Читать книгу Охотники за сокровищами. Нацистские воры, хранители памятников и крупнейшая в истории операция по спасению мирового наследия - Группа авторов - Страница 16

К концу августа 1944 года европейская кампания немцев обернулась стремительным отступлением. Немцы бросили все свои резервы на «Стальное кольцо» в Нормандии, и, когда их оборона была прорвана, путь перед западными союзниками был полностью открыт. Стремительно продвигаясь вперед, почти не встречая сопротивления, они натыкались на тонны брошенного провианта, сотни вагонов угля, бесчисленное количество забытых машин, на раненых немецких солдат и даже на грузовики, набитые трофейным бельем и духами. Деревни были украшены цветами, жители городов ликовали, преподнося освободителям вино и угощение. Выжившие немцы бросали оружие и бежали домой.

К августу 1944 года линия фронта продвинулась примерно на 200 километров за Париж и его восточные пригороды. 2 сентября союзники достигли Бельгии. Им потребовался всего день, чтобы пройти большую часть страны и освободить Брюссель. Четыре дня спустя, глубокой ночью 7 сентября или в предрассветные часы 8 сентября, ризничего собора Нотр-Дам в бельгийском городе Брюгге разбудил стук в дверь. Пока он одевался, стук становился все настойчивее, и к тому моменту, когда он добрался до двери, в нее уже колотили изо всех сил.

– Тише, угомонитесь, – запыхавшись, пробормотал он.

За дверью стояли два немецких офицера, на одном была синяя форма нацистского флота, на другом – пехотная серая. В темноте за ними виднелись вооруженные немецкие солдаты из ближайших казарм – человек двадцать, а то и больше. Они приехали на двух грузовиках, на которых стоял знак Красного Креста.

– Отпирай собор, – потребовал офицер.

Ризничий отвел немцев к декану.

– У нас приказ, – в руках у немца была бумага. – Мы забираем Микеланджело, чтобы спасти его от американцев.

– От американцев? – такая наглость развеселила декана. – Говорят, у города стоят британцы, но ни о каких американцах я ничего не слышал.

– У нас приказ, – повторил немецкий офицер и, оттолкнув декана, зашел внутрь. Вслед за ним вперед выступили несколько вооруженных моряков. Намек был понят. Декан и ризничий открыли массивные двери старыми железными ключами и пустили солдат в собор. Улица за ними была совершенно безлюдна. Во время немецкой оккупации только партизаны отваживались ходить по улицам в два часа ночи, но и они старались пробираться переулками. Затемнение, может, и остановило ночные бомбардировки союзников, зато оказало неоценимую помощь Сопротивлению.

– Вам никогда не вывезти ее из Брюгге, – сказал декан солдатам, распахивая старинные двери. – Британцы уже в Антверпене.

– Не стоит верить всему, что слышишь, – ответил офицер. – Путь еще открыт.

Оказавшись внутри, немцы действовали быстро. У дверей выставили охрану. Обошли ризницу, закрыли все окна. Двое солдат не сводили глаз с декана и ризничего. Остальные сразу направились в северный придел собора, где в защищенной комнате, обустроенной властями Бельгии в 1940 году, хранилась скульптура. Немцы раздвинули двери. Их фонарики – возможно, единственное ночное освещение во всем Брюгге, – выхватили из темноты Мадонну. От ее выполненной в полный рост фигуры исходило сияние, нежные черты лица и складки одежды были вырезаны молодым Микеланджело из лучшего, самого белого мрамора Италии. Мадонна взирала на нацистов с тихой грустью, а Иисус, менее всего похожий на беспомощного младенца, будто бы стремился выступить из алькова на свет.

– Несите матрасы, – скомандовал старший.

За четыре дня до этого собор посетил доктор Розманн, глава немецкой организации по защите искусств и памятников.

– Прежде чем я покину Бельгию, – сказал он тогда, – мне хотелось бы напоследок взглянуть на Мадонну. Все эти годы я храню ее изображение на своем письменном столе, – сообщил он декану.

Осмотрев скульптуру в этот раз, Розманн велел своим людям принести в комнату несколько матрасов.

– Для защиты, – пояснил он. – Американцы ведь варвары, не то что мы. Разве они смогут отнестись к ней с должным уважением?

Только теперь декан понял, что матрасы были нужны не для защиты от бомб. Это был самый безопасный способ быстро перенести статую в фургон.

– А что картины? – спросил один из моряков. На стене рядом с Мадонной висели самые выдающиеся работы из коллекции собора. Старший ненадолго задумался, рассматривая их.

