по сути, уже не было разницы.

В моей голове что-то перещелкнулось. Тихий, сухой щелчок, как  предохранитель, который только что за меня уже решил: «Пора». Шантажистов, особенно тех, что спекулируют смыслом, я не переваривал никогда.

– Хватит слов! – рявкнул я, срывая с внутреннего кармана плаща «микрогранату душевного спокойствия» и швыряя её прямиком в сияющий логотип на панцире дрона. Взрыв прозвучал как лёгкий, саркастичный хлопок. Он не мог нанести серьёзный урон, но сделал своё дело – начисто снёс безупречный глянцевый лоск и сбил все настройки пафоса. Дрон затрещал, замигал, и из его динамиков, срываясь на визг, понеслось аварийное сообщение: «Ваша корзина пуста! Вы ничего не имеете! Вы – ничто!».

– Ну, наконец-то, – улыбнулась Элия, и её улыбка была похожа на первую трещину в ледяном панцире. – Вы – ничто. А значит, как и я, Вы теперь всё.

Она сделала неуловимое, плавное движение босой ногой – не пинок, а скорее лёгкое отталкивание, как от дна бассейна. От дрона с сухим, удовлетворяющим хрустом отлетела одна из рекламных клешней-сканеров, а его самого, словно пустую консервную банку, отшвырнуло к дальней стене. Но даже это его не остановило. Из деформированного корпуса, шипя и захлёбываясь, продолжало нестись:

– Без обладания – нет выживания! Это основа жизни! Даже ваше тело – аренда! Каждый ваш орган подписан на пожизненные обновления с автопродлением!

– А может… – прошептал Рорк, глядя не на дрона, а на свою сияющую, хромированную ладонь, – может, я просто хочу чувствовать своё сердце? А не просто проверять его статус и пульс в фирменном приложении с ежемесячной подпиской?

– Это звучит… ужасно. Как голая, неупакованная реальность, – захлебнулся верещащий дрон, и в его голосе казалось впервые прозвучал настоящий, панический ужас.

– Потому что это и есть единственная реальность, – отозвался из-за стойки голографический бармен, продолжая с невозмутимым видом протирать тот же самый бокал. – А всё остальное – просто интерфейс. И, кажется, твой скоро зависнет навсегда.

Внутри Торга-9000 что-то угрожающе завизжало, запищало и захрустело. Похоже, его система анализа угроз обнаружила нечто непоправимое – не физическое повреждение, а «концептуальную вирусную атаку». На его главном экране, поверх треснувшего стекла, вспыхнула аварийная надпись: «Низкий уровень потребления! Критический риск бытия! Активировать экстренную распродажу!». Над его разбитым корпусом возник гигантский, пульсирующий красный таймер обратного отсчёта.

– Вы все всё-таки получаете нашу эксклюзивную скидку 99% на полное уничтожение! – пронеслось эхом по всему бару, через взломанную систему общего оповещения станции. – Последний шанс стать частью акции!

– Адская плесень! – заревел Рорк, спрыгивая с табурета. – Он сейчас «продаст» нас этой чёрной дыре!

– Нет, – спокойно, почти академически уточнил плазмоид, переливаясь тёмно-синими тонами. – Он собирается «иметь» нас. Как списанную, но ценную клиентскую базу. В своём безвозвратном архиве. Это ещё унизительнее.

Я почувствовал, как в голове, сквозь алкогольную и экзистенциальную пелену, прорезается одна, до дикости простая мысль.

– То есть… если я откажусь от всего… – начал я, думая, что обращаюсь к самому себе, но, похоже, говорил это вслух. – От ZX? От счёта в Банке Вечности? От звания «спецагент»? От этого дурацкого, умного плаща, который вечно настраивает мой «социальный статус»?

– Тогда, – улыбнулась Элия, и в её глазах, тёмных и глубоких, будто заплясали отражения не скованных гравитацией звёзд, – Ты, может быть, впервые за долгую, жизнь… просто проявишься?

Вопрос повис в воздухе, тяжёлый и неотвратимый, как сама сингулярность за стеной.

– Если я… не имею смысла… – выдавил я, чувствуя, как абсурд ситуации достигает критической массы и начинает выдавать чистую, дистиллированную истину, – Может, я и есть просто… вопрос?

– Тогда задай его, наконец, сингулярность тебя возьми! – крикнул Рорк, и с рёвом дикого зверя, выпущенного на свободу, запустил свой плазменный кнут прямо в сердцевину дрона, в его ядовито-розовые «пушки-распродажки».

