Читать книгу Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ - Группа авторов - Страница 7

3 (16) ноября 1920 г. корабли и суда Черноморского флота, вышедшие из портов Крыма, сосредоточились на Константинопольском рейде. Начался один из самых драматических эпизодов истории русского флота – пребывание его на чужбине. Приказом командующего флотом № 11 от 21 ноября 1920 г. Черноморский флот переименовывался в Русскую эскадру. О последних годах существования оперативного соединения кораблей под Андреевским флагом в североафриканском порту Бизерта за последние два десятилетия написано немало. Напомним читателям, что после признания Францией Советской России дальнейшее существование эскадры стало невозможным. 30 октября 1924 г. Андреевские флаги на кораблях были спущены.

Советское правительство очень надеялось увеличить мощь Рабоче-Крестьянского Красного Флота за счет кораблей бывшей Русской эскадры. Требования вернуть корабли начали выдвигаться с августа 1921 г., однако в тот момент юридического обоснования у подобных претензий не имелось. Уже в октябре 1924 г. «Морской сборник», издававшийся в Москве, писал: «Мы не можем сомневаться, что возвращение судов – вопрос ближайшего будущего, так как по самому существу вопроса судьба эскадры ни в коей мере не может быть предметом будущих переговоров, тем более в плоскости экономической. Возвращение судов есть первый шаг, вытекающий из логики вещей, логики момента, из самой сущности факта признания де юре. <…>

Мы не знаем их (кораблей эскадры. – Примеч. авт.) действительного технического состояния, но, судя по имеемым точным данным, большинство из судов было приведено в состояние долговременного хранения, побывало в доках и имело ремонт механизмов. И хотя развал личного состава эскадры вначале сопровождался хищениями и попытками распродажи судового имущества и инвентаря, однако нужно думать, наличие некоторой организации на эскадре (появившейся вскоре после прихода в Бизерту) не дало развиться этому явлению.

Во всяком случае долгие годы бесхозяйного существования не могли не отразиться на материальной части судов. С этим придется считаться. Но в длинной череде трудов, намеченных законным хозяином (разрядка в оригинале. – Примеч. авт.), в деле восстановления морской мощи Республики рабочих и крестьян найдутся место, силы и средства для приведения в должный боевой вид и этой части достояния народа и Красного Флота»¹.

Как видим, представители Красного Флота имели весьма достоверную информацию о жизни эскадры и даже признавали наличие на ней «некоторой организации». Скорее всего, такую осведомленность можно связать и с определенной разведывательной работой, и с тем, что в этот период существовала еще относительно свободная почтовая связь с заграницей.

20 декабря 1924 г. командование Советского флота назначило М.В. Викторова «начальником отряда судов Черноморского флота, находящихся в Бизерте, с оставлением его в должности начальника гидрографического управления», комиссаром отряда был назначен А. А. Мартынов. Для буксировки кораблей в Одессе сформировали отряд в составе ледокола «С. Макаров» и ледореза «Федор Литке».

В конце 1924 г. из Парижа в Бизерту прибыла техническая комиссия из Москвы. В ее состав входили брат адмирала М.А. Беренса Е.А. Беренс – военно-морской атташе в Англии и Франции (капитан 1-го ранга Императорского флота), выдающийся русский кораблестроитель А.Н. Крылов, инженеры А.А. Иконников, П.Ю. Орас и Ведерников.

Члены комиссии первоначально опасались, что корабли эскадры могут быть заминированы. Однако еще в июле 1924 г. бывший военно-морской агент в Париже В.И. Дмитриев сообщил Е.А. Беренсу: «Я вполне понимаю необходимость безболезненного разрешения Бизертского вопроса и разделяю

Ваш взгляд на возможность двух выходов – личному составу остаться на своих кораблях или мирно уйти, сделавшись беженцами. Я не допускаю возможности третьего, т. е. попытки уничтожить суда, – слишком она нелепа и бессмысленна. Мне лично кажется, что за исключением отдельных лиц – все уйдут с кораблей».

