Читать книгу ГОЛУБОЙ РАССВЕТ - КОСТАС БОБСКИ - Страница 4

Я еще совсем молодой мальчик. Коротаю лето за учебниками и своим единственным Другом на свежем воздухе у бабушки на отшибе пространства. Дни тягуче однообразны и похожи друг на друга, если бы не Друг. Он постоянно придумывает всякие штуки, рассказывает много нового. Как приготовить лягушачьи лапки так, чтоб не пошел дождь. Как правильно залезать на дерево. Мы ходим купаться на озеро, через поле, ступая по горячему песку голыми ногами и с юношеским смехом брызгаем друг друга водой и ныряя на спор, кто дольше продержится. Друг очень добрый и всегда улыбается. Сегодня мы идем играть в полицейского и бандита. Я не знаю, как это. Мы углубляемся в лес, раздвигая ветки, чтоб они не поранили глаза. На безлюдной опушке мы подходим к тонкой березке. Я бандит, и меня привязывают к березе. Полицейский поймал нарушителя и должен провести допрос. Он хохочет. Спускается ниже, к моим шортам. Я нервничаю. Не могу пошевелиться и чувствую страх и стыд. Это не правило. Друг спускает с меня шорты. Я впервые испытываю потрясающее чувства, за секунды испытав сильнейший эмоциональный выброс.

Раннее солнце вставало, укутанное утренней дымкой над увлажненными полями. Свобода, оперативный простор. На многие километры вокруг простирались бескрайние пейзажи, поля с аккуратными бороздками, с растущей там агрокультурой. Дорога шла вдаль и скрывалась за горизонтом. Мимо меня проносились редкие машины. Глаза привыкали к свету после кромешных сумерек и трехзначных скоростей. Шел замечательно, покрыв все расстояние за ночь, и к середине дня доберусь до точки назначения. Если, конечно, доберусь. Последняя таблетка рассосалась во рту и я прикурил сигарету. Спрятал пустой пакетик в карман. Утренний туман ютился в выемках земли, придавая виду фантастическую красоту. Это остатки, и скоро он исчезнет совсем. Маленькая речушка, на берегу которой кончился лес за спиной, гоняла молочную дымку по течению, она завивалась и цеплялась к луговой травке. Я полностью растворялся в пространстве, как остатки тумана.

Таблетка ударила в голову, но уже заметно слабее. К хорошему быстро привыкаешь, а сознание не может вечно бодрствовать. Энергии становится недостаточно, стимулятор не справляется с задачей дав, заряд двигаться часов на пять, хотя обычно тебя прет с него не меньше суток. Соображать становилось сложнее, и через пару часиков буду способен только стрельнуть сигарету и упасть спать, неважно куда. Это еще и на незнакомой местности. Я поморщился и затянулся дымом, выпустив его через нос. Солнце больше не давало красный оттенок, разгоревшись на полную катушку и освещая окрестности своими лучами. Внутренности «Винсента» потрескивали. При свете дня стало видно больше, и я оценил изгиб асфальта дальше, поднимающаяся в апексе на возвышенности и скрывающийся за горизонтом. При идеальной траектории перегрузка даст нереальные ощущения, как на американских горках, открыв полный газ на подъеме. Только аккуратнее, ведь затуманенный наркотиком мозг оценивал ситуацию предвзято и не трезво.

Я мчал по дороге, лавируя между машинами, расходясь с ними на опасной дистанции. Ветровое стекло отрывало от ощущения от реальной скорости, набегающий поток воздуха разбивается об него, как волны бьются об прибрежную полосу. По обеим сторонам мелькали картины лесов, равнин, из земли росли придорожные домики, наполовину скрытые за глухими заборами. Кое-где оставались следы пожара, в виде обугленных каркасов домов, стихия жрет и поглощает все. В воздухе повис солоноватый привкус, как предвестник приближающегося моря. Я был почти у цели. Винс моргнул предупреждающей лампочкой о нехватки топлива. Давно не заправлялся, но до города дотяну. Я выскочил на встречный обгон неторопливый классике, и оказался нос к носу с огромным тягачом. Раздался громкий гудок, и я едва пропихнулся в быстро закрывающееся окошко между машиной и фурой. Руки тряслись. Ноги, плотно сжимающие бак свело от ощущения близкой смерти. Я испытал оргазм. Нереально, насколько мало нужно для достижения высшей точки наслаждения, близость смерти или близость любимого. Из-за линии горизонта стали вырастать высокие шпили адмиралтейства, дорога шла на подъем, но за ним, на спуске, уже можно было разглядеть синеющую гладь море и пену от прибоя. Я был на месте. Легкое чувство эйфории, приглушалось животным желанием деятельности после стимулятора. Город приближался с пугающей быстротой, я уже различал трехэтажную застройку, характерную для удаленных от центра, провинциальных городишек. Я зарулил в гостиницу, стоявшую у дороги. Она была отделана так же, как отделывают избы. Дубовые стволы лежали друг на друге, оканчиваясь односкатной крышей. Надо выспаться и перевести дух, а то даже пейзажем насладиться не могу. Да и Винсент на меня в обиде за гонку на грани. Он тоже хочет отдохнуть.

