Читать книгу Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 3 - Константин Стерликов - Страница 11

В небольшое помещение операционной подземного госпиталя капитан Левицкий и двое солдат торопливо вносят на носилках раненого, прикрытого шинелью. В тусклом освещении коптилок из снарядных гильз на них поднимает взгляд совсем молодой хирург, практически юноша… Чем вызывает недоуменные переглядывания бойцов. Рядом с врачом суетится, помогая, Вера Иевлева.

– Добрый день, пан доктор! – бодро приветствует Левицкий, – Или вечер. Один хрен… на разберешь, темно всегда! Что день, что ночь, все смешалось. В общем здравствуйте! Прибыли мы…

– Здравия желаю, товарищ капитан! – тихо произносит юноша, – А мы уж заждались, вносите. Перекладывайте больного на кушетку, аккуратней. Сейчас еще раз посмотрим. Вера, материалы все готовы?

– Да, собрала все что есть… – отзывается из темноты Иевлева, – особо не разбежишься, даже для такой сложной операции.

– Нужен свет, готовьте факела! – деловито бросает хирург, – В такой темени себя не видно, не то что пациента. Копошимся почти вслепую, как кроты! Вера, еще тот резервный пакет с бинтами достань, уж ничего не остается… И рубахи кончаются! Ума не приложу, что через неделю будет… Преисподняя, а не лазарет. Хоть зелье вари и заговоры читай!

– Мы же из вылазок приносим! – напоминает Левицкий, – Медикаменты в первую очередь… Специально за ними охотимся! Потрошим фрицев, только перья летят!

– Это капля в море на такой гарнизон, товарищ капитан! – вздыхает врач, – Все ваши бесценные находки разлетаются с быстротой молнии. У нас раненых все больше. А когда взрывы эти адские начались, так вообще сплошной поток пошел искалеченных и побитых скалами. Сутками на ногах! У меня медсестры падают уже… Ну, ладно, плакаться потом будем. Давайте к делу! – хирург открывает журнал, – Так, кто это у нас на очереди?

– Политрук Исаков Сергей Михайлович! – отвечает Левицкий, ставя в угол автомат, – Из последней вылазки нашей…

– Да, это я! – хрипло доносится из темноты, – Подкосил меня ганс проклятый… Но ничего, встану, отомщу! Все рыло разворочу оккупантам проклятым.

– Ага… вижу! – листает тетрадь рядом хирург, – Первичный осмотр делал я… помню! Хотя тут за час все в голове перемешивается, себя забываешь. Так значит, множественные осколочные ранения в ногу… заражение… начавшаяся гангрена. Все очень серьезно, дорогие мои! Придется потрудиться, и потрудиться всем присутствующим!

– А нам то, что делать? – восклицает Левицкий, – Мы же не медики!

– Держать будете! – улыбаясь в упор смотрит молодой врач, – Чтоб с пациентом все хорошо было… Операция не простая предстоит, мало приятная и мучительная, сразу говорю! Потребуется мобилизация всех сил – и физических и моральных! Потому как анестезии у нас уже давно нет. Вот ваша силушка богатырская и понадобится. А то у меня девчонки хрупкие и шатает их от голода и недосыпания как березу на ветру… Так что готовьтесь товарищи!

– Обезболевания вообще никакого? На живую резать будете? – спрашивает Исаков, приподнимаясь на локте, – Что ж, если что потанцуем…

– Обязательно, Сергей Михайлович! Потанцуем, – грустно задумчиво произносит хирург, – Вся наша анестезия – стакан самогона и самокрутка покрепче! Более ничего не имеем… И молитва подземным богам! Шучу… Вера! Ну-ка подсвети сюда, я раны осмотрю… Ну да, я так и думал, ничего не изменилось. Стало хуже намного, заражение дальше пошло, грустненькая история у Вас получается, товарищ политрук!

– Что скажете, доктор? – волнуется Левицкий, – Насколько все плохо?

– Настолько, что поврежденную ногу придется по колено отнять, – твердо произносит хирург, – иного выхода я не вижу!

– Твою мать… – выдыхает Исаков, – Других вариантов, кроме ампутации, нет?

– Другой вариант – смерть! И очень медленная и мучительная. Так то вот, Сергей Михайлович! Такой расклад Судьбы… Расстраиваться сильно не стоит! Потеря ноги это не потеря Жизни! Радуйтесь, что живы в этом нашем подземном аду… Могло быть гораздо хуже. Нам каждый день настоящих калек поставляют – у кого череп раздроблен, у кого позвоночник сломан, у кого внутренние разрывы органов повсеместно от сильнейшей контузии, те, кто уже вообще не встанет с лежанки, и многие с перспективой только на кладбище…

– Не унывай, Серега! – поддерживает друга Левицкий, – Мы тебе протез организуем, у нас в батальоне умельцы есть, я слышал… Еще у девчонок наших на свадьбе повальсируешь! Мы тебе сгинуть не дадим!

– Благодарю! – удивительно бодро отвечает Исаков, – Только что я теперь за воин буду и политрук одноногий? Это же посмешище… Позор какой-то! Что ж за доля мне выпала!

– А ты пиратов вспомни! – неожиданно заявляет Левицкий, – Одноногих и знаменитых! Они шороху на морях наводили такого… Что все вздрагивали! Так и ты фашистов гонять будешь, еще сильнее прежнего!

– Комиссар-пират? – улыбается Исаков, – Это что-то новое… Да, интересно! Тогда надо бороду отпускать, подлиньше и погуще! И кафтан флотский у Панова брать! И саблю у кавалеристов… Миномет на плечо у Фоминых, и снова в бой! В пороховом дыму громить врага!

– Вот и будете у нас подземным флибустьером, Сергей Михайлович! – подыгрывает доктор, – Вы еще много чего сможете… У Вас организм сильный, я это вижу! И операцию должны перенести хорошо.

– Вы и с одной ногой дадите фору остальным! – добавляет Иевлева, – Такой кавалер, что дамы падать будут… А ранения даже такие, только добавят мужественного шарма!

– Ты – комиссар, Серега! – продолжает Левицкий, – А что из этого следует? Ты – знамя для всех нас! За тобой идут… Тебе верят, на тебя уповают. Так что отвертеться, тебе от службы не удастся! Не надейся. Ты нам всем нужен. И не важно, сколько у тебя там ног! Голова и сердце на месте… Этого достаточно!

– При каких обстоятельствах получили ранение? – спрашивает хирург, – В степи, в подземелье? С какого расстояния?

– В бою, у амбразур, – морщится Исаков, – там где Ягунов Павел Максимович пал… Странно все как-то случилось! Будто леший подземный все закрутил. Или фриц постарался…

– И как все произошло? – подносит инструмент Иевлева, – Никто толком до сих пор объяснить не может…

– Я и сам ничего не понял, – задумывается Исаков, – все как в тумане… Первый раз такое приключилось! Мы у амбразур были. Нам сказали атака, вроде наша, внезапно на какой-то шорох поднялись, потом кто-то крикнул сбоку, немцы прорвались! Ну мы туда… Там и Ягунов был. Какие-то фигуры смутные колыхаются. Как привидения. Мы – пароль! В ответ что-то невнятное… Стали подходить ближе, и ослепительный взрыв… Там и Ягунов был. Темно, ни черта не разобрать. Только тени мелькали! Вот мне тоже досталось. Удивляюсь, как живой остался, я почти рядом стоял.

– Темная история! – замечает врач, – Я бы даже сказал мистическая… Командир полка погиб, и никаких внятных объяснений, никаких следов! Просто поразительно.

– А у нас что, светлая может быть? – горько усмехается Левицкий, – В этом громадном склепе? Живем во мраке, как забытые тени, ползаем в норах, как ящерицы, что такое дневной свет нам уже невдомек становится!

