Читать книгу Эльнара-2. Путешествие за море. Рекомендуется к прочтению вдвоем - KORABEK - Страница 2

Вот уже добрый час Эльнара ворочалась на жёстком соломенном матраце, пытаясь заснуть, а сон всё никак не шёл. Сухая грубая солома, пробивавшаяся из-под истёртой фланелевой обшивки матраца, имевшей когда-то, по всей видимости, ярко-зелёный цвет, а ныне напоминавшей прошлогоднюю пожухлую траву, больно впивалась в нежное девичье тело при малейшей попытке хоть немного изменить его положение.

Эли старалась не двигаться и лежать только на одном боку, но её маленький желудок, четвёртый день подряд не видевший никакой пищи вообще, временами вдруг так резко сжимался, что бедная девушка невольно сворачивалась улиткой, подтягивая коленки к самому подбородку, дабы хоть отчасти приглушить боль. Ей было холодно, голодно и одиноко в этой небольшой, давно не беленой и неуютной комнате старого глинобитного домика на одной из окраин турецкого портового города Измира, куда они с Султаном прибыли сегодня ранним утром после того, как пять с половиной месяцев назад покинули свою, теперь уже такую далёкую родину – Хоршикское ханство. Лёжа на жёстком матраце, Эльнара вспоминала, что им с Султаном пришлось тогда пережить.

Это был трудный путь. Взяв с собой самые необходимые вещи, съестные припасы, да кошель серебра, припасённый хозяйственным Султаном на непредвиденный случай, и, навесив, скорее ради приличия, нежели из серьёзных побуждений, поскольку при всём желании из дома ничего более-менее ценного невозможно было бы вынести, огромный ржавый замок на покосившуюся входную дверь, Эльнара и Султан в последний день марта месяца направились к самому большому караван-сараю города, расположенному неподалёку от главного базара столицы.

Здесь всегда было очень многолюдно и шумно. Ежедневно отсюда отправлялось по несколько караванов, гружёных товарами хоршикских умельцев, мастерство которых высоко ценилось во многих концах света, а их место занимали другие караваны, прибывающие в Перистан со всего бескрайнего Востока, обычно навьюченные поистине неподъёмными тюками с великолепными персидскими коврами и всевозможными египетскими тканями; тщательно упакованными, большими корзинами с посудой из тончайшего китайского фарфора и индийской керамики; с виду бесформенными мешками из толстой дерюги, внутри которых находились маленькие аккуратные мешочки с душистым турецким табаком, ценившимся в обширном азиатском регионе на вес золота. День и ночь тут кипела оживлённая, бурная жизнь, наполненная разноязыким многоголосьем, человеческой суетой и величавым неспешным движением верблюдов, метко прозванных «кораблями пустыни».

Утро только зачиналось. Поёживаясь от утренней свежести, и поплотнее укутавшись в белую пуховую шаль, принадлежавшую когда-то покойной матери Султана, Эльнара присела на установленную под раскидистым красавцем – клёном низенькую деревянную скамейку в ожидании приятеля, отправившегося выяснить, когда и куда направится со двора первый караван? И вдруг её сердце взволнованно забилось: недалеко от ворот стояла добротная арба, запряжённая парой крепких упитанных лошадок, на передке которой, рассеянно перебирая руками вожжи, сидел, безучастно уставившись взглядом в одну точку, её отец Пехлибей. Накинутая на его исхудавшие плечи белая телогрейка подчёркивала бледность его лица и сутулость осанки.

При виде отца Эли почувствовала себя маленькой девочкой, остро нуждающейся в родительской ласке и тёплом слове. Только сейчас она вдруг с ужасом поняла, что прошло уже так много времени с тех пор, как она покинула отчий дом, ощутила, как сильно стосковалась по отцу, заменившему ей в раннем детстве и мать, и бабушек с дедушками, увидела, как разительно он изменился под действием злой воли Чёрной колдуньи. Ей захотелось броситься к нему на грудь и сказать, что она его очень любит!

С трудом переводя дыхание от охватившего её волнения, Эльнара поднялась со скамейки, сделала один шаг, но была вынуждена остановиться: рядом с отцом неожиданно появилась Айша – биби. Переваливаясь, как утка, она подошла к арбе и тяжело плюхнулась на перину, которой поверх соломы было застелено дно телеги. За то время, что Эли не видела её, мачеха ещё больше располнела, обрюзгла и постарела. Одетая в коричневый камзол и платье из тёмно-зелёного бархата, она была похожа на отвратительную жабу, непонятно каким образом затесавшуюся среди людей, оставив топкое болото, где для неё было бы самое подходящее место. Эльнару даже передёрнуло от отвращения, а в следующий миг её сердце пронзила острая боль: арба тронулась.

Несколько мгновений девушка растерянно стояла, не зная, как ей поступить? Потом бросилась следом, смахивая с ресниц слёзы. Она добежала до ворот караван-сарая, когда телега свернула в направлении главного базара столицы. Айша – биби продолжала поиски падчерицы. Нежные ладошки Эльнары сжались в маленькие кулачки, в дивных раскосых глазах сверкнул огонь мести.

– Придёт время, и я вернусь в Хоршикское ханство, чтобы отомстить за отца! – поклялась себе девушка: И Чёрная колдунья, и мачеха вспомнят это имя – Эльнара!