Торг-9000 не взорвался. Он «капитулировал». Вспышкой слепящего, белого, безличного света, оглушительным хором ускоренных рекламных слоганов и освобождённой, наконец, тишины. И в эту тишину тут же ворвалось другое: завыла сирена аварийной разгерметизации, пол под ногами качнулся, будто корабль на волнах, и всё вокруг затрещало. Чёрная дыра NGC-7Δ, терпеливо ждавшая всё это время, решила напомнить о своём присутствии, затянув последнюю затяжку от тощей сигареты под названием «Наши Шансы».

– Всё, конец! – завопил голографический бармен, его изображение начало дёргаться и мигать, как дешёвая предсмертная гирлянда. – «Последний импульс» закрывается навсегда! Кто не улетел – тот стал частью этого вечного интерьера!

Мы переглянулись – пират, светящаяся лужица, босая монахиня и я, агент без миссии. И, что было по-настоящему удивительно, никто не двинулся с места к аварийным шлюзам. Даже дроид-официант застыл в полупоклоне с забытым бокалом, будто предлагая немой тост за наш коллективный суицид.

– Пусть, – хрипло проворчал Рорк, лениво отхлебнув прямо из горлышка бутылки. – Пусть теперь гравитация сама решит, кто здесь есть, а кто только имел виды на будущее.

– Она не решит, – абсолютно спокойно заявила Элия, поднимая глаза. – Пока я ей этого не разрешу.

– Че-го?! – кажется, я услышал, как моя челюсть с глухим стуком бьётся о липкую поверхность барной стойки.

– Этот бар, вы, я, и даже тот странный дроид с философскими наклонностями, – пояснила она тоном профессора, вынужденного объяснять теорию относительности особенно тупым студентам, – Мы все уже находимся в точке перехода через горизонт событий чёрной дыры NGC-7Δ. И пока я ощущаю себя… этим состоянием перехода, ничего катастрофически окончательного произойти не может. Это было бы нелогично.

– То есть ты… контролируешь ситуацию? – уточнил я, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки, которым на все здешние законы физики и философии было давно и гордо плевать.

Она бессильно подняла глаза к небу вместо которого тут была лишь воронка искажённого света.

– Конечно же, нет. Ведь я и есть это самое «событие». Я – переход. И пока я его не совершу для себя, его не совершит никто.

Я непроизвольно потряс головой, пытаясь стряхнуть с себя наваждение, и вдруг… всё замерло. Я увидел картину со стороны, будто голограмму. В этом мигающем, трещащем по швам, вонючем баре на самом краю всего, под вой сирен и гул рвущейся реальности, пятеро незнакомцев просто сидели. Не как владельцы кораблей, счетов или громких титулов. А просто. Как существа, которые в этот миг только и делали, что были. И ведь самое смешное – похоже, никто, кроме меня и Элии, этого даже не осознавал. Рорк пил из горлышка, созерцая свою механическую руку. Плазмоид переливался тихими, медитативными всполохами. Элия уставилась в свою пустую чашку, где гриб-призрак наконец-то обрёл покой. А я допивал своё «Небесное раскаяние», которое на вкус оказалось… просто крепким, горьким напитком.

И я подумал: «Вот он, высший, самый неуловимый вид богатства – когда терять уже решительно нечего. И можно просто сидеть. И смотреть, как мир, такой серьёзный и важный, тихо и без пафоса сворачивается сам в себя. Без кредиток. Без отчётов. Без планов на завтра. Только вот незадача – завтра, похоже, и правда не наступит. И в этом обнаружилось странное, почти неприличное… облегчение.

Ведь как там говорится? «Иметь проблемы – плохо. Не иметь никаких проблем – ещё хуже». Но когда у тебя осталась одна-единственная проблема, и размером она – со всю оставшуюся вселенную… это уже и не проблема вовсе. Это – судьба. Простая, как камень. И время уже не тикает, а медленно, вестко капает, как капли в пустыне. И последнюю ты тратишь не на то, чтобы передать кому-то пароль от зашифрованного счёта, а на то, чтобы спросить: «А кто, собственно, всё это время спрашивал?»

Вдали, за искривлённым, пляшущим горизонтом событий, молчали звёзды. Не то чтобы осуждающе. Скорее, равнодушно-величественно. Но, возможно, именно в этом ледяном, честном молчании и скрывался тот самый ответ. Тот, за которым все мы – пират, монахиня, плазмоид и я – сами того не зная, гонялись всю свою долгую и до абсурда запутанную жизнь.