Читать книгу Подставка под микрофон, или Воспоминания журналиста. Часть первая - Константин Максимов - Страница 6

НЕЧТО, ПОХОЖЕЕ НА ВСТУПЛЕНИЕ
04. ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К… ГРАБЛЯМ

Оглавление

С Виталей Хмурновым мы, можно сказать, выросли в одном дворе, хотя я первые 8 лет жизни обретался на верхнем этаже типового советского многоквартирника, а Виталя – в частном доме неподалёку. Нельзя сказать, что мы сильно дружили, но, поскольку наши с ним старшие сёстры были подругами не разлей вода, общаться доводилось. Потом, когда моё семейство изменило место постоянной дислокации, связь надолго прервалась. И самым ярким воспоминанием детства о Витале осталась здоровенная кровавая ссадина на пол лица, заработанная им в результате героического прыжка с поленницы, с которой тот гоголем расхаживал по двору. На вполне резонный вопрос дворового смотрящего, работавшего под никнеймом «Банзай» – на кой чёрт ему это понадобилось, Виталя гордо отвечал:

– Тренировался быть космонавтом!

Однако вместо покорителя межзвёздных глубин он стал сотрудником нашей ГыТыРКи. Причём первый этап Хмурновской карьеры, словно по иронии, напоминал взлёт ракеты. Поработав там буквально несколько лет, он стремительно дорос и до ведущего регулярных новостных выпусков, и даже до шеф-редактора – то есть человека, который сам их формирует, рассылая на съёмки всякую корреспондентскую мелочь. Что для большинства журналисткой теле-братии и по сей день почитается едва ли не пределом мечтаний.

Можете представить себе масштабы моего удивления, когда в очередной раз нажатием кнопки вселив жизнь в прозрачную переднюю стенку священного ящика, я узрел в его недрах вечно недовольную физиономию Витали, который вещал оттуда о каком-то мероприятии.

– «Как это возможно?! – была моя первая мысль – «Ведь ТАМ могут работать одни только небожители!»

Мелькнула и ушла.

– «Значит – не только» – тут же родилась следующая. Осознание этого во многом и подвигло меня к решению самому попробовать силы на ГыТыРКе. Единственное, что смущало – возможные спекуляции по поводу «дружбы детства», которой не было. Впрочем, Виталя и сам о ней ни разу не вспомнил.

Хмурым он был не только по фамилии, но и по жизни, сохраняя одинаково недовольное выражение лица при любых обстоятельствах, что далеко не всегда играло ему на руку. Например, из-за вечно угрюмой физиономии и манеры говорить рубленными фразами, он вчистую проигрывал негласное соревнование за звание главного остряка ГыТыРКи Лапидарскому. Хотя, на мой взгляд, шутил он куда лучше нашего штатного клоуна. Из того, не смотря на довольно целомудренный образ жизни, буквально пёрла камедиклабовская пошлость, вроде каких-нибудь «уяблок на снегу». Особенно он котировал «гомо-тему». И если Лапидарскому приходила в голову, как ему казалось, отличная шутка, он считал своим долгом обойти каждый кабинет и несколько раз её пересказать, обязательно отслеживая при этом реакцию реципиента. Дошло ли? И страшно обижался, если кто-то не смеялся. Именно по этой причине он избегал заходить в операторскую. Её обитатели с ним особо не церемонились, сразу объясняя, чего он стоит вместе со своими шутейками.

Виталя до такого не опускался. Его юмора удостаивались лишь те, кто ходил с ним курить, или ездил на съёмку, да ещё приходящие на редактуру. Отпускаемые же им реплики остроумны были в большинстве случаев. Но если мне это казалось вполне очевидным, то почти все остальные коллеги только бросали в сторону шутящего Витали осторожные взгляды. Мол, чего это он? Камень в огород их творчества? И пока информация проходила достаточное количество ступеней обработки, весь юморестический эффект бесследно исчезал.

Хохмить при руководстве Хмурый и вовсе опасался. К журналисткой власти он пришёл на волне перехода на более высокий управленческий уровень целого ряда значительно более компетентных специалистов, о чём начальство не чуралось всякий раз ему напоминать. И любая реакция руководства на юмор была предсказуемой. Мол, ты бы лучше так эфиры верстал, как коры мочишь, Хмурнов!

Тем не менее, Виталькино начальственное положение было прочным и ни у кого вопросов не вызывало – специалистом в своём деле он был вполне компетентным, и в плане работы на съёмочной площадке, и за редакторским столом, и в студии новостей. Единственное, что какой-то особенной искры, которая вполне очевидно присутствовала в материалах того же Лапидарского, у Витали я не замечал. Дело своё он делал профессионально, но не более.

