Читать книгу Магазин потерянной любви - Константин Шеметов - Страница 6

Как Митя и предполагал, покончив с одной любовью, Джони принимался за следующую. Надо же так вляпаться. Который раз он повторял одну и ту же ошибку – отдавался любви всецело и без остатка, взамен получая в лучшем случае снисхождение. До Вики он имел уже несколько подобных связей, и каждый раз они заканчивались ничем. Джони то и дело запускал в небо радужную сферу, после чего собирал всё те же прутья и пуговицы.

Каково же разумное и допустимое количество повторов? Митя не знал. Он и сам повторялся. Тут как с селезнем в пруду. Если допустить, что селезень – вполне приличная утка, как, должно быть, ему стыдно подчас: метнётся за окунем и тут же назад, но уже поздно – окунь съеден. Повторение, таким образом, обусловлено несовершенством, передаётся половым путём и не зависит от уровня полученных знаний.

Тем интересней казалась задача. Незапланированный отпуск обещал новые открытия, и Митя намеревался не только извлечь из этого прибыль, но и разобраться, что к чему. Что ж он так мало читал в последние годы? – спрашивал Митя сам себя и лишь удивлялся.

Хотя зря удивлялся. В школе ему давали Пушкина с Лермонтовым да советских писателей. В начале двухтысячных он начитался «Голубого сала» и тут уж окончательно невзлюбил русскоязычную литературу. Впрочем, как и страну, в которой по случайности родился и которую его принуждали любить непонятно за что. За то, что родился здесь, настаивал Антон Павлович Чехов – ещё один русскоязычный гений. Теперь же этому драматургу вторило полстраны во главе с президентом. Фактически они требовали безоговорочного подчинения меньшинства большинству. Ни о какой любви при таких условиях не могло быть и речи.

Перечитав чуть позже диссидентов 70-х годов прошлого века, и в особенности Иосифа Бродского, Митя всё больше склонялся к западному мировоззрению. На каком-то этапе он и вовсе перестал читать. Это случилось около четырёх лет назад. Незадолго до того протестное движение в России достигло небывалых масштабов, но, так ничем и не разрешившись, постепенно стихло. Выдающуюся роль в то время сыграла пропаганда всего русского, не говоря уже о ненависти к США. Владимир Путин снова вернулся в Кремль, рассчитывая на пожизненное правление. Кто бы сомневался, горько усмехался Митя Захаров, с завистью наблюдая за сменой власти в цивилизованных странах. Регулярная сменяемость шла им только на пользу.

До него вдруг дошло, как огромна и непреодолима дистанция между этими двумя мирами. Видно, язык и вправду в значительной степени формирует сознание. Особенно запомнился отвратительный период Олимпиады в Сочи. Именно зимой четырнадцатого года Митя пережил острейшую нравственную дилемму самоубийства. Куда ни кинь – русские прославляли себя. Митя знал, что радоваться нечему, но никто не слушал его. Он был словно Бернхард Риман, предсказавший местоположение нулей с простыми числами, но так и не доказавший свою гипотезу. Вероятно, гуманизацию России тоже следовало бы включить в список «Задач тысячелетия», да кто будет решать такую задачу?

Белые ленты остались в прошлом.

Вслед за «Эхом Москвы» были преобразованы или закрыты каналы «Дождь» и RTVI, «Независимая газета», кабельные СМИ и наиболее «опасные» интернет-ресурсы. За два-три года от социальных сетей остались псевдокультурологические сайты наподобие «Московского дня» да клубы знакомств. Активисты демократических движений если и не были арестованы, то заметно поутихли или даже уехали из страны.

Иначе говоря, приличные люди затаились.

Как затаились и Митины знакомые. Они остерегались публики, почти все остались без работы, их судили, отправляли по тюрьмам и убивали на улицах города. Артемий Троицкий, к примеру. Митя познакомился с ним в одиннадцатом году в клубе «Хлеб». Вместе с Вивисектором и Пахомом они дали с десяток концертов, а в тринадцатом Артемия застрелил инспектор ДПС на митинге в защиту 31-й статьи Конституции. Даже не верится – эти митинги продолжались вплоть до минувшего Рождества, даже после смерти Эдуарда Лимонова. На писателя, как ни в чём не бывало, упала сосулька неподалёку от Яузского моста. Эдуард Вениаминович скончался от потери крови по дороге в госпиталь, так и не придя в сознание.

Да кто только не пострадал! Ник Рок-н-Ролл осуждён на 20 лет за непредумышленное убийство проститутки, Женя Колтунов, журналист «Да Винчи лёнинг» – забит до смерти в полицейском участке, Оля Бушуева, корреспондент The New Times – застрелилась после изнасилования в метро, Саша Лазарев, друг детства и водитель троллейбуса – осуждён за пирсинг в ухе и, наконец, Матвей Юрьевич Ганапольский. Митя как-то чинил ему по телефону Windows XP. Жизнерадостный, предельно честный, приятный в общении человек, Матвей Юрьевич был схвачен за перевозку наркотиков в аэропорту «Внуково» и там же застрелен при попытке к бегству. Втайне Митя надеялся, что хотя бы Джони, этот «повелитель тьмы», жив и здоров.

Так что если Джони потерял любовь, то Митя – и он знал это наверняка – утратил свою Родину. Он будто приехал сюда по туристической путёвке и просрочил паспорт. Впрочем, судя по тексту, досталось и Джони. Пусть он и не сидел в тюрьме и не попадал в участок, но настрадался от режима будь здоров. В основном художник терпел нравственные мучения, и наиболее полно они отражены во втором и третьем томах его записей. Это период примерно с 2006 по 2010 год.

Если вдуматься, «Константин» выжил лишь благодаря иностранной литературе. Образно выражаясь, эта литература была как его давний друг Ральф Мессенджер. Профессор руководил кафедрой когнитивных исследований в Глостерском университете неподалёку от Лондона. Именно Ральф согласился встроить в Джонину голову специальный микрочип, нивелирующий трудности повседневной жизни в современной России.

Но всему своё время. Честно говоря, на сегодня Митя лишь бегло просмотрел Джонины записи и толком пока не понял, где тут правда, а где вымысел. Да так ли это и важно? Зато прояснились замысел и порядок повествования: от заурядной влюблённости к осмысленному протесту. Без сомнения, ход событий у Джони подчинялся пусть на первый взгляд и абсурдному, но всё же естественному алгоритму. Более того, Митя угадывал здесь определённую эволюцию, о чём свидетельствовали и названия книг. От «Причин наследственности» (дальше следовали «Вниз с паутины» и «Пустые коридоры») к «Магазину потерянной любви». Надо сказать, последняя тема притягивала особенно. Магазин как таковой всегда занимал Дмитрия Александровича, а возврат брака – тем более.

Как видим, ситуация вынуждала людей страдать. Те же, кто особо не высовывался, всё равно чувствовали себя прескверно. По сути, они переживали особый вид диктатуры, чинимый «новыми коммунистами». С виду эти новые коммунисты были обыкновенными людьми, на деле же – одна беда. Страна словно ополчилась на весь мир, и Митя утратил всякую веру.

Будущее РФ представлялось ему как долгий период деспотии с жесточайшей гражданской войной и последующим распадом. Скорей бы уже, думал он, но также и понимал, что ловить здесь нечего. Впрочем, и уехать он не мог. И даже не столько из-за громадных трудностей эмиграции, сколько из-за языка. Русский язык крепко связал его. Он пытался выучить сперва английский, затем французский и испанский, но всё без толку. Митя не мог связать даже двух украинских слов, не говоря уже о Большой Европе.

Размышления отняли полдня и вечер.

Митя кружился в своём коллайдере, потеряв ход времени и неизбежно теряя массу. Высвобожденная энергия шла на работу мозга, и тот едва справлялся. За окном шёл дождь. Капли ударялись о жестяной слив, через мгновение звуки стихали, а ещё через миг всё повторялось сначала. Часы показывали 2:24. Пора было ложиться, но спать не хотелось. В голове вертелись сумбурные мысли о преемственности литературы и обыденности. Он согрел себе молока и под утро таки уснул, укутавшись в плед, поставив в медиаплеере японские мультики и выключив звук.