Читать книгу Снежная роза - Кристина Сергиенко - Страница 4

Я так и уснула в мастерской и была разбужена весьма неприятным способом – голосом «любимой» мачехи.

– Просыпайся, Эмма. – Она трясла меня за плечо, приговаривая почти ласково. Так что я не сразу поняла, что это не сон. – У нас слишком мало времени.

Я нехотя открыла глаза и подняла голову, со стоном выпрямляясь. Сон в столь неудобной позе не прошёл бесследно, и у меня теперь ужