Читать книгу Крестовская. Роман - Константин Владимирович Мальцев - Страница 9

Всю эту историю Маркузе выслушал с интересом, но не более. Крестовский, несмотря на всю свою откровенность, не стал для него ближе, он по-прежнему был мужем любимой женщины, то есть неприятным по сути и положению человеком. Крестовский же, напротив, начал относиться к Маркузе еще теплее как к благодарному слушателю, на которого к тому же можно положиться: юноша клятвенно пообещал, что их разговор о «Петербургских трущобах» и Помяловском останется между ними, и в его искренность невозможно было не поверить.

Во время одной из послеобеденных прогулок, под тусклым осенним солнцем, в кои-то веки проглянувшим сквозь тучи, Крестовский поделился с ним воспоминаниями о прошлом не литературного, а личного свойства. Рассказал сперва о своем раннем детстве, прошедшем в имении своей бабушки в Малороссии в небольшом селе, при этом с присущей ему добродушной улыбкой поведал, как доставалось ему от бабушки за то, что всеми лакомствами, которыми она его беспрестанно и сверх всякой меры угощала, делился со своими приятелями – дворовыми ребятишками.

Кроме игр со сверстниками – крестьянскими детьми, любимым его занятием было чтение.

– Мальчиком я рос любознательным, – сказал Крестовский. – Память у меня хорошая, мама моя, Мария Осиповна, вместе с гувернерами и домашним учителем, занималась со мной, готовила меня к гимназии.

– Вы в честь нее назвали вашу дочь? – осведомился Маркузе. Перед взглядом его как будто пронеслась первая встреча с Варварой Дмитриевной, когда она вместе с ним смеялась заспанной Мане.

– Да, конечно, – ответил Крестовский и продолжал свой рассказ.

Для получения образования, говорил он дальше, его, уже когда переехали в Петербург, определили в гимназию. Там-то он и пристрастился, под влиянием учителей и сотоварищей, к сочинительству. К стихотворчеству в первую очередь.

– Стихи у меня выходили неплохие. Для моего возраста, разумеется, неплохие. Сейчас бы я, покажи мне их, расхохотался б над их наивностью и неумелостью.

Потом, по окончании гимназии, была учеба в Петербургском университете, на историко-филологическом факультете.

– Впрочем, до учебы ли мне было? – улыбался Крестовский и накручивал на палец ус. – Во-первых, я продолжал много писать, мои поэтические, а потом и прозаические произведения, написанные под воздействием на меня примера Помяловского, стали появляться в разных журналах, радуя – грешен я, грешен! – мое тщеславие и мою корыстность: хотя и мало, а платили же за них! Во-вторых, сама по себе развеселая жизнь студиозуса не способствовала тому, чтобы грызть гранит науки. В общем, не окончил я университет, бросил. Идти по службе, гражданской ли, военной ли, я не хотел, сосредоточился на литературной работе. Тоже, доложу я вам, теплая компания среди писателей подобралась, куда тем студентам до их попоек и гульбы во всяких ресторанах да трактирах. Почти все гонорары мои на это уходили! Но пришлось и остепениться: встретил Варвару Дмитриевну.

Услышав ее имя, Маркузе вздрогнул; сердце его сжалось. Варвара Дмитриевна, милая Варвара Дмитриевна!

Маркузе скрыл свое волнение. Для этого пришлось покривить душой:

– Позвольте признаться, что я восхищаюсь вашей семьей и очень счастлив, что вхож в ваш дом, – сказал он. – Сердцем отдыхаю и умиляюсь, когда вас посещаю. У вашей четы очень ровные, спокойные отношения, настоящий образец! И дочь ваша – такая славная!

Насчет дочери Маркузе, подружившийся с ней, конечно, не лукавил, а вот что до отношений меж ее родителями… В его присутствии Крестовские действительно вели себя друг с другом ровно и спокойно, Варвара Дмитриевна, как главная зачинательница семейных ссор, не позволяла себе выходить из границ подобающей при посторонних благовидности. Однако истинное положение дел уже было для Маркузе, равно как и для всех знакомых Крестовского, благодаря Лескову, секретом полишинеля; при Лескове-то, большом друге семьи, Варвара Дмитриевна не считала необходимым чиниться, она не знала, что он по-писательски болтлив.