Раздался телефонный звонок. Я открыл глаза и получил ослепительный поток света в лицо. Я ответил наугад, не запариваясь с отправителем.

«Слушаю.»

«Твою квартиру ночью вскрыли и перерыли каждый сантиметр.» Это был Игорек. Он всегда так безаппеляционно начинает диалоги, не думая, для начала попытавшись хотябы предложить присесть. К счастью, я лежал.

«Что унесли?»

«Поразительно, но ничего. Сейф не тронули, вещи тоже на месте, утащили наличку, то что лежало на самом видном месте. Ну и все вверх дном.»

Я перевел дух. Все проходило очень даже неплохо, насколько это может быть в ситуации ограбления моей квартиры. В мою крепость залезли, разворовали её. Поганое чувство опасности и опустошенности. Захотелось залезть в душ и рыдать под потоком кипящей воды.

Игорь кашлянул и продолжил: «Я ошибся, утащили ноут. Надеюсь, так ничего не было такого, что облегчить жизнь злопыхателям?»

«Ни в коем случае. Он старый уже совсем, нужный я везу с собой. На том осталась разве что история браузера, и что? Обвинят меня в просмотре гей-порно?»

«Действительно, сенсационная новость. Главный живой активист внезапно, гей. Народ будет шокирован.»

Он пытался отшутиться, но неудачно. Юмор никогда не числился в списке того, что Игорь делает отлично. А вот индукция была.

«Это ведь были непростые ребята. Грабители носят с собой отмычки для сейфов.»

«Верно мыслишь. А еще не переворачивают все. Просто по наводке забирают нужную сумму и тихо уходят. Мне кажется, они пришли за тобой.»

Я предполагал, что скорый побег и обрыв концов будет полезен, но недостаточно в это верил. Теперь дрожащий голос моего друга, обычно серьезный, подтверждал эти догадки. И укрепил веру. Не свали бы я вчера, утром нашли бы мое тело с пробитой головой. Или выбили мной армированное, панорамное окно, подстроив все как суицид. А кто потом задумается, как сильно можно ненавидеть себя, чтоб вынести бронебойное стекло вместо грязной ванны и вскрытыми венами.

«Справедливо. Дело говоришь, сладкий. Есть идеи?» Я прервал гнетущее молчание. Я не знаю, что мне делать.

«Лучшая идея это сидеть тихо и не выпендриваться. Не контактируй со знакомыми. Я все проверну как попытку покушения, но нужно время. Нужно, чтоб голубые погоны забили на дело, как это часто бывает. Это сигнал к тому, что они связаны и налетчиками или ими прикормлены. Я узнаю пару имен и взорву информационную бомбу. Нужно время.»

«Действуй. Спасибо тебе большое.»

«Пока не за что.»

После стимуляторов организм истощается сильнее, чем после ночной оргии или недельного запоя. Он отдал кучу энергии и стремится получить ее обратно, выливая это в желание только лежать и проклинать себя за веселое время. Кожа, кажется, вывернуть наизнанку. Мышцы оголены, как и нервы, простое прикосновение отзовётся сильнейшей болью, переходящей в истерику. Но лежать в приступе жалости к себе можно сколько угодно долго, пока энергия не свалился на голову, посланная богом. Правда, последнее время его подачки и работоспособность нулевая, приходится горбатиться самим. Я пялился в деревянный потолок с единственной лампочкой, не имея возможности что – либо сделать. Меня ограбили, ворвавшись в самое сокровенное, пришлось там смерчем, запакостили мое милое жилище, пусть и безуспешно. Во всех смыслах, кроме эмоционального истощения.

Нет! Это все стимуляторы! Я сильный, я пойду через все, я летел всю ночь за «двести», чуть не размазался об дальнобоя, и не собираюсь тут сдохнуть от истощения.