Тем временем возвратился довольный Султан. Он сообщил Эльнаре, что сейчас готовится к отправке караван, который держит путь в направлении города солнца Бухары, и что он уже договорился с караванщиками, чтобы они взяли их с собой.

– Но почему мы должны отправиться именно в Бухару? – поинтересовалась Эльнара. – Не лучше ли нам сначала разузнать, в какие места держат путь другие караваны? Да и Софи рассказывала, что Бухара хоть и красивый город, но очень жаркий.

– В городе солнца, сестренка, много солнца не бывает, – горячо возразил Султан. – Ведь не зря Бухару называют гордостью Востока, а порой даже земным воплощением рая. Я уверен, Эльнара, что этот город принесёт нам счастье!

– А когда ж ты там успел побывать, Султан? – удивилась Эли. – Помнится, ты мне говорил, что никогда никуда не выезжал из Перистана.

– Я не был в Бухаре, сестренка, – был вынужден признаться приятель, но тут же добавил: однако, это ещё ничего не значит! Я обстоятельно поговорил с караванщиками. Ты знаешь, Эльнара, они оказались очень славными ребятами! Так обрадовались, когда я предложил им обучить их игре по метанию костей, и даже нисколько не огорчились, когда я выиграл у них одну золотую и три серебряные монетки!

– Так вот, после их рассказа о Бухаре я просто влюбился в этот город, и теперь не сомневаюсь, что и тебе он тоже очень понравится! Ты только представь себе, Эльнара, там почти круглый год лето! Местные рынки переполнены всевозможными фруктами настолько, что аппетитные яблоки и сладкие персики просто лежат под ногами, а в чайхане подают такой вкусный плов с изюмом, что от него невозможно оторваться! Ах, как я люблю плов! Разве может быть на свете еда лучше плова?!

– Ну скажи, сестренка, – перевёл Султан разговор на другую тему, заметив, что фрукты и плов, ожидающие их в городе солнца, не произвели на Эльнару никакого впечатления, – разве ты не устала от лютых морозов, весенней слякоти, осенних ветров, что сопровождают жизнь хоршиков от рождения и до самой смерти? Ты только посмотри, что творится у нас под ногами! Через каких-нибудь несколько дней, когда солнце как следует прогреет землю, вся эта глина, что сейчас жуткими комьями прилипла к нашим сапогам, превратится в ужасную мерзкую жижу, которая более-менее засохнет-затвердеет в лучшем случае через месяц, когда мы будем находиться, да поможет нам Аллах, на полпути от города нашей мечты, где всегда тепло, сухо и сытно. Но если всё же тебе, Эли, там что-то не понравится, мы отправимся в другие места, мир – очень большой!

Последний довод приятеля пришёлся Эльнаре, подобно отцу своему с юных лет мечтавшей познать мир, более всего по душе, и спустя несколько часов они выехали из Перистана.

В родных краях им предстояло проехать через ряд крупных и мелких селений, город ювелирных дел мастеров Тазар и город оружейников Тускар, за которым заканчивалась граница Хоршикского ханства и начиналась Великая Степь. В Тазар они прибыли спустя три дня. Здесь караван в преддверии долгого трудного пути решил остановиться на ночь, но поскольку на дворе ещё было светло, Эльнара с Султаном отправились прогуляться до ближайшей кондитерской лавки. Набрав несколько кульков разных сладостей, пошли было к выходу, но на пороге девушку неожиданно остановил какой-то грузный мужчина средних лет, буквально буравивший Эли взглядом, ещё когда она стояла в очереди. Султан, взявший на себя роль защитника Эльнары, встрепенулся, но незнакомец весьма учтиво обратился к его спутнице:

– Дай Аллах тебе долгих лет здравия, сестрёнка! Я вижу, ты торопишься, и я не хотел бы тебя беспокоить, но не могла ли бы ты ответить на один мой вопрос?

Его лицо показалось Эльнаре, за последние годы повидавшей немало разных людей, смутно-знакомым, но припомнить имя мужчины она, как ни старалась, не смогла, лишь вопросительно посмотрела на него.

– Так ты не против, сестрёнка? – искренне обрадовался незнакомец, после чего спросил: Скажи пожалуйста, нет ли у тебя брата по имени Али?

Услышав имя, которым она представлялась, будучи переодета юношей, в первое время после своего побега из отчего дома, Эли сначала вздрогнула, а потом тут же развеселилась, узнав в незнакомце хозяина ювелирной мастерской Аруна, предлагавшего красивому юноше, за которого он её принимал, различные драгоценности и своё покровительство в обмен на любовь.

– Нет, и никогда не было, – пытаясь скрыть улыбку, ответила девушка.

– Пожалуйста, подумай хорошо, попытайся вспомнить, – Арун умел быть настойчивым. – Ты же сама знаешь, сестрёнка, у любого хоршика обычно столько родни, что порой не сразу-то и разберёшь, о ком именно идёт речь? Может, он тебе не родной брат, а сводный или двоюродный… – толстяк заискивающе улыбнулся. – Ты так сильно похожа на него, сестрёнка, что если тебя одеть в мужское платье, то будешь просто вылитый Али! Да и возраста вы примерно одного и того же… Вспомни, прошу тебя!

