Читать книгу Подставка под микрофон, или Воспоминания журналиста. Часть первая - Константин Максимов - Страница 5

В отличие от Ирки Орешек, личная жизнь у это барышни была вполне себе устроена, поэтому при первой нашей встрече мою персону Алёнка Лимонка не удостоила не только приветствия, но даже взгляда. Так – походя мазнула маленькими глазками, словно по мебели, и плюхнулась за компьютер – немного развлечь себя перед съёмками любимой игрушкой.

К слову сказать, любые игры на ГыТыРКе тогда были под строгим запретом. Как и пребывание в соцсетях. Дефицитные компьютеры, которых в нашем кабинете было по одному на двух человек, не считая меня – стажёра, предназначались исключительно для работы. С целью ограничения подобных поползновений младшего журналистского состава руководство телекомпании даже ввело ограничение трафика – на каждого индивидуума в месяц полагалось ровно 100 мегабайт. Чего хватало только на то, чтобы время от времени проверить почту. Исключением были ведущие – им от щедрот выделяли по 200 мегабайт. Однако Алёнка считала, что её это не касается.

Ведь она была ЗВЕЗДА. Эта уверенность зиждилась на вдвое большем опыте работы, чем у большинства её коллег – на теле-поприще Алёнка начала трудиться ещё на последнем курсе института, успела поездить по командировкам, посидеть несколько раз в эфире и обзавестись мужем-радиоведущим. Кроме того, происходила она из довольно известной и уважаемой в нашем городе семьи, и финансовых трудностей не испытывала, что только укрепляло её уверенность в собственной избранности. Равными себе на ГыТыРКе она почитала только редакторский состав, вроде Лапидарского, Витали Хмурого и Тони Уралец. Остальных коллег – объектами, пригодными только для осознания её величия (на фоне собственной ничтожности, разумеется) и соответствующего поклонения. Я в эту систему, как стажёр, не входил.

Что не мешало мне фрустрировать от некоторых её привычек. Помимо любви к запретным играм и соцсетям можно было закрыть глаза и на пристрастие Лимонки к ультрамодным джинсам (которые тогда поголовно носило всё женское население ГыТыРКи, младше 35-ти лет) обнажавшим в сидячей позе добрую половину филейной части носительницы. Правда, если у большинства других коллег женского пола там было на что посмотреть, то мимо Алёнки приходилось проходить закрывая глаза. То что у неё было ТАМ, язык не поворачивался называть благородным словом «жопа». Это было нечто, совершенно не соответствующее названию, ни по форме, ни по размерам. «Гузнище» – такое определение придумал один из операторов телекомпании, и, надо отметить, слово это подходило больше всего. Стоит добавить, своё прозвище Лимонка Алёнка заработала не из-за фамилии, хотя та звучала похоже, а именно из-за своих анатомических особенностей, придававших фигуре сходство с этим цитрусовым. Чуть позже выяснилось, что и характер она имела подходящий.

Наибольшее же моё недоумение вызывала странная потребность Алёнки делиться с окружающими подробностями личной жизни. В том числе – сексуальной. «Мы вчера с Юрочкой занимаемся любовью в позе „раком“, а он мне такой и говорит» – характерное начало лимонкиных рассказов. Сам по себе я такой чести не удостаивался, поскольку, видимо, был в её глазах лишь частью интерьера, однако стоило в кабинете появиться кому-нибудь ещё, её рот раскрывался с неумолимостью победы мировой революции над мировым же капиталом и не закрывался ближайшие полчаса. Чему не препятствовали ни уже упоминавшиеся игрушки, ни соцсети, ни даже ответные реплики собеседника, которые, впрочем, не имели для неё никакого значения.

Первый случай непосредственного взаимодействия с Лимонкой пришёлся на эпоху моего стажёрства, когда ваш покорный слуга лишь сопровождал на съёмках штатных сотрудников телекомпании. В одну из таких поездок мне повезло оказаться в свите нашей «звезды». О её статусе я уже был наслышан, хотя ничего соответствующего столь громким заявкам в её исполнении ни по телевизору, ни в жизни не наблюдал. Мероприятие, которое мы приехали освещать, показалось мне по молодости лет дико интересным. Это был какой-то международный форум, посвящённый дружбе народов, куда съехалось множество самых разных их представителей.

Там я разглядел, как мне показалось, интереснейший кадр – колоритного представителя неоказачества, в папахе и гимнастёрке, со здоровенной нагайкой в могучей деснице, вполне себе дружелюбно беседующего с юношей, имеющего ярко выраженную семитскую внешность. «Ну чем не живая иллюстрация идеи, заложенной в этот самый форум?» – подумал я, и, движимый юношеским порывом, обратился к оператору, предлагая ему немедленно обессмертить мою находку. Однако этот специалист оказался далеко не из числа энтузиастов своего дела. Мотнув сальными патлами в сторону Алёнки, он недовольно извлёк изо рта сигарету, пробурчал что-то вроде: «С ней сначала согласуй», и вновь сладострастно припал губами к вожделенной никотиновой палочке.

