Читать книгу 210 по Менделееву - Группа авторов - Страница 6

Куранты на Биг-Бене пробили полночь, когда Эрни Барлоу миновал вращающийся металлический куб с вывеской «Скотланд-Ярд» и въехал в подземный гараж. Вызванному на ковёр детективу предстояло предстать перед полковником Гривсом с рапортом о проделанной за последние дни работе. До сих пор он докладывал шефу только по телефону.

Эрни был сильно не в духе, ибо вот уже третьи сутки, расследуя дело Люсинова, безуспешно мотался по Лондону в поисках следов полония и хотя бы каких-нибудь реальных зацепок, способных приподнять завесу тайны над странным отравлением бывшего русского фээсбэшника.

Всё это время Барлоу спал урывками. Можно сказать, вообще не спал. Физическая усталость начинала реально сказываться на его самочувствии: опытный, всегда уверенный в себе детектив сейчас был крайне взвинчен. Тем паче что ему, несмотря на все старания, так и не удалось сдвинуть дело с мёртвой точки.

А полковник Гривс торопил и торопил. Это было вполне объяснимо. «Любимого» шефа в свою очередь также безжалостно терзали люди с Даунинг-стрит и из Форин-офиса.

Вдобавок скопом навалились журналисты. Они с особой ретивостью продолжали нагнетать атмосферу вокруг сенсационного отравления русского перебежчика. Первые полосы газет и журналов пестрели громадными заголовками, приправленными фотографиями Люсинова и его жены. Идиотские публикации с надуманными версиями и подробностями из биографии бывшего подполковника только мешали расследованию, продолжая сеять вокруг настоящую панику.

Тем временем британские дипломаты уже успели официально обвинить российские спецслужбы в организации покушения на Люсинова. Послу в Лондоне была даже вручена нота протеста с требованием выдачи главного подозреваемого в совершении «коварного» теракта – бывшего коллеги Люсинова Дмитрия Полевого.

Эрни, конечно, понимал, что скандальная шумиха – не более чем очередная политическая провокация, преследующая цель «демонизации» России и её руководства. Дошло до того, что правительственные чины, пользуясь поводом, вновь объявили Кремлю чуть ли не холодную войну.

Блеф в политическом покере был очевиден, но от этого ни детективу Барлоу, ни его поднаторевшему в криминальных делах шефу Конраду Гривсу не было легче. Их беззастенчиво обвиняли в беспомощности и неспособности представить доказательства преступной деятельности российских шпионов на территории Англии.

Словом, такова была прелюдия к встрече двух спецов лондонского сыска.

Из дневника старшего детектива особого подразделения Скотланд-Ярда по борьбе с терроризмом Эрнеста Барлоу

– Входи, входи, Эрни. Наконец-то я тебя дождался! Где тебя носит, чёрт возьми?! Опять за девчонками волочился? Шучу, конечно. А то, что я как идиот ожидаю тебя, умирая при этом с голоду, чистейшая, сынок, правда! – внимательно глядя на детектива, произнес полковник.

В тот момент он с особым усердием изображал своего кумира сэра Уинни Черчилля. Закинув ногу на ногу, Гривс полулежал в своём откидывающемся зелёном кожаном кресле, и казалось, его бесформенное тучное тело никакая сила в мире не способна вытащить оттуда. Лысая, круглая, как бильярдный шар, голова полковника светилась в полумраке кабинета. Мопсоподобное лицо Гривса лоснилось то ли от пота, то ли от жира. Рядом на столике стояли початая бутылка армянского коньяка и пузатый фужер.

«Ну да, если уж играть Черчилля, так во всем», – беззлобно подумал я, тем не менее внутренне усмехнувшись. Без армянского коньяка ему, видимо, нет вдохновения.

– Вот тебе чизбургеры и кола, сынок. – Гривс вытащил откуда-то снизу пакет и водрузил его рядом со спиртным. – Я специально их спрятал, чтобы не дразнить себя до времени.

Уж кто-кто, а старина Конрад в полной мере давно осознал справедливость поговорки, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Набив до отказа рот фастфудовской котлетой, он нечленораздельно спросил:

– Что у нас новенького? Что ты накопал?