– Вы что ж проход-то загородили, как будто для разговора другого места нельзя больше сыскать? – раздалось из глубины лавки сразу несколько недовольных голосов.

Арун, мнивший себя одним из почтенных жителей Тазара, хотел было возмутиться подобным тоном обращения, но, опасаясь потерять из вида Эльнару, засуетился и двинулся к выходу, при этом непрестанно оглядываясь. На улице он потащил девушку, а вместе с ней и Султана, в сторону, дабы им никто не мог помешать.

– Кстати, как зовут-то тебя, сестрёнка? – спохватился толстяк.

Во избежание каких-либо недоразумений или сложностей, Эльнара назвалась своим уменьшительным именем «Эли».

– Вот видишь, у вас даже имена похожи! – обрадовался Арун и опять принялся за своё. – Ну вспомни, пожалуйста! Вы так сильно с Али похожи, что это не может быть просто совпадением.

– А зачем он тебе? – осторожно осведомилась девушка, увидев, что от Аруна не так-то легко избавиться.

– Так, стало быть, ты его всё же знаешь, коли интересуешься, зачем он мне нужен! – торжествующим тоном провозгласил Арун, после чего, приняв небрежный вид, произнёс. – Да, видишь ли, Эли, несколько лет тому назад Али работал у меня. Ах да, я забыл представиться: почтенный житель славного Тазара, владелец ювелирной мастерской, имеющей честь обслуживать нашего светлейшего повелителя, самого хана Тани, да продлит всемогущий Аллах его дни, Арун!

– Так вот, работал у меня Али подмастерьем. Я на него нарадоваться не мог: такой красивый, прилежный, добрый мальчик, что уже от одного только взгляда на него у меня на душе становилось теплее, красавчик – каких поискать! Всё было хорошо, мы с ним, можно сказать, сдружились. А потом вдруг он пропал! Может, весточку какую из дома получил, может, ещё что стряслось? В общем, ушёл однажды Али и не вернулся, а поскольку милый мальчик не сообщил мне, что уходит, остался я ему должен кой-каких деньжат за его работу. Ну а я же, как человек честный и благородный, с тех пор не могу найти себе покоя! Очень не люблю я долгов, да, признаться, и сердце у меня начинает болеть при мысли, что, быть может, ходит где-то сейчас мой бедный мальчик, испытывая нужду и голод, а ко мне обратиться стесняется, или гордость ему не позволяет. Но всемогущий Аллах услышал мои молитвы, мою печаль и послал мне тебя, Эли! Ты поможешь найти мне Али, правда?

Слушая Аруна, Эльнара просто диву давалась его хитрому уму и богатому воображению. Ей так хотелось разоблачить плута, но в этом случае и он узнал бы то, что ему знать совсем не следовало, особенно сейчас, когда она торопится поскорее покинуть Хоршикское ханство, где у неё имеется столько врагов. Обдумывая свой ответ, девушка неопределённо улыбнулась. Арун засуетился пуще прежнего, полез зачем-то в один свой карман, потом в другой, круглый лоб его вспотел от напряжения так, что Эли даже стало жаль его. Наконец, в третьем по счёту кармане он нашёл то, что столь усиленно искал.

– Поверь, Эли, я всё понимаю! Возможно, тебе, как близкой родственнице, запрещено старшими говорить о местожительстве вашей семьи. Это неудивительно, ведь сейчас столько обманщиков и воров развелось, что и не знаешь, кому можно доверять, а кому – нет? – проникновенным тоном заговорил толстяк. – Я вовсе не настаиваю, дорогая Эли, на том, чтобы ты мне сообщила, где я мог бы найти Али. Мы можем поступить гораздо проще! Милый Али такой скромный юноша, что из чувства ложной гордости, что так часто встречается у молодых, может и не откликнуться на моё искреннее предложение! А потому я просто хочу попросить тебя, дорогая Эли, сообщить ему, что в главном караван-сарае Тазара его ждёт добрая весточка. Пусть он заглянет туда, а уж всё остальное – это моя забота. Самое главное, чтобы Али пришёл!

– Поверь моему честному слову, Эли, твой брат не пожалеет об этом, я очень хочу ему добра! И ещё я хочу, сестрёнка, отблагодарить тебя заранее за все твои хлопоты. Прими мой скромный дар!

С этими словами владелец ювелирной мастерской протянул Эльнаре красную бархатную коробочку. Девушка с любопытством открыла её. В коробочке оказался целый ювелирный набор поистине великолепной работы: оправленные в золото рубиновые браслет, серьги, перстень и тонкие монисты, что хоршикские девушки так любят вплетать в свои косы. В лучах заходящего солнца прекрасные драгоценности переливались, внушавшим некоторый трепет, загадочным светом.

Эли замерла от восторга, а её приятель, взяв в свои руки коробочку, повертел её, поцокал языком и недоверчиво спросил:

– Что, камни-то настоящие?

