Читать книгу Сердце королевы - Кристина Кашор - Страница 8

– Брат, – сказала Биттерблу, взяв себя в руки, – неужели так сложно попросить аудиенции, как делают нормальные гости?

По приподнял бровь:

– В тот самый миг, как приехал ночью, я понял, что ты где-то, где тебя быть не должно. С наступлением утра положение дел не изменилось. Скажи, пожалуйста, в какой момент мне надо было поднять с постели писарей и потребовать, чтобы обо мне объявили?

– Ладно, но прокрадываться ко мне в спальню у тебя нет никакого права.

– Я не прокрадывался. Меня пустила Хильда. Я сказал ей, ты хочешь, чтобы я разбудил тебя и принес завтрак.

– Ты соврал, чтобы здесь очутиться, а это то же самое. – Тут Биттерблу краем глаза увидела поднос с завтраком, на котором громоздились пустые блюда и грязные столовые приборы. – Ты все съел! – воскликнула она возмущенно.

– Я проголодался, – как ни в чем не бывало сказал он, – пока сидел всю ночь в своих покоях, ждал и тревожился.

Долгое молчание струной натянулось между ними. Все сказанное Биттерблу до этого говорилось, чтобы отвлечь брата, пока она разбиралась в своих чувствах. Разбиралась и выбрасывала их вон, желая встретить гостя пустым и безмятежным разумом, в котором он не сумеет прочесть ни одной мысли. Это у нее получалось неплохо. Даже с туманом в голове и дрожа от усталости, она отлично умела опустошать свой разум.

Теперь он, склонив голову набок, казалось, наблюдал за ней. Лишь шестеро в целом мире знали, что По ничего не видит, а его Дар кроется не в навыке рукопашного боя, как он всем говорит; он Одарен чем-то вроде способности читать мысли, которая позволяет ему чувствовать людей и материальный мир. За восемь лет, что прошли после травмы, лишившей его зрения, он отточил мастерство притворяться зрячим и частенько пользовался им даже с теми шестью людьми, которые знали правду. Эта ложь была необходима. Народ не любит тех, кто читает мысли, а короли используют их в собственных интересах. По всю жизнь скрывал свой Дар. Сейчас уже поздновато что-то менять.

Она решила, что разгадала, зачем По сидит тут, мерцая ласковым взглядом серебристо-золотых глаз. Ему весьма хотелось узнать, где она была всю ночь и почему скрывала лицо, – но По не любил красть мысли у друзей. Его Дар был не безграничен: он мог читать только мысли, которые имели хоть какое-то отношение к нему самому. Но в конце концов, большая часть мыслей человека, которого допрашивают, связана с допрашивающим. И потому сейчас он пытался придумать, как мирно попросить ее объясниться: найти вопросы настолько расплывчатые и не наводящие, чтобы они позволили ей ответить, как она хочет, и не вызвали эмоциональной реакции, которую он мог бы прочесть.

Внимательно обследовав поднос с завтраком, она нашла среди пустой посуды половину тоста, которую гость пощадил, и вгрызлась в нее, сама не своя от голода.

– Теперь мне бы надо велеть, чтобы завтрак принесли тебе, – сказала она, – и съесть его так же бессердечно, как ты съел мой.

– Биттерблу… – начал он. – Одаренный, с кем ты рассталась перед воротами замка… Тот красавчик с мускулами и в лионидском золоте…

Она резко обернулась, прекрасно понимая, на что он намекает, потрясенная мощью его Дара и возмущенная, потому как это был вовсе не мирный вопрос.

– По, – отрезала она, – советую тебе отказаться от этой линии поведения и попробовать совершенно иной подход. Может, расскажешь, как дела в Нандере?

Он недовольно поджал губы:

– Короля Драудена свергли.

– Что? – изумленно пискнула Биттерблу. – Свергли?

– Замок осадили, – продолжал По. – Теперь он обитает в темницах, вместе с крысами. Будет суд.

– Но почему никто не послал мне весть?

– Потому что посланник – я. Мы с Гиддоном помчались к тебе, как только волнения улеглись. Ехали по восемнадцать часов в день и меняли лошадей чаще, чем ели. Только представь, как весело было добраться сюда, едва не падая с седла, а потом всю ночь сидеть и гадать, куда ты подевалась, не пора ли поднимать тревогу и как я буду объяснять твое исчезновение Катсе.

