Читать книгу Сон об уходящей натуре. Поэма-аллюзия - Константин Кривчиков - Страница 4

Кто припозднился на премьеру, тот пропустил крутой пролог.

У стен Кремля темнели ели, в ЦэКа кропали некролог.

Грядёт большая перемена – гулял пугливый шепоток.

Но этот век слезам не верил и, словно зэк, тянул свой срок.

И, как Кощей, не ждал исхода. Казалась вечной мерзлота,

вам не хватало кислорода, и ускользала красота.

Страна, разбитая на зоны от леса в тундру и назад,

поправ ботаники резоны, растить пыталась город-сад.

В коммунистических бригадах всё шло по плану той порой.

Немного наспех, но, как надо. Верстая сводки чередой,

Госплан командовал парадом. Блудливый Воланд правил бал.

На скотный двор сгоняя стадо, пастух прописку проверял,

чтобы не шмыгнула из строя, срывая трудовой почин,

овца паршивая, святое нарушив – визовый режим.

В большой семье – не без урода, химичил кто-то кое-где…

Незримый бой, служа народу, вёл МУР. И бдела ДНД.

На «пёстрых» заводили дело и на Румянцева – в момент.

Работа в органах кипела – и ошибался резидент!

Серпом и молотом махая, без устали пахал «Мосфильм»,

лубочной грёзой замещая Отечества несладкий дым.

Махру смолили офицеры, а председатель – «Беломор»…

В подобной душной атмосфере стать Ихтиандром – не в укор.

Пророков не ищи в Отчизне, где заправляет Агитпроп —

так объяснит, в чём правда жизни,

что морж во льдах и тот поймёт.

Зябь поднимали трактористы, героем стать хотел любой,

а лесорубов-гармонистов девчата звали за собой.

Деревня лебеду жевала, на граммы вешались пайки,

но на экранах хлеб и сало везли с Кубани казаки.

Как тут, пардон, не матюгнуться, когда эмоций не сдержать?!

Бурчал народ: «Киноиску-у-усство… соцреализьм… туды их мать!

Оно, конечно, интересно – под песни пашут, сеют, жнут…

И строить помогает песня. Но врут же, суки! Ох, и врут!»

Смеясь, весёлые ребята пасли под мухою быка.

Свинарки не ругались матом, стремясь в ряды ВДНХа.

С косой богатые невесты искали в поле женихов,

а ну-ка девушки все вместе доили яловых коров.

Обильно колосились грядки. Кино творило чудеса,

стыдясь отдельных недостатков. Стояла ВОХРа на часах,

блюдя порядок и стабильность. Но быт кусался злее вшей

и рушил веру во всесильность марксистско-ленинских затей,

до были опошляя сказку. Презервативы, спички, чай,

то манка, то зубная паста – всё исчезало невзначай.

Муку и сахар испаряло сквозь щели плановых прорех.

И даже книг недоставало в стране, читавшей больше всех!

На туалетную бумагу шли «Индустрия», «Труд» и «Спорт»,

а кое-кто, гордясь отвагой, рвал агитатора блокнот.

О космонавтах и артистах взапой читалось на толчке…

И лишь страницы «Коммуниста» воспринимались, как ЧеПэ.

Страну сплошного дефицита, идейно верных дураков,

дорог, в яичницу разбитых, стальных – от бедности – зубов,

мешая обогнать буржуев, квартирный тормозил вопрос…

И всё же, с помпой, не менжуясь, летел вперёд наш паровоз.

И мчал он – с лязганьем и свистом по тундре вдоль и поперёк

наш поезд в царство коммунизма.

Жаль – слишком долог и далёк был путь. Мигали семафоры.

Мелькали, нагоняя сон, скульптуры гипсовых шахтёров,

колхозниц, девушек с веслом…

Вагоны шли к привычной цели – за отчужденья полосой.

В зелёных плакали и пели, из синих – пахло колбасой.

Лучом указывала строго маршрут кремлёвская звезда.

И, вроде, вдаль вела дорога. Но мимо храма. В никуда.

В стране, где мумия в почёте, морали учит Наркомпрос,

а бога посылают к чёрту – не остановится Христос.

Какой там храм и покаянье, когда равнение – на стяг,

и прерывается дыханье от ветров яростных атак?

И где уж разглядеть в потёмках, плутая в сумрачном лесу

иллюзий, как болото, топких, —

в ИНОЕ царство лучик тонкий:

слезинку на лице ребёнка, гармонию и красоту?