После приезда комиссии в Бизерту французские власти подтвердили слова Дмитриева, заявив: «Адмирал Беренс дал честное слово, что никто из его состава ничего не сделал, а ему мы верим как честному человеку». Отношение французских морских властей к членам советской комиссии в целом казалось довольно доброжелательным. Однако французы очень опасались какой-либо большевистской пропаганды со стороны прибывших из СССР и все предполагаемые работы по подготовке кораблей к переходу в советские порты желали осуществлять лишь собственными силами (разумеется, на платной основе). С еще оставшимися в Бизерте чинами Русской эскадры советские моряки и инженеры никаких контактов не имели, да и французы старались оградить их от таковых. Более того, командующий эскадрой адмирал М.А. Беренс на все время пребывания комиссии в Бизерте (с 28 декабря 1924 г. по 6 января 1925 г.) покинул город, не желая компрометировать родного брата, которому предстояло возвращаться в страну, где свирепствовал чекистский террор.

Осмотр кораблей и судов показал, что большая их часть была подготовлена экипажами к долговременному хранению. Но в целом состояние кораблей оставляло желать лучшего. Е.А. Беренс писал: «Впечатление от поверхностного осмотра довольно пессимистичное. Суда в отношении их внешности все в ужасном виде, все, что может заржаветь и быть легко попорчено, – проржавело и поломано, во внутренних помещениях – в общем, то же самое, что же касается корпусов и механизмов, то тут судить трудно, после такого беглого осмотра. Затем заметна разница в состоянии, в особенности мелких судов: три “Новика” в приличном виде и даже с исправной артиллерией и аппаратами, другие же два и строившийся “Цериго” – плохи, и их придется капитально ремонтировать. Линкор, за исключением верхних надстроек и шлюпок, видимо, хорош, артиллерия в башнях закрыта после смазки, и французы говорят, что из пушек можно стрелять хоть сейчас; в каком виде трубопроводы и вообще проводки на судах, сказать трудно, они требуют более тщательного осмотра, на который у нас нет ни людей, ни средств». На некоторых кораблях обнаружились даже экземпляры журнала «Красный флот», присылавшиеся из Советской России в обмен на бизертинский «Морской сборник».

О том, что, несмотря на неприятие советской власти, большинство моряков эскадры не только не было склонно уничтожать корабли, а с определенным пониманием отнеслось к тому, что они вновь попадут в Россию, свидетельствовала записка бывшего командира эсминца «Цериго» с перечнем книг и корабельной документации, адресованная «первому красному командиру «Цериго». Комиссия работала в Бизерте с 28 декабря 1924 г. по 6 января 1925 г.

Члены комиссии составили перечень кораблей, намечавшихся для возвращения в СССР: линкор «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов», 6 эсминцев типа «Новик» и 4 подводные лодки. Остальные корабли и суда, находившиеся в ветхом состоянии, решили продать на слом.

Однако идея передачи кораблей советской стороне не встретила поддержки французского сената и общественности, усматривавших в этом факте «угрозу французским колониальным владениям от общих замыслов Советского правительства». Также против передачи эскадры выступили и многие государства (прежде всего прибалтийские и причерноморские), не желавшие усиления Красного флота. Их активно поддерживала и «владычица морей» Великобритания. Острая дискуссия по вопросу возвращения кораблей развернулась и в Лиге Наций.