– Спокойно дожевывайте, сэр. Дела наши неважные! Шуму на миллион, а реальных результатов – на пенс. Последняя новость, как говорится, еще в телевизоре – русский «виртуоз» Эленский два часа назад созвал пресс-конференцию. И знаете, что он на ней заявил?

Гривс невольно потянулся к пульту.

– Не надо, шеф. Все самое важное он уже сказал, а я услышал по радио, пока ехал к вам.

– Ну-ну?

– Якобы русские агенты покушались на самом деле не на Люсинова, а на его драгоценную персону. Утверждает, будто у него имеются неопровержимые доказательства, что приказ на его ликвидацию был отдан лично русским президентом. Потом наплёл журналистам, что от смертельной отравы он спасся совершенно случайно: якобы свой лимузин, напичканный полонием, он в тот день одолжил Люсинову. Надо же такое придумать! Мы доподлинно установили, что в день отравления Люсинов ездил только на своем «Фольксвагене».

– Эленский соврёт, не дорого возьмёт. Никак не может угомониться! Ну не может он без выкрутасов жить! Творческая натура… К тому же, по моим сведениям, Эленский уже давно сотрудничает с МИ-5, а там таких скользких типов, как он, просто обожают, – пробурчал Гривс, наконец дожевав чизбургер.

– А главное, эти типы делают вид, будто не знают, что следы полония, если постараться, можно обнаружить где угодно, – решил я, что самое время просветить шефа. – Ночью я рылся в Интернете и выяснил: микроскопическое его количество содержится буквально повсюду. Кстати, шеф, вам известно, что полоний-210 есть и в табаке? Об этом уже лет сорок как известно производителям, но они, сволочи, тщательно скрывают данный факт.

– Шутишь, Эрни! Не пугай так. Или ты опять меня подкалываешь? – брезгливо взглянув на дымящуюся в хрустальной пепельнице сигару, спросил полковник, но не загасил ее. – Ладно, Эрни, давай-ка вернёмся к нашим баранам и подытожим, что мы на сегодня имеем в активе. Послезавтра помпезный недоумок Хьюз, директор контрразведки, созывает совещание. Ожидается присутствие представителей Интерпола, ФБР, службы безопасности МАГАТЭ. И мне там надо быть во всеоружии. Так что давай докладывай. Никогда не поверю, что у тебя ничего нет в тайнике. Прежде всего расскажи, как самочувствие жертвы?

– Как, как… Люсинова уже перевели в отдельную палату. Не палата, скажу я вам, а гостиничный люкс с телевизором, видеотелефоном, холодильником, ванной и прочими атрибутами. Хотя на кой ляд всё это ему нужно?! Он же почти всё время спит под воздействием болеутоляющих препаратов…

– Значит, Люсинова беспокоят сильные боли?

– Естественно, шеф, ведь все его внутренние органы поражены. А операцию делать бесполезно. Я вчера разговаривал с прибывшим из Токио профессором Мокимото. Японец откровенно признался, что Люсинов даже при очень интенсивном лечении протянет ещё максимум дней десять. Не больше. Вот так, шеф.

– Грустная история, ничего не скажешь. Надеюсь, ты выставил там охрану? Кто его знает…

– И охрану выставил, и скрытую видеокамеру установил. Сейчас к больному допускают только жену. У меня теплится тайная надежда, что с ней он может разоткровенничаться. И тогда, возможно, из их бесед мы узнаем что-нибудь новенькое.

– Хорошо бы… – воздев глаза к потолку, размечтался Гривс.

– Но я по-прежнему уверен, что только сам русский может пролить свет на своё отравление. Единственное, в чём я твёрдо убеждён, что версия о покушении со стороны русских агентов просто чушь собачья.

– Я так и думал, что ты опять станешь оригинальничать. Сынок, есть же официальная версия, и надо её придерживаться! Никто всё равно спасибо не скажет. Как и в любом тёмном деле, где каждый ловит свой интерес. Правда никому не нужна! Нет, не любишь ты, Эрни, плыть по течению. Ох как не любишь!

