Читать книгу Запрет на любовь. Современная проза - Кора Бек - Страница 3

Тимур проснулся от собственного крика. Сердце учащенно стучало, лоб покрылся легкой испариной, а сильные руки била мелкая дрожь. Не успел он включить ночник, как в его комнату, на ходу запахивая наброшенный поверх ночной сорочки байковый халат, вбежала взволнованная мама Роза.

– Сыночек, что случилось? Почему ты кричал?

Ее красивые глаза расширились от удивления и неподдельного испуга.

– Всё в порядке, мама Роза, не волнуйся, – Тимур обнял за плечи приёмную мать. – Просто кошмарный сон.

– Что ж тебе такое ужасное приснилось? – продолжала допытываться не на шутку обеспокоенная женщина. – Я никогда прежде не слышала, чтобы ты кричал во сне.

Тимур, взглянув на свои большие, сильные, всё ещё немного подрагивавшие руки, невольно передёрнул плечами:

– Мне приснилось, что я убил человека, и мои руки по локоть запачканы кровью.

Роза на секунду задумалась.

– Если не ошибаюсь, кровь во сне – к встрече с близкими родственниками.

– Но ведь у меня на всём белом свете, кроме тебя, никого нет?

Тимур удивлённо посмотрел на приемную мать.

– Действительно, – на миг растерявшись, она беспомощно захлопала глазами, потом мягко улыбнулась: Это всего лишь просто сон, и вовсе не обязательно он должен что-то обозначать или предсказывать. Главное, что ты у меня живой и здоровый, что мы вместе!

Благодарно поцеловав её в щёку, Тимур, как в детстве, положил свою голову к ней на колени и тихо попросил:

– Расскажи мне о маме.

Перебирая волосы пасынка любящими руками, Роза негромко начала свой рассказ:

– Твоя мама, милый, была женщиной в истинном смысле этого слова. Природа щедро наделила её умом, красотой, талантом, но особенное восхищение в ней вызывала её просто неподражаемая, непринужденная женственность. Каждое движение, взгляд, поступок выдавали в Лауре женщину, способную на подлинно-глубокие, искренние чувства и мысли. Она была словно бы из другого мира, слишком чистая и возвышенная для нашей грешной земной жизни.

– Отец любил её? – хрипло спросил Тимур, устремив на приемную мать открытый и такой до боли знакомый, родной взгляд, что Роза невольно схватилась за сердце.

– Господи, да когда же я забуду Руслана? Сколько мне ещё суждено так мучиться? – мысленно ужаснулась она и, немного помешкав с ответом, задумчиво произнесла:

– Да, любил, но как—то по-своему, непонятно. А, может, твоя мама любила его больше, чем он её, не знаю, милый. Впрочем, тебе пора спать, завтра на работу. Спи, родной, и ни о чём не думай!

Коснувшись головы пасынка лёгким поцелуем, Роза поспешно ушла в свою комнату.

* * *

В эту ночь Роза долго не могла заснуть. Уж сколько лет прошло, а всё ещё болела душа при воспоминании о тех, самых первых днях невыразимого смятения, страха и горестного одиночества, когда она осталась вдруг одна с маленьким Тимуром на руках. Роза ещё пыталась держать себя в руках после внезапной гибели Руслана и разлуки с Сабиной, помещённой в следственный изолятор до выяснения всех обстоятельств совершённого ею убийства, но уже не могла вынести потери Лауры, на восстановление душевного здоровья которой она не переставала надеяться, не подозревая, что её молодой жизни будет угрожать другая беда: двусторонняя пневмония безжалостно и скоро расправилась с подругой.

Столь восхищавшие всех хладнокровие и здравомыслие Розы на время дали сбой. Словно раненый зверь она металась по квартире, не в силах унять душевную боль, не зная, как ей дальше быть. В те горькие дни ей, сам того не ведая, помог выстоять – выжить маленький Тимка, нуждавшийся в её любви, заботе и защите. Красивый, ласковый и на редкость сообразительный малыш стал смыслом её жизни.

Сабину, получившую условный срок, Роза встретила едва ли не равнодушно. Также безразлично отнеслась к сообщению подруги о том, что она ждёт ребёнка, отец которого, Рустем, после известных событий таинственно исчез из города, словно растворившись в небытие. По молчаливому соглашению подруг Сабина, упаковав свои вещи, перебралась в родительский дом. Время от времени они продолжали созваниваться – встречаться, но прежней теплоты в их отношениях уже не было.