Кроме того, конструктивному решению вопроса мешали и взаимные претензии СССР и Франции по возмещению долгов Российской империи и ущерба от интервенции. Решение вопроса затянулось, но первые годы советская сторона все еще надеялась усилить флот с помощью кораблей бывшей Русской эскадры. Так, в сводке сведений о составе сил РабочеКрестьянского Красного Флота на 1 апреля 1926 г указывалось: «Особенно реально встает вопрос о необходимости скорейшего возвращения Бизертской эскадры, техническое состояние которой позволяет рассчитывать на возможность введения кораблей в строй путем их ремонта, стоимость которого является значительно меньшей по сравнению со стоимостью новых кораблей»². К концу 1920-х гг. ситуация окончательно зашла в тупик; состояние кораблей, продолжавших стоять на якоре без экипажей, становилось все более и более плачевным. В итоге в 1930–1936 гг. оставшиеся у Франции русские корабли пошли на слом…

Попыткам возвращения кораблей Русской эскадры посвящены две серьезные публикации известного историка флота кандидата исторических наук Н.Ю. Березовского (1949–1996).

Обе они подготовлены на основе материалов Российского государственного военного архива (РГВА)³.

Публикуемые ниже документы из Центрального архива ФСБ России интересны тем, что показывают взгляд органов государственной безопасности на проблему возвращения кораблей, а также освещают позицию иностранных держав, недовольных возможным усилением Красного флота с вводом в строй кораблей Русской эскадры. В письме неустановленного лица (члена технической комиссии по возвращению кораблей, сотрудника ОГПУ) рассказывается о работе комиссии и об отношении представителей французских властей к ее деятельности. В агентурном донесении говорится о слежке, которая велась представителями спецслужб Франции за членами комиссии. Рапорт генерал-майора С.Н. Потоцкого, копия которого была получена агентурным путем, посвящен отношению Швеции к возможному усилению РККФ. Два других документа показывают взгляд на эту проблему правительств Финляндии и Румынии.

№ 1

Письмо неустановленного лица к неустановленному адресату, посвященное пребыванию в Бизерте советской технической комиссии

11 января 1925 г. Париж

Дорогой товарищ,

1) 8 января вернулась наша комиссия из Бизерты, где она произвела осмотр всех судов.

Результаты осмотра следующие:

а) Ни один корабль не может идти собственными средствами, так что возможна лишь их перевозка на буксире.

б) Признаны годными для дальнейшей службы: линкор «[Генерал] Алексеев»⁴, крейсер «[Генерал] Корнилов»⁵, 6 эсминцев («Новиков»)⁶ и 4 подводных лодки⁷.

в) Броненосец «Георгий Победоносец» (который теперь является казармой для белых), крейсер «Алмаз», учебное судно «Моряк»⁸ и 4 старых миноносца⁹ признаны негодными к дальнейшей службе и подлежащими продаже на слом. Стоимость лома приблизительно равна: «Георгий» – 25 тысяч фунтов стерлингов, «Алмаз» – 8–9 тысяч фунтов стерлингов, «Моряк» – 500 фунтов стерлингов и миноносцы по 700 фунтов каждый¹⁰.

г) Для приведения кораблей в состояние, при котором можно их буксировать от Бизерты до порта в Черном море, необходимо произвести на них специальный ремонт, который сделал бы их способными к плаванию в открытом море. На этот ремонт потребуется около 50 тысяч золотых рублей денег и около трех месяцев времени. Малые суда могут быть готовы к выходу значительно ранее. Для исправления рулевого устройства линкора последний придется отвести в один из французских портов, так как порт Бизертский не в силах справиться с этой задачей. Остальной ремонт линкора, а также и ремонт малых судов берется произвести бизертская фирма «Вернис». Расчеты денег и сроков даются приблизительно, так как точное исчисление требует более детального осмотра и более длительной работы специалистов, чем та, которую могла произвести наша комиссия в Бизерте.

д) Стоимость линкора и 6 «Новиков» (наиболее ценная часть флотилии) оценена профессором Крыловым приблизительно: линкоры – 35 миллионов рублей золотом, 6 эсминцев – 15 миллионов рублей золотом. Для приведения этих судов в полную боевую готовность (это уже работа наших советских портов) потребуется от 10 до 15 миллионов золотых рублей.

е) Имеющаяся на судах артиллерия¹¹ находится, насколько о том позволяет судить беглый осмотр, в более или менее удовлетворительном состоянии. Что касается боевых припасов, то вопрос о них здесь, на месте, стал в иной плоскости, чем это представлялось в Москве. Дело в том, что снаряды, находящиеся в погребах линкора и крейсера, а также на берегу на складе у французов, представляют из себя весьма значительную ценность, равную приблизительно (грубо) 3 миллионам рублей. Директива Генриха Григорьевича¹² – выбросить все эти снаряды в море, чтобы не подвергать опасности взрыва корабли, – ввиду ценности снарядов (особенно 12-дюймовых, которых на линкоре имеется около¹³ 100 тыс. штук¹⁴), вызывает необходимость поставить вторично вопрос об окончательной судьбе столь ценного артиллерийского имущества. Сама комиссия, без постановки этого вопроса на разрешение Москвы, не решается уничтожить имеющиеся на судах снаряды. Вопрос о снарядах может быть разрешен следующим образом:

или оставить их в погребах линкора и крейсера, произведя предварительно тщательную ревизию самих кораблей и их погребов с целью установления степени безопасности хранения на них боеприпасов, а также обследовав и сами снаряды – с целью установления степени их безопасности для перевозки, причем под понятием безопасности надо разуметь как безопасность с точки зрения чисто технической, так и с точки зрения специфической (отсутствие на кораблях и в погребах установленных белыми адских машин, закладки пироксилиновых шашек со включением их запалов в электрическую проводку кораблей и т. п.);

или очистить все корабли от боевых запасов, перегрузив последние на специально назначенное для их перевозки судно.

Вторая комбинация потребует для своего осуществления значительных расходов на перегрузку и упаковку снарядов, причем эти расходы могут превзойти саму стоимость снарядов. Это тем более вероятно, что французы едва ли согласятся допустить в Бизерту значительное количество нашего экипажа, а в таком случае всю работу по перегрузке и упаковке снарядов придется производить наемным трудом французов.

Во всяком случае необходимо выяснить в Морведе – какую ценность имеют для последнего находящиеся в Бизерте снаряды и что он с ними предполагает делать, принимая во внимание, с одной стороны, необходимость принятия исчерпывающих мер для безопасности перехода Бизертской флотилии, а с другой – необходимость затраты значительных средств на перевозку снарядов в случае эвакуации их с кораблей.

Если Морвед склонен сохранить эти снаряды, пусть он примет один из предложенных мною двух вариантов и сообщит свое решение комиссии. В случае оставления снарядов на кораблях Морвед должен дать исчерпывающие инструкции посылаемым им для приемки артиллерийского имущества ответственным спецам, касающиеся сортировки этого имущества, его хранения и вообще принятия мер для безопасности перевозки снарядов на кораблях.

ж) Общее состояние судов в смысле их безопасности от пожаров, взрывов и прочих случайностей таково.

Суда расположены в трех местах:

а) группа, состоящая из линкора и крейсера, находится на рейде Бизертской бухты, далеко от берега;

б) группа, состоящая из¹⁵ миноносцев, «Алмаза», «Моряка» и четырех подводных лодок, – у самого берега, в нескольких километрах от первой группы, рядом с французскими судами;

в) совершенно отдельно стоит у берега, у самой окраины города Бизерты, «Георгий Победоносец».

Суда первых двух групп охраняются французскими матросами, под надзором «метров» (соответствующих бывшим нашим подпрапорщикам). Общий надзор за этими группами возложен на отдельных французских морских офицеров.

«Георгий Победоносец» находится в полном распоряжении белых.

«Алексеев», «Корнилов», «Новики», да, можно сказать, все суда, завалены различным хламом, среди которого, однако, имеется и ценное имущество (запасные части артиллерии, пулеметы со станками к ним, некоторые измерительные приборы, правда, требующие ремонта, винтовки русские и иностранные, тросы и т. п.). Повсюду масса грязи и сора. Большинство кораблей, можно сказать, загажены.

В пожарном отношении весь этот хлам представляет несомненную опасность.

