Читать книгу Свадебное путешествие - Кристина Арноти - Страница 6

5

Оглавление

Габриэлла сгорала от любопытства. Она хотела поскорее узнать все подробности морской прогулки. Объявив о том, что ее роман с американцем закончился, даже не начавшись, Элен заперлась в своей комнате и позвонила Мириам.

– Я же говорила, что не следует бросаться таким парнем! – воскликнула Мириам. – Надо было окружить его лаской и заботой. Вначале обо всем расспросить, а затем навести справки. Тебе надо было тянуть время, чтобы все разузнать о нем. Возможно, что тебе повезло встретить единственного в мире мужчину, который хочет жениться. Однако почему он не стремится поскорее переспать с тобой? Он хочет взять кота в мешке? Без предварительного испытания?

– Он выбирает не автомобиль.

– Однако согласись, что вы оба ведете себя очень странно. Он играет в рыцаря, отправившегося в крестовый поход, а ты – в недотрогу. Да это же курам на смех! Элен, я собираюсь уехать на выходные в Париж. Если захочешь, я могу предоставить в твое распоряжение мою квартиру. Ну да! Что бы я на твоем месте сделала? Конечно, нельзя решать за других, но я поспешила бы нырнуть с ним под одеяло, прихватив большой запас самых прочных презервативов. В случае если он хотя бы как-то справится со своей задачей, то я согласилась бы пойти с ним в мэрию. Если же он покажет высший пилотаж, то я побежала бы под венец со всех ног.

– Постель не решает все наши проблемы, – заметила Элен.

– Да, не все, – сказала Мириам, – однако определяет большую часть нашего бытия.

– Ты считаешь, что я должна пригласить его еще раз, когда отца не будет дома?

– Сделай это поскорее, – сказала Мириам. – Ведь эта редкая птица может упорхнуть. На всякий случай я пришлю тебе в конверте мои ключи.

Элен ждала звонка Ника. Наконец ближе к вечеру он позвонил. Он говорил с ней совсем другим, почти заискивавшим тоном. Он просил у нее прощения и каялся во всех смертных грехах. Да, он вел себя как дерзкий грубиян. Элен слушала его почти с умилением, а затем пригласила на завтрак. Он с радостью согласился.

На следующий день он удостоился шумного приема Крысы. Однако, когда Ник решил погладить собаку, она убежала. Габриэлла, Элен и Ник сидели втроем за столом и вели между собой неторопливую беседу. Нику удалось создать дружескую атмосферу.

– У меня самые благородные, но в то же время практичные намерения. Мне нужна женщина, разделяющая мою любовь к морю и приключениям. И конечно, влюбленная в меня.

За десертом Габриэлла спросила его:

– Ник, вы утверждаете, что полюбили Элен. Возможно, в Америке слово «любовь» имеет не столь большое значение, как у нас?

Ник с самым простодушным видом произнес:

– Я еще никогда не испытывал подобного эмоционального подъема. Я не могу выразить словами, что я чувствую сейчас. По-моему, это и есть любовь.

По мере того как он входил в образ искреннего молодого человека, эта роль все больше и больше нравилась ему. Он продолжил:

– Мне до сих пор не было знакомо такое чувство, как истинная нежность. Я уверен, что это верный признак настоящей любви.

– Мне по душе ваша искренность, – сказала Габриэлла. – Однако я хочу вас предупредить. Если вы и в самом деле имеете серьезные виды на Элен, то вам придется смириться с присутствием в ее жизни, пусть даже невидимым, ее сестры Лидии. Малейшее пренебрежение по отношению к ее светлой памяти может нанести ей смертельный удар. Наша семья состоит из четырех человек. Если бы в нашей семье не произошло это несчастье, то вы познакомились бы с замечательной девушкой. Она мертва. Но не для нас.

