Читать книгу Сомбра: театр машин - Krasnich - Страница 2

Куклы-уборщики прибыли через десять минут и сразу принялись за дело, позванивая металлическими доспехами. Зай поднялся, сделав знак Восьмому следовать за ним. Тот выглядел усталым, его лицо позеленело, а под глазами залегли синие круги.

Они спустились по скрипучей лестнице на первый этаж, вышли на улицу. Серое небо подернулось тяжелыми тучами. Зай отвернул ворот куртки, поежившись. Похолодало.

– Пока управление не определит тебе жилье, останешься у меня. Не трогай ничего без разрешения, а не то руки оторву.

Восьмой коротко кивнул. Они двинулись по извилистым, как гремучие змеи, улицам. Прохожие расступались, завидя Зая, измазанного в черной жиже. Они знали, что это и откуда, но предпочитали не замечать жуткой правды. Им было проще жить в удобном и спокойном мире собственных заблуждений, чем признать, что существует и темная сторона Лунного города. Та самая, от которой их защищал Аркус.

Зарядил дождь. Он опал росой на седые пряди волос, пара капель утекла за шиворот. Восьмой, шедший позади, неловко врезался в спину, когда Зай остановился у трехэтажного длинного дома, одного из многих на окраине шестого сектора. Зай так и не переехал с выделенной квартиры, хотя за годы службы подкопил золотых. За последний год, если верить полученному титулу, он и вовсе заработал больше остальных охотников. А ведь старался не высовываться! Только за неделю до вручения награды двое претендентов погибли, а третий таинственно исчез. Вот и вышло, что следующим на очереди стал Зай. Большой просчет с его стороны.

Внутренний двор отгородил каменный забор. Под навесами стояли деревянные столы, за одним из них играли в карты, за другим – сидела старушка с вязанием и ловко перебирала спицами. В круглых очках она напоминала гигантскую стрекозу. Рядом с ней лежало несколько теплых кофт, неказистых и грубых, но могущих прослужить долго. Зай достал из нагрудного кармана пару звонких монет и кинул на стол. Потом он подхватил черный свитер на пуговицах и всучил его Восьмому. Тот оторопело хлопнул глазами, словно подернутыми дымкой.

– Ночи холодные, остальное потом купишь. Аркус оплатит.

Восьмой сжал свитер в худых пальцах, а после натянул на себя. Рабочая одежда –тряпье для теплого времени года, а до лета далеко. Зай оценивающе сощурился. За последние часы Восьмой изрядно оробел, перестал огрызаться и теперь безропотно выполнял все указания. Возможно, он протянет пару месяцев на службе, если хорошо постарается.

За тяжелой дверью скрывался просторный холл. Неширокая лестница уводила на верхние этажи, растянувшиеся разветвленными коридорами. У нужной квартиры Зай вытащил из джинсов ключ, привинченный к ним длинной цепочкой. Отворив, впустил подопечного в пустоватое и непритязательное жилище. Обычная комната со скрипящими полами: окно с выходом на балкон, старая кровать, стол с двумя стульями, один из которых никогда не использовался. Сбоку маленькая кухня и ванная. Зай предпочитал довольствоваться малым, да и проводил дома мало времени.

Небрежно скинув куртку, он прошел внутрь. Сначала вытащил из железного шкафа чистую одежду и смену белья, потом снял кобуру и ножны. Последним отцепил ключ, отложив его на подоконник.

– Растопи печь и поставь воду.

Зай кивнул на ведро углей, накрытое железной крышкой. Их осталось не так много, скоро придется пополнить запасы. После размашистым шагом направился в ванную, душ всегда его успокаивал и приводил в чувство. Только здесь, расслабляя тело, Зай позволял отдыхать сознанию, не знавшему продыху.

Испорченная одежда отправилась в стирку – ничего необычного, просто работа. Только превращение в сомбру всегда оставляло глубокий отпечаток. Каждое слияние напоминало давно забытую сцену: напарник лежит в крови, а его еще дышащее тело захватывает сомбра.

В потертом зеркале отразилось бледное усталое лицо. Зай ступил под душ, прикрыв глаза. Он не просто был одинок, он хотел быть одиноким. И одиночество его вполне устраивало.

Пяти минут хватило, чтобы стереть остатки черной крови. Взгляд метнулся к часам на левой руке: единственная стрелка небрежно замерла на отметке в шесть. Зай мотнул головой, капли воды слетели на стены. Закрутив клапан, он перешел на резиновый коврик. С той стороны двери послышалось отчетливое бульканье закипевшей воды. Одевшись, Зай вышел в комнату, порылся в шкафу и передал Восьмому запас из простых штанов и футболки.

– Вали в душ, весь провонял клеткой.

Ржаная лапша нырнула в пузыристый кипяток и распласталась по дну продолговатыми водорослями. Зай подождал, пока она размякнет, и снял с печи. За это время Восьмой успел отмыться и переодеться, впрочем, футболка все равно висела на плечах как на пугале. На косоногий стол отправился котелок на подставке, две одинаково-черные плашки и вилки с тремя зубцами. Ели в тишине. Восьмой сжевал все, что ему положили, и голодным взглядом уставился на остатки. Зай кивком разрешил наброситься на откровенно разваренную лапшу, прилипшую к стенкам. В один момент подопечный закашлялся, подавившись. Зай только хмыкнул.

– Спать будешь на полу, укроешься курткой.

Зай подошел к кровати и стащил с нее покрывало, бросив вниз. После вяло потянулся, выглянув во двор. Стемнело, жители разбрелись по домам. Лишь одинокая старушка медленно собирала пряжу в необъятную сумку, будто не знала, что вот-вот наступит комендантский час. Зай шумно выдохнул, развернулся и лег на постель, не раздевшись. День выдался тяжелый, а завтрашний обещал оказаться не лучше, следовало отдохнуть. Уснул он моментально, снилась Виктория. На моменте, когда она расстегнула пуговицу на рубашке, Зай очнулся от гулкого стука. По полу взад-вперед катался Восьмой, исступленно баюкая израненную руку. Отчетливый запах паленой плоти повис в воздухе. Сонно протерев глаза, Зай хрипло рассмеялся.

– Убить меня хотел или сбежать? – Долгий зевок. – А какая разница? Ты так и сяк мертвяк.

Жалко Восьмого не было, в конце концов, он сам виноват. Странно, что сомбра не сожрала. Повезло ему, что отстал. Зай хмыкнул, заложил руки под голову и уставился в потолок. Сомбра в первый день после того, как выпустили на волю… Такое способен пережить один из сотни.

– Будешь мешать спать, сам прибью.

Повернувшись на бок, Зай закрыл глаза. Печальные поскуливания и завывания стихли. Он совершенно точно не собирался привыкать к подопечному, чем меньше его знаешь, тем лучше. И на похороны ходить тоже не стоит, ничего хорошего из этого не выходит.

Совсем скоро Зай уснул – быстро и без сожалений.

Утро встретило низкими тучами. Восьмой сидел у стены, держа израненную руку на весу. Под его глазами залегли глубокие тени. На завтрак Зай достал две засохшие булки, подопечный, вопреки вчерашнему аппетиту, ничего не съел.

На улицу оба вышли в дурном расположении духа. Спустя пару кварталов они взобрались по винтовой лестнице на движущуюся платформу. Город растекся внизу ленивыми ручьями людских потоков. На одном из поворотов Восьмой отстал, не успев вовремя перепрыгнуть на соседний путь. Ему пришлось дождаться следующей платформы, двигавшейся метрах в двадцати позади. К главной площади они подъехали порознь. Когда пришло время спускаться, Зай задержался на ступеньке и перехватил подопечного за локоть. Восьмой отрывисто хватанул ртом воздух и поджал больную руку к ребрам.

Далеко у горизонта к городской стене причалил дирижабль. В отличие от Бхутешама, который подлетал прямо к Депо, обычные дирижабли могли останавливаться только на границе Лунного. Заметив озадаченное лицо Восьмого, Зай пояснил:

– Ушли в Серый мир.