– Что происходит в Нандере? У кого власть?

– Сейчас там правит комитет членов Совета.

Советом называлась подпольная организация, в которой состояли Катса и По, Гиддон и принц Раффин, а также все их тайные друзья, замешанные в народных волнениях. Катса основала ее много лет назад, чтобы мешать гнуснейшим королям во всем мире тиранить подданных.

– Нандером правит Совет?

– В комитете состоят только нандерские лорды и дамы, которые внесли вклад в дело переворота. Когда мы уезжали, комитет выбирал руководителей. Олл внимательно следит за происходящим, но мне кажется – и Гиддон со мною согласен, – что сейчас, пока весь Нандер разбирается, как жить дальше, такой комитет можно считать наименее неудачным вариантом. Было предложение просто-напросто усадить на трон ближайшего родича Драудена – наследника у него нет, зато есть единокровный младший брат, разумный человек и давний друг Совета, – но большой шум поднимают лорды, которые хотят вернуть к власти Драудена. Нервы у всех на пределе, как ты наверняка можешь себе представить. В утро отъезда мы с Гиддоном разняли кулачную драку, потом позавтракали, а перед тем, как сесть на лошадей, разняли еще и стычку на мечах. – Он потер глаза. – Быть королем Нандера сейчас небезопасно.

– Великие моря, По. Ты, наверное, так устал.

– Да, – отозвался По. – Сюда я приехал в отпуск. Отдохнул на славу.

Биттерблу улыбнулась:

– Когда приедет Катса?

– Она не знает. Не сомневаюсь, примчится в тот самый миг, когда мы отчаемся ее дождаться. Между прочим, пока мы все сидели в Нандере, она управлялась с Истиллом, Сандером и Вестером практически в одиночку. Сил нет, как хочется провести с ней хоть несколько спокойных дней, прежде чем мы свергнем очередного правителя.

– А вы собираетесь?!

– Ну, – сказал он, закрыв глаза и откидываясь на стену. – Я пошутил. Скорее всего.

– В каком смысле?

– Пока еще ничего не понятно, – раздражающе туманно ответил По, а потом открыл глаза и прищурился. – У тебя не возникало проблем?

Биттерблу фыркнула:

– Ты не мог бы еще порасплывчатей спросить?

– В смысле, не сомневается ли кто в твоем праве на трон?

– По! Ваша следующая революция случится не здесь!

– Конечно не здесь! Как ты можешь даже допускать такое?

– Ты хоть понимаешь, насколько неоднозначно звучат твои слова?

– Может, необъяснимые нападения? – продолжал он. – Случалось что-нибудь подобное?

– По, – сказала она твердо, отгоняя воспоминания о Тедди, скрывая их от По, и скрестила руки на груди, словно это поможет защитить разум. – Либо скажи прямо, о чем речь, либо убирайся вон из радиуса моих мыслей.

– Прости. – Он поднял руку в примирительном жесте. – Я устал, в голове все перемешалось. Понимаешь, касательно тебя у нас есть два отдельных повода для тревоги. Во-первых, вести о недавних событиях в Нандере разжигают недовольство повсюду, но особенно в королевствах, которые побывали под гнетом деспотичного короля. И потому мы беспокоимся, что тебе, быть может, теперь грозит бóльшая опасность, чем раньше, со стороны собственных подданных – например, кого-нибудь, кому принес горе Лек. Во-вторых, короли Вестера, Сандера и Истилла ненавидят Совет. Несмотря на всю нашу засекреченность, они знают, кто в нем главный, сестра. Они были бы рады нас ослабить – любым способом, в том числе навредив нашим друзьям.

– Понятно.

Биттерблу, внезапно смутившись, попыталась вспомнить детали нападения на Тедди, не связывая их мысленно с По. Возможно ли, что удар ножа, поразивший Тедди, предназначался ей? Подробности ускользали, не давая понять наверняка. Само собой, это означало бы, что кто-то в городе знает, кто она такая. Возможность казалась маловероятной.

– Меня никто не трогал, – добавила она.

– Рад это слышать, – сказал он слегка недоверчиво, потом помедлил. – Что-то случилось?

Биттерблу выдохнула.

– За последние две недели случилось много всего, – призналась она. – В основном мелочи, вроде небольшой ошибки в замковых описях. Наверняка это ничего не значит.

– Дай знать, если я могу помочь, – сказал он. – Хоть чем-нибудь.