– Эй ты, – сказал он одному из стоявших у дверей солдат, – пригони-ка еще один фургон.

У декана перехватило дыхание, когда солдаты взобрались на постамент бесценной статуи. Он не мог отвести от нее глаз, боясь, что любое мгновение может стать для нее последним. За его спиной ризничий крестился и бормотал молитвы, не осмеливаясь взглянуть на статую, которая уже качалась на своем пьедестале. Полутораметровая скульптура скользнула вниз, на матрас, который на весу держали солдаты, придавив остальные к земле. Но она была цела, во всяком случае, декан не заметил повреждений. Лежала лицом вниз – но хотя бы была цела.

С десяток солдат осторожно понесли Мадонну к боковой двери, остальные достали лестницу. Солдаты начали снимать картину, а их командир мерил шагами комнату, усеивая пол сигаретными окурками. Туда-сюда, туда-сюда.

– Слишком высоко висит, – крикнул один из моряков. – Нужна лестница повыше.

– Не ори, – скомандовал офицер. На улице еще не светало, у них оставалось достаточно времени. – Попробуй еще раз.

Мадонна была уже у двери. Моряки, явно следуя выданным ранее инструкциям, взяли второй матрас и накрыли им скульптуру. Это ее не особенно защитит, но хотя бы скроет кражу от слишком любопытных глаз.

– Не снимается, командир, – сказал один из стоявших на лестнице солдат.

– Ну и ладно, – ответил командир, которого начала страшно раздражать вся эта операция. Было пять часов утра, он не спал всю ночь, и все из-за какой-то статуи. – Бросьте эту картину, она не имеет значения. Грузите остальное.

Еще полчаса понадобилось на то, чтобы затащить статую в один из фургонов Красного Креста. Солдаты набились во второй фургон, а в третий, который часом раньше пригнал один из них, отправились картины. Горизонт окрасился первыми нежными лучами зари, а ризничий и декан, стоя у дверей, смотрели, как исчезает Мадонна Микеланджело, единственная работа мастера, покинувшая Италию при его жизни.

Тут декан прервал свой рассказ, чтобы глотнуть чаю. Рука его слабо дрожала.

– Считается, что она была вывезена из Брюгге морем, – с грустью закончил он. – Но возможно, что и по воздуху. В любом случае здесь ее больше нет.

Сидевший напротив него хранитель памятников Рональд Бальфур, сосед Стаута по комнате в Шрайвенхеме, поправил очки и сделал пометку в журнале. Кабинет декана напоминал ему собственную библиотеку в Кембридже.

– Вы можете предположить, когда она покинула Бельгию?

– Пару дней назад, не раньше, – печально ответил декан. – Возможно, только вчера, кто знает.

Было 16 сентября: прошло восемь дней со дня кражи и всего несколько – с триумфального входа англичан в город.

Бальфур закрыл тетрадь. Мадонна Брюгге ускользнула от них, из его рук. А ведь он был так близок!

– Хотите я дам вам фотографии?

– Мне не нужны фотографии, – ответил Бальфур, погруженный в свои мысли.

В британскую армию он вступил в 1940 году. Три года провел, набирая пехотинцев в сельской Англии. Восемь месяцев проходил обучение на хранителя памятников. Он считал себя готовым. Но вот всего три недели, как он находится на континенте, приписанный к 1-й канадской армии на северном фланге наступления, и такая неудача. Одно дело – вступить во французский Руак и обнаружить, что Дворец правосудия уничтожен. Сначала, в апреле, в него попала шальная бомба союзников, а 26 августа немцы спалили весь район, чтобы уничтожить телефонную связь. Бальфур опоздал спасти дворец меньше чем на неделю.

Но здесь все было иначе. Речь шла не о военном ущербе, не о печальном решении, принятом во время поспешного отступления. Не было новостью, что немцы крадут произведения искусства. Но то, что даже сейчас, перед лицом массированного наступления союзников, они все еще похищают скульптуры и картины, не укладывалось у Бальфура в голове.

– Возьмите их, – настаивал декан, протягивая стопку открыток. – Покажите всем. Пожалуйста. Вы знаете, как выглядит Мадонна. Но большинство солдат не знает. Вдруг они наткнутся на нее в сарае, в доме какого-нибудь немецкого офицера или, – он помолчал, – в порту. Возьмите, чтобы они опознали ее, чтобы знали, что она – одно из чудес света.

Старик был прав. Бальфур взял открытки.

– Мы найдем ее, – сказал он.