Читать книгу Чудеса Господа Бога нашего Иисуса Христа - Группа авторов - Страница 8

Чудесное воскрешение дочери Иаира следует у евангелистов Марка и Луки непосредственно за возвращением Господа нашего из той восточной стороны озера, которую Он оставил, когда тамошние жители, виновные в противоборстве своему собственному благу, просили Его удалиться от их берегов.

У святого Матфея этому чуду предшествуют другие события – исцеление расслабленного, его собственное призвание и некоторые беседы с фарисеями. Согласно же с лучшими толкованиями евангелий только эти последние действительно относятся к этому промежутку времени. «Когда Он говорил это, подошел к Нему один начальник и поклонился Ему». Два последних евангелиста называют его по имени «Иаир» и точнее определяют его звание: «он был начальник синагоги». Святой Матфей, имеющий в виду только главный факт, опускает все эти подробности.

Это, без сомнения, была синагога в Капернауме, где теперь находился Иисус, а потому человек этот, весьма вероятно, участвовал после того в депутации иудейских старейшин, приходившей к Иисусу с просьбою за языческого сотника. Так как там звание «старейшины иудейского» тождественно здесь со званием «начальника синагоги». Во всяком случае, это есть примечательное указание, в каком почете в то время находился Господь между некоторыми высшими лицами и вождями народа, так что один из них считает должным прийти к Нему, кланяясь, воздавая дань благоговейного уважения Господу, испрашивая у Него такой великой милости, которой он теперь от Него ожидал. Ибо тот, пред кем многие ходатайствовали за других, лично является теперь просителем за самого себя, приходит к Нему, говоря: «дочь моя теперь умирает; но и прииди и возложи на нее руку свою и она будет жива».

Воскрешение дочери Иаира. Мозаика собора Спаса-На-Крови. Санкт-Петербург

Так у святого Матфея. У других же евангелистов представляются важные варианты: «маленькая дочь моя при смерти» и «у него была одна дочь, около двенадцати лет, и та была при смерти». Эту разницу нетрудно согласить с изложением святого Матфея. Когда отец оставил свою дочь, она была при последнем издыхании, он не знал, считать ли ее живою или мертвою; он знал только, что, когда он от нее уходил, силы ее до того упали, что ее почти нельзя было считать живою. Не имея верного сведения о ее смерти, он затруднялся, говорить ли о ней как о покойнице или нет, а потому в одну минуту мог выразиться так, в другую минуту иначе.

Странно, что подобное обстоятельство, столь естественное, столь сообразное с действительною жизнию и описанными событиями, было выставлено некоторыми как противоречие между евангелиями.

Тогда Господь, слух которого внимает голосу всех удрученных, тотчас «встав» из-за трапезы, приготовленной для Него Матфеем, «пошел за Ним и ученики Его». За ними отправилась также и толпа, слушавшая Его учение и с любопытством и нетерпением жаждавшая видеть, что Господь сделает или чего не сделает. На пути совершилось чудесное исцеление женщины, страдавшей кровотечением.

Но об этом лучше сказать особо, ибо это чудо совершенно отделяется от настоящего рассказа, хотя имеет к нему отношение, ибо эта остановка Господа, разговор Его с учениками, а потом с женщиною, все это должно было быть болезненным испытанием для убитого горестью отца, когда была дорога каждая минута, когда смерть вытряхала последние немногие песчинки из часового сосуда, измерявшего жизнь его дочери, – испытание, в своем роде подобное тому, которое вынесли сестры Лазаря, видя, что их возлюбленный брат близился к могиле, а Господь, несмотря на то, медлил.

Но сколь ни болезненно было для отца это испытание, мы не замечаем в нем никаких признаков нетерпения, и это без сомнения вменилось ему в заслугу. Между тем как Господь говорил с женщиной, «приходят от начальника синагоги и говорят, дочь твоя умерла, что еще утруждаешь Учителя?»

Евангелист Лука упоминает об одном, вероятно, нарочитом вестнике, с которым шли другие, так как люди вообще очень любят сообщать поразительные известия, не исключая даже и печальных. Надежда на действительную помощь от Христа, которую они могли питать прежде, теперь погибла.

Те, которые, может быть, верили, что Он был в состоянии воспламенить последнюю искру угасающей жизни, не имели, однако, более крепкой веры, не чаяли большего, не думали, что Он силен возжечь искру жизни и после того, как она уже вовсе потухла. Может быть, и надежда отца исчезла бы и не совершилось чудо, за отсутствием необходимого для того условия, веры, если бы милосердный Господь не видел опасности и не предотвратил готового возникнуть в нем неверия. «Иисус, услыхав слова сии, тотчас говорит начальнику синагоги: не бойся, только веруй». В этот час проявляется истинное милосердие. Господь говорит в тот же самый момент, не давая времени проникнуть сомнению в душу отца, а еще более не допуская устами его высказаться неверно, которое могло бы помешать исцелению, но предупреждая его словами ободрения и надежды.