Элен начала было протестовать, но Габриэлла пригласила Ника подняться на второй этаж и провела его в комнату Лидии. Для него это было суровое испытание. Ему пришлось войти в комнату с закрытыми ставнями. Кровать Лидии была застелена белым покрывалом. На комоде выстроились в ряд мягкие игрушки, словно в ожидании возвращения хозяйки. По соседству с ними стояла фотография девушки. Большие лучистые глаза и отливавшие серебром волосы светились в полумраке. Другая фотография была сделана на пляже, когда она пыталась поймать на лету синий мяч. Оторвавшись ногами от песка, она парила над землей.

– Она летает, – сказала Габриэлла. – Уже тогда она была ангелом.

– Хватит, мама. Идемте, Ник.

В коридоре Элен обернулась к нему:

– Моя мать сохранила эту комнату пыток. Я стараюсь пройти мимо, и в то же время мне хочется войти. Порой я вхожу в нее и плачу.

– Поедем в Сан-Франциско, и я исцелю ваши раны.

Он понял, что настал момент удвоить усилия. На его затылке выступили капли пота. Бежать как можно быстрее из этого дома. От матери, в глазах которой уже не осталось слез, но душа навсегда погрузилась в траур.


В гостиной за чашкой кофе Ник надеялся, что мрачная атмосфера наконец рассеется. Габриэлла была занята поисками кофейных ложек, упрятанных куда-то прислугой. Она предложила ему сахар.

– Спасибо, не надо, – сказал Ник. – Ни сахара, ни молока. Я пью только черный кофе.

Запертый в кладовке, пес жалобно скулил. Ему хотелось бы превратиться в немецкую овчарку, чтобы вонзить острые клыки в ногу гостя. Однако он был всего-навсего несмышленой малюсенькой собачонкой, крошечным Давидом на четырех лапах.

– Расскажите мне о себе, – сказала Габриэлла. – Меня интересует все, что касается вас. Если у вас серьезные намерения, то чем скорее мы расскажем друг другу о нашем прошлом, тем лучше.

– Мама…

– Элен, речь идет о твоей жизни…

– Мадам, я такой же, как все, – ответил Ник.

– А вот и нет. Вы потеряли родителей в юном возрасте. Должно быть, на вашу долю выпало немало душевных переживаний.

– Мне повезло, что моя тетушка Джоан относилась ко мне с поистине материнской любовью. У нее не было детей. А вот ее муж, напротив, терпеть меня не мог. Он придирался ко мне потому, что я не был его родным сыном. Еще больше он не выносил моего друга Робина. Дядюшка постоянно старался разлучить нас, хотя бы на выходные дни.

– Робин?

– Мой школьный товарищ. Мне кажется, я уже говорил о нем. В семидесятые годы его родители приехали на постоянное жительство в Соединенные Штаты из Польши. Его мать работала в колледже заведующей хозяйственной частью. Робин получил право на обучение и стипендию. Мы подружились с ним. Он тосковал по своей утраченной родине, я – по своим погибшим родителям. Мы морально поддерживали друг друга. Он был намного меньше, чем я, склонен предаваться печальным размышлениям. Более гибкий в этом отношении, он отвлекал меня от грустных мыслей. Благодаря нашей дружбе я стал если не более мужественным, то более жизнеспособным и стойким.

– Дружить с самого детства, как это прекрасно! – скзала Габриэлла. – Представляю, как позднее прелестные девицы наперебой спешили утешить вас. Вы красивый молодой человек…

– Спасибо, мадам, – сказал Ник.

Элен поспешила заметить:

– Мама, ты задаешь бестактные вопросы.

Ник запротестовал:

– Я считаю нормальным, что ваша матушка желает знать все о моей жизни. Не скрою, да, у меня были увлечения. Затем я связался с одной итальянкой. Мне пришлось в угоду моей тетушке пообещать жениться на ней. Однако мои планы изменились. Мадам, ведь каждый человек может сделать ошибку. Главное – вовремя признать ее и попытаться исправить. Когда я впервые увидел Элен, меня словно поразил удар молнии. Мадам, что это было, если не любовь с первого взгляда?