– Осиротели мы без Павла Максимовича! – на мгновения замирает в задумчивости Иевлева, – Пусто стало и на душе, и в штольнях наших… Какой человек был! Как родной отец нам всем… Я как сейчас помню, перед глазами стоит! Как часто он к нам в госпиталь заходил, справлялся о делах, с ранеными беседовал. Воодушевлял, вселял уверенность, как только время находил и силы! Редкой души и обаяния был человек… От него какая-то сила исходила притягательная, прямо как магическая! Рядом с ним всегда так спокойно и светло становилось… И сила внутренняя пробуждалась! Все больное и темное куда-то уходило. Появлялось непоколебимая вера в победу, и желание бороться. От одного взгляда, слова, будто гипноз!

– И кто сейчас будет? – любопытствует хирург, – Кандидатура есть? Или уже назначили?

– Вопрос решается, – поясняет Левицкий, – Тут дело непростое. Ошибиться нельзя… Судьба гарнизона напрямую зависит от личностных качеств того, кто возглавит наше соединение.

– Да Бурмин будет! – усмехается Исаков, – Чего гадать? Я даже говорить не хочу! Кто еще?

– Это танкист? Командир батальона? – уточняет Иевлева, – Тот, что с завода Войкова пришел… Я его хорошо помню! Перевязывала в первый день его появления… Храбрый воин! Сильный… Вожак! Сразу чувствуется и внутренняя сила и внешняя. За ним все пойдут! Я слышала он популярен в полку, особенно среди молодых, они ему подражают…

– Григорий – это то, что нам нужно! – оживляется Исаков, – В нем все есть – и ум, и напор, и хитрость тактическая, и огонь, и надежность каменная… Старой закалки боец! Еще с Гражданской… Прошел такое, что многим не снилось! Где только не воевал – от Востока до Запада! И везде успешно…

– Да, наш подполковник мне тоже нравится! – кивает Левицкий, – Бушующее пламя и твердость железа… Удивительное сочетание! Совместные боевые операции с ним проводить – одно удовольствие. И солдаты у него, «войковцы», как на подбор, богатыри! Будто из стали вылиты… Не раз ход сражение переламывали в нашу пользу!

– Вот и ждите ближайшей коронации! – смеется Исаков, – Бурмин знает куда солдат вести и что делать… С ним не пропадем!

– Будем надеяться, что так все и случится! – осматривается вокруг хирург, – Однако, пора товарищи! Начнем, пожалуй… Вера, инструменты? «Корнцанг», иглы, зажимы Кохера?

– Простерилизовано, готово! – отзывается Иевлева.

– Отлично! Сейчас еще раз осмотрю раны… Так, все понятно.

– Приступим? – выдыхает Вера.

– Зажигайте факела! – командует хирург, – Вставляйте в крепления по стенам. Вы, (кивает на двух солдат) будете держать комиссара, фиксировать на операционном столе, если возникнет необходимость, а Вы, товарищ капитан будете светить отдельным факелом рядом со мной, и перемещать свет, как я скажу… С тобой Вера, мы оперируем. Все ясно?

– А Вы это… товарищ доктор! Раньше оперировали? – неожиданно спрашивает Левицкий, – Что заканчивали? И вообще…

– А! – улыбается хирург, – Я понял. Молодость моя смущает? Вполне логично еще и для такой обстановки! У меня за моими юными плечами Одесский медицинский институт. До войны практиковал в своем городе. Ну и продолжил здесь… в силу обстоятельств! Из тех раненых, что через меня прошли, жалобы были?

– Нет…

– Ну вот видите! Поэтому не волнуйтесь, все будет хорошо… Я свое дело знаю! И с вашим комиссаром обойдусь максимально деликатно. А вот, Вам, Сергей Михайлович, и ваше обезболивающее… Откушайте!

Медик протягивает Исакову стакан самогона.

– Ну это дело! – довольно улыбается Исаков, – Такое лекарство мне по душе… Надо к вам почаще в медсанчасть заглядывать. А то бывало, придешь в больницу, а тебя там пичкают всякими порошками и таблетками! А здесь то, что нужно.

Политрук приподнимается, берет полный стакан, нюхает, потом залпом выпивает.

– Эх, хорошо! – выдыхает комиссар, – Ай, да доктор, ай да молодец! Я буду к вам почаще заходить, поправлять здоровье.