– Спасибо, По. Знаешь, я ужасно рада тебя видеть.

Он встал, и золото заиграло искрами. По был такой красивый, его глаза Одаренного светились внутренним светом, а в лице читалась доброта, которую он никогда не умел прятать. Подойдя к Биттерблу, он взял ее за руку, склонил к ней темноволосую голову и поцеловал:

– Я скучал по тебе, Светлячок.

– Мои советники считают, нам надо пожениться, – лукаво сообщила Биттерблу.

По громко хохотнул:

– Вот я повеселюсь, объясняя это Катсе.

– По, – сказала она. – Пожалуйста, не говори Хильде, что меня не было.

– Биттерблу, – произнес он, потянув ее за руку, которую все еще держал в ладони. – Мне стоит беспокоиться?

– Тот Одаренный – совсем не то, что ты подумал. Забудь, По. Отдохни немного.

Мгновение он со вздохом смотрел – или как будто бы смотрел – ей на ладонь. Потом поцеловал снова.

– Сегодня я ей не скажу.

– По…

– Не проси меня лгать тебе, Биттерблу. Прямо сейчас это все, что я могу обещать.

– Вы рады, что ваш родич приехал, ваше величество? – спросила Хильда тем утром, внимательно глядя на Биттерблу, которая только что вошла в гостиную, умытая и одетая.

– Да, – ответила она, моргая красными от недосыпа глазами. – Конечно.

– Я тоже, – аккуратно заметила Хильда.

Ее тон слегка обеспокоил Биттерблу: в сохранности ли ее полуночные секреты? К тому же ей стало боязно просить о завтраке, ведь предполагалось, что она уже поела.

– Не будет у королевы на завтрак пышных булочек, – со вздохом пробормотала она.

В кабинетах нижнего яруса, через которые приходилось идти, чтобы попасть в башню, было полно людей – писари сновали туда-сюда или сидели за письменными столами, строча что-нибудь или изучая длинные, скучные на вид бумаги. Их лица были пустые и унылые. Четверо Одаренных стражников у стены взглянули на нее разноцветными глазами. Личная гвардия королевы, насчитывавшая восемь человек, когда-то служила у Лека. Все воины в ней были Одарены мастерством рукопашного боя или сражения на мечах, силой или другим навыком, достойным защитника королевы, и в их обязанности входило охранять кабинеты и башню. В нынешней смене был и Холт. На лице его читалось ожидание. Биттерблу сделала пометку в уме: не подавать виду, если кто-то выведет ее из себя.

Здесь же был и советник Руд, который наконец благополучно оправился от нервного приступа.

– Доброе утро, ваше величество, – робко сказал он. – Могу я вам чем-нибудь услужить, ваше величество?

Руд был похож не на своего старшего брата Раннемуда, а на его тень, старую и полинявшую. Казалось, ткни его чем-нибудь острым – и он исчезнет с тихим хлопком.

– Да, Руд, – сказала она. – Я бы не отказалась от кусочка бекона. Нельзя ли послать за беконом и яичницей с сосисками? Как у вас дела?

– Сегодня в семь часов утра на пути из серебряных доков в королевскую сокровищницу была ограблена повозка с серебром, ваше величество, – сообщил Руд. – Потеряна совсем смешная сумма, но она, видимо, исчезла, пока повозка была в пути, и, конечно же, мы изумлены и обеспокоены.

– Какая необъяснимая загадка, – сухо сказала Биттерблу. Она рассталась с Сапфиром намного раньше семи, но не ожидала, что он отправится воровать, когда Тедди в такой опасности. – А это серебро раньше никогда не крали?

– Простите, ваше величество, не уловил вашу мысль. Что вы имеете в виду?

– Честно признаться, я и сама не знаю.

– Ваше величество! – позвал Дарби, появившись перед ней из ниоткуда. – Наверху ожидает лорд Данжол. Тиэль будет присутствовать при вашей встрече.

Данжол. С предложением руки и возражениями против хартии для города в центральном Монси.

– Бекон, – пробормотала Биттерблу. – Бекон! – повторила она, а потом опасливо двинулась вверх по винтовой лестнице.