У бедного Аруна вытянулось лицо, из чего Султан сделал правильный вывод. Он тут же заулыбался и бойко затараторил:

– Да ты больно-то не серчай, друг! Я ж так спросил, для порядка. Да-да, думаешь, я за свои двадцать пять лет не научился отличать благородных людей от мошенников? У тебя ж твои честные намерения, брат, на лице написаны! Да и чего огорчаться-то? Ведь для тебя что важно? Найти Али, верно? Всё остальное, как говорится, мелочи жизни. Не переживай, друг, всё будет, как в сказке! Найдём мы тебе твоего Али, да и не только его: за такую-то красоту можно ещё кого-нибудь в придачу найти, и будет у тебя тогда целых два Али! Здорово?

– Но мне только один нужен, – почему-то шёпотом произнёс обескураженный Арун, глядя с истинно-торгашеской тоской на один из многочисленных карманов коричневого жакета Султана, где исчезла его красная бархатная коробочка, после чего вновь повторил: Мне один Али нужен, вот её брат! – он указал пальцем на Эльнару, пребывавшую в определённом замешательстве.

– Вот его-то мы тебе и найдём! – тут же откликнулся Султан, находившийся сейчас в столь благостном расположении духа, что готов был найти этому тазарскому чудаку всё, что угодно. – Не переживай, брат, так и скажем негоднику при встрече: А ну-ка, дуй быстрее в Тазар, там тебя ожидает один из благороднейших людей нашего ханства!

– Умоляю вас не называть моего имени, вы можете всё испортить! – у толстяка Аруна от волнения вспотело лицо: Понимаете, Али – очень скромный и чувствительный юноша? Он может не откликнуться на такое предложение, тут другой подход нужен. Вы, главное, отправьте его в Тазар, а уж я вас после этого ещё раз отблагодарю, самым достойным образом. Уверяю вас, вы не пожалеете о нашей встрече!

– Да я и так уже не жалею! – беззаботно заявил Султан, а затем уже более озабоченным тоном прибавил. – Ну бывай, друг, жди в гости Али, а, может, и мы когда-нибудь к тебе заглянем! Теперь же – не обессудь. Нам пора идти, скоро ворота караван-сарая запрут, как бы не остаться нам ночью на улице.

Оставив Аруна в сильнейшем душевном волнении близ кондитерской лавки, Эли с Султаном поспешно зашагали к караван-сараю. По дороге приятель, ласково поглаживая карман жакета, где хранилась заветная коробочка, спросил девушку:

– Надеюсь, этот твой Али, Эльнара, живёт не слишком далеко от здешних мест? Обещание-то, конечно, вроде как надо бы выполнить, но только и от каравана мы не можем надолго отставать, а то потом не догоним. Суток хватит? Что ты так странно на меня смотришь? Ну, пусть будет двое суток, больше никак нельзя! Ох, и любопытно мне, сестренка, посмотреть на этого Али! Уж, что в нём такого необыкновенного, коли ради него люди добрые золотом разбрасываются? Кто б ради меня паршивую овцу предложил? Ну что ж, поговорим – побеседуем с парнем, может, секретом и поделится. Взамен я научу его своей игре… Ой, кто это?!

Сумерки незаметно сгустились, и в этих сумерках опешивший от неожиданности Султан увидел рядом с собой вместо Эльнары красивого молодого человека, точнее, его лицо, поскольку туловище из-за темноты уже невозможно было разглядеть. На голову незнакомца была одета чалма, безусое лицо с нежным овалом умиляло взгляд, а красивые раскосые глаза вызывали просто восхищение. Юноша был разительно похож на Эльнару.

– О, Аллах, что за наваждение? Ничего не понимаю! Где моя сестренка? Она ведь только что шла рядом со мной! Али, ты ведь Али, верно? Скажи, ты не видел Эльнару? О, горе мне! Я обещал защищать её от всех невзгод и врагов, а сам не доглядел её.

– Султан, брат мой, не плачь! Я и есть Эли! Прости, кажется, я неудачно пошутила, – неожиданно произнёс Али голосом Эли.

Девушка ловко размотала чалму, лежавшую в её котомке вместе с другими вещами, тряхнула головой, отчего её косы упали на грудь, и ласково улыбнулась:

– Понимаешь, Султан, нет на свете никакого Али, похожего на меня, как две капли воды. Это всё я! Просто в своё время мне пришлось переодеться юношей, чтоб добраться из Архота до Перистана, и я взяла себе это имя – Али, которое я носила, наверное, около года, а потом вновь стала Эльнарой. И через Тазар я тогда проходила, правда, никаким подмастерьем у Аруна я не работала. Мы с ним и беседовали-то недолго, какой-нибудь час, другой, а он видишь, запомнил, уж не знаю почему. Да это всё неважно! Плохо, что мы драгоценности взяли, ведь обещание своё всё равно выполнить не сможем.

– Ну и напугала же ты меня, сестренка! – приятель наконец пришёл в себя. – Ты не думай, я испугался не незнакомца, а того, что потерял тебя, болтун неугомонный! Надо было по сторонам смотреть, а не языком молоть, сам во всём виноват!

– Ты очень хороший, Султан! И не надо на себя наговаривать!

– Это ты, сестренка, очень хорошая и добрая, прощаешь все мои ошибки и нелепости. А по поводу драгоценностей – не переживай! Я так понял, что у Аруна их видимо-невидимо, а нам с тобой в дороге золото не помешает.

– Но мы должны были отказаться от него!