– И вы решили, что это повод, чтобы принять скоропалительные решения? Пораженный ударом молнии или нет, вы ничего не знаете о моей дочери. А мы ничего не знаем о вас.

Элен прервала ее:

– Если вам станет совсем невмоготу выносить столь суровый допрос, который устроила вам моя матушка, дайте мне знать.

– Я смогу ответить на любой ее вопрос. Мне нечего скрывать.

«Возможно, я уже выиграл партию?» – подумал он.

– Вы слишком торопитесь, – пришла к выводу Габриэлла. – Дайте себе время на размышление. Вы точно так же, как и моя дочь, должны сто раз подумать, прежде чем сделать столь серьезный шаг, как брачный союз. Надо на расстоянии хорошенько все обдумать. Пишите нам зимой письма. А весной приезжайте в гости.

Элен опасалась столь активного вмешательства матери. Она была уверена, что если Ник сейчас встанет и уйдет, то она его больше не увидит.

Американец был сыт по горло комедией, которую разыгрывала перед ним эта вздорная семейка. Ему казалось, что он был уже у цели, как вдруг его отбросили на исходную позицию.

– Мадам, – начал он. Теперь в его голосе уже слышались металлические нотки. – Есть люди, с которыми вы встречаетесь на протяжении многих лет. Вам кажется, что вы знаете о них все… В действительности же вам видна только верхушка айсберга. Что вам известно об их тайных мыслях и стремлениях? Несмотря на все ваши наблюдения и расспросы, они остаются для вас незнакомцами. Да, самые близкие вам люди порой могут казаться пришельцами с другой планеты. Я убежден в том, что даже члены одной и той же семьи редко бывают откровенными друг с другом. Вы отталкиваете меня только потому, что я не соответствую вашим представлениям и убеждениям. Кроме того, я иностранец, то есть, по вашему мнению, личность подозрительная.

Габриэлла запротестовала:

– Мне очень жаль. Однако я не могу быстро ориентироваться в столь неожиданной для меня ситуации. Расскажите мне еще что-нибудь о своей тетушке. Возможно, что это поможет мне разобраться…

– Она полюбила бретонца, который в решающий момент струсил и не пришел к ней. Они должны были вместе отправиться в Нью-Йорк. Этим побегом должны были завершиться восемь месяцев их любовного романа. Женатый человек, инженер по образованию, он жил в обстановке эйфории послевоенных лет. Он вскружил голову случайно встретившейся ему на пути юной американки, но не любил ее так сильно, чтобы бросить все и уехать с ней. Моя тетя прождала его в Гавре целые сутки. До последней минуты она надеялась, что он придет хотя бы проститься с ней. В итоге она уехала одна. Она так никогда не оправилась от пережитого потрясения. Вот и вся история.

Он поднялся.

– Милая дама, чтобы не получить такие же душевные раны, как тетя Джоан, я лучше уйду. У меня нет никакого желания через двадцать лет вызывать сочувствие друзей рассказом о моей несчастной любви.

И, повернувшись к Элен:

– Я имел счастье и несчастье познакомиться с вами…

– Ник, – сказала она, – не будьте таким упрямым и упертым… Почему вы так спешите?

Габриэлла решила задержать его:

– Будьте снисходительны к нам. Мы – старая нация с давно сложившимися традициями. Мы должны их поддерживать… Вы нравитесь нам…

– Но вы отказываете мне в доверии.

– В доверии? – повторила Элен. – Если бы вы только знали, что означает для нас слово «доверие»! Для нас это больше чем дружба, больше чем любовь… Ник, дайте мне ваш номер телефона.