Воскрешение дочери Иаира. Витраж церкви Всех Святых. Нэйзеинг. Англия

И вот Он берет с собою троих из Своих апостолов: Петра, Иакова и Иоанна, тех самых троих, удостоенных не в одном только этом случае быть свидетелями дел, от которых другие были устраняемы. Мы здесь впервые находим такое избрание в среде избранных, и факт этот, в особенности когда мы припомним торжественную знаменательность подобного же избрания при других обстоятельствах, знаменует новую эру в жизни Господа.

Дело, к которому Он теперь приступал, было так необычайно, столь таинственно, что только эти трое, цвет и венец апостольского сонма, были достойными свидетелями этого. Родители присутствовали тут, но совершенно по иным причинам.

Лишь с апостолами и родителями, а не с кем другим «Он приходит в дом начальника синагоги и видит смятение и плачущих и вопиющих громко», как повествует святой Марк; или, по Матфею, «свирельщиков и народ в смятении». Здесь, как и везде, Он является утешающим и вносящим мир. «И вошедши, говорит им: что смущаетесь и плачете? Девица не умерла, но спит! И смеялись над Ним».

Некоторые, и притом не неверующие и не трусливые полуверующие, решившие, что чудеса суть опасное богатство, от которого Евангелию было бы выгодно несколько облегчиться, понимали слова Его, одинаково передаваемы: у всех евангелистов: «девица не умерла, но спит», в столь строго определенном значении, что держась их буквального смысла, им ничего иного не оставалось, как вовсе исключить это чудо из числа действительных воскрешений из мертвых.

Они считали его простым пробуждением от обморочного сна, от которого, впрочем, девица никогда бы не пробудилась без животворного прикосновения и голоса. Но если бы так было, то ободрительное слово Христа, сказанное отцу при донесении вестника о смерти дочери, конечно, имело бы уже не то значение. Он мог рассеять страх отца: ибо Он Всеведущий знал, что жизнь еще таилась в отроковице.

Но это «не бойся, но веруй» произнесено с другою целью. Это есть явное призвание ввериться всемогуществу Того, к чьей помощи он прибегнул. Христос так же точно говорил о Лазаре: «Лазарь, друг наш, уснул», но известно, что так Он говорил не об обмороке, но о смерти. Здесь на возражение, что Христос прямо дает знать о смертном сне, прибавляя: «Лазарь умер», достаточным ответом может служить то, что это пояснение прибавлено было после того, как ученики обнаружили непонимание Его слов.

Он оставил бы эти слова без дополнения, если бы они не поняли ошибочно, что речь идет о естественном сне. По этой-то причине прежняя речь «Лазарь, друг наш, уснул» переменена на другую: «Лазарь умер». Но как Лазарь только спал, ибо Христос шел с намерением пробудить его, так и эта девица лишь спала, ибо близилось подобным образом и ее пробуждение. Сверх того, говорить о смерти, как о сне, это образ, употребительный во всех языках и у всех народов.

Воскрешение дочери Иаира. Фрагмент. Художник И. Е. Репин

Через это не отрицается действительность смерти, но скрытно подтверждается, что за смертью последует воскресение, как пробуждение следует за сном. Нетрудно усмотреть, что Господь употребляет здесь этот образ выражения ради отца: слова эти служат для подкрепления его колеблющейся веры, которая при виде этих знаков сетования, при виде доказательств того, что все кончилось, могла совершенно угаснуть, она снова укрепляется словами: «не бойся, только веруй».

Он, владыка жизни, опускает страшное слово: «она умерла» и заменяет более кротким, обещающим пробуждение: «она спит». В то же время в Своем святом смирении, которое побуждает Его, при всяком возможном случае, удалять от наблюдения чудные дела Свои, Он через это слово, имеющее двоякое значение, как бы завесою укрывает от взоров толпы то дело, которое намеревался совершить.

Теперь, сказав это, Он изгоняет шумную толпу плакальщиков, и делает это по двум причинам. Во-первых, присутствие их было неуместно и излишне: они собрались плакать о покойнице, а она не умерла, или, во всяком случае, смерть в ней должна была так скоро уступить возвращающейся жизни, что и не заслуживала этого имени. Это были только сон и пробуждение. Такой причины было достаточно. Но еще более того, неистовое и шумное выражение скорби одних, смешанное с притворными наемными воплями других, нимало не соответствовало духовному настроению, которое приличествовало свидетелям столь святого и страшного таинства, таинства, от которого были удалены даже некоторые апостолы, – не говоря уже о грубости и насмешках, с которыми было принято заявление Господа, что отроковица теперь оживет. Такие насмешники не должны быть свидетелями священного действия. К ногам их не следовало бросать жемчуг. Подобное же удаление всех предложено было Петром, с верою помолившимся о воскрешении Тавифы, хотя это произошло по другим причинам.