– Разве у нас была такая возможность, Эльнара? Ты же видела, Арун всучил нам эту коробочку чуть ли не насильно… Впрочем, он ничего, по большому счёту, не потерял. Мы будем молиться за его здоровье и благополучие, как только подвернётся возможность. Я знаю лишь один грех на свете, сестренка: быть голодным. Всё остальное, поверь мне, дело поправимое!

За Хоршикским ханством, с его утопающими в садах многочисленными селеньями, с его большими и малыми городами, негласно состязающимися между собой в красоте архитектуры, богатстве казны и искусстве ремёсел, лежала Великая Степь – величавая и бесконечная, как ночное небо над головой; гордая и недоступная, словно острые скалы, по прихоти природы охраняющие южные границы ханства от набегов недобрых соседей из жёлтой страны; до боли родная, как любимая матушка, всегда готовая приласкать – защитить своё дитя.

Дальнейший путь каравана в Бухару пролегал через один из древнейших и прекраснейших городов Азии – Туркестан. Этот город – легенда с его богатейшей историей; с его восхитительными мечетями, изящные купола которых, казалось, парили в небесах; с его чистыми, зелёными и какими-то удивительно благопристойными улицами; с его строгой красотой и особым духом, ощущавшимся в кирпичной кладке древних стен, повидавших немало чего на своём долгом веку, в проёмах низких маленьких окон, взиравших на мир на редкость мудрым взглядом, в его воздухе, напоенном ароматом седой древности, настолько поразил чувствительную душу Эльнары, что она предложила своему другу прервать их путешествие и остановиться здесь, в этом благословенном краю, где сама собой очищается душа и проясняется разум, где постигаются гармония и смысл человеческой жизни. Однако Султан по-прежнему жаждал увидеть Бухару. Эли, как истинной представительнице мудрого Востока, не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Бухара встретила путешественников немилосердной жарой. Высокое солнце, почему-то казавшееся здесь белым, палило так сильно, что от его обжигающего дыхания не спасала и ночь, а днём даже в тени невозможно было долго стоять на одном месте: горячее тепло так стремительно проникало сквозь тонкую подошву летней обуви, что складывалось впечатление, будто ноги нечаянно попали на раскалённую сковороду. Неприятный липкий пот непрерывно струился по всему телу, вызывая острое желание залезть по самую шею в какую-нибудь бочку с прохладной водой, где и провести остаток дней, дабы сохранить в этом адском пекле здравый ум и физические силы.

Лето выдалось на редкость засушливое. К несказанной досаде Султана, щедрые обещания караванщиков, подтолкнувшие его в перистанском караван-сарае выбрать именно это направление пути, оправдались только в одном: в городе солнца Бухаре было действительно много солнца, пожалуй, даже слишком много! А вот изобилия фруктов, которым обычно славились узбекские рынки, Эльнаре с Султаном увидеть не пришлось, поскольку год получился неурожайным. Знаменитый сладкий плов с изюмом, о котором столь долго грезил Султан, всем прочим удовольствиям жизни предпочитавший вкусную пищу, оказался настолько сладким, что человеку, непривычному к здешней кухне, есть его было весьма – таки сложно. В общем, всё было не то и не так.

Бедняга Султан повесил нос. Он уже не хотел ничего, кроме проливного благодатного дождя, что на его далёкой любимой родине порой шёл по несколько дней кряду, размывая дороги и превращая в жуткое месиво землю, однако эти картины вызывали в его измученной душе нынче только умиление, но никак не досаду. Он даже не замечал завораживающей красоты древнего города и добросердечного нрава его трудолюбивых и кротких жителей, будучи поглощён своей мечтой. Уж так Султан был устроен, что, загоревшись какой-нибудь мыслью, он уже не мог думать ни о чём другом. Каждую ночь он засыпал с надеждой на перемену погоды, а просыпаясь, едва не скрежетал зубами, глядя, как могучее светило, словно бы насмехаясь над бедным хоршиком, продолжает беззаботно блистать на безнадёжно – ясном небосклоне.

Конечно, Султан давно бы оставил сей чудовищный город, если б его спутница, проявив простительную для женщины слабость, попросила бы его об этом небольшом одолжении, однако хрупкая девушка стоически переносила все невзгоды, связанные с их пребыванием в краю палящего солнца. В душе приятель поражался её терпению и силе духа, но объяснял себе это миниатюрностью сложения Эльнары, не ведающей о страданиях людей с солидным весом, особенно в условиях бесконечной одурманивающей жары. Стоило Эльнаре однажды немного занедужить, как донельзя обрадованный подвернувшейся возможностью достойно выйти из щекотливого положения, Султан тут же предложил ей покинуть Бухару и отправиться в поисках счастья в Персию.

– Куда угодно, но только не в Персию! – взволнованно воскликнула Эльнара, памятуя о том, что этой осенью у её деда Сатара, из-за кого в том числе она покинула родные места, заканчивается срок службы в Хоршикском ханстве, после чего он намеревался вернуться к себе на родину.

– Ты не хочешь попасть в страну сказки? – искренне огорчился приятель. – Жаль! Я слышал, что тамошним сладостям цены нет, они просто тают во рту, да и фрукты там, в отличие от Бухары, не переводятся. Я уверен, что Персия тебе понравится, Эльнара!

Однако Эли, погружённая в свои невесёлые воспоминания, молчала и как будто бы его не слышала.