Выдавать хартии вольностей таким поселениям, как город Данжола, предложили советники Биттерблу, и король Рор с ними согласился. Во времена правления Лека немало монсийских лордов и дам чинили произвол. Трудно было понять, кто действовал под влиянием Лека, а кто при полной ясности рассудка сообразил, как можно нажиться, если с умом эксплуатировать народ, пока остальному королевству не до того. Но когда король Рор посетил несколько близлежащих поместий, стало очевидно, что тамошние лорды и дамы самовольно наделили себя королевскими полномочиями, изнуряя жителей налогами и законами – неразумными, а зачастую и жестокими.

Так разве не дальновидным решением было подарить каждому исстрадавшемуся городу свободу и самоуправление? Конечно, для того, чтобы претендовать на вольности, требовались энтузиазм и организованность со стороны жителей города – не говоря уже о грамотности, – к тому же лорды и дамы имели право высказывать возражения. Однако они почти никогда не возражали. Видно, мало кому хотелось обращать внимание двора на свои прошлые деяния.

Лорд Данжол оказался человеком лет сорока. У него был широкий, словно растянутый, рот, и одежда сидела на нем странно – слишком широко в плечах, так что шея торчала из воротника, будто из пещеры, и слишком туго на животе. Один глаз у него был серебристый, а другой – бледно-зеленый.

– Горожане утверждают, что во время правления Лека вы своими налогами доводили их до голода. – Биттерблу указала на соответствующие строки в хартии. – И отбирали имущество у тех, кто не мог заплатить. Книги, изделия, которыми они торговали, чернила, бумагу, даже скот. В тексте есть намек на то, что вы имели – и до сих пор имеете – слабость к азартным играм.

– Не понимаю, при чем тут мои личные привычки, – елейно заметил Данжол. Руки его торчали из широких плеч куртки неловко, словно были новыми и он к ним еще не привык. – Поверьте мне, ваше величество, я знаю людей, составивших эту хартию, и тех, кого избрали в городской совет. Они не сумеют поддерживать порядок в городе.

– Быть может, и так, – возразила Биттерблу, – но у них есть право просить испытательный срок, чтобы доказать обратное. Вижу, с тех пор как на престол взошла я, вы снизили налоги, однако восполнили недостачу за счет ссуд городским торговцам. Разве у вас нет ферм и ремесленников? Неужели ваше имение не дает довольно прибыли, чтобы обеспечивать ваши нужды, лорд Данжол?

– Вы заметили, что я Одарен, ваше величество? – спросил Данжол. – Могу разинуть рот шире собственной головы. Хотите посмотреть?

Губы его приоткрылись и начали растягиваться, а челюсти – расходиться в стороны. Глаза и нос съехали к затылку, наружу сначала свесился язык, следом показался надгортанник. Налитая кровью и напряженная плоть вываливалась все дальше, открывая взгляду красную рыхлую зияющую дыру. В конце концов вместо лица у Данжола остались лишь блестящие внутренности, словно он вывернул голову наизнанку.

Биттерблу вжалась в спинку кресла, силясь отстраниться, разинув рот от изумления и ужаса. Стоящий рядом Тиэль нахмурился, донельзя раздраженный. Вдруг одним плавным движением зубы Данжола снова сомкнулись, и лицо съехало на место.

Он улыбнулся и игриво дернул бровями – уж это Биттерблу и вовсе едва вынесла.

– Ваше величество, – с готовностью заявил Данжол, – если вы согласитесь выйти за меня замуж, я отзову все свои возражения против хартии.

– Я слышала, у вас есть обеспеченные родичи, – сказала Биттерблу, стараясь не выдать потрясения. – Ваша семья больше не желает одалживать вам деньги, верно? Быть может, и долговая тюрьма не за горами? Единственная истинная причина ваших возражений против хартии – это то, что вы банкрот. Вам нужен город, из которого можно выжимать огромные налоги. Или, что еще удобнее, богатая жена.

По лицу Данжола пробежала отвратительная судорога. Что-то в этом человеке подсказывало, что он не совсем уравновешен, и Биттерблу захотелось выдворить его из кабинета.

– Ваше величество, – настаивал он тем временем, – мне кажется, вы не рассмотрели мои возражения – и мое предложение – должным образом.

– Вам повезло, что я не стала рассматривать более тщательным образом всю ситуацию, – сказала Биттерблу. – Я могла бы спросить, как именно вы растрачивали деньги этих людей, пока они голодали, или что делали с отобранными у них книгами и скотом.

– Ах это, – снова заулыбался Данжол, – но ведь я знаю, что не станете. Хартия – это гарантия того, что королева старательно обойдет ситуацию вниманием. Тиэль подтвердит.

Тиэль открыл последнюю страницу хартии и сунул перо Биттерблу в руку.

– Просто подпишите, ваше величество, – сказал он, – и вышвырнем этого шута с глаз долой. Зря мы вообще затеяли с ним разговаривать.

– Да, – согласилась Биттерблу, сжав пальцы, но едва замечая перо. – Хартия этого вовсе не гарантирует, – добавила она, обращаясь к Данжолу. – По первому приказу мне предоставят отчет о прошлом любого лорда.

– И сколько же отчетов вы прочли, ваше величество?

Биттерблу еще ни разу ничего подобного не приказывала. Не возникало подходящего случая, к тому же у них ведь политика прогрессивного мышления. Советники никогда ей этого не предлагали.

– Не думаю, что нужно проводить расследование, ваше величество, – встрял Тиэль, – чтобы увидеть, что лорд Данжол не годится к управлению городом. Советую вам подписать.

Данжол улыбнулся ослепительной зубастой улыбкой:

– Так вы, значит, категорически отказываетесь за меня выходить, ваше величество?

Биттерблу хлопнула пером по столу; подпись она так и не поставила.

– Тиэль, выведи это недоразумение из моего кабинета.

– Ваше величество, – начал советник…

И резко замолк – Данжол грохнул его по голове рукоятью возникшего из ниоткуда кинжала. У Тиэля закатились глаза, и он рухнул на пол.

Биттерблу вскочила на ноги, поначалу слишком удивившись, чтобы думать, говорить или вообще делать хоть что-то, кроме как пялиться. Не успела она прийти в себя, как Данжол протянул руку через стол, схватил ее за шею, дернул вперед, открыл рот и начал целовать. Было неудобно, но она сопротивлялась, теперь уже всерьез испугавшись, упираясь ладонями ему в глаза и лицо, сражаясь с железными руками. Наконец она забралась на стол и ударила Данжола коленом. Живот его оказался твердым и совсем не поддался. «По! – мысленно воскликнула Биттерблу, зная, что если он в пределах действия своего Дара, то услышит. – По, ты не спишь?» Она потянулась за ножом в ботинке, но Данжол стащил ее со стола и притянул к себе, прижав спиной к животу и приставив к горлу кинжал.

– Крикнете – убью, – сказал он.

У нее и не вышло бы закричать – голова была слишком запрокинута. Шпильки в волосах тянули и кололи кожу.

– Вы что, думаете, – прохрипела она, – что таким способом добьетесь, чего хотите?

– О, того, чего я хочу, мне никогда не добиться. И идея с женитьбой, кажется, не помогла, – сказал он, растопыренной пятерней водя по ее рукам, груди и бедрам в поисках оружия.

Биттерблу запылала от возмущения; в этот миг она его ненавидела, по-настоящему ненавидела. Под спиной, там, где он прижимал ее к себе, ощущалось что-то странное и громоздкое.

– И вы думаете, убийство королевы поможет? Вы даже из этой башни не выберетесь.

«По. По!»

– Я не стану вас убивать, если только не придется. – Он с легкостью протащил ее через комнату к северному окну, так сильно прижимая лезвие к горлу, что она не смела даже шелохнуться, а потом принялся рукой неловко елозить под курткой.

Биттерблу не видела, что он делает, но наконец у него в руке появился моток веревки. На конце был крюк, который со стуком волочился по полу у ног Данжола.

– Я собираюсь вас похитить, – сообщил он, притягивая ее ближе. Теперь его тело стало на ощупь мягким и живым. – Кое-кто готов заплатить за вас целое состояние.

– Кто? – воскликнула Биттерблу. – Для кого вы это делаете?

– Не для себя, – ответил он. – Не для вас. Ни для кого из живых!

– Вы сошли с ума, – ахнула она.

– В самом деле? – сказал Данжол почти невозмутимо. – Да, пожалуй, сошел. Но я это сделал, чтобы спастись. Они не знают, что это свело меня с ума. Если б знали, не подпустили бы меня к вам. Я их видел! – закричал он вдруг. – Я видел!

– Что? – По ее лицу потекли слезы. – Что вы видели? О чем вы? Отпустите меня!

Через равные промежутки по всей длине веревки были завязаны узлы. Биттерблу начала понимать, что он делает, и с пониманием накатило абсолютное, решительное отрицание. «По!»