Сэр Конрад огромным белым платком промокнул запотевшую лысину.

На следующий день, перечитав записи, я машинально подчеркнул фломастером сентенцию Гривса о правде, которая никому не нужна. Хотя, вероятно, и не совсем машинально.

– Можно подумать, что вы любите, сэр, когда из вас пытаются сделать китайского болванчика с качающейся головкой, – ухмыльнулся я.

– И то правда, Эрни! Но скажи на милость, что ты имеешь в виду в данном случае?

– А то, что за последние дни я опросил десятки свидетелей, и все они подтвердили только то, о чем в первый же день поведал Люсинов. И тем не менее я уверен: парень водит нас за нос своей странной избирательной амнезией. Обратите внимание, пресса в один голос вопит, что полоний был подсыпан Люсинову в чашку с чаем. Абсурд! Ведь тогда тот, кто это сделал, должен был прийти на встречу в суши-бар с кейсом весом чуть ли не в несколько десятков килограммов…

Признаться, мне всегда нравилось демонстрировать перед людьми, а уж тем более перед начальством свою осведомленность.

– Почему? – уставился на меня озадаченный полковник.

– Да потому, что капсулу с полонием-210 можно было безопасно пронести в отель только в стальном кейсе с толстенными свинцовыми прокладками. Так сколько, по-вашему, весила бы такая ручная кладь?

– Откуда мне знать… – раздражённо буркнул Гривс, которому, наоборот, всегда была не по душе моя демонстративная осведомленность.

– Я уже вам сказал, шеф! Иначе смельчак, решившийся подсыпать отраву Люсинову, неминуемо сам получил бы лучевой ожог. А насколько нам известно, и мистер Скарлетти, и мистер Полевой чувствуют себя прекрасно и находятся в полном здравии.

– Плохо, что не удалось допросить этих двух типов. Они, как сговорившись, смылись из Лондона в тот же вечер. А теперь ни итальянцы, ни русские не выдадут их нам для дачи свидетельских показаний, – проворчал шеф.

– Их вполне можно понять! А мы разве выдали русским Эленского или того же Люсинова? Я никак не возьму в толк, почему британский суд проявляет такое упрямство и терпимость к эмигрантам всех мастей. В результате Лондон давно превратился в пристанище для разных отщепенцев и террористов с Востока…

– Это не твое дело, мой мальчик. Как и не мое тоже. Пусть голова болит у Форин-офиса и у премьера, – рассудительно произнес Гривс.

Я сделал вид, что полностью согласен с боссом, потому что спешил поделиться с ним одной малоприятной мыслью, пришедшей мне в голову после довольно долгих размышлений.

– А вам не кажется, шеф, что Люсинов сам замазался полонием где-то здесь, в Лондоне? Что, если он помогал террористам в создании грязной бомбочки? Ведь при современных технологиях такое вполне реально. Достаточно полоний-210 поместить в оболочку из бериллия или висмута, установить рядом заряд с обыкновенной взрывчаткой типа пластида или тротила, и пожалуйста – бабахнет так, что мало не покажется. Радиационное заражение половины такого района, вроде Вестминстера, обеспечено. Кстати, рецептуру данного теракта я вычитал в Интернете.

– Что ты несешь, Эрни?! Какая ещё за грязная бомба?! Надоел ты со своим Интернетом! – Полковник Гривс с такой силой стукнул ладонями по массивным подлокотникам кресла, что те затрещали, грозя вот-вот разлететься на мелкие кусочки. – Эрни, ты уже перегибаешь палку! И вообще, как подобное могло случиться, если мы с тобой персонально отвечаем за антитеррористическую деятельность в нашем городе? Ты об этом подумал, прежде чем высказывать бредовые версии?