– Быть может, нам стоит отправиться в Османскую империю, сестренка? – выдвинул Султан очередное предложение. – Один мой приятель когда-то сказывал мне, что там готовят отличный кебаб, мол, дескать, кто-кто, а уж турки в этом деле толк знают, и мяса не жалеют!

– Ты что-то сказал, Султан, про Османскую империю? – очнулась девушка от своих дум.

– Я говорю, Эльнара, что хоть тамошние жители по натуре – звери, а не люди, но ведь нам с ними хлеб не есть, кров не делить, так что жить в их стране можно! Да и помнится, ещё матушка моя покойная говаривала, что есть в Османской империи с незапамятных времён одно большое зажиточное селение, где живут только хоршики, когда-то проходившие через те места с завоевательным походом куда-то вглубь Востока, а потом не пожелавшие вернуться обратно. Так мы могли бы примкнуть к землякам, на чужбине-то, чтоб не пропасть – всегда лучше своих держаться! Правда, ты, сестренка, за мной и так, как за каменной стеной, но всё же на первых порах нам бы не помешала поддержка, пока мы там осмотримся, да поймём, что к чему, верно?

Как выяснилось, ближайший путь в Османскую империю проходил через Персию. У Эли при этом известии слегка кольнуло сердце, но, успокоив себя мыслью, что её деда до осени в тех краях всё равно не будет, вместе со своим другом она отправилась в дорогу. Утомительным и далеко не безопасным был их путь через пустынные песчаные барханы, но все тяготы путешествия довольно быстро забылись, когда они вошли в персидский город Мешхед – тихий, немного сонный, но такой уютный и красивый после тоскливого однообразия и нещадного зноя пустыни. К тому времени запасы денег и провизии у них уже подошли к концу. Оставив Эльнару в маленьком караван-сарае на окраине города, Султан отправился попытать счастья на местном базаре. Удача улыбнулась ему: всего за несколько дней, играя в свою любимую игру – метание костей, приносившую ловкому хоршику не только удовольствие, но и кое-какой доход, Султан сумел набрать почти полкошеля серебряных монет, что он счёл добрым знаком свыше, и решил продолжить сие занятие хотя бы до тех пор, пока он не наполнит свой кошель до самого края, заодно раскошелив прижимистых персов на золото, а то и на драгоценности.

Однажды вечером, вернувшись в караван-сарай после очередной успешной вылазки на рынок, довольный собой и окружающим его миром, Султан обнаружил Эли, спешно упаковывавшую их нехитрый скарб. Он даже не успел открыть рот, чтоб узнать, что всё это значит, как она уже тянула его к выходу. Словно воры покидали подданные хана Тани гостеприимный Мешхед, стараясь как можно реже попадаться на глаза расходящемуся по домам в преддверии наступающей ночи народу.

– Объясни мне ради Аллаха, сестренка, что произошло? – взмолился Султан, когда очертания города за их спинами слились с темнотой.

– Ты дорожишь, Султан, своим языком? – обескуражила Эльнара приятеля неожиданным вопросом. – Так вот, я тоже не хотела бы вдруг остаться без него! Сложно будет разговаривать, понимаешь?

– О чём это ты, Эльнара? – Султан от удивления остановился, немного поразмышлял, а потом бросился догонять свою спутницу, стремительно направлявшуюся в сторону гор, где всегда находили спасение неспокойные и чересчур независимые умы.

– Я понял, сестренка! В Персии хоршиков оказалось больше, чем мы могли себе представить, да? Ты встретила Фаруха?

– И не только его, – тяжело вздохнула Эльнара. – Сегодня, друг мой, я решила немного прогуляться по городу, который в скором времени мы с тобой собирались покинуть, дабы он остался в моей памяти, как место, позволившее нам восстановить свои силы и как-то веселее взглянуть на жизнь с тех пор, как мы оставили нашу родину. Я проходила мимо какого-то роскошного дворца, как вдруг увидела двух мужчин, беседовавших у его ворот. Не поняла, они собирались зайти в дом, или, наоборот, выходили из него, но дело не в этом.

– Лицо одного из них мне показалось знакомым. Внимательнее приглядевшись, я поняла, что не ошиблась, хотя, пожалуй, внезапно заколовшее перед этим сердце узнало его раньше, чем глаза. Это был Фарух. Он вёл оживлённую беседу с неким человеком, стоявшим ко мне вполоборота. Спустя мгновение я узнала и его. Это был мой дед Сатар. Не представляю себе, каким образом они оба вдруг оказались в Персии, и что их связывает друг с другом, но я ничуть не сомневаюсь в том, что это были именно они.

– К тому же мне показалось, что Фарух видел и узнал меня. На какое-то мгновение мы с ним встретились взглядами, я тут же накинула на лицо покрывало и поспешила уйти прочь, одновременно понимая, что этого недостаточно. Я знаю, Фарух не позволит мне спокойно ходить по земле, пока мы оба живы. Он очень гордится своим происхождением и не может допустить, чтоб на его имя упала даже малейшая тень. Наверное, он ненавидит меня за то, что я знаю его тайну, а всё остальное, что связывало нас прежде, не имеет для него никакого значения… Я хочу жить, Султан! Просто жить…

– Ты будешь жить, Эльнара! – твёрдо ответил взволнованный друг. – И будешь жить очень счастливо. Поверь моим словам и ничего не бойся. Я сумею защитить тебя, сестренка!