Ещё одним аспектом, вызывавшим мой живой интерес, и, чего уж греха таить – зависть, был необычайный успех Хмурого у противоположного пола. Так, не смотря на «женатый» Виталькин статус, о его романе с известной в нашем регионе телеведущей Тоней Уралец не знал только ленивый. В отличие от Алёнки Лимонки, Тоня была звездой настоящей, пусть и локального масштаба. Её довольно симпатичное лицо вещало с телеэкранов, пересказывая городские и областные новости, последние три года, что для нашей глухой провинции гарантировало популярность, сравнимую с Пугачёвой или Леонтьевым (но не высокую зарплату). Тем сильнее было моё удивление, когда чуть ли не первой сплетней, которую я услышал в телекомпании, был полный подробностей рассказ об интимной связи Хмурого с Уралец. Говорили, на этой почве его даже бросила первая жена, понизив статус до «алиментщика».

Казалось бы – нет больше преграды на пути крепкого семейно-журналистского счастья. Однако таковой выступили внезапные Тонечкины амбиции. Она вдруг взяла, да и засобиралась повышать квалификацию, то бишь подниматься на ступеньку вверх по ГыТыРКашной лестнице. В общем, решила перебраться из нашего областного центра в столицу Федерального округа – город Ерофеевск, бросив Витальку. Кстати, там у неё всё сложилось вполне благополучно, и в дальнейшем она смогла перебраться уже и в Москву, где, к слову, пребывает по сей день и прекрасно себя чувствует.

Горевал ли Хмурый, история умалчивает. Если даже и так, то он довольно быстро утешился посредством регулярных командировок в Сентябрьский район (эдакое глобальное ЦПХ нашей области), известный своей удалённостью от центра и наличием огромного количества разведённых либо незамужних баб. Оттуда Виталя каждый раз приезжал довольный и отдохнувший – что твой кобель после случки. Меж тем на горизонте слабого на передок шеф-редактора маленьким облачком неумолимо вырастала пылевая буря новой угрозы.

Юленька Карминская, мгновенно застолбившая за собой в телекомпании погоняло «Корма», известная смазливым личиком, точёной фигуркой и действительно выдающейся кормой (спасибо ультрамодным джинсам – в этом легко мог убедиться любой желающий), с самого начала дала всем понять, что ради продвижения по карьерной лестнице готова на самые отчаянные поступки, даже не совсем согласующиеся с понятиями о нравственности. Но если первый из них прошёл мимо цели – то ли по молодости, то ли по неразборчивости Юленька начала «мутить» с одним из операторов, то затем, немного пообтесавшись в телекомпании, она уже не промазала.

И если с Тоней Уралец минимальные приличия ещё соблюдались, то в этих отношениях ни Корма, ни Хмурый и не думали шифроваться, что сразу вызвало в ГыТыРКе массу пересуд и кривотолков. Так что даже была вынуждена вмешаться руководитель службы телевидения Нина Иногда.

Брезгливо морщась, она высказалась по этому поводу на общей планёрке. Мол, если хотите сожительствовать – ваше дело, однако это никоим образом не должно отражаться на рабочем процессе. Виталя и Юля принесли торжественную клятву, что такого не будет никогда. Которую нарушили на следующий же день.

Корма была из той же стайки девочек-одногодок, в которую меня, аки кукушёнка, подкинули на время стажёрства. И если раньше она с охотой обсуждала с коллегами высокомерие Алёнки Лимонки (конечно, когда той не было рядом), то теперь первым делом повторила её же маневр, почти перестав наведываться в наш общий ньюсрум и практически поселившись в кабинете Хмурого. Так что теперь девчонки судачили уже про неё. Как, например, влюблённый Виталенька отправляет Юленьку на самые интересные съёмки, а их – на всякое барахло. Что, кстати, было недалеко от истины.

Меня эта история тоже затронула. В те годы я считал себя знатоком спорта. Да чего уж скромничать – таковым и являлся. Знал наперечёт названия и составы команд почти во всех дисциплинах, как в нашей стране, так и за рубежом, следил за турнирами, разбирался в правилах и неплохо владел терминологией. Не то, что сейчас. Соответственно, в своих грёзах я уже был крутым спортивным журналистом, сначала регионального уровня, ну а затем – кто знает? Однако на пути моего успеха внезапно встала Юленька Карминская, по каким-то причинам решившая, что спорт – это не только классно, но и просто, и освещать его – вот настоящий путь к успеху для молодой и талантливой журналистки. И, кстати, не прогадала. Ну а Виталя во всём ей потворствовал.

Надо признать, в кадре она смотрелась лучше вашего покорного слуги, да и с дикцией, в отличие от меня, у неё особых проблем не было. Однако что касается написанных ею текстов…

Когда я читал их в нашей общей ГыТыРКашной программе «Мануфактура событий» иногда хотелось биться головой о стол. В терминологии Юля, во всяком случае – на первых порах, не разбиралась совершенно. Ей, например, ничего не стоило ляпнуть что-нибудь вроде «наши хоккеисты забили второе очко». Кроме того, жутко плавала в географии и второстепенных частях речи. На все эти ошибки я указывал и Хмурому, и самой Корме. Оба в ответ лишь пожимали плечами, не видя особой разницы между тем, что писала она, и тем, как предлагал переделать я. Что было вдвойне удивительно, ведь Виталя сам был заядлым любителем спорта, кроме того – закончил тот же, что и я, географический факультет.