Гривс, казалось, вот-вот лопнет от возмущения. Не от чизбургеров же…

– Простите, шеф, я и правда не подумал, – охотно покаялся я. – Но и ничего не перегибаю. Просто не верю в амнезию нашего русского. Он помнит только то, что ему выгодно помнить. Не забывайте, что Люсинов – бывший сотрудник КГБ. Все он помнит. Все знает. А признаваться не хочет…

– Ну да, правильно, Эрни. Не кажется ли тебе, что в таком случае это ниточка в расследовании? А то бомба, видите ли… Тебе, например, не приходит в голову, что Люсинов элементарно торговал полонием и сейчас элементарно сейчас кого-то выгораживает? Скажем, своего патрона Эленского. Но молчать он будет до поры до времени, пока окончательно не поймет, что одной ногой стоит в могиле.

Начисто забыв о том, что в табаке содержится опасный для здоровья полоний, полковник принялся раскуривать очередную сигару.

– Чтоб вам было яснее, шеф, почему ни о какой торговле не может быть и речи, я прочитаю вам небольшую лекцию о том, что такое полоний и с чем его, как говорится, едят.

С этими словами я достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок, развернул его и приготовился зачитывать заранее заготовленный текст.

– Ну, давай, давай, учи старика уму-разуму, просвещай. Только не долго, нам еще многое следует обсудить, – не очень дружелюбно произнес сэр Конрад.

– Так вот слушайте, – кивнул я и начал:

«Медикам, как и учёным-ядерщикам, до сих пор неизвестно, какова смертельная доза полония-210. На людях такие эксперименты не проводились. Но зато изучено действие радиоактивного вещества на собак и свиней. В результате была вычислена смертельная доза полония-210. Теперь мы теоретически знаем: чтобы убить человека весом в восемьдесят килограммов, достаточно приблизительно одного миллиграмма вещества. Но проблема в том, что его невозможно хранить или накапливать для продажи, поскольку период его полураспада всего сто тридцать восемь дней. То есть каждые сто тридцать восемь дней, какое бы хранилище вы ни использовали, количество полония-210 будет уменьшаться в два раза. В конечном счете этот химический элемент превратится в один из изотопов, не опасный для окружающих. Но в то же время у полония-210 имеется и более жесткое гамма-излучение. Если некое количество полония попадёт в организм человека, губительное воздействие гамма-излучения проявится практически сразу.

Чтобы правильно понять, какую угрозу представляет отравленный в Лондоне Вадим Люсинов для окружающих, нужно знать, какое количество полония-210 было обнаружено в его организме. Однако данная информация специалистами почему-то тщательно замалчивается».

Я мельком взглянул на шефа. Тот с отсутствующим выражением лица устремил свой взор в потолок, делая вид, будто ничего не слышит. Однако стоило мне замолкнуть, как полковник тут же встрепенулся:

– Почему ты остановился, сынок? Всё это очень любопытно! Как я понимаю, ты цитируешь комментарий на наши лондонские события какого-то иностранного специалиста. Я прав?

– Совершенно верно, шеф. У МАГАТЭ есть сайт «Мирный атом». Вот там я и вычитал интервью академика Адова. Он очень авторитетная персона, один из лучших специалистов в мире по атомной энергетике. Помните, с ним ещё была связана одна скандальная история: Адова арестовали швейцарцы по просьбе американцев – обвинили его в присвоении нескольких миллионов долларов, выделенных американцами на обеспечение безопасности ядерных объектов развалившегося СССР. Ох, и хитрую схему он тогда придумал. Создал в США липовую фирму и переводил на ее счет огромные суммы за консультационные услуги…

– Да, да, что-то припоминаю, – кивнул Гривс, поглаживая пухлой пятерней лысую голову. – А потом русские потребовали выдать Адова им, поскольку якобы в России он украл куда больше казённых денег. И я их понимаю. Не могли же они допустить, чтобы такой человек попал в руки потенциального противника! Потом, уже заполучив у швейцарцев своего бесценного специалиста, русские вынесли Адову условный приговор. Так что академик давно на свободе.

Гривс победоносно посмотрел на детектива, явно довольный произведенным эффектом от своей осведомлённости.

– Завидую вашей информированности. Так мне продолжить или вам уже неинтересно?