К исходу десятого дня уставшие путники прибыли в город Тебриз. Теперь до границы Османской империи оставалось рукой подать. Султан предложил Эльнаре провести здесь ночь, чтобы назавтра со свежими силами вновь пуститься в дорогу. Ни один из них не имел никакого понятия о том, где в чужой и довольно густозаселённой стране искать селение хоршиков, точное название которого они даже и не знали, но Османская империя сулила безопасность, а это было для них сейчас важнее всего.

Переступая порог тебризского караван-сарая, хоршикские путешественники ни сном, ни духом не ведали о том, что одна случайная встреча здесь не просто изменит их планы, но и повлияет на ход всей дальнейшей жизни. После ужина они вышли во двор, где натолкнулись на хозяина караван-сарая, переминавшегося с ноги на ногу и явно желавшего поскорее улизнуть от наседавшего на него маленького человека, который, отчаянно жестикулируя и разговаривая на гремучей смеси арабского, турецкого, латинского и ещё одного, неизвестного Эли языка, упорно пытался ему что-то втолковать. Владелец караван-сарая Мурад заискивающе улыбался, часто кивал головой, прикладывая правую руку к груди, но, по всей видимости, ничегошеньки не понимал.

Незнакомец, выглядевший весьма диковинно для здешних мест, а был он одет в доходивший ему до колен приталенный ярко-голубой атласный жакет, под которым был ещё один, только короткий жакет с глубоким округлым вырезом, в белоснежную сорочку, отделанную пышными кружевами и рюшами, в плотные белые чулки, туго обтягивавшие худые икры, и короткие узкие рейтузы. Волосы имел чересчур длинные для мужчины, белые, на концах завивающиеся. Размахивал руками, словно крыльями, приседал, бегал вокруг растерянного Мурада, но ничего не мог добиться. Его голубые глаза метали громы и молнии, тонкие ноздри узкого носа хищно раздувались, а твёрдые бледно-розовые губы недобро кривились, обещая бедному персу сотни всевозможных несчастий.

– Простите, господин, может быть, я смогу вам чем-то помочь? – обратилась Эли к разъярённому мужчине.

– Мадемуазель говорит на латыни? – в голубых глазах сверкнуло радостное оживление.

– Да, немного, – скромно ответила девушка, обучавшаяся латинскому языку во время своего проживания в доме Чёрной колдуньи и добившаяся в этом деле неплохих успехов.

– Сударыня, мне послал вас сам Господь Бог! Позвольте представиться: профессор словесности, мсье Моро из столицы доблестной Франции, города Парижа.

– Эльнара, уроженка Хоршикского ханства.

– Ты вы подданная хана Тани? – ещё более обрадовался мужчина. – Какое удивительное совпадение! Я ведь как раз направляюсь в ту сторону. Надеюсь, моё общество вас не слишком обременит, мадемуазель Эльнара?

– Вынуждена вас немного огорчить, господин Моро, но я двигаюсь в обратном направлении. Вместе с моим другом Султаном мы держим путь в Османскую империю.

– Я рад за вас, сударыня, что в наше неспокойное время вы путешествуете не одна, хотя, безусловно, сожалею, что нам с вами не по пути, – галантно заметил чужеземец, после чего продолжил разговор на волновавшую его тему.

– Умоляю вас, мадемуазель Эльнара, объясните этому бестолковому человеку, – господин Моро небрежно кивнул головой в сторону хозяина караван-сарая, почтительно замершего в нескольких шагах от него, – что я на дух не переношу баранину, которой вот уже второй раз за сегодняшний день он пытается меня накормить! Сей господин никак не желает понять, что я ем только дичь и морит меня голодом. А поскольку на этом проклятом постоялом дворе я буду вынужден провести ещё не один день в ожидании нужного мне каравана, боюсь, ожидающий меня с нетерпением хан Тани, по личному приглашению которого я направляюсь в Хоршикское ханство, дабы написать подробную летопись истории его отечества, вряд ли увидит меня в добром здравии. И не мудрено: такого обращения с собой не выдержал бы и Геракл. Надеюсь, вы согласны со мной?

Как только хозяин караван-сарая Мурад понял, что именно от него требуется, он тут же бросился на птичий двор, чтобы лично отобрать самую упитанную курицу для этого ужасного чужеземца, который, судя из его громкой и непонятной речи, имеет какое-то отношение к великому хоршикскому владыке – хану Тани, а Эли продолжила общение с занимательным иностранцем.

– Бывали ли вы когда-нибудь во Франции, сударыня? Нет?! Ах, какая жалость! Но, я надеюсь, вы слышали о ней? – профессор словесности говорил весьма быстро. – Тогда, я думаю, вы согласитесь со мной, что Франция – это великая страна? Уверяю вас, мадемуазель Эльнара, я говорю это не потому, что являюсь подданным французского короля, а потому как мне есть с чем сравнивать. Я бывал в разных концах света, сударыня, но лучше Франции страны не встречал. Вы не представляете себе, мадемуазель Эльнара, какая у нас красивая и разнообразная природа, какой замечательный ландшафт, какой прекрасный мягкий климат! Такое впечатление, что великую Францию Господь Бог наделил всем самым лучшим, что только есть на земле! Надеюсь, вы разделяете моё мнение, сударыня?