Встал и оглядел комнату, где находился последнее время. А сколько я проспал, интересно? Единственная, широкая кровать. Нет даже часов, но есть окно, скрытое за плотными шторами. Одернул их и удивился. Стояли сумерки, либо предрассветные, либо вечерние. Я открыл окно, выпуская свежий, соленый воздух и теплоту лета внутрь, в спертое лежбище. За окном приезжали машины, и их гул сдавил виски, словно пресс. Я извлек из кармана пачку сигарет и прикурил.

Очень хорошо, что я в целости и сохранности добрался сюда, но нужно выбираться на улицы. Пообщаться с людьми, чтоб не одичать. Найти себе квартирку или вписаться к кому-нибудь. Торчать в этой дыре становилось мучительней с каждой секундой, под тяжестью мыслей. Надо проветриться за рулем, перекусить и заправить Винса. Действовать по ситуации. Я потянулся, хрустя суставами. Некоторые свято верят, что от подобного суставы страдают, и так делать категорически нельзя. Один тип из моего окружения так проникся этой идеей, что бегал к травматологу каждый раз, случайно хрустнув спиной и доказывал правильность своих суждений, едва услышав этот звук. Сошел, в конечном счете, с ума, без друзей и семьи. Но хрустеть суставами не перестал.

Моя куртка и шлем валялись рядом, кинутые куда в полубессознательном состоянии. Спал прямо так, на одеяле и не раздеваясь. Нет, я грязный и потный. К тому же, мухи на куртке, пусть и уже мертвые от столкновения, требовали срочного удаления и чистки. Я разделся и запрыгнул в душевую кабину, ощутя прохладную свежесть воды, бодрящей, освежающей. Еще немного провозившись с курткой и шлемом, спустя сигарету решил, что готов выходить.

За стойкой регистрации стояла девушка. Она была отличной от вчерашней и создавала вид, будто работает, перекладывая с место на место содержимое стола. Этого не видно, когда вы общаетесь лицом к лицу, но со стороны лестницы, ведущей к стойке я отлично все рассмотрел.

«Не подскажете, который час? У меня не оказалось в номере часов и я, признаюсь, конфужен.»

Она пялилась на меня в немом удивлении. Виду, конечно, не продавала перед постояльцем, но к таким словам явно не привыкла.

«Почти десять часов. Вы проспали целый день.»

Отлично. День сна за ночь езды это равноценный обмен. В воздухе явно ощущались нотки хвои, приятный, терпкий запах не от освежителя. Дерево скучает по родным местам.

«Спасибо. Это очень хорошо. У вас тут весьма мило и пахнет вкусно. Есть какая-нибудь форма, чтоб оставить отзыв?»

Я картинно огляделся, помотав голову из сторону в сторону. Девушка засмеялась и посмотрела на меня, наклонив голову чуть набок.

«Да какие отзывы. Вы первое новое лицо в этих стенах, обычно тут тусуются постоянные клиенты или дальнобойщики. Ночуют и сваливают на месяцы. Всех, конечно, не упомнишь, но знакомые рожи есть. Так что, отзывы оставить некуда. Можете взять книгу жалоб и предложений и написать туда.» Она говорила легко, поддерживая беседу. Катать отзыв ради шутки я не собирался, поэтому скривил рожу и почесал затылок.

«Даже сайта нет?»

Девушка кивнула. Это был самый лучший сценарий. Залетный постоялец в безымянной хибаре, не имеющий даже веб-странички. Милая девочка, которая меня забудет через час перекладывания вещей. Замечательно. Я ощутил мощный эмоциональный подъем и первый раз за сегодня улыбнулся.

Катиться по ночным и шумным улицам городка было потрясающе. У него было название, длинное и некрасивое, которое никому не нравилось, поэтому его и всю область называли «Страной вин», за растущие тут виноградники и заводы по производству сладкого или сухого. Отменного, кстати говоря, продаваемого на экспорт, пока богатые снобы давятся безумно дорогими, забугорными аналогами. Город был небольшим, я ощущал непривычную свободу после оков небоскребов и многоуровневых развязок. Уворачивайся от ямок да гуди зазевавшимся местным. Чистая и размеренная жизнь, честная, трудная и добрая. Но не всегда. В поздний час движение было минимальным, как на части для машин, так и на тротуарах. Редкие прохожие поглядывали в мою сторону, но большинство проходило, индифферентно опуская глаза перед собой, под тяжестью собственных мыслей. Они проходили мимо разноцветных домов, выполненных в одном стиле, но с простой вариативностью. Разный цвет, разные витрины и рекламные вывески. Этажей не больше пяти, редко встречались надстройки. И никаких рекламных баннеров.