Порохов ни на одном судне не имеется – так заявили французы. Осмотреть все корабли, в отсеках которых кое-где может заваляться порох и другие взрывчатые вещества, не представляется возможным без предварительного разбора имеющегося на корабле хлама.

Снаряды имеются лишь на «Алексееве» (линкоре) и «Корнилове» (крейсере). Если на «Алексееве» они приведены в некоторый порядок (относительный, конечно), учтены, а погреба, в которых находятся эти снаряды, закрыты, и ключи от них находятся на «одной связке», если не у одного французского матроса, то на «Корнилове» хранение снарядов находится в безобразном состоянии: погреба раскрыты, и никто из французов ничего не знает, никто не знает, что в этих погребах и сколько чего в них находится.

В одном из погребов мы обнаружили рассыпанные по полу винтовочные патроны, что представляет прямую опасность в пожарном отношении.

Когда мы заявили о всех этих непорядках французам, то они сначала обещали принять соответствующие меры к устранению некоторых из них (закрыть крышки погребов, почистить самые погреба), но вскоре на практике отказались от обещания ввиду невозможности без производства предварительного ремонта осуществить обещанное мероприятие.

На последнем совместном совещании с французами мы все-таки внесли свои пожелания (вносить требования как комиссия чисто техническая, в задачу которой входит лишь осмотр судов и определение их годности к дальнейшей службе, мы «не имели права») относительно улучшения состояния судов в смысле их безопасности, что и было занесено в протокол заседания. Но, разумеется, эти оговорки мало могут изменить фактическое состояние судов, которое, в сущности говоря, находится в полной воле французов и всяких случайностей. И если французам представится выгодным в один прекрасный момент пустить наши суда ко дну, то они спокойно могут это сделать, сославшись на какую-нибудь случайность.

Единственный выход из положения, единственная гарантия безопасности наших судов – это скорейшее получение судов в наши руки, посадка на них наших людей, чистка судов от «всякой скверны» и последующее их хорошее содержание и охрана.

Если французы затянут дело с передачей нам флотилии, то можно было бы рекомендовать в качества паллиатива, гарантирующего безопасность наших судов, посылку французам особой ноты с возложением на них ответственности за состояние и безопасность судов этой флотилии. Но это дело высокой политики.

з) По приезде в Париж узнал от Унылова, что разрешение вопроса о передаче флотилии, по-видимому, откладывается французами на неопределенный срок. Об этом свидетельствует сообщение наших источников относительно давления на французов со стороны румын, а также о том же говорит¹⁶ неблагоприятный исход домогательств нашего Полпредства перед французским Мининделом об ускорении дела с передачей нам флотилии. Дело в том, что по поручению тов. Красина¹⁷ т. Волин¹⁸ на другой¹⁹ день [после] нашего отъезда из Бизерты был с визитом в Мининделе у Лароша – начальника политического отдела МИД²⁰, который на просьбу Волина начать переговоры о передаче нам флотилии ввиду возвращения из Бизерты нашей комиссии и окончания ею осмотра наших судов ответил, что, во-первых, он еще не читал доклада Морского министерства, а во-вторых, вопрос о передаче флотилии ввиду его сложности будет передан на предварительное рассмотрение специальной юридической комиссии. Этот ответ ясно показывает, что французы будут затягивать дело с передачей нам флотилии.

и) Наше пребывание в Бизерте прошло чрезвычайно гладко, без всяких инцидентов. Со стороны французов мы встречали содействие и официальную любезность. Правда, мы были совершенно изолированы от внешнего мира, нам не разрешили съездить в Тунис, за нами следили, но все это не выходило из обычных рамок. В местной прессе, по французскому обыкновению, писали о нас всякий вздор и небылицы, но ввиду нашего смирного поведения и нашего воздержания от пропаганды мы заслужили в этой же прессе прискорбный эпитет «бон и пезибль буржуа»²¹. По слухам, морской префект Бизерты²² послал о нас благоприятный рапорт в Париж, что не мешает ему, однако, высказываться против допущения в Бизерту нашей команды.

