Читать книгу Сон об уходящей натуре. Поэма-аллюзия - Константин Кривчиков - Страница 11

Кто там, гнезда кукушки выше летит в безумный этот мир?

В стране глухих слепых не слышат, Зеро – не город, а пустырь.

Покрылся ржавчиной в отстое трамвай желаний. Постарел

связной французский и уволен.

Степные волки – не у дел.

Актёр, мотаясь по халтурам, погиб, рискнув сыграть всерьёз.

Ах, уходящая натура, ты сердце ангела – не трожь!

Ковбой полуночный, поддавши, вдруг звёздный выронил билет.

Взглянул на дом свой ангел падший и понял, что возврата нет.

Читая «Фауста» в вагоне, он «Anno Domini» твердил,

когда состав на скользком склоне в иную эру угодил.

Увы, совсем недолго длился полёт во сне. А наяву —

застряв в пути, остановился наш поезд. Прочь, по одному,

не попрощавшись, по-английски друзья уходят, рвётся нить…

Вердикт «без права переписки» кассацией не изменить.

Друзья «уходят за морошкой» – туда, где вечность и покой,

не приседая на дорожку, в ответе только пред собой.

Они – горели и не гасли, платя долги – имели честь.

Марласов… Усатенко… Басков… —

Ау-у… Лишь тишина окрест.

Без слёз и боли слишком пресна жизнь – уникален артефакт.

Уже не соберутся вместе твои товарищи, Ремарк.

Когда у сердца нет терпенья, дотла сжигаются мосты.

Пропал охотник на оленей…

Ах, были помыслы чисты…

Особое имея мнение, умолкнул сталкер неспроста.

И не случится воскресения, пока Голгофа без креста…

На вираже – не оглянуться, а игры в бисер – не для всех.

Лишь остаётся, улыбнувшись, принять провалы за успех.

Прощальную гастроль артиста ИНОЙ оценит режиссёр.

Стрелять не надо в пианиста, ведь он не снайпер, а тапёр.

Жизнь, словно клавиши рояля, за белой – чёрная… Сыграть

судьбу не просто, нот не зная. Но мы сумели подобрать

мелодию на слух, экспромтом; на лестнице, ведущей вниз,

исполнив на пределе, форте, свой, сердцем созданный, каприс, —

играя на разрыв аорты;

хрипя, как Лола на бегу;

платя по гамбургскому счёту у Чёрной речки на снегу…

Познав эпохи шум и ярость, её горчащее вино,

подняв на реях алый парус, мы вместе с ним уйдём на дно.

Непредсказуемы финалы в обетованных небесах,

выходит публика из зала, доносит эхо голоса:

«Ни от кого мы не сбегали, не обходили стороной,

мы просто были облаками…»

И станем ими в день восьмой.

Мы залпом утоляли жажду.

Что жизнь? – души лишь краткий сон.

А смерть всегда звонит однажды. Она – надёжный почтальон.

Дыхнёт огнём из Преисподней – по графику, в урочный час —

и апокалипсис сегодня коснётся каждого из нас.

Пока цезуру держит агнец, седьмую удалив печать,

нам бы – субботу продержаться, до воскресенья – простоять.

Пусть пересмешники убиты, не плачь, паяц, последний дюйм

терпи. Кингстоны приоткрыты, вода вот-вот заполнит трюм…

«Ты ни черта не видел, Дикки! Запомни, как уходим мы!»…

Восток алеет огнеликий, летят, курлыча, журавли…

Успеть бы – в мартовские иды суд короток – без праздных слов,

забыв нелепые обиды, простив с усмешкою врагов,

«звонит сей колокол над нами» с дыханьем лёгким прошептать

и, томик Бунина сжимая, в аллеях тёмных заплутать…