То тут, то там доносилась музыка, люди гуляли, ведь завтра выходной. Я хотел проехать через старую часть города прямо к морю. Ощутить его и послушать. Ветра не было, темное небо прятало немногочисленные облака. Самое то для душевного спокойствия и успокоения. Последнее время случилось столько всего. Очень тяжело от этого абстрагироваться, постоянно испытывая стресс и обвиняя себя даже там, где это неуместно. Но холодная безмятежность моря, его величественность и необъятность убирает эти мысли прочь. Как можно такому маленькому существу вообще беспокоится о чем либо, наблюдая это? Проблемы сжимаются до субатомарных размеров.

Мои ноги погружались все глубже в песок, я шевелил пальцами, ощущая сопротивление воды. Морской воздух трепал волосы. Я дышал полной грудью, расстегнув куртку и раскинув руки. Ноги до коленей промокли от накатывающихся, маленьких волн. Чистое, концентрированное удовольствие. Я скинул куртку на песок и погрузился в воду с головой. Уши заложило, я плыл под водой, выдыхая кислород потоком пузырей, щекочущих лицо. Вынырнул и открыл глаза. Под светом луны, мой мотоцикл стоял на песке у воды и выглядел потрясающе. Черный цвет словно поглощал иллюминацию города, делая ее тусклой, блеклой, непривычно далекой. Такая же черная вода, в тон мотоцикла, отражая пространство, пыталась дотронуться до переднего колеса. Боковая подножка окончательно провалилась в песок, и мотоцикл рухнул набок.

Условно, столица «Страны вин» делилась на три района. Старая и консервативная часть всегда приветствовала новоприбывших, на ней был вокзал, и в нее упиралась автострада, расходясь по улочкам, и теряя ближе к берегу все больше полос. Там находились офисы, магазинчики и сувенирами и прочие конторы. Там было душно от раскалённого камня и бетона. Все улочки вне протоптанных маршрутов тесные, там даже ходить сложно, не поджимая плечи или натурально протискиваясь между двух домов. Также там всегда было слышно, о чем говорят владельцы помещений с выходом на эту сторону. И был риск получить бычок за воротник, упавший с балкона курильщика. Планировка похожа на сетку, очень легко заблудится, ошибившись буквально на квартал и утопать совсем не туда, куда требуется. Улицы чистые и регулярно убираются смуглыми дворниками в спецовках. В этом же районе находилось большинство туристических заманух, дома видных писак и музыкантов, комично выделяющиеся опрятностью, церковь в католическом стиле. Там всегда шумно и никогда не посмотреть на предмет описания экскурсовода. Головы впереди мешают обзору. Западней, через плавную смену застройки со старых домиков на технические сооружения располагался порт, высокие шпили Адмиралтейства по соседству с администрацией. Два явно лишних дворца самолюбия и державности, с резным и позолоченным фасадом, решетками на окнах, дорогими авто на гостевом паркинге с обязательной стайкой жирных вахтеров, услужливых до тошноты и пресмыкающихся перед сильными мира сего. Которые сидели в кабинетах с напускным богатством, портретом царя, и властно смотрели на многокилометровые ряды складов, тяжелой техники и работников морской транспортной артерии. Их труд был настолько разнесен по жизни, что оба подпитывали соседа взаимной ненавистью, поддерживаемой в котлах алкоголизма и безумия на выходных. На противоположной стороне, где песчаный берег сменялся скалами ютились виллы богатеев, загородные домики для больших семей, с пристройками для пополнения и досуговый центр. Кинотеатр, торговые центры, бары с агрессивным быдло. Я никогда не бывал в этой части, мне подсказывает дорогу парень на пассажирском месте, перекрикивая шум ветра и показывая пальцем на ориентиры.

Мы познакомились на пляже. Он подошел помочь поднять мне упавший байк, и я приметил на его кисти фенечку радужного цвета. Когда дело было сделано, и Винс принял вертикальное положение, я аккуратно взял его за руку и расспросил о его принадлежности к нам и нашему делу. Он меня узнал, почти сразу назвав мое имя и представился Артемом. Страх в глазах уступил место интересу и радости общения. Он переехал сюда учиться, встретил любовь на параллельном потоке и теперь выхватывает редкие моменты радости от жизни. Подсказал хорошую гостиницу с охраняемой парковкой для мотоцикла, куда мы и направлялись. Договорился с администратором о скидке и подождал меня внизу, пока я скинул багаж и натянул сменную одежду, оставив только куртку, чтоб не продуло. Такая привязанность к полузнакомому человеку характерна для любой закрытой и малой социальной группе. Объединенные страхом и общими целями, скрываясь в подполье, рождаются новые формы общения и невербальных сигналов. Интуитивно общаются. Различают своих в толпе и тех, кого лучше опасаться. Придут на взаимовыручку и помогут. Не потому, что должны, но потому, что другой сделал бы так же. Круговая порука, эволюционировавшая в полное взаимопонимание. Мы шли размеренным шагом по улице, обмениваясь впечатлением и смеясь в полный голос. Смех отражается от стен, и эхом уносится дальше, оседая удивлением в глазах прохожих. Они отвыкли от такого, голые эмоции, радости общения. На нас косились, но никто ничего не предпринимал. Артем хлопнул меня по плечу и ткнул на неприметную дверь. Мы на месте.

Внутри царит полумрак, освящаемый светом тусклых неоновых ламп. Воздух тяжелый от сизого дыма, и пропитан алкоголем. В тесном помещении все кучкуются по интересам, образуя микрогруппы, но не сегодня. Все внимание приковано ко мне, как к новичку в давно устоявшейся группе. Мной интересуются и слушают. Я спорю с девушкой активисткой по имени Ника, с покрашенными в красный цвет волосами, внимательно меня слушающей сквозь корректирующие очки в роговой оправе.

«На протяжении многих тысяч лет человеческой истории спокойных времён практически не было. Войны племён, войны государств, войны за ресурсы, мировые войны. Ты, правда, думаешь, что в новом миллениуме всё изменится волшебным образом?».

«Да, человечеству нужно дать шанс». – Ника ответила довольно грустным тоном. Кажется, она не до конца уверена в своём ответе.

«Человечеству не нужен шанс. Человечество планомерно уничтожает само себя с самого начала существования. Социокультурные различия непреодолимы. Посмотри вокруг, вчерашние пацифисты, которые ратовали за мир, дружбу народов и единорогов продвигают культуру отмены. Заговорил на неудобную тему? Тебя забанят везде, уволят с работы, ты потеряешь друзей. Имеешь противоположное мнение? Ты фашист. Хотя, запрет любой противополжной большинству идеи, и есть фашизм».

«Нет, не фашизм. Если ты толкаешь речи на языке ненависти, тебя следует изолировать от общества».

«Как это, язык ненависти?».

«Этих убить, эти нелюди, этого нельзя, того нельзя. Речь с ярко выраженным негативным подтекстом. Удивительно, что такое вообще нужно объяснять».

«Я просто несу сам ответственность за свои чувства, и всем советую. Меня сложно оскорбить словами, я просто уйду в крайнем случае. Если, конечно, моей жизни не угрожает опасность. Тогда придётся применять силу».

«Ой, сила это удел слабых». Ника отмахнулась.

«Такие телеги катают только люди, никогда в жизни не сталкивавшихся с реальным насилием. Маньяку в лесу, наркоману на ломке с ножом в руке ты такого не скажешь. И даже не убежишь, если сидишь на диванчике целыми днями. С кем-то можно уладить конфликт, но чаще всего поймут язык силы. Подумай, сколько проблем, сколько психического насилия можно было бы прекратить, дав агрессору в морду, или прострелив ему ноги!».

Вопрос был сложный, болезненный и конца этой линии не было. Происходит типичный обмен опытом. Классическое рождение истины в споре, только роды с осложнениями. Артем делится трудностями скрытой жизни периферийного гея, не имеющего возможности не только пройтись со своим партнером за руки, но и носить определенную одежду:

«Я шел домой с работы, изрядно припозднившись. Они появились из ниоткуда и стрельнули сигарету, но это был всего лишь повод. Началась травля, меня толкали, как ранец школьника летает из рук в руки, пока низкорослый товарищ мечется между хулиганами. Один из них увидел серьгу в ухе, ну и вот».

Он повернул голову так, чтоб стало видно оторванную мочку правого уха.

Я изумился:" Просто так вырвали кусок уха? Животные. Что сказала полиция?».

Артем пожал плечами. «Ничего, развели руками, я же в больничке лежал долго. Память они мне отбили, лиц я не запомнил. Заявление приняли и убрали в долгий ящик».

Меня поражала простота, с которой люди делились негативным опытом. Многие годы меньшинства живут в непонимании и секретности, боясь делится переживаниями, не дойдущие до многих умов. Но ощущение близости и искренности творит чудеса даже в вопросах сокровенности. Мы обменялись контактами и я получил адрес квартиры, с намеком на посиделки за чаем и разговорами. Я был не готов сейчас никуда ехать, поэтому любезно распрощался со всеми и отправился на выход. Опьяненный алкоголем, я нес свое тело на автопилоте, держа в голове маршрут. Не помню, как добрался до номера, но добрался без происшествий.