к) Ввиду оттягивания французами момента передачи нам флотилии наше пребывание в Париже грозит также затянуться на неопределенное время. В связи с этим ожидаю от Вас распоряжений о дальнейшей моей судьбе. Также прошу дать мне ответ на некоторые мои предложения, с которыми я обратился к Вам в своем последнем письме.

Машинопись с пометками от руки. На первой странице документа имеется штамп «Закордонная часть ИНО-ГПУ Вход. № 580/п. 16.1.1925 г…»; на последней странице имеется пометка неустановленного лица от 5 апреля 1929 г.

№ 2

Агентурное донесение из Парижа Иностранного отдела Закордонной части ОГПУ о работе французской разведки во время пребывания в Бизерте советской комиссии

28 января 1925 г.

Одновременно с комиссией Крылова, ездившей в Бизерту, французской разведкой было послано 6 человек из Парижа для слежки за нашей делегацией. Вместе с этими французами отправились по просьбе французов два польских шпика (фамилия одного из них Кенсик). Разведчикам было поручено следить за тем, не ведет ли наша комиссия пропаганды в колониях, а главное, не имеет ли наша комиссия связи с кем-либо в Марселе и Бизерте. На днях разведчики вернулись в Париж и представили подробный доклад. Они выдали нашей комиссии полное «свидетельство благонадежности», пропагандой она не занималась и никаких связей нигде не имела.

До приезда нашей комиссии в Бизерту туда были отправлены специально люди из Парижа, для того чтобы привести в возможно более негодное состояние наши эскадры. Это делалось для того, чтобы у «большевиков» пропала всякая охота требовать такой хлам.

Машинопись. Копия. На документе имеются пометки: «Совершенно секретно. 6 экземпляров]. 1 – т.[оварищу] Чичерину, 2 – Менж[инскому] – Ягоде, 3 – «Б», 4 – к делам Бизертского флота».

№ 3

Сопроводительный материал и рапорт генерал-майора С.Н. Потоцкого²³, посвященные отношению Швеции к возможному возвращению СССР кораблей Русской эскадры в Бизерте

4 февраля 1925 г. Копенгаген

При сем прилагается секретный рапорт представителя [Великого] [Князя] Николая Николаевича²⁴ в Дании генерала Потоцкого, посвященный вопросу об опасениях Швеции

в связи с возникшими слухами о переводе так называемого «врангелевского флота» в Балтийское море.

Действительно, реакционная шведская пресса бьет по этому поводу тревогу, и влиятельная «Свенска Дагбладает» недавно еще выступила с заявлением, что Швеции необходимо присоединиться к протесту других прибалтийских стран против усиления Красного Флота.

Указание на постройку новых судов шведского военного флота нуждается в коррективе: суда эти начаты постройкой давно, и для завершения работ нужно около 5,4 миллионов [шведских крон], каковые и внесены в бюджет Швеции на текущий год вместе с общим ассигнованием на защиту страны.

Машинопись. Копия. На документе имеются пометки: «Совершенно секретно. 13.2.25 г. ИНО ОГПУ № 2471/п от 13.02 из Копенгагена 9.II.25 г. т. Берзину, т. Ь, к делу Бизертского флота».

25 февраля 1925 г. Копенгаген

Вопрос о возможном переводе русских военных судов, находящихся в Бизерте, в Балтийское море чрезвычайно занимает политические круги Швеции. Вся пресса, исключая лишь коммунистические органы, открыто заявляет, что Швеция исторически заинтересована в существовании нынешних прибалтийских республик и что усиление Красного Флота является непосредственной угрозой их существованию.

По шведским данным, Советское правительство не только восстановило прежний состав Балтийской эскадры, но и дополнило ее двумя новыми дредноутами, недавно достроенными в кронштадтских доках. Если суда из Бизерты будут действительно переведены на Север, то большевики окажутся сильнейшей державой в Балтийском море и нынешнее статус-кво будет скоро нарушено.