– Простите, сударь, но я не могу судить о стране, которую не видела, – улыбнулась девушка.

– Ах да, я совсем забыл об этом! – неожиданно перешёл француз на довольно сносный арабский. – Тогда скажу только одно: такая красивая женщина, как вы, должна обязательно жить в Париже, французы, как никто другой, умеют ценить красоту!

– А что такое Парижу? – вмешался в разговор Султан.

– Какое святотатство – коверкать название самого прекрасного города земли! – вспыхнул профессор словесности. – Запомните, сударь, не Парижу, а Париж, так называется столица Франции!

– Я и говорю – Парижу, – с готовностью повторил Султан, после чего задал вопрос, обычно интересовавший его более всего, о какой бы стране ни заходила речь. – А хорошо ли у вас готовят плов?

– О каком плове вы ведёте речь, сударь? – чуть не поперхнулся господин Моро. – Что это такое?

– Вы не знаете, что такое «плов»? – круглые глаза Султана стали похожи на два блюдца. – Как же вы тогда, господин, собираетесь описывать историю великого Хоршикского ханства? Вам обязательно нужно сначала отведать плов – это такое восточное блюдо, которое готовится из баранины и риса, а также в него добавляют лук с морковью. Это настолько вкусная еда, что от неё просто невозможно оторваться, я один могу съесть целый казан плова!

– Сколько можно повторять, я не выношу баранины! – вскричал возмущённый до глубины души французский профессор. – А на рис, милейший, после посещения Японии несколько лет назад, смотреть не могу спокойно! Благородные люди должны есть дичь!

– Вы имеете в виду курицу? – полюбопытствовал Султан. – Но какой же плов может быть из курицы? В ней так мало мяса!

– Я имею в виду дичь! – закатил глаза господин Моро. – Сколько можно повторять, французы не едят плов, французы любят дичь! – профессор чуть приподнял плечи и замахал руками. – Понимаете, сударь, дичь, которая летает? Фазаны, перепела, куропатки… Рекомендую, сударь, попробовать: очень вкусная и полезная пища!

– Я не знаю, что такое «фазаны», господин, – печально ответил Султан, – но мне очень понравилось это слово, похожее на наше «казан», ну такой большой котёл, где готовится плов. И «Парижу» тоже понравилось, там должно быть красиво…

– Что я знаю точно, фазаны готовятся не в казанах, – едко заметил господин Моро. – А слово «Париж», на мой взгляд, звучит всё же лучше, чем «Парижу»! Однако наш спор бесплоден, сударь, до тех пор, пока вы своими глазами не увидите Францию. Булонский лес, Нотрдам де Пари, Лувр, Гревская площадь, Бастилия… это всё Франция – прекрасная, противоречивая, но, в любом случае, великая удивительная страна!

– Бастилия!.. – мечтательно повторил Султан ещё одно понравившееся ему слово. – А как туда попасть, господин?

– Я вижу, мне удалось вас заинтересовать! – обрадовался профессор. – Насколько мне известно, сударь, вы держите путь в Османскую империю? Так вот, в турецком портовом городе Измир довольно-таки нередко можно встретить французские торговые суда. Только вам нужно поторопиться! Скоро наступят холода, и тогда путешествие в прекрасную страну Францию покажется вам не таким приятным, каким оно может быть в хорошую погоду и на хорошем корабле. Признаться, я даже немного завидую вам и, будь такая возможность, с большим удовольствием показал бы вам лично, друзья мои, все достопримечательности славного города Парижа!

– Но я обязан сдержать обещание, данное мною хану Тани, а потому путь мой лежит в прямопротивоположном направлении. Скажу одно: если Персию, где мы сейчас находимся, на Востоке называют «страной сказки», то Францию, куда вы направляетесь, на Западе именуют «страной любви». Надеюсь, вы согласитесь со мной, что в такой стране невозможно жить плохо, друзья мои?

С этими словами господин Моро удалился на ужин, а загоревшийся новой идеей Султан принялся горячо убеждать Эли в том, что настоящее полное счастье ждёт их только в Парижу, на что Эльнара ответила:

– Что нас ждёт в далекой Франции – известно одному Аллаху! Но я всегда мечтала посмотреть мир. Так почему бы нам, свободным людям, не отправиться в Париж?

Почти месяц пришлось потратить хоршикским путешественникам на что, чтоб добраться из Тебриза в Измир. Это был сложный путь, который отнял у них не только много сил, но и лишил их всех прежних сбережений: что в Персии, что в Османской империи жизнь оказалась очень дорогой в сравнении с теми странами, где им довелось пройти раньше. Деньги таяли, как снег, а в игре Султану с некоторых пор вдруг перестало везти. Однажды, загрустивший по этому случаю, приятель нехотя признался Эли, что никак не может найти в здешних краях особого масла, которым он прежде смазывал свои игральные кости, чтоб они лучше ложились при игре. В Измир Эльнара с Султаном вошли, едва держась на ногах от усталости и голода. Две последние монетки им пришлось отдать за маленькую комнатушку в старом глинобитном домике на окраине города. Как следует выспавшись, Султан отправился на свой промысел.