То, что лежало за пределами города, Зая волновало мало. Ресурсы, торговля, исследование – всем этим занимались специальные отряды. Вся работа в Аркусе была четко поделена. Охотники ловили сомбр, вальты следили за порядком, а клерки обеспечивали бесперебойное существование всех городских систем. Были еще ангелы и садовники, но те жили сами по себе.

Поднялся шлагбаум, за ним провернулись механические двери. Кукла-секретарь вежливо поприветствовал вошедших и сверился со списком заданий.

– Ожидает: господин Диего, – проинформировал он, после чего передал конверт с письмом и перьевую ручку. – Документы: на довольствие; подписать: желтыми чернилами.

Зай вспорол конверт и вытащил бумаги. Тщательно их просмотрев, убедился, что все в порядке, после чего кивнул подопечному.

– Подпиши тут.

Восьмой абсолютно тупым взглядом уставился на лист.

– Что писать?

– Крестик поставь, – раздраженно отозвался Зай, ткнув в нужную строку.

Кривой крест растекся золотом. Зай сложил бумаги в конверт и твердым шагом направился к лифту. В этот раз поехали наверх. Сменилась длинная череда этажей, у чугунной клетки с табличкой «Пятнадцать» лифт замер.

Коридор с красной дорожкой вел к двойной угольно-черной двери, единственной на весь этаж. Зай нервно вытащил из кармана мятную конфету. Пошуршав фантиком, закинул ее в рот и громко раскусил. Поморщившись, он дернул за шнур с позолоченной кисточкой.

После мелодичного перезвона раздался щелчок. Створки медленно отворились в кабинет, напоминавший небольшую залу. Вдоль и поперек ее уставляли механизмы неясного назначения. Посередине возвышался массивный стол, обитый зеленым сукном. За ним царственно восседал невысокий круглый человек.

Все в нем было круглым: голова, огромные глаза, широкое тело с объемным животом. Даже водруженный на голову котелок подчеркивал округлость пышных форм. Левую половину его тела сковывали медные пластины. Они начинались от затылка и шли ко рту, покрывали часть головы. Потом переходили на руку, поблескивая из-под рукава черного пиджака, и, вероятно, спрятанные под столом ноги отличались друг от друга так же, как отличаются люди от кукол. Человек весь был не целый, половинчатый, и красный глаз-лампочка то и дело помигивал тусклым светом из-под котелка.

Восьмой нервно шагнул назад. Натянуто улыбнувшись, Зай остановился в паре метров от стола. Даже за семь лет привыкнуть к облику начальника до конца так и не удалось.

– Господин Диего, – размеренно проговорил Зай, вытащив из конверта бумаги. – Пожалуйста.

После чего осторожно водрузил принесенное на стол и отошел на почтительное расстояние. Механические пальцы ловко подобрали документы, шлепнув поверх толстую печать.

– О-о, это же наш лучший охотник, хе-хе. Значится, так, – голос Диего скрипел, как неисправный инструмент. – Прикрепление заверяю, ключики получишь на стойке, поселим рядом. Довольствие в сто пятьдесят золотых в месяц, надбавки за срок службы, если выживешь, хе-хе, – тут он прервался и гулко рассмеялся, что стол заходил ходуном, а потом вновь вернулся к наставлениям: – Еще за успешное устранение, как водится, за каждую голову по пятьдесят, плюс покрытие расходов. Начальный срок годности – три месяца, по результатам службы может быть продлен.

Диего сунул бумаги в красную папку, лежавшую рядом с узорной чернильницей. Из папки, покоившейся под фарфоровой фигуркой белой собаки, достал другой документ, окинув его долгим взглядом.

– Зай, значится, так. Семь лет и два месяца службы с восемнадцати лет. Условный срок продлен еще на год. Отличная работа, награда лучшего охотника за текущий год, довольствие выписано…

Внезапно Диего замолк и уставился в одну точку. Напряженная тишина заполнила кабинет свинцовой тучей. Она провисела долгих три минуты, в которые начальник ни разу не моргнул. Восьмой за спиной неловко переминался с ноги на ногу, но Зай не шевельнулся, покорно ожидая решения по делу. Перечить Диего не смел никто.