– Очень даже интересно, читай дальше! В нашем деле всегда важнее знать точку зрения противника, нежели союзника, – откинувшись в кресле и задымив сигарой, ответил сэр Конрад.

И я продолжил читать:

«Мало кто знает, что буквально у нас под ногами в каждом кубометре почвы содержится в среднем четыре грамма урана-238. Уран же выделяет радиоактивный газ радон. Тот поднимается на поверхность, в свою очередь распадаясь на составляющие, одним из которых и является полоний. При использовании достаточно чувствительной аппаратуры можно засечь следы полония-210 в любом кафе, школе, детском саду и даже, наверное, в кабинетах Кремля. Разумеется, речь идет о микроскопических его количествах, не способных влиять на наше здоровье. В зарубежной прессе сообщалось, что английские, французские, немецкие эксперты и спецслужбы, словом, все кому не лень, поддавшись панике в связи с отравлением Люсинова, обнаружили следы полония даже в пассажирских самолётах. Но тут нет ничего удивительного, так как в полете в воздухозаборники лайнеров втягивается атмосферный воздух, как пылесос. Поэтому фоновая концентрация полония-210 там должна быть выше обычной».

– И вот, шеф, еще очень важный момент, – предупредил я, прежде чем читать дальше.

«Чтобы ответить на вопросы, откуда взялся полоний-210 в различных лондонских офисах и на борту самолетов, подсыпали ли его злоумышленники или это естественный фон, нам опять-таки надо знать, какое количество вещества обнаружено и какими приборами пользовались специалисты. Но данная информация тоже не разглашается ни следователями Скотланд-Ярда, ни их европейскими коллегами. Что тоже весьма странно».

– Да-а, русский академик здорово врезал нам по зубам! – дослушав, воскликнул полковник. – Похоже, действительно наша официальная версия, что дело тут в разборках самих русских, – чистейший бред?

– А я о чём говорю?! Не в ту сторону мы копаем, шеф, не в ту… – демонстративно закашлявшись и отмахиваясь от табачного дыма, согласился я. – Но от официальной версии я бы не стал полностью отказываться. Хотя тоже могу опровергнуть ее парой весомых аргументов, которые выявил в ходе расследования.

– Рожай же, наконец, сынок, не тяни из меня жилы! Ты посмотри на часы!

– Терпение, шеф, и еще раз терпение. Я отправил на экспертизу кожаную куртку, в которой Люсинов был в тот злополучный день…

– И что?

– А то, что на ней обнаружена полониевая пыль. Поэтому наш герой в день своего отравления оставлял радиоактивный след везде, где бы ни появлялся. Вот и ответ на вопрос, почему микроскопические следы полония эксперты обнаружили в офисе Эленского, в машине Люсинова и в суши-баре отеля «Миллениум». Это говорит о том…

– Наличие пыли на куртке говорит о том, что Люсинов ещё до посещения указанных мест успел где-то соприкоснуться с отравой, – с самодовольным выражением лица заключил полковник Гривс.

– Вы на редкость проницательны, сэр. – Я снова не преминул подлизнуть полковника. – Но ваше логически верное предположение, с которым трудно спорить, наводит на очень тревожный вывод…

– Что полоний кем-то тайно был завезен в Лондон вовсе не с целью отравить Люсинова, а для чего-то другого, – опять перебил меня начальник. – Например, продать, пока не закончились пресловутые сто тридцать восемь дней. Или для создания, как ты предположил, грязной бомбы. Так? Причем уж тут-то к делу, вероятнее всего, причастен сам Люсинов.

Гривс снисходительно ухмыльнулся, всем своим видом демонстрируя, что вполне еще способен разгадывать профессиональные ребусы.

– Но если наши умозрительные предположения верны, то вы ж понимаете, шеф, какая над нами всеми нависла угроза? Где гарантия, что кто-то из подельников Люсинова не продолжает лепить портативную полониевую бомбу? Ведь такая штуковина вполне может уместиться в небольшой свинцовый чемоданчик. Идеальное оружие для террористов!

– Трижды согласен с тобой, Эрни. Ситуация складывается действительно хреновая! – Полковник озабоченно нахмурил брови. – Зато не стыдно явиться на совещание в логово МИ-5. Есть чем занять их мозги.