Даже самой себе Роза не смела признаться в том, что не может простить Сабине смерти любимого человека. Словно злой рок или наваждение, после всех причинённых им бед, после своей трагической гибели, Руслан продолжал оставаться для Розы её самой яркой головокружительной мечтой, с которой она не в силах была расстаться. Да и как могла бы Роза забыть свою единственную настоящую любовь, если рядом с ней росла её плоть и кровь – сын Руслана и Лауры Тимур, уже в младенчестве поражавший своей внешней схожестью с отцом, которая с годами лишь усиливалась, радуя и терзая измученную душу его приёмной матери.

Потом настали трудные времена, и в заботах о хлебе насущном, о достойном образовании для пасынка Роза всё реже стала вспоминать Руслана. Правда, ей – подтянутой, моложавой, по – прежнему привлекательной и пользующейся вниманием со стороны мужчин, и в голову не приходило пытаться как – то устроить свою личную жизнь. Но она надеялась, что её душевная рана затянулась и многолетняя боль наконец – то утихла, уступив место жизненной мудрости и философской созерцательности по отношению к прошлому. Однако одного взгляда Тимура, так напомнившего ей её последнюю встречу с Русланом в кафе, когда она призналась ему в своих чувствах, оказалось достаточно, чтобы заныло сердце, заплакала – зарыдала всеми невыплаканными слезами душа.

***

Тимур Назаров вернулся с работы в совершенно разбитом состоянии. Отказавшись от ужина, уединился в своей комнате. Предыдущей ночью ему не удалось забыться крепким сном и весь этот день, показавшийся ему невыносимо – долгим, он провёл с неприятным ощущением, что его черепная коробка вот – вот расколется от раздиравшей его головной боли. Конечно, проблема заключалась отнюдь не в ночном кошмаре, как таковом. Корень его неутихающей внутренней боли находился гораздо глубже каких бы то ни было сновидений, хотя со стороны могло показаться, что его жизненный путь большей частью был усыпан розами, нежели шипами.

Высокий, но не длинный, широкоплечий, с развитой грудной клеткой, упругими ягодицами, сильными, тренированными ногами и безупречно – стройной, гордой осанкой, он был предметом девичьих грёз уже в школьные годы. Однако с юных лет Тимур тренировал не только своё тело, но и ум: целеустремлённый и любознательный от природы, он жадно впитывал в себя новые знания, с интересом анализировал любую информацию, умело отделяя зёрна от плевел, и очень много читал, конспектируя наиболее интересные или полезные для себя сведения. После поступления в университет его на какое – то время увлекла новая обстановка, опьянил явный успех у женской половины курса, восхитил интенсивный ритм немного беспорядочной, но очень оживлённой студенческой жизни, однако, достаточно скоро Тимур вновь вернулся к своим спортивным занятиям и интеллектуальным упражнениям. Нельзя сказать, что он жил отшельником. Просто его интересы, мечты, фантазии простирались гораздо далее, чем у его, как правило, более беззаботных сверстников.

По-прежнему внешняя привлекательность Тимура вкупе с его тонким умом и внимательным, излучающим силу и уверенность в себе, взглядом серых глаз заставляла трепетно биться не одно женское сердечко, но Тимур никогда не позволял себе поддерживать отношения с несколькими девушками сразу. Очаровавшись кем – то, он ухаживал красиво и романтично, но настоящая единственная любовь, которой он хотел бы посвятить свою жизнь, оставалась для него недостижимой мечтой. Тимур верил, что когда—нибудь встретит её, хотя прекрасно отдавал себе отчёт в том, что окружавших его девушек чаще всего устраивали отношения на уровне регулярных встреч и хорошего качественного секса, без каких – либо обязательств, не говоря уже о духовности, стремлении к подлинному глубокому единению, которые и отличают настоящую любовь от игры в любовь. Он увлекался, очаровывался, разочаровывался, но продолжал верить.

***

Год назад в жизни Тимура произошло событие, которое он мог сравнить разве что с чудом. Школьный товарищ пригласил его на празднование своего дня рождения в кафе с символическим названием «Надежда». Тимуру предложили занять место рядом с девушкой по имени Ангелина, знакомой жены Игоря. Увидев её по – детски распахнутые, доверчивые ярко – голубые глаза, нежный румянец на милом лице, обрамлённом копной длинных, светло – золотистых волос, и мягкую, чуть смущённую улыбку, он мысленно назвал её ангелом, а, узнав имя девушки, удивился и искренне восхитился тем, как прекрасно оно соотносится с её обликом. Именно так – Ангел, а впоследствии – мой Ангел, Тимур стал обращаться к Ангелине уже с первой их встречи, хотя знакомые, как правило, называли её Анжелой или Линой.

Никогда прежде Тимура не привлекали высокие девушки, но в Ангеле ему безумно нравилось всё. Высокая, стройная, длинноногая, с тонкой талией и пышной грудью, она могла бы показаться заурядным образцом голливудского стандарта красоты, если бы не её взгляд, от которого невольно щемило сердце, если бы не исходившая от неё нежность, способная свести с ума. Он полюбил, и Ангел ответила ему взаимностью. Всё было, как в сказке. Тимуру так много хотелось сделать для любимой, что каждое её желание он воспринимал, как счастливую возможность проявить свою заботу о той единственной, ради которой, ни секунды не раздумывая, он отказался бы от всех земных и небесных благ вместе взятых. Лишь бы быть рядом, наслаждаться её близостью, утопать в её нежности, просто любить её, не требуя ничего взамен.

Каждый вечер Тимур ждал Ангела у входа в ресторан, где она работала артисткой шоу – балета, чтобы проводить её в общежитие, в котором, благодаря стараниям тётки – коменданта этого общежития и единственной более – менее благополучной родственницы, ей удалось получить комнату после своего переезда в город четыре года тому назад. За это время Ангел успела сменить немало мест работы, и её нынешнее занятие в этом списке, можно сказать, держало пальму первенства по длительности пребывания Анжелы на одном предприятии. Каждый понедельник, на который, как правило, выпадал выходной день Ангела, был для Тимура подлинным праздником. В этот день он откладывал в сторону все дела, чтобы полностью посвятить своё время любимой. Они бродили по городу, обедая в маленьких уютных кафе, в хорошую погоду выезжали в горы, посещали театры, концертные площадки и мечтали о будущем.

Доверчиво, с детской непосредственностью Ангел делилась с Тимуром своей самой заветной мечтой – «выбиться в люди», взять у судьбы реванш за все пережитые ею ранее трудности. Ангел стремилась к яркой, интересной жизни, мечтала увидеть мир, реализовать свои таланты, и Тимур верил, что ему удастся осуществить её мечту. До вчерашнего вечера верил.

***

Упорный звонок в дверь прервал тягостные воспоминания Тимура. На лестничной площадке стоял школьный товарищ Игорёша в распахнутой короткой дублёнке и с вздыбленным рыжим волосом. Его конопатое курносое лицо в нескольких местах украшали полоски пластыря. Коротко буркнув: «Переночевать пустишь?», вместо приветственного пожатия руки он протянул Тимуру пакет с бутылкой коньяка.

На кухне, куда сразу прошли приятели, Тимур обнаружил записку от мамы Розы, в которой она сообщала, что соседи пригласили её на празднование рождества, просила его поужинать и пораньше лечь спать. «Похоже, сегодня все пьют, только по разным поводам», – невесело подумал Тимур, откупоривая знаменитый армянский напиток. Друзья молча выпили по рюмке, потом ещё по одной, также молча принялись за ужин. Наконец, Игорёша не выдержал:

– Тим, тебе не интересно узнать о происхождении моих «боевых шрамов?

Тимур пожал плечами:

– Если посчитаешь нужным, расскажешь сам.

Игорь начал издалека:

– Ты, Тим, как никто другой, хорошо знаешь и меня, и мою Ирку, ещё с детсадовских времён. Сначала мы с ней, как говорится, сидели на соседних горшках, потом за одной партой и, наконец, улеглись в одну постель. Еле – еле дождались совершеннолетия, чтобы официально оформить наши отношения. Семь лет уже живём под одной крышей, вроде всё, как у людей: дом – полная чаша, отпуск, как положено, проводим на море, у жены норковая шуба, сорванцы мои тоже не с деревянными игрушками играются. Да ты ж меня знаешь, Тим, я ради семьи мордой землю изрою, но достаток обеспечу! Вроде бы всё путём, чё ещё надо, да? А у моей половины в последнее время сдвиг по фазе пошёл. Ты не поверишь, дома скоро целой посуды не останется! Чуть что не по ней, Ирка начинает швырять в меня чашки – тарелки, всё без разбору. Ей до фени, что у неё в руках: дорогой сервиз, или китайское барахло, а ведь я это всё потом зарабатывал!

– Так уж и потом, – мысленно усмехнулся Тимур, вспомнив, как закадычный школьный товарищ, проработавший не один год проводником, никогда не упускал возможности содрать с него втридорога, если возникала необходимость в его услугах, а, подвыпив, любил похвастать своими барышами.

Между тем, захмелевший Игорь продолжал свой рассказ:

– Я одного не могу понять, где ж её долбаное чутьё раньше-то было, когда из каждого рейса я возвращался, перетрахав двух – трех баб, а то и больше? Поезд – то, он, как нельзя более к этому делу располагает, иногда так трясёт, что не захочешь – возбудишься, особенно поначалу, с непривычки. Так, слава Богу, я ей уже почти год не изменяю, вот как с «железки» ушёл, так, можно сказать, и завязал. Ну, так, изредка, по пьяни, или когда сами напросятся. Почти святым стал, а на мою нашло: чувствую, говорит, одним местом, мерзавец, что ты налево ходишь, признавайся, дескать, сам, по – хорошему! Я ж пытаюсь по – хорошему: сам на жигулёнке езжу, а ей иномарку купил, ещё и права в придачу, а всё без толку. Сегодня, вон, вообще, из дома выставила. Развестись, что ли? Вот только представлю себе всю эту канитель: делёж имущества, квартиры, детей, так тошно становится! И вместе жить тоже – тошно, – добавил, икая, Игорёша.

В гостиной зазвонил телефон. Тимур подошёл к аппарату и одновременно, сам не зная зачем, нажал на дистанционный пульт телевизора. По местному телеканалу шли новости. Симпатичная ведущая энергично и чётко передавала последние сообщения. Тимуру понравилось её оживлённое, немного скуластое, светлокожее лицо с удивительным разрезом глаз: они были чёрными, узкими и продолговатыми, шли длинной, ровной полоской, а у висков, как и брови, неожиданно взлетали вверх. Засмотревшись на экран, он не сразу понял, кто ему звонит.

В трубку нежно шептала Ангел:

– Котёнок, ты всё ещё дуешься на меня? Пожалуйста, перестань, это всё мелочи жизни! Мне скучно и плохо без тебя. Сегодня – рождество, все люди веселятся, и между прочим, не только в Европе. Давай встретимся, я не верю, что мы поссорились всерьёз. Ты ведь меня по-прежнему любишь, котёночек?

Последних слов Ангела Тимур даже не слышал. Едва успев сказать:

– Извини, созвонимся позднее, – он бросился к телевизору.

Ведущая, очаровательно улыбаясь, всё ещё продолжала держать в руках маленькую, обитую чёрным бархатом коробочку, на дне которой поблёскивало хорошо знакомое ему серебряное кольцо, усыпанное мелкими драгоценными камешками. Он услышал последние слова:

– Как видите, под Новый год случаются разные чудеса. Я поздравляю всех католиков нашего города с рождеством, и желаю всем пусть маленького, но приятного чуда!

***

Чуть пошатываясь от пережитого волнения, Тимур прошёл на кухню. Игорёша, прижав к груди уже пустую бутылку, раскачивался на стуле, издавая нечленораздельные звуки. Тимур отвёл его в комнату, уложил на диван, а сам вернулся и, глядя в окно на залитый огнями, живущий предвкушением новогоднего праздника, город, нервно закурил.

Он так ждал этого дня! Волновался, как шестнадцатилетний мальчишка, обдумывая свою речь. В том самом кафе «Надежда», где они впервые встретились с Ангелом ровно год назад, в специально арендованном им отдельном кабинете, в романтической обстановке, под негромкую музыку, при зажжённых свечах, он сделал ей предложение руки и сердца. Много раз мысленно представлял себе эту сцену: как вспыхнут, заалеют нежные щёчки Ангела, затуманятся её доверчивые бездонные глаза, как радостно она прильнёт к его груди и взволнованно скажет: