Читать книгу Быстрее вечерних волков. Отрывки из маршрутного дневника - Константин Кантор - Страница 5

Сухой и холодный Бадахшанский январь.

Солнце зашло за горизонт и сразу похолодало. Мы стояли с Валеркой у дверей, и каждый раз, когда двери открывались, по телу пробегала волна тепла. Мне ещё подумалось: откуда там взяться теплу?

Когда мы находились внутри, в этой глинобитной мазанке, Енотыч с Валерой пытались растопить местную печку – буржуйку, но особо в этом не преуспели. Хозяева домика не мешали нам, но и не помогали.

За две командировки я привык к Лянгару с его неторопливыми обитателями, женщинами, целиком закутанными в синие драпировки, к мужикам в резиновых калошах, длиннополых одеждах и шапках – паколях, к чумазым детям, к ишакам, пришвартованным к лежащей на арыке башне от советского БМП-1, и ко многому другому.

А в Лянгаре была зима. Снега не было, но холод стоял такой, что на мне под паркой была надета пуховка, на голове флисовая шапка, а в кармане штанов всегда всегда торчали трёхпалые кожаные варежки. В деревне кипела жизнь. Кто-то тащил на верёвочных крошнях панель, куда-то ехал бело-зелёный джип с надписью «ПУЛИС» на фарси, морда бородатого дуканщика торчала из дукана посреди ношеных армейских бот и дамских туфель. Чумазый детёныш катил кучу железа в тачке.

Между тем, нам всем подготовили документы, и местный духовный лидер Пир Шо Лянгари прислал своего нукера, которого мы прозвали «Чичероне». Они с братом прибыли на красном и чёрном джипах, на бортах которых угадывались следы демонтированной кустарной брони. На приборной доске у братьев красовались искусственные виноградные грозди, дорогие ткани с бахромой, портрет Ага-Хана IV в рамочке, и многое другое интересное. В салоне у очкарика играл Ахмад Зоир. Причём пелось что-то европейское, но что именно, моё ухо уловить не могло. Чичероне был облачён в длиннополое тёмное драповое пальто, рыжий паколь и джинсы. На плече у него висел укороченный АК-47, по всей видимости, чехословацкий, с деревянной тактической рукояткой. Магазин у него был один-единственный, торчащий из карабина. Наверное, он считал, что этого достаточно для статуса переводчика и администратора. Мы же, в свою очередь опасались, как бы чего не вышло, при неожиданном раскладе. Чичероне запросто мог увлечься стрельбой в неизвестном направлении и «испортить» по чистой случайности кого-нибудь из своих.

Его брат являл собой полную противоположность администратору. Под пуховкой у него угадывался разгрузочный жилет, в котором были магазины от АК и радиостанция. Карабин он держал на груди, правой рукой за пистолетную рукоятку с указательным пальцем над спусковой скобой. Сразу видно – человека учили Люди. По крайней мере, четыре правила Купера ему интегрировали. По-английски он говорил вполне сносно. Паколей он, как видно не признавал и катался в шерстяной армейской шапочке. Рожу имел совершенно славянскую.

Получив документы, мы загрузились в джип вишнёвого цвета и поехали по горной дороге над величественным Пянджем. На противоположном берегу белели домики бывшего московского погранотряда, тополя Ишкашима, двухэтажные дома, в одном из которых мы жили, ожидая перехода через границу. По дороге нам попадались юноши с ишаками, юноши с хворостом и встречные машины, в основном джипы.

Вот эти «в основном джипы» и поделились с нами горючим, когда у Чичероне в машине закончился бензин. Заправлялся он впрок, аккурат на полдороги. Такое было у человека свойство характера. Но любая внеплановая остановка, – это для стресс для гостей. Мы приоткрыли дверки, и высунулись на четыре стороны с автоматами, уставив стволы в грунт, чтобы не провоцировать местное население. Брательник чичеронский, (который плёлся на своей колымаге в хвосте), тормознул едущий навстречу джип, прибежал к машине, взял канистру и воронку, и вернулся с бензином, который стал заливать в бак. Причём, автомат ему никак не мешал, болтался себе на груди. Со второй встречной машиной процедура повторилась.

Печка у брата в салоне была включена немилосердно. Грело так, что хотелось подольше торчать на дороге с открытыми дверями, хотя это было небезопасно. Залившись горючим, наш караван из двух машин тронулся дальше. Надо было отрываться от гостеприимных хозяев и валить в холод наверх, на свой страх и риск.

У Шо Лянгари нас покормили ужином, с обязательным омовением рук до и после. Выглядел процесс весьма интересно.

Пришёл босоногий чумазый слуга с чайником и узорчатым тазиком. Тазик он индивидуально клал перед каждым на стол, а потом омывал каждому руки из чайника. Второй чумазый принёс в треугольных крошнях немного хвороста и всё время топил печь. Клозет у старика Шо был что надо, жалко, что не отапливался. Изнутри у Лянгари было уютно: печь, стол, китайские синие клеёнчатые обои, и полати для спанья. Пять столбов, подпирающих потолок и отверстие в этом самом потолке, причудливой многогранной формы. Окон не было.

Вечер мы потратили с пользой – закручивали в скотч суточные порционы с провиантом, и подписывали, какой пакован идёт на какой день и в какое время. Это экономило уйму времени. Выхватил порцион из рюкзака, например на завтрак, а там – гречка, шоколадки, сухофрукты. Ненормированно шёл пеммикан (обычно по ложке в миску каждому), и заварка.

Утром надо было покидать гостеприимного Пира Шо, и двигать наверх, через кишлачную зону вверх по течению реки. Немного снега лежало под ногами. Холод ощущался весьма и весьма. Братья довезли нас до начала тропы, по которой мы и начали путь наверх. Правда, пришлось сделать большую остановку, – переупаковать рюкзаки и раздеться.

За один день мы сделали небольшой набор и искали место для постановки на ночёвку.