В парламентских кругах утверждают, что Англия будет всячески препятствовать морскому усилению большевиков в Прибалтике и среди консервативной партии существует сильное стремление к тому, чтобы побудить Швецию выступить открыто и заявить о своей солидарности с Эстонией, Латвией и другими окраинными образованиями, которые в усилении Красного Флота видят прямую для себя угрозу. В то же самое время правые политические партии считают морской военный конфликт с Россией рано или поздно неизбежным и ведут сильную агитацию за расширение морской строительной программы Швеции. Несмотря на то, что нынешнее социал-демократическое правительство страны является сторонником сокращения вооружений, тем не менее и оно внесло в смету на текущий год свыше пяти с половиной миллионов крон, необходимых для окончания постройки двух торпедных крейсеров, двух подводных лодок и двух моторных торпед, коими в ближайшее время пополнится шведский флот; в то же самое время в настоящий момент разрабатывается серьезно вопрос о создании добровольного флота путем всенародных пожертвований.

Разослано в Париж, Сремски-Карловицы, Белград, Берлин и Гельсингфорс. Машинопись. Копия.

№ 4

Письмо посла Великобритании в Финляндии²⁸ в Министерство иностранных дел Великобритании об отношении Финляндии к возможному возвращению СССР кораблей Русской эскадры в Бизерте

16 января 1925 г., Гельсингфорс

Сэр,

Мой французский коллега сказал мне, что несколько дней тому назад большевистский представитель довел до сведения финского правительства, что врангелевский флот ни в коем случае не будет препровожден в Балтийское море.

Как Вы знаете, финское общественное мнение всегда склонно беспокоиться по поводу советских морских сил в Финском заливе: таким образом, хотя эти судна не могут являться серьезным фактором для страны, имеющей кое-какие морские силы, это заявление в известной степени успокоит здешнее общественное мнение.

Машинопись. Копия. На документе имеются пометки: «Сов[ершенно] секретно. ИНО ОГПУ № 3278/11 от 27/ II 23/11—25 г. 1) Чичерину, 2) М²⁷, 3) Менж[инскому] – Ягоде, 4) 7, 5) Ь, 6) к делу Бизертского флота».

№ 5

Справка об отношении Румынии к возможному возвращению СССР кораблей Русской эскадры в Бизерте

15 марта 1925 г.

Румыния предлагает устройство союзнической морской базы в Констанце.

23 февраля румынский посол посетил английского посла в Париже. Целью визита было изложить взгляд румынского правительства на возможность появления Бизертского флота в Черном море. Румынский посол выразил от своего правительства надежду, что если действительно советский флот окажется в Черном море, Англия и Франция организуют черноморскую морскую базу, причем Констанца считается самым подходящим портом для установки базы союзнической эскадры. Английский посол ответил Диаманди²⁸, что, по его информациям, Бизертский флот находится в таком состоянии, что, во всяком случае

в период времени, который обычно учитывается при постройке планов, он не сможет сыграть опасной роли. Румынский посол настаивал, однако, на том, что уже сам факт реяния Советского флага на черноморских водах весьма неприятен и неудобен как для Румынии, так и для Болгарии и следовало бы ему противопоставить англо-французскую эскадру. Английский посол, обещая доложить об этом своему правительству, выразил мнение, что вряд ли в ближайшее время можно ожидать какого-нибудь союзнического выступления на Черном море.

Машинопись. Копия. На документе имеются пометки: «Сов[ершенно] секретно. Реферировано с английск[ого]. Материал достоверный. ИНО ОГПУ № 5143/п. от 19.111, тов. Берзину, тов. Чичерину, тов. Менж[инскому] – Ягоде, тов. Сталину, тов. Т, тов. Э., тов. Б., к делам, Дзержинскому».

Примечания

¹ Бизертская эскадра // Морской сборник. 1924. № 10.

² РГВА. Ф. 7. Оп. 10. Д.106. Л. 12.

³ Русская эскадра в Бизерте: Документы РГВА о переговорах представителей СССР и Франции о возвращении кораблей Черноморского флота. 1924–1925 гг. // Исторический архив. 1996. № 1. С. 101–127. Трагедия российского флота (новые документы о судьбе Бизертской эскадры) // Гангут. Вып. 21. СПб., 1999. С. 2—15.

⁴ Линейный корабль «Генерал Алексеев» – один из трех черноморских дредноутов типа «Императрица Мария». До 16 апреля 1917 г. – «Император Александр III», до 17 октября 1919 г. – «Воля».

⁵ Крейсер «Генерал Корнилов», до 25 марта 1907 г. – «Очаков», до 31 марта 1917 г. – «Кагул», до 18 июня 1919 г. – вновь «Очаков».

⁶ «Дерзкий», «Гневный», «Беспокойный», «Поспешный», «Пылкий», «Цериго».

⁷ «Буревестник», «Тюлень», «Утка», АГ-22.

⁸ Баркентина «Моряк» (бывшая «Великая княгиня Ксения Александровна», в 1917 г. переименована в «Свободу») была учебным судном Морского корпуса в Бизерте.

⁹ «Капитан Сакен», «Жаркий», «Звонкий», «Зоркий»,

¹⁰ Так в тексте документа. Скорее всего, речь идет о суммах в 5000 и 7000 фунтов стерлингов.

¹¹ Здесь и далее подчеркивание в оригинале документа.

¹² Ягода Генрих Григорьевич (1891–1938), с сентября 1923 г. – второй заместитель председателя ОГПУ

¹³ «около» вписано от руки.

¹⁴ Цифра, приведенная в документе, не имеет к реальности никакого отношения. Полный боекомплект для одного 12-дюймового орудия состоял из 100 выстрелов, т. е. максимальное количество снарядов данного калибра не могло превышать 1200.

¹⁵ «состоящая из» вписано от руки.

¹⁶ «о том же говорит» вписано от руки.

¹⁷ Красин Леонид Борисович (1870–1926). В 1920–1923 гг. – полпред и торгпред в Великобритании; одновременно нарком внешней торговли. В марте 1921 г. подписал англо-советское торговое соглашение. В 1922 г. – участник международной конференции в Генуе и Гааге. В 1924 г. – полпред во Франции. С 1925 г. – полпред в Великобритании.

¹⁸ Скорее всего, речь идет о Льве Лазаревиче Волине (1887–1926) – руководителе Особой части при Валютном управлении Наркомата финансов в 1923–1926 гг.

¹⁹ Зачеркнуто «в самый», вписано от руки «на другой».

²⁰ Зачеркнуто «кабинета Эрио», вписано от руки «отдела МИД».

²¹ Фр. bonne et paisible bourgeois – добрые и мирные буржуа.

²² С июля 1922 г. эту должность занимал контр-адмирал А. Эксельманс, который в 1925 г был уволен в отставку за то, что (по свидетельству одного из современников) отказался «сдать остатки Русской эскадры… большевикам».

²³ Потоцкий Сергей Николаевич (1883–1954) – русский военный агент в Дании в период Первой мировой войны. В эмиграции проживал там же.

²⁴ Великий князь Николай Николаевич (младший) (1856–1929). 16 ноября 1924 г. принял общее руководство крупнейшей военной организацией русского зарубежья – Русским общевоинским союзом. Среди белой эмиграции считался претендентом на российский престол как старший по возрасту член династии, хотя сам никаких монархических притязаний не высказывал.

²⁵ Точная дата отсутствует в оригинале документа.

²⁶ Эрнест Амелиус Ренни – посол Великобритании в Финляндии в 1921–1930 гг.

²⁷ Зачеркнуто – «Берзину».

²⁸ Посол Румынии в России с 1913 г. В 1918 г. был арестован большевиками, но вскоре отпущен.