– Нет смысла. Я проживаю в очень скромном отеле. Если хозяина нет на месте, то оставшийся вместо него служащий не возьмет на себя труд перевести звонок в номер. Он ответит, что я вышел из гостиницы. Впрочем, я спешу поскорее забыть о французском обаянии, жертвой которого пала моя тетушка.

– Позвоните мне сегодня вечером.

– Нет, – заупрямился он, – я не мазохист.

Он вышел из дома. Расчетливый игрок, он не исключал возможного поворота событий. Из своего закутка Крыса с заметным облегчением залаяла ему вслед. Уже за рулем своей старой машины Ник почувствовал, что выжат как лимон. Его окончательно добило посещение комнаты погибшей под колесами девушки. У красного светофора он успел сплюнуть желчь пополам со слюной. Ему необходимо было выпить глоток чистой воды. Или лучше целую бочку, чтобы прийти в себя после общения с великодушными, и гостеприимными, и такими жестокими французами. Экзальтированные и в то же время весьма практичные люди. Опасное сочетание.


– Мама, возможно, он был моим последним шансом.

– У тебя еще все впереди… – начала Габриэлла. В ее голосе чувствовалась неуверенность.

– Что?

– У тебя еще будет не одна возможность построить семью с кем-либо из местных мужчин.

– Я не хочу никакой семьи. Во всяком случае, в ближайшем будущем. У меня уже есть семья: ты и папа. Мне кажется, что это большая глупость, если не трусость, отказаться от такой заманчивой перспективы… Завтра я уеду в Париж. Побродить по музеям, посмотреть новые фильмы.

Когда вечером судья возвратился домой, он заметил, что у Габриэллы покрасневшие глаза, словно она недавно плакала. Пока она подробно описывала ему события прошедшего дня, к ним присоединилась Элен. Она была бледна и молчалива.

Корнель покачал головой:

– В этой истории вы выглядите не лучшим образом. Если вам так понравился этот молодой человек, почему вы его выставили за дверь?

Элен воскликнула:

– Потому что я совершенно теряюсь, когда речь идет о моей судьбе. Я не способна использовать свой шанс! Я даже не могу ему позвонить. Он не захотел дать мне свой номер телефона.

Судья посмотрел на нее. Он размышлял.

– Терпение, мадемуазель Корнель. Успокойтесь. Не надо посыпать пеплом голову.

Он улыбнулся.

– А пока принеси-ка мне стакан воды. Из моего кабинета.

Когда она пришла, судья протянул ей листок, вырванный из его рабочего блокнота.

– Вот адрес и телефон Фэрбенкса.

Она взяла протянутый клочок бумаги.

– Отель «Азалия» и номер… Папа, откуда у тебя это?

– У меня есть друзья, которые всегда готовы помочь мне.

– Какие друзья?

– Никогда не спрашивай у судьи, откуда он черпает сведения.

Он сделал для себя открытие: его дочь в самом деле не хотела терять американца.

– А если он спросит, как я узнала его адрес?

– Скажи ему правду. «Мой отец запросил о вас эти сведения. Ему сообщили ваш адрес. Он увидел, что я расстроена, и решил помочь мне».

Затем более строгим тоном он добавил:

– Будь любезна, не докучай мне больше своей сентиментальной историей. Представь себе, что ты на яхте. Готова ли ты или нет повернуть штурвал? Решай сама.

Судья уже знал от Дюваля, что в Сан-Франциско на Буханан-стрит действительно проживала в собственном доме некая госпожа Фэрбенкс, богатая и весьма уважаемая в городе особа, принадлежавшая к высшему обществу. Совсем недавно она скоропостижно скончалась. У нее был племянник Ник.


Фэрбенкс небрежно кивнул албанцу, заменявшему за стойкой хозяина гостиницы, и торопливо поднялся по лестнице. Приоткрыв дверь в номер Робина, он заявил:

– Все кончено! Возвращаемся. Я позвоню Аните.