Теперь в доме водворилась тишина. Две души – верующая и надеющаяся, подобно погребальным факелам, горели у одра умершей, – отец и мать. Представителями Церкви были три главных Апостола.

И вот совершается торжественное пробуждение, совершается без всякого усилия со стороны Того, кто есть владыка живых и мертвых. «И взяв девицу за руку», это была не более как отроковица лет двенадцати, «говорит ей: девица, тебе говорю, встань».

Евангелист Марк сохранил для нас, вероятно, слышанные им из уст Петра, подлинные слова Господа на языке, на котором Он их произнес: «талифа куми», как в другом случае было произнесено: «еффафа». И при этом слове и прикосновении этой руки «возвратился дух ее, она тотчас встала и начала ходить». Затем, чтобы подкрепить эту жизнь, только что к ней возвратившуюся, и чтобы доказать, что она была не привидение, а возвратилась от смерти к действительной человеческой жизни, и являя полное спокойствие Своего духа как в малом, так и в великом, «Он велел дать ей есть». Эта предосторожность была очень необходима, так как родители, в минуту своего восторга, могли легко об этом забыть.

Воскрешение дочери Иаира. Художник К. В. Лебедев

Воскрешение дочери Иаира. Художник Г. Макс

Но упоминанию об этом евангелист Марк по своему обыкновению предпосылает замечание о глубоком впечатлении, произведенном чудом на зрителей. Они «пришли в великое изумление». То же повествует евангелист Лука, но с меньшею силою и упоминая лишь об изумлении родителей.

Чудеса воскресения из мертвых, из которых это есть первое, считались сильнейшим проявлением могущества Христа, и считались по справедливости. С другой стороны, они особенно были камнем преткновения для неверующих, находясь в прямой противоположности к нашему постоянному опыту.

Граница между здоровьем и болезнью не определена со строгою точностью, одно состояние соприкасается с другим и переход от одного к другому повторяется часто. Так бури сменяются тишиной, самая страшная борьба стихий наконец укрощается, и слово Христа, усмирившее бурю, только предварило и мгновенно осуществило то, что по естественным условиям долженствовало кончиться.

Даже претворение воды в вино и умножение хлебов встречают аналогию в природе, хотя и отдаленную, и подобное повторяется и в других чудотворениях. Но между бытием и отрицанием бытия противоположность не относительная, а абсолютная; между жизнью и смертью лежит пропасть, чрез которую никакой факт опыта не поможет даже воображению создать мост.

Поэтому не удивительно, что чудеса этого рода встречают против себя более возражений, чем все другие дела, проявляющие могущество Господа.

Здесь весьма уместно сказать о взаимных отношениях, в каких все эти три чуда чрезвычайного характера находятся между собою по степени их трудности. Собственно, это не одно и то же чудо, трижды повторяемое, но они представляют постепенно восходящую лестницу трудностей: ибо каждое последующее из них сильнее предыдущего проявляет могущество Христа.

Как тело недавно умершего, едва покинутое жизнью, совершенно отлично от мумии и скелета, или от сухих костей, виденных пророком в долине смерти, подобным образом, хотя и не в равной степени, оно отличается от трупа, уже несколько дней не оживляемого дыханием жизни.

Есть свежая тропа от тела к душе, только что его покинувшей. Эта последняя несколько времени таится у ковчега, в котором она так долго пребывала, как бы зная, что связывающее их звено теперь не навсегда разорвано. Сама наука пришла к догадке, что последние отголоски жизни остаются в теле долее, чем то обыкновенно полагают, что несколько времени оно исполнено воспоминаниями жизни.

Отсюда мы можем объяснить нередкое явление, что все, означавшее предсмертную борьбу, исчезает, и верный образ усопшего, давнишний его образ, опять обновляется в совершенном спокойствии и почти идеальной красоте.

Если это так, то в оживлении четырехдневного мертвеца мы признаем большее чудо, чем в воскрешении юноши, несомого на погребение, которое по обычаю иудеев совершалось по большей мере через сутки по смерти, а в этом последнем сильнее проявляется могущество Христа, чем в настоящем, когда пламя жизни, подобно только что угасшему светильнику, могло быть легче воспламенено, как скоро оно пришло в соприкосновение с Тем, кто есть истинный источник жизни. Но несравненно поразительнее всего этого будет чудо того часа, в который все, некогда умершие, в продолжение тысячелетий лежавшие в прахе, услышат голос, зовущий их из могил.

Исцеление кровоточивой женщины. Икона. Фрагмент