Однако, капля, как известно, камень точит, и со временем, всё больше вникая в тему, Юля стала допускать меньше ошибок. Так что оттеснить её с позиции главного спортивного журналиста телекомпании мне не удалось. Корме всегда перепадали самые жирные куски, в виде футбольных и хоккейных матчей, мне же доставались жалкие огрызки в виде «ароматных» соревнований по вольной борьбе где-нибудь на отшибе или волейбольного турнира в ПТУ на кубок заслуженного физрука.

Со временем стали проявляться и другие негативные тенденции. Хмурый начал откровенно опекать Юленьку, не посылая её на слишком поздние или чрезмерно ранние съёмки, чтобы она могла выспаться как следует, других же в это самое время мурыжил почём зря. Ваш покорный слуга и сам стал жертвой такой дискриминации, умудрившись как-то за один день побывать сразу на трёх съёмках, а все материалы тут же выдать в эфир. Однако мой трудовой подвиг прошёл незамеченным – Виталя был занят тем, что обучал Корму премудростям работы шеф-редактора и ему было не до пропорционального распределения нагрузки на подчинённых. Юленька, кстати, в тот день не выдала ничего. Хмурому я всегда симпатизировал, но моему праведному гневу тогда буквально не было предела.

В ситуацию снова пришлось вмешаться высшему руководству, и оба фигуранта вновь торжественно поклялись не смешивать личные отношения с рабочими. И снова соврали. Впрочем, меня это уже не особо касалось – я тогда уже готовился смазать лыжи, чтобы осваивать новые горизонты.

Дальнейшую историю Хмурого вряд ли можно назвать печальной, скорее поучительной. С Кормой они так и не поженились. И шеф-редактором он её не сделал. Всё сложилось куда проще и банальней. Юленька нашла себе самца перспективнее, а именно – молодого и амбициозного хоккеиста, с которым вскоре и упылила в далёкий и богатый сибирский город.

Неизвестно, горевал ли брошенный во второй раз через известный орган Виталя (бухал он постоянно, так что очередная пьянка за переживание не засчитывалась), однако вскоре опять зачастил с командировками в Сентябрьский район, откуда возвращался довольным и посвежевшим. Но всё равно каким-то грустным.

Шли годы, знакомый мне журсостав ГыТыРКи почти полностью рассосался, либо по более денежным учреждениям, либо по менее дотационным регионам. Остались либо самые непритязательные, либо совсем уж бесперспективные. От телекомпании всё отчетливее пахло застойным болотом. Хмурого тоже неоднократно звали в самые разные места, и в пределах родной области, и за оными, но Виталя всякий раз отказывался, предпочитая синицу стабильности журавлю гипотетических достижений на профессиональной и финансовой нивах. Возможно, это было в силу далеко уже не юношеского возраста. Хотя кто его знает – может быть он искренне любил родную ГыТыРКу, остававшуюся первым и единственным местом его работы.

Окончательно стало ясно, что Виталя умеет делать выводы и не повторять старых ошибок, когда, вместо того чтобы связаться с очередной молодой и смазливой подставкой под микрофон (хотя такие попытки с его стороны отмечены всё-таки были), он вдруг взял да женился на разведёнке с прицепом, с которой состоял до того в продолжительных отношениях. Отсюда можно сделать вывод – всё, чего он хотел, была настоящая крепкая семья. И стабильность, к которой, видимо, Хмурый все эти годы подспудно и стремился. Отныне он ни в какие командировки больше не ездил. Даже в отпуск. Максимум – на речку, порыбачить. А ещё, говорили, Виталя бросил пить. Совсем.

А вот в другом месте, которое он почитал своей семьёй, с ним поступили примерно так же, как до этого Тоня Уралец и Юля Корма. Если начало Хмурновской карьеры можно сравнить со стремительным взлётом ракеты с космодрома Байконур, то её конец – с вялой пробуксовкой старой полуторки на разбитой просёлочной дороге.

Когда умер старый директор ГыТыРКи, его место заняла бывшая «замша» Мотунова. Поднялась в должности и Нина Иногда. С Виталей же ничего подобного не произошло, он так и остался шеф-редактором. Вскоре и Мотунова «мотанула» за бугор, в землю обетованную, оставив вместо себя Иногду, но та даже и не подумала брать Хмурого к себе замом, предпочтя принять для этого на работу свою старую подругу. Виталя по этому поводу особо не возмущался, полагая, что высокая должность от него никуда не убежит – всё-таки, как не крути, а он в телекомпании – старейший из творческих работников. И, казалось, его звёздный час настал, когда на пенсию засобиралась уже Иногда. Однако и здесь его ждало жестокое разочарование – она внезапно предпочла ему молодого проныру Веню Елоховского, чей рабочий стаж на ГыТыРКе вдвое уступал Хмурновскому.

Говорят, после этого, впервые за долгие годы Виталя по-настоящему забухал. Надолго. А потом, как ни в чём не бывало, вышел на работу. И до сих пор продолжает трудиться всё на том же месте.

Человек-стабильность – так, пожалуй, можно его назвать.

Подставка под микрофон, или Воспоминания журналиста. Часть первая

Подняться наверх