Робин просиял:

– Слава Богу! Входи, брат. Входи и рассказывай. Я хочу насладиться твоим провалом и отпраздновать нашу свободу. Что она с тобой сделала, твоя спортивная красотка?

– Она вместе со своей матерью дала мне от ворот поворот. Вопросы, аргументы, замашки снобов, французская логика… Нужны годы, чтобы подобрать к ним ключи.

Робин радостно потирал руки:

– Чем хуже, тем лучше. Чем больше отрицательных эмоций ты переживешь, тем быстрее поладишь с Анитой. Она хорошо ко мне относится, поскольку знает, что я на ее стороне. Доказательство – медаль. Как только ты получил ее, она мне подарила точно такую же.

– И что ты с ней сделал?

– Я бросил ее в какой-то карман.

Он потянулся:

– Алисия выжала меня как лимон. Ее оргазмы можно измерять по шкале Рихтера.

– Твоя сексуальная жизнь интересует меня меньше всего! – воскликнул Ник. – Через час мы отправимся в ресторан, чтобы съесть по большому бифштексу. Я зайду за тобой. Мне надо поскорее сложить вещи, собрать документы, разобрать бумаги. До скорой встречи.

Робин пребывал в эйфории. Нет больше никакой опасности. Итальянка возвращена на свое место. Какой прекрасный круиз ждет его впереди! Он уже видел себя на борту «Иоко II», подплывавшей к Золотым воротам. Когда находишься на палубе и смотришь в небо сквозь ажурную решетку моста, понимаешь, что стоишь на пороге великих открытий… Ты наконец увидишь и Японию, и Гавайи. Перед тобой открываются необозримые просторы!

Его мечты прервал неожиданный звонок телефона. Он нехотя снял трубку. Это была Элен. Когда он услышал голос француженки, он почувствовал себя так, словно его вернули с небес на землю. Вдруг она спутает все карты?

– Алло?

– Привет, Ник, – сказала Элен. – Прошу вас вернуться к нам, мне надо вам столько всего сказать. Я подумала и…

Надо поскорее нанести ответный удар.

– Вас неправильно соединили, – прервал он ее на английском языке. – Я Робин, друг Ника.

Смутившись, Элен принялась извиняться:

– Простите, что я побеспокоила вас. Где Ник? Если меня соединили с вами, по-видимому, он вышел из отеля.

– Да, это так. Он вышел.

– Господин…

– Раскин.

– Господин Раскин, в котором часу вернется Ник?

Робин решил помучить француженку.

– Понятия не имею. Я видел его только мимоходом. Он спешил, чтобы позвонить своей невесте.

– Невесте?

– Да, одной молодой итальянке. Однако кто вы?

– Я думала, что вы уже догадались. Меня зовут Элен Корнель. Вам должно быть известно мое имя.

– Ваше имя?

Его забавляла возможность поиздеваться над ней.

– В самом деле, я вроде бы однажды где-то слышал его. Однако Ник испытывает настолько нежные чувства к своей невесте, что никакое другое женское имя не упоминается в наших с ним разговорах. Дайте подумать… Вы, случайно, не дочка судьи? Кажется, вы давали ему какие-то технические советы по поводу яхт или что-то в этом роде…

– Мне очень жаль, что я побеспокоила вас, – сказала Элен.

– Может быть, вы хотите что-нибудь ему передать? Я хочу вам сказать, что мы завтра уезжаем из Ренна.

В этот момент хозяин вернулся в ресепшн. Он заметил, что на коммутаторе горит лампочка 401-го номера.

– Кто-то звонит господину Раскину?

– Нет, назвали другую фамилию.

– Фэрбенкс? Дурак! Настоящий дурак! Его номер находится рядом, это 402. Я вам говорил это уже раз двадцать.

Албанец пожал плечами. Такая ошибка была мелочью по сравнению с тем, что творилось в его стране.

Хозяин вмешался в разговор на линии:

– Я вынужден вас прервать. Вас соединили по ошибке.