– Тогда захватите с собой еще один весомый довод, – с чувством исполненного долга произнес я.

– Тебе Эрни, похоже, действительно доставляет удовольствие кормить меня с чайной ложечки? – недовольно заметил сэр Конрад и постучал толстым пальцем по поверхности столика так, что хрустальная пепельница зазвенела. – А ну, выкладывай, что ты припас на закуску!

Я сделал многозначительную паузу.

– Появился новый свидетель – швейцар, который в тот злополучный день дежурил на входе отеля. Он отлично знает Люсинова в лицо как завсегдатая бара. Так вот, судя по его показаниям, у русского была, оказывается, ещё и третья встреча. Швейцар клятвенно заверяет, что видел, как часов в пять вечера Люсинов вышел из отеля, но не пошёл к своей машине, а стал кого-то дожидаться у входа. Вскоре подъехал чёрный «Мерседес», за рулём которого швейцар разглядел темноволосого парня восточной наружности, скорее всего араба. Люсинов сел на заднее сиденье, и машина тут же отъехала. А часов в восемь вечера на том же «Мерседесе» Люсинов вернулся и пересел в свой «Фольксваген». Данный факт Люсинов почему-то не помнит…

– Час от часу нелегче! Поэтому на совещании у сэра Хьюза я постараюсь убедить наших «смежников», что дело Люсинова – вовсе не такое простое, каким его пытаются представить. Боюсь, здесь пахнет безопасностью Британии, если не всей Европы!

– Хорошо сказано, шеф. Даже великий сэр Уинни не выразился бы точнее, – быстро отреагировал я. А про себя подумал: так слюна может совсем пересохнуть, если столько вылизывать начальника. Скорее бы прополоскать горло чем-то существенным. Не колой же и не коньяком босса по цене сто фунтов за глоток.

– Ты мне льстишь сынок. – Не уловив иронии, полковник принял комплимент как должное.

– Я очень надеюсь, сэр, что наши коллеги тоже не лыком шиты. Они же профессионалы и должны адекватно оценить создавшуюся ситуацию.

– Дай-то бог, Эрни, дай бог! Но всё равно нам нельзя расслабляться ни на минуту. Ладно, на сегодня хватит. Пора и по домам! Надо же когда-нибудь выспаться.

* * *

Этой ночью Лизе впервые разрешили остаться рядом с мужем. Когда она вошла, то буквально застыла посреди комнаты. Неужели два дня назад она ничего не заметила? Неужели слезы так застили ей глаза? Или болезнь развивается столь стремительно?

– Мой дорогой, что они с тобой сделали?! – Женщина невольно всплеснула руками. Потом прикрыв ладонями лицо, вновь расплакалась.

Ей действительно жутко было смотреть на мужа. Перед нею был не Вадим, а его бледная тень. Наголо остриженная голова, желтое, какое-то пергаментное лицо, заострённый, словно у покойника, нос, рельефно выпирающие кости черепа.

– Что, Лизок, испугалась, да? Не ожидала увидеть меня таким? Знаю, знаю, вид страшноватый. Я уже смотрелся в зеркало. Вылитый Кощей! Вот только Кощей был бессмертным, а меня скоро отпевать придётся, – горько пошутил Люсинов. – Я очень соскучился по тебе, любимая…

– Вадичка, ну что ты мне сердце разрываешь? Какое отпевание? О чём ты говоришь? Вот увидишь, всё будет хорошо! Профессор Мокимото только-только сказал мне, что ты обязательно справишься с недугом, – продолжая по-прежнему стоять посреди палаты, выпалила Лиза.

Наконец она сделала несколько шагов вперед и робко присела на стул возле койки. Взяв в ладони руку Вадима, стала нежно гладить ее.

– Как там Антошка? Он знает, что я в госпитале? – спросил муж, стараясь не глядеть на Лизу.