Крестовский, уже с грустной улыбкой и оставив в покое свои усы, покачал головой.

– Увы! Образцовой, как вы сейчас сказали, нашу чету я бы остерегся называть. Это значило бы погрешить против истины.

– Отчего же? – Маркузе продолжал играть роль неосведомленного человека.

– Ввиду хвори, что настигла Варвару Дмитриевну, ее психическое состояние, как бы это сказать, несколько испортилось. Появилась у нее неуверенность в себе, а отсюда и неуверенность вообще в окружающей действительности и, собственно, неуверенность во мне. И все это вылилось в сомнения в моей супружеской верности.

– Ревность? «Чувство адское: оно вскипит в крови и, вызвав демонов, вселит их в рай любви».

– Это, кажется, из Бенедиктова?

– Совершенно верно.

– Хорошие строки. И вот это самое чувство адское овладело Варварой Дмитриевной, безо всякой почвы с моей стороны овладело, стоит сказать, если, конечно, вынести за скобки те вечера, что пропадал я в прежнее время в притонах, или ту ночь, что провел в полицейской части. Но ведь это в прошлом! Однако же и по сей день я вынужден терпеть демонов ревности, которые – о, конечно, против ее воли и желания! – в ней поселились. К тому же тут еще накладывается, пожалуй, и то, что Варвара Дмитриевна оставила театральные подмостки, а все ее существо актрисы требует сцен. Хотя бы сцен ревности. Признаться, я и в Варшаву в свое время согласился ненадолго отправиться, чтобы хотя бы немного отдохнуть от этих сцен. Так что, – развел руками Крестовский, – образец семьи вы увидели в нас безосновательно.

Маркузе было больно слушать такие жестокие слова о Варваре Дмитриевне. Крестовский обвинил во всех неладах ее одну, а сам выставил себя жертвой ее вздорности. Да еще и перед чужим человеком, коим он, Маркузе, по существу вещей для них является! Какая низость! А у самого наверняка же рыльце в пушку, дыма без огня не бывает! Видел, видел однажды Маркузе, как тяжело посмотрела на Крестовского рыжая соседка, толстая, но вполне миловидная. Так смотрят только обманутые женщины. Ну, понятно, видать, вошел к ней в доверие, клялся в вечной любви и обещал жениться, впоследствии же выяснилось, что он уже женат. Низость, низость, подлость и низость!

Впрочем, эта низость подарила Маркузе и надежду: возможно, Варвара Дмитриевна разглядит, что Крестовский ее недостоин, Маркузе же не преминет ей открыть на это глаза, а потом – потом объявит ей о своей любви.

В голове у молодого человека уже начали роиться смелые планы, а если не планы, то хотя бы мечты.

Крестовский же снова улыбнулся, но теперь уже не грустно, а счастливо.

– Однако я чаю, что скоро все поменяется в лучшую сторону. С вами первым, как с близким моим другом, хочу поделиться радостной новостью.

Маркузе насторожился.

– И какой же?

– В семье Крестовских ожидается пополнение: Варвара Дмитриевна в положении.

У Маркузе после этого известия все внутри оборвалось, он как будто в пропасть полетел. Солнце заплясало перед глазами. «Вот что есть чувство адское: услышать, что возлюбленная ждет ребенка от другого», – подумал он. Порадоваться бы ему за Варвару Дмитриевну, ведь она наверняка сейчас счастлива, но он не мог, слишком больно было. С усилием пришел в себя Маркузе и с усилием выдавил:

– Поздравляю, Всеволод Владимирович!

– Спасибо, мой друг, спасибо! Надеюсь, родится мальчик – наследник! А еще надеюсь – да что там, просто уверен! – беременность благоприятно отразится на Варваре Дмитриевне, сделает ее мягче, придаст ей смиренности и благодушия. В общем, прекрасная весть во всех отношениях.

Маркузе согласно кивнул.

– Бесспорно.

Несчастный влюбленный, он не знал, что Крестовский выдает желаемое за действительное. Впрочем, Крестовский и сам того пока не знал.