– Алло? – сказала Элен. – Алло?

– Мадам, не кладите трубку. Я сейчас соединю вас с господином Фэрбенксом.

– Но…

– Оставайтесь на линии.

Он перевел вызов на другой номер.

– Фэрбенкс.

– Ник, это вы? Вы на месте?

– Элен… Привет. Я собираю вещи.

С облегчением и в то же время с тревогой в голосе она произнесла:

– Ваш друг Робин утверждал, что вы куда-то вышли.

– Видимо, он так подумал. Я вполне мог уйти. Откуда вы узнали мой адрес?

– От папы.

– Он навел обо мне справки?

– Да.

Ник решил не высказывать своего мнения по этому поводу.

– Браво. Чем я могу быть вам полезен? Еще раз поблагодарить за то, что мне утерли нос…

– Может быть, встретимся…

– Чтобы лишний раз прочитать мне нотацию?

– Ник, я приглашаю вас завтра в час дня позавтракать со мной в ресторане «Пале».

Робин приоткрыл дверь. Ник тут же прикрыл ладонью трубку.

– Не слушай ее! Положи трубку. Пусть она катится ко всем чертям, – прошипел злобно Раскин.

– Кто-то вошел в ваш номер? – спросила Элен.

– Робин.

– Он сказал, что вы обручены и влюблены в свою невесту.

– Прелестная итальянка – его лучшая подруга. Естественно, что он ее защищает. Вот и все.

Робин провел рукой себе по горлу со словами: «Положи трубку!»

– Вы принимаете мое приглашение? – спросила Элен.

– Если вы настаиваете… После завтрака я уеду в Париж.

– Неважно… Завтра в час дня я жду вас в ресторане «Пале».

Ник положил трубку и пошел в сторону Робина. Прижавшись к стене, его друг сделал испуганное лицо.

– Только не бей меня, братишка.

– Успокойся, – процедил сквозь зубы Ник, приблизившись вплотную к Робину. – Независимо от того, что ты ей там наговорил, мои дела налаживаются. Твоя злость пошла мне даже на пользу. Отныне она знает, что у нее есть реальная соперница. И это будет побуждать ее к активным действиям. Ее уже один раз бросили из-за какой-то молоденькой девчонки. Теперь ей представляется случай отбить мужчину у другой…

– Ты сделаешь большую ошибку, если увидишься с ней, – сказал Робин, отстраняясь от него. – Она принесет нам несчастье. Я это знаю.


Габриэлла приоткрыла дверь в кабинет мужа:

– Некий господин Рейнхард утверждает, что у него с тобой назначена встреча. Он ждет тебя в вестибюле.

– Пусть войдет.

Судья закрыл досье, над которым работал, и собрал в стопку некоторые документы. Раздался стук в дверь.

– Да, – сказал он.

В комнату вошел тщедушный на вид молодой человек среднего роста в светло-сером костюме. Русые, слегка вьющиеся волосы. Очки в дорогой оправе.

Судья вышел ему навстречу и протянул руку:

– Здравствуйте, господин Рейнхард.

– Господин Корнель.

Судья продолжал:

– По телефону мне показалось, что вы чем-то весьма взволнованы. Я так ничего и не понял. Чем я могу быть вам полезен?

Молодой человек посмотрел на него. На его скулах неожиданно выступил румянец.

– Я пришел поговорить не с судьей, а с отцом…

Корнель побледнел.

– …Лидии.

Легкий немецкий акцент только подчеркивал безукоризненное владение французским языком.

– Я постараюсь, – сказал Корнель, – забыть на время, что судья является отцом. Садитесь.

Он указал на кресло напротив письменного стола, а сам устроился напротив, спиной к свету.

Немец вынул из кармана сложенную в несколько раз газетную страницу.

– Я увидел это в «Уэст-Франс».

Свадебное путешествие

Подняться наверх