– Восьмой подопечный? А еще стал лучшим… Не бережешь ты их. – Наконец, округлые глаза провернулись в орбитах, вернувшись к Заю. – Если ты не способен беречь имущество Аркуса, то Аркусу ты не нужен. Восьмой – твой последний, провалишь его, провалишься сам. Свободны.

На лице Зая не дрогнул ни один мускул, только правая ладонь сжалась в кулак. Он сделал над собой усилие, оставшись стоять на месте. Во рту пересохло.

– Господин Диего, я служил Аркусу семь лет…

– И прослужишь столько же, если перестанешь терять напарников.

Диего хлопнул ладонью по столу. Фарфоровая собачка подскочила и с печальным звоном завалилась на бок. Зай опустил подбородок, невидящим взглядом уставившись в пол. В начищенном до блеска паркете отражался свет ламп.

– Так-так, кстати говоря, я смотрю, ты не носишь медальон. Нехорошо, нехорошо. Не для того мы его тебе выдавали.

– Исправлюсь.

Недовольно причмокнув, Диего сузил человеческий глаз так, что тот стал напоминать зашторенное окно. Очередная долгая пауза, не прерываемая даже вздохом, после которой Диего резко указал на выход. В эту минуту решалось многое. Потому, оказавшись снаружи, Зай облегченно выдохнул.

– Значит, ты… – неуверенно подал голос Восьмой.

Звонкая затрещина прервала неуместный вопрос. Восьмой охнул и схватился за голову. У лампы пролетела мушка, отбросив тень-точку на бледное лицо. Если Зай потеряет и этого подопечного, то его отправят в утиль вместе с ним. Сдадут на препарацию как ненужный скот. Внутри заскреблась отчаянная злость, и в этот же миг часы на запястье потеплели. Зай перевел отяжелевший взгляд на них, потом вновь посмотрел на Восьмого. Наконец, он громко выдохнул и мотнул головой. Нужно было сосредоточиться на задаче. А это значит, надо сделать так, чтобы безнадежный подопечный выжил.

– Говоришь, когда я разрешу.

Восьмой торопливо дернул подбородком. По крайней мере, он быстро усваивал правила, одной проблемой меньше. Зай развернулся на пятках и зашагал к лифту. За семь долгих лет он успел многое повидать, но казалось, что безвыходная ситуация сложилась только сейчас.

Клетка захлопнулась, пасть лифта бережно доставила охотников на первый этаж. Кукла-секретарь передал ключи от нового жилья Восьмого. Забрав их, они вышли на улицу.

Сквозь облака еле-еле проглянуло солнце; оно высветило пики собора, стоило подъехать ближе. Гравировка на ключе «1С-С25» обозначала место. Первая цифра указывала на номер городского сектора, буква – название улицы, а вторая пара – дом и квартиру. Ветхое двухэтажное здание удалось найти, свернув под арку в одном из переулков. Восьмого распределили на второй этаж, его комната была небольшой и пахла грязью. У двери обнаружилась коробка с вещами, необходимыми на первое время. Зай расслабленно подпер плечом косяк и зажевал клубничную конфету, извлеченную из недр карманов куртки.

– Чего стоишь? Отмывай все это…

– Дерьмо, – закончил мысль Восьмой, отчего схлопотал подзатыльник.

– Не ругайся, паши давай.

Подопечный неохотно отыскал ведро, тряпку и набрал воды. Долгая и нудная работа затянулась до позднего вечера. В один момент больше от скуки, чем от желания Зай стал помогать отдирать многослойную пыль. Постепенно квартира из состояния полной разрухи обратилась в пригодное для жилья место. Пришлось выбросить кушетку, кишевшую клопами, а заодно полить очистителем стены и пережившую уборку мебель. От резкого запаха голова шла кругом, так что и в этот раз Восьмой остался на ночь у Зая. По дороге они купили мяса и пару кулей конфет, заглянув в торговые ряды.

Лапша с куском вяленого мяса исчезла моментально. Восьмой в одиночку проглотил две порции, прожорливости ему было не занимать. Зай отодвинулся от стола и потянулся, смерив подопечного задумчивым взглядом. Тот был уже не так бледен, как раньше, к щекам вернулся цвет, а в черных глазах объявилась живость. Он смотрел осмысленней, глубже; и кого-то очень сильно напоминал. Что-то в самом его поведении отдавало знакомым и понятным. Теперь их судьбы повязаны, решение Диего не обсуждалось. Впрочем, не сказать, что это было неожиданно, все-таки потерять семь напарников за семь лет…

Зай горько усмехнулся, запустил пальцы в волосы и облокотился на столешницу. В управлении за глаза его прозвали вестником смерти. Не зря, ведь рядом с ним никто долго не выживал. И если… Вернее, когда. Когда оборвется жизнь худощавого парня, сидевшего напротив, то же самое произойдет и с самим Заем.

– В тюрьме ты сказал, что убил человека словом. Расскажи.

Совсем не похоже на начало мирного диалога, но Зай невозмутимо хлебнул кипятка из железной кружки. Восьмой дернулся, чуть не опрокинув пустую тарелку на колени. Он пугливо скосился на наручные часы, украшавшие руку неснимаемым ярмом. Под золотистым ремнем виднелась красная полоса ожога.

– Мне нужно знать, чтобы правильно с тобой работать. Ты же не хочешь сдохнуть от следующей сомбры?

Зай подпер костяшками пальцев подбородок. Восьмой вгляделся в его лицо безумно, но с неясной решительностью, крепко вцепившись в стол.

– Я…

Осипший голос не позволил ответить сразу. Он кашлянул, прочистив горло, и тверже продолжил:

– Я шел, лил дождь. Весь промок. Он вышел, стал просить есть, а у меня нет, сам хочу. Он закричал и бросился. В шею так. Тряс.

Для пущей наглядности Восьмой наложил руки на горло крест-накрест и несильно сжал. Говоря, он пялился в пространство так, будто сцена стояла перед его глазами.

– Я кричал, что нет ничего, что есть хочу, он не слушал. Не слушал! Он повалил, ударил, я закрылся, а он еще раз… Голова заболела, закричал, не мог отбиться. Он взял камень, я понял, что он убьет, тогда я… Я закричал, чтоб он сдох. Я хотел оттолкнуть. Я махнул и закричал, закрыл глаза, а когда открыл, его…

Он запнулся, слепо и испуганно взглянул на Зая. Следующие слова прозвучали невнятно и глухо, будто Восьмой зажевал собственный язык.

– Его… Из его тела все вывалилось. Оно упало на меня, в рот, стало горячо, что я не дышал.

Восьмой обхватил себя руками, по телу пробежала дрожь. Он не смог усидеть на месте, поднялся и принялся мерить комнату шагами. Находясь в волнении, он продолжил рассказ, по его щекам потекли слезы:

– Я еще чувствую вкус… Я толкнул его, упал. Вырвало, я хотел выплюнуть, но не мог… А он лежал, его как разрубили. – Судорожные вздохи переросли в рыдания, Восьмой упал на колени, закрыл голову руками. – Кто-то прибежал, я еще не…. Не успел у-уйти… Я…

– Понял, заткнись.

Рассказ напоминал состояние аффекта. Помутнение рассудка или около того, тут спрашивать бесполезно, знал бы – сказал бы. Ну, а дальше картина представлялась легко: Восьмого изловили вальты, отвели в Депо, где сшили нужное дело, оценив пригодность, потом назначили наставника. Часто их сразу отправляли на препарацию, но в Восьмом, видимо, разглядели потенциал.

Зай поднялся, нащупал в кармане джинсов последнюю конфету. Подойдя к подопечному, он легко тыкнул фантиком в его щеку.

– На, съешь и не реви больше, ненавижу, когда мужчины плачут.

Восьмой немного затих, приняв подарок. Он отполз в сторону импровизированной кровати из покрывала и курток.

– Больше не хочу ничего про это слышать. Ты охотник. Тебе нельзя показывать слабость, ясно? Если хочешь выжить, держи свои чувства и мысли при себе.

Ответом послужило невнятное мычание. Зай повысил голос и вновь переспросил, чтобы услышать более уверенное «Да». Видимо, с новым подопечным проблем будет гораздо больше, чем думал Зай. Если тот не умрет в первую неделю, это уже станет неплохим достижением.