– На территории полно воинов, – сказала она. – Вам не провести меня мимо них.

– На реке меня ждет лодка и друзья. Среди них – Одаренная умением маскироваться. Мы проскользнули мимо речной стражи. Думаю, она вас впечатлит, ваше величество, даже если мне не удалось.

«По!»

– Вам не…

– Придержите язык, – сказал он, нажимая на кинжал, который красноречиво повторил его требование. – Вы слишком много болтаете. И хватит ерзать.

Ему никак не удавалось зацепить крюк. Тот был слишком мал для подоконника и раз за разом с лязгом падал на каменный пол. Данжол весь взмок и бормотал что-то себе под нос с легкой дрожью, дыша сипло и рвано. Биттерблу захлестнуло всепоглощающее, непоколебимое понимание того, что она не станет вылезать с этим человеком из самого высокого окна королевства по худо закрепленной веревке. Если Данжол хочет, чтобы она покинула замок через это окно, ему придется ее выбросить.

В последний раз она безнадежно попыталась дозваться По. Потом, когда Данжол снова уронил крюк, воспользовалась тем, что ему пришлось нагнуться, и совершила нечто отчаянное. Задрав ногу и опустив руку – вскрикнув, ибо пришлось вдавить горло в лезвие кинжала, чтобы дотянуться, – она стала искать в сапоге маленький нож. А найдя, наугад ткнула назад и с размаху вонзила его Данжолу в голень.

Он закричал от боли и ярости и ослабил хватку – достаточно, чтобы Биттерблу удалось развернуться. Она вонзила нож ему в грудь, как учила Катса, под грудину и вверх изо всех сил. Это было ужасно, невообразимо ужасно; ощущение лезвия, входящего в плоть – такую твердую, но податливую, такую настоящую и – внезапно – такую тяжелую. По рукам полилась кровь. Биттерблу с усилием толкнула Данжола, и он рухнул на пол.

Прошло мгновение.

На лестнице загремели шаги, и в комнату ворвался По, а за ним другие люди. Биттерблу тут же оказалась в его объятиях, но не почувствовала этого; он задавал вопросы, которых она не могла понять, – но, должно быть, она дала ему ответы, ибо через какой-то миг он отпустил ее, зацепил крюк Данжола за подоконник, бросил веревку в окно и сам устремился следом.

Не в силах оторвать взгляд от тела Данжола, она отшатнулась к дальней стене, и ее вырвало. Какая-то добрая душа придержала ей косы. Биттерблу услышала над собою гул знакомого голоса. Говорил лорд Гиддон из Миддландов, приехавший с По. Она разрыдалась.

– Ну-ну, – тихо сказал Гиддон. – Все хорошо. – Она попыталась вытереть слезы, но увидела, что руки у нее в крови. Отвернулась к стене, и ее стошнило еще раз. – Принеси-ка воды вон оттуда, – снова послышался голос Гиддона, и она почувствовала, как он проводит по ее рукам мокрой тканью.

В комнате было так много людей. Собрались все ее советники, и министры, и писари; все новые и новые Одаренные стражи выпрыгивали из окна, отчего у нее закружилась голова. Со стоном приподнялся с пола Тиэль. Руд опустился на колени рядом и приложил ему что-то к голове. Стражник Холт стоял поблизости, наблюдая за ней. В его серебристом и сером глазах мерцала тревога. Потом вдруг появилась Хильда и заключила ее в мягкие, теплые объятия. Но более всего Биттерблу поразило, когда к ней подошел Тиэль, упал на колени и, взяв ладони Биттерблу, прижался к ним лицом. В его глазах она увидела что-то обнаженное и сломанное, чего не могла понять.

– Ваше величество, – дрожащим голосом сказал он. – Если этот человек причинил вам боль, я никогда себя не прощу.

– Тиэль, со мной ничего не случилось. Тебе он причинил гораздо больше боли. Ты должен прилечь.

Ее затрясло. В башне было ужасно холодно.

Тиэль встал и, не отпуская ее ладоней, спокойно сказал Хильде, Гиддону и Холту:

– Ее величество перенесла потрясение. Ей следует лечь в постель и отдохнуть, сколько понадобится. Позовите целителя, пусть осмотрит ее раны и заварит настой лорассимового чая, чтобы унять дрожь и восполнить жидкость, которую она потеряла. Вы меня поняли?

Они поняли. Все было сделано так, как сказал Тиэль.