– Шутите, это хорошо. Значит, все будет прекрасно! Организм он все чувствует… Его не обманешь! Ну вот, Вам еще пилюля, – врач протягивает самокрутку крепкого табака, – Вкушайте, расслабляйтесь, а мы пока еще раз все проверим и приступим.

– Ну мне у вас определенно нравится, – откидывается на стол Исаков, – Буду вас навещать по политработе вне графика! Замечательно пошло, мрак рассеивается… Тепло и загорается все внутри! И почти полетел я…

– Как скажите… Мы всем рады! А комиссарам, буревестникам революции, особенно. Вы – наши крылья в этой пропасти жуткой… Дух, одолеет любую тьму!

– Что-то с инструментом у вас не разбежишься, товарищ доктор! – приглядывается Левицкий, – С таким скудным набором можно сложные хирургические операции проводить?

– Чем богаты… как говорится! – грустно улыбается хирург, – Благо, что хоть это есть… Крючки, зажимы, скальпель… Справимся! В данном случае с комиссаром, будет круговая ампутация с рассечением, по Пирогову! Классика! Как учили… Никогда не думал, правда, что вот в таких условиях придется… в такой преисподней долг медицинский исполнять! Но судьба – дама непредсказуемая и своенравная, все может подкинуть, даже самое немыслимое. Мы сейчас тут, в тесном отсеке каменоломен… Над нами висит 16 метров монолитной скалы и температура около 5—6 градусов! Невообразимо для любого клинического помещения. Про освещение молчу! При таком перевязку правильно сделать сложно, а уж операция… Ну да ничего! Все будет нормально. Не в первой! Мы и здесь сможем человеку помощь оказать и на ноги поставить! А посадите в нашу катакомбу любого западного европейского мэтра, «светило науки», профессора медицины – так он сам убежит отсюда в истерике, не говоря, о лечении пациента. Вот с этого и начинается наша Родина. Мы можем все! Где угодно и как угодно… Хоть воевать, хоть лечить!

…А кость будем резать вот этим! Так что держитесь, товарищи!

Молодой медик вздыхает и поднимает вверх тускло блеснувшее лезвие обыкновенной, немедицинской ножовки…

– Этой? – изумляется, даже чуть отшатывается Левицкий, – Она же обычная, столярная! Сам такой пользуюсь дома… Как можно?

– Спокойно, товарищ капитан! – подмигивает хирург, – В умелых руках и палка саблей станет… Как говаривал Суворов! Или не он… Не важно! Смысл ясен. Благодарите небеса, что хоть это есть… Вера, раны обработала?

– Да, все в порядке! Можно начинать…

– Жгут, бинты, тампоны?

– Все есть, все готово!

– Вот и отлично! Как чувствуем себя, товарищ политрук?

– Замечательно. Хоть сейчас в бой! Хмель свое дело знает… Вмиг всю нечисть мрачную внутри разгоняет!

– Сейчас еще рановато воевать, – замечает врач, – А вот после операции может быть вполне… Сейчас другая схватка будет – с болью, с самим собой! Это сражение самое трудное…

– Фашистов бил, а уж себя как-нибудь вытяну! – усмехается Исаков, – Я человек тоже конечно с характером, но свое внутреннее отражение одолею!

– Вот и славненько! Тогда поехали, товарищи! – кивает хирург, – И да помогут нам забытые боги катакомб… Сначала рассечение, потом будем пилить! Крови будет много, не пугайтесь!

– Держись, Серега! – пожимает плечо политрука Левицкий, – Мы все тут, рядом… Не отдадим тебя темным силам!

– Да куда ж вы чертяки, денетесь? – подсмеивается Исаков, – Если я и умру, так и в раю ваши лица будут маячить перед глазами! Мы теперь скованы подземными узами навечно! Все как один. С вами ничего не страшно… Все свои!

Хирург сосредоточенно вглядываясь в зыбком призрачном пляшущем свете факелов, сильным почти механическим отработанно-уверенным движением опускает правую руку и холодное сверкающее лезвие входит в истерзанную плоть… На белый халат летят первый брызги крови…