– Сам подумай, как я могла скрыть от него правду? Ведь набежали со всех сторон всякие там дезактиваторы, эксперты, следователи! И потом, нам тоже пришлось пройти медицинское обследование. Антон сильно переживает. Он же так тебя любит! Сидит целыми днями у компьютера и молчит…

Лиза всхлипнула, громко высморкалась и вытерла бумажным платочком влажное от слёз лицо.

– Послушай, Лизок, а почему от тебя пахнет алкоголем? Ты что, с утра пила?

– Какой алкоголь, дорогой? Это, наверное, запах валерьянки. Нервы совсем расшатались, вот я её и принимаю… – соврала Лиза. И тут же поспешила сменить тему разговора: – А ты у нас, Вадичка, теперь герой дня! Все газеты только и пишут что о нас с тобой. Клеймят позором твоих бывших коллег. Телефон дома просто раскалился. Господи, кто только не звонит! И старые друзья-приятели, и совсем незнакомые люди интересуются, сочувствуют… непонятно откуда наш номер узнают. А сегодня утром, не поверишь, позвонила… знаешь, кто? Надя Адова. Помнишь мою одноклассницу, дочь академика? Да что я, дура, спрашиваю, она же у нас свидетельницей была на свадьбе! Лет двадцать не общались, а тут отыскала меня в Лондоне. Оказывается, сейчас Надюха живёт в Швейцарии, работает в каком-то крупном медцентре. Так вот, прознав про нашу беду, предложила свою помощь. В смысле, перевезти тебя на лечение к ним в клинику.

– От перестановки мест слагаемых сумма не меняется, – недовольно пробурчал Вадим, которого, похоже, начали раздражать словоизлияния жены.

Особенно подействовало на него упоминание о Надежде Адовой. Ведь тогда, по молодости, среди трёх юных граций, которых он так мужественно защитил от хулиганов, была и она – очаровательная Надя. Отец ее называл Наяда. И именно она, а не Лиза, с первого взгляда запала ему в душу. Но вскоре после нелицеприятного разговора с её отцом Вадим понял, что Надя не для него, – профессор Адов дал понять: его дочь не пара молодому гэбэшнику. Не по Сеньке, мол, шапка.

Вадим решил срочно переключиться на жизнерадостную и взбалмошную Лизу. Тем более что пышка Лиза была влюблена в него как кошка, а начальство торопило обзавестись семьей. Лиза, судя по всему, до сих пор понятия не имела, что стала дублёршей лучшей школьной подруги. Вот что значит гэбэшная конспирация!

– Нет, ты представляешь, Вадичка: Надька, признанная красавица и умница, каких мало, до сих пор не замужем! Как такая баба могла остаться одна? – не уловив странную реакцию мужа, продолжила тараторить Лиза.

– Угу, твоя Наденька многократно незамужняя женщина, – иронично ухмыльнулся Вадим, вспоминая, как якобы целомудренная девица умела развлекаться. «Красота не должна пропадать зря!» – вызывающе бросила ему в лицо Надежда, когда они случайно столкнулись в вестибюле ресторана «Интурист». Девушка была в компании солидного, одетого с иголочки мужчины. Тот высокомерно протянул Вадиму руку и представился. Люсинов без труда догадался, что хлыщ наверняка номенклатура.

– Представляешь, дорогой, как бывает в жизни! Я думала, все о нас давно забыли, а тут мы оказались в центре внимания мировой прессы. Как звёзды шоу-бизнеса!

– Да знаю я, телевизор в палате имеется… Только не об этой мути мне сейчас надо думать. Не понимаешь? Я ведь всё вспомнил, Лизок. Во сне вспомнил…

– Что ты такое вспомнил, дорогой? Неужели то, как тебя отравили? – встревожилась жена, интуитивно чувствуя, что муж говорит о чём-то очень важном.

– Угу, – отрешённо глядя в потолок, ответил Вадим и в ту же секунду пожалел о своем признании.

– Предупреждала я тебя: не связывайся с Эленским, тот – очень опасный человек. За жалкие гроши использовал тебя по всем статьям. И вот результат. Ты же сам не раз говорил, что у вас на Лубянке никогда не прощали предательства.

