Читать книгу Я – сыроед, или «Сыр» не всегда сыр - Константин Костенко - Страница 7

Простите, что слегка подзатянул с описанием болячек. Но на самом деле это всего лишь 9 % от того, что я мог бы поведать. Я пробежался по этой теме поверхностно. А мог бы накатать «Илиаду» и «Одиссею» в придачу. Серьёзно, недомогания крупные и помельче селились в моём теле, словно колония муравьёв.

Поэтому, пожалуйста, наберитесь ещё немного терпения, а я выужу из своей медицинской карты последние, добавочные штрихи. Для завершения общей картины. Исключительно ради того, чтобы была возможность, так сказать, сравнить, что со мной было «до» и «после».

Примерно в тот же период, когда моя головная боль совершенно сошла с ума, у меня вдруг открылись проблемы с сердцем. Стало колоть, давить, чувствовалось жжение. Врач отправил меня на обследование. Нашлись небольшие камни в почках, проблемы со щитовидкой и даже… Что бы вы думали? Оторванный фрагмент мозга, выявленный томографией. Кроме шуток, на снимке мне воочию продемонстрировали ― отдельно, по соседству с мозговыми полушариями, лежит тёмного цвета шматок, напоминающий по форме апельсиновую корку. Видимо, эта штука оторвалась, когда я по молодости хлопнулся башкой о земную поверхность. Этот мозговой кусок, по всей видимости, так и лежит там, где лежал. В самом деле, кто его украдёт? Вроде сильно не мешает. Во всяком случае, я ничего такого не ощущаю. Ну и пусть себе лежит: в хозяйстве всё пригодится.

Итак, дальше. Что касается сердца. Нужно было подобрать лекарство. Врачиха из платной клиники прописала, помню, такие маленькие таблетки в форме сердечек. Очень оригинально и вдохновляюще. Мне надо было принимать по половинке сердечка. Бог мой, как же это было нелегко: навалились общая вялость, мой и без того покалеченный мозг отказывался работать с привычной ясностью… Как же я сочувствую всем тем, кто вынужден принимать лекарства регулярно. Серьёзно. Видимо, со временем к такому состоянию привыкаешь, и оно кажется обычным, но, скажу честно: я не вынес. Пришлось отложить эти миленькие сердечки подальше и вернуться к поиску собственных лечебных средств. Поскольку в таких случаях меня обычно спасало движение, то я продолжал подтягиваться на турнике, бегать по утрам и обливаться холодной водой. Сердечные проблемы не уходили, но менять трезвый, незамутнённый ум на то, что влекли за собой в виде побочных эффектов медикаменты… Нет, не хотелось. Возможно, я столкнулся не с такими серьёзными сердечными проблемами, и у меня ещё была возможность выбирать и привередничать, но так уж вышло. Рад, что чувство здорового скептицизма и смутные опасения отгородили меня в ту пору от бездумного приёма аптечных средств.

Поскольку моё тело подтачивалось со всех сторон различными недугами и, кроме того, я носил в себе килограммы всякого рода шлаков, то немудрено, что со временем меня стала одолевать усталость. Чугунная. Хроническая. Старая знакомая, не правда ли? Многим из тех, кто перешагнул за 35-ть, не надо объяснять, что это. Вроде ничего такого не делал, но чувствуешь себя так, словно весь день из угла в угол переносил гири. Особенно вторая половина дня. К вечеру усталость накапливается такая, что хватает сил просто лежать пластом. Можно, конечно, попытаться её разогнать ― поделать что-то по дому, сбацать гимнастику, постоять под холодным душем… Обычно я так и поступал. Но всё равно ― спустя два или три часа ты снова раздавлен, вспоминаешь о законах гравитации и думаешь: «До чего же она, сволочь такая, неумолима!» Можно подумать, корень зла в каких-то там физических законах. Ещё начинаешь списывать всё на возраст. Мол, что ж ты хочешь, с годами так обычно и происходит.

Дальние поездки просто выматывали. Иногда по делам мне приходилось бывать в Москве. От города, где я живу, до столицы автобусом примерно три часа. Потопчешься, бывало, в метро, встретишься с нужными людьми, поплутаешь по московским улицам… При этом ещё надо что-нибудь наспех куснуть, той же шаурмы. Домой возвращаешься к вечеру. Разбит, как корыто, голова распухла и потрескивает. Сил остаётся только на то, чтобы поужинать, отлежаться на диване, выпить таблетку от головы и бухнуться спать. И хорошо, если удачно проспишь до утра. А то ведь ещё бессонница, зараза. Ещё одна, кстати, непрошенная гостья. Расшатанные нервишки, ― в них всё дело.

Важные дела приходилось планировать на первую половину дня. Именно с утра у меня был прилив энергии, и надо было успеть всё сделать. Превращаешься в оборотня: днём ― человек, ближе к вечеру покрываешься шерстью и начинаешь скалиться и рычать на домашних. Потому что вместе с изнуряющей усталостью накапливается мрачное состояние духа и раздражение.

Кстати, о раздражении. А также о депрессии, апатии и всяких навязчивых мыслях, которые надо смаковать непременно под траурную музыку. Так приятнее. Шучу.

В здоровом теле, как говорят, здоровый дух. А в больном? Легко ли, имея изношенное и доставляющее неприятности тело, сохранять бодрый настрой? Кому-то удаётся. Это люди большой внутренней силы, честь им и хвала. Но простым обывателям, какими мы в большинстве своём являемся, не так-то легко противостоять унынию, согласитесь. Когда все мысли о болезнях и подсознательно готовишься к худшему. К несчастью, всё это возникает не на пустом месте: болезни дают о себе знать ежечасно.

Начинаешь видеть всё в тёмных красках, ничто не радует, а люди здоровые, с их беззаботностью и весёлой трескотнёй, превращаются в какие-то символы хвастливого издевательства. Всем своим видом они будто бы говорят: «Нам хорошо, мы смеёмся, а ты мучайся!» Различаешь в других оскорбительное безразличие. Кажется, будто они недостаточно чутко к тебе относятся. Потому что сами они, видите ли, не болеют, поэтому… Только с годами и опытом начинаешь понимать: все болеют, все страдают. Каждый по-своему и в свой час. И не всякий обязан возиться с твоей царственной особой. Поэтому какой бы помощь не была ― хоть размером с позитрон, ― принимай всё с благодарностью.

Короче говоря, вместе с болезнями тела во мне оголились самые гнусные стороны натуры. Я делался всё мрачнее и нелюдимее, рявкал на домочадцев, мучился, стыдился, затем снова рявкал… Воображение рисовало могильные оградки, траурные венки… Я даже, кажется, примеривал на порождённую фантазией гробовую плиту своё имя: как оно будет там смотреться.

Сейчас над этим можно, конечно, тихо посмеяться. Но в тот момент мне было не до смеха. Честно. Я не видел никакого выхода. Точнее, выход был, но, из известных мне, всего один. И вёл он совсем не туда, куда хотелось бы.