Услышав моё предложение, Алёнка для начала заломила соболиную бровь, видимо, изумившись самому факту моего умения разговаривать. Далее изумление стремительно трансформировалось уже в возмущение моей же наглостью. Даже не попыталась осмыслить сказанное, Лимонка выдала тираду в духе профессора Преображенского. Мол, как смеет тут какое-то недоразумение в человеческом облике, не совсем ещё уверенно застёгивающее себе штаны, давать корреспонденту с ДВУХЛЕТНИМ стажем советы космического масштаба и такой же глупости!

После такой отповеди мне оставалось только с позором ретироваться.

И постараться как-то жить с этим дальше.

И работать бок о бок с Алёнкой.

Следующее столкновение «интересов» у нас с ней произошло примерно полгода спустя, когда я сам уже немного оброс журналистским «мяском» и чувствовал себя не совсем унтерменшем.

В один прекрасный день Алёнка пришла на работу не одна, а в сопровождении маленького горшочка, в котором чах замухрыжистый кактус, тут же водворённый ею на центральный из трёх компьютерных столов. Никак не объяснив своё действие, даже необходимостью защиты личного состава от вредоносного излучения ламповых мониторов, наша «звезда» заявила, что он, то бишь кактус, поживёт пока тут, и удалилась по своим делам.

Следующие несколько недель она появлялась в кабинете чрезвычайно спорадически, частично из-за командировок, но главным образом потому, что тусить Алёнка предпочитала с «равными» ей по статусу и степени таланта, то есть с редакторским и передовым журналистским составом, обретавшимся этажом выше. В нашем кабинете же теснились только так называемые «подставки под микрофон» – полдюжины девочек-первогодок и ваш покорный слуга.

Однако, несмотря на невысокий статус, свойственные всем людям чувства мы сохраняли. Одно из них, а именно обоняние, в эти недели страдало особенно сильно. Всё из-за кактуса. То ли по своей природе, то ли из-за того, что кто-то ленивый и не особо дальновидный повадился выливать в цветок остатки чая и кофе, аромат он вокруг себя распространял такой, что нахождение в кабинете стало чем-то сродни пытке. Мои товарки по несчастью несколько раз указывали Алёнке на данный факт. Та цокала языком, сочувственно качала головой, и клятвенно обещала в ближайшее время заняться решением проблемы, однако никаких действий не предпринимала. Меж тем мучительные дни складывались в недели, а те – в месяцы. По законам жанра мы все давно уже были должны «принюхаться» к этому кактусу. Однако жизнь диктует свои законы, и он с каждым днём вонял только сильнее. В конце концов я не выдержал обонятельного геноцида, и разрубил этот Гордиев узел. Взял да и выкинул кактус в ведро. Вместе с горшком. Все обитатели кабинета замерли в тревожном ожидании – взорвётся или нет Лимонка?

Какое-то время казалось, что никаких последствий этот шаг не возымеет. Алёнка всё-так же редко показывалась в кабинете, забегая один-два раза в неделю – живописать девчонкам подробности своей нелёгкой интимной жизни, и как будто не замечала отсутствия на столе своего «питомца». Пока однажды, когда она в очередной раз плюхнулась за стол, наскоро потрепыхаться в социальных сетях, всё-таки не рвануло:

– Я не поняла! Где мой кактус?!!

В первые мгновения мне показалось, что грянувшую бурю пережить не удастся, настолько страшные кары грозила обрушить на голову виновного Лимонка, вплоть до позорного изгнания из телекомпании.

К счастью, мне хватило мозгов избрать стратегию Лапидарского – ни в чём не признаваться, и твёрдости духа – стоять на своём до последнего. Ну а девчонки, видимо, в знак благодарности за избавление от этого химического оружия, меня не сдали и ураган «Алёнка» прошёл стороной. Тем не менее она что-то заподозрила, и несколько последующих месяцев подозрительно косилась в мою сторону, при этом по-прежнему умудряясь не замечать вашего покорного слугу.

Ну а потом наши пути с ней разошлись. Надолго. Снова повстречать её довелось только спустя много лет, в далеком и богатом нефтяном краю, куда бывшие работники нашей ГыТыРКи в одно время устроили настоящее паломничество. Поддался общим настроениям и я.

– «Земля-а-ак!» – радостно завизжала при виде меня Лимонка, даже чуть было не заключив в дружеские объятия, от которых я, памятуя о нашей давешней «нежной» дружбе, дипломатично уклонился. Однако её это ничуть не расстроило и в дальнейшем она, завидев мою скромную персону, всякий раз делала радостную стойку.

Вскоре я понял причину. Дорвавшись до «красивой» жизни, Алёнка с мужем понахапали кредитов на самые разные крайне необходимые им вещи. А деньги, как внезапно выяснилось, нужно было отдавать, причём с процентами. Лимонкин Юрочка всячески изворачивался, пытаясь подзаработать где только можно, но сделать это к сроку удавалось далеко не всегда. Тогда-то им и пригождался новообретённый «земляк». Я сам в те времена отнюдь не шиковал, однако входил в положение и несколько раз занимал денег. Обратно они отдавали со скрипом, едва ли не за день до того, как занять вновь.

Непродуманная финансовая политика в конце-концов довела Алёнку с мужем до цугундера. Им пришлось в спешке покинуть нефтяной регион, оставив за собой не самый хороший шлейф. Но поехали они, конечно, не обратно в глухую провинцию, а в столицу нашей необъятной, туда, где алмазы их талантов должны были обрести, наконец, достойную огранку. И оправу.

Там их следы и затерялись.