– Перестань, ради бога! – взмолился Люсинов. – Ты опять в своём амплуа! Дай мне хотя бы спокойно умереть. Пойми же, наконец, я грешен, очень грешен…

– А ты подумал, дорогой, что будет со мной и Антоном, если тебя не станет? – Лиза вдруг нервно забегала по палате, благо здесь было где развернуться. Потом, схватив со стула свою видавшую виды сумочку, достала из неё пластиковую флягу и жадно присосалась к горлышку.

Вадим отвернулся. Смотреть на это было невозможно. Валерьянка?! Ну да…

– Гляди-ка, отвернулся, – заметила его движение Лиза. – Не любишь, когда я пью. Но я же не железная! Мне тоже необходимо расслабляться…

– Делай, что хочешь, только не при мне, прошу тебя, – глухо, в подушку, слабеющим голосом произнёс Вадим.

– Ладно, милый, прости меня, дуру грешную, больше не буду тебя расстраивать, – вновь расплакалась Лиза. – Да, кстати, чуть не забыла, мне ж надо передать тебе письмо от Бориса.

– Ты разве была у него?

– Нет, только раз позвонила и попросила оплатить твоё лечение. Он обещал, а на следующий день прислал с посыльным пакет. Я его, естественно, не вскрывала.

Лиза достала из сумочки конверт и протянула мужу, который сразу узнал фирменный логотип Эленского. Надпись на нем гласила: «Господину В.И. Люсинову. Лично». Вадим извлёк из него записку от шефа и банковский чек на сумму в двадцать тысяч фунтов.

– Это скорее тебе, Лизок, чем мне. Отоварь бумажку сегодня же. – Вадим протянул жене чек. – Пока я еще жив. С паршивой овцы хоть шерсти клок!

Люсинов сделал паузу.

– Да, Лизок, когда в следующий раз придешь, захвати обязательно ноутбук. Мне надо закончить кое-что. И к тому же надо составить завещание. У приличных людей так полагается.

– А мне разрешат пронести сюда ноутбук? – не обратив внимания на последнюю произнесённую мужем фразу, спросила Лиза.

– Без проблем. Я уже интересовался. Здесь, в моей палате, имеется даже проводка для Интернета. И еще, пожалуйста, захвати диски Баха…

– Хорошо, милый, завтра ноутбук и Бах будут у тебя. Ну, я побежала. Крепись, до завтра!

Ей была абсолютно непонятна просьба Вадима принести диски с записями музыки Баха. В тот момент Лизе вновь показалось, что перед ней вовсе не ее муж, а совершенно незнакомый человек из другого, неведомого ей мира. Охваченная непонятным мистическим страхом, Лиза покинула палату.

Когда за ней закрылась дверь, Вадим взялся за записку. Послание было лаконичным:

«Дорогой Вадим! Мы все очень переживаем за тебя и с надеждой ждём твоего возвращения в строй. Видишь, какую безжалостную охоту затеяли на нас твои бывшие коллеги во главе с президентом! Посылаю тебе чек на двадцать тысяч на, как у нас говорят, карманные расходы. Лечение будет оплачено отдельно. Убедительно прошу тебя до конца придерживаться версии покушения, потому что это и есть истинная правда! Лично я уверен, что теракт против тебя (а может, и против меня) организован по прямому указанию президента. Ничего, коварный и неблагодарный кремлёвский царедворец рано или поздно за всё ответит, и сегодня твоя роль в этом деле, как никогда, велика. Со своей стороны, я клятвенно обещаю, что твоя семья ни в чём не будет нуждаться. Желаю скорейшего выздоровления. Искренне твой, Борис».

«Вот сволочь! Горбатого могила исправит!» – вскипел от злости Люсинов, ибо давно был научен «читать между строк». Политический интриган Эленский даже из его смерти хочет выжать максимум выгоды. Борис явно не верит ни в его излечение, ни в версию покушения, но ему надо, чтобы он, Вадим, до гробовой доски обвинял кремлёвские власти. Взамен же обещает позаботиться о семье. В этом весь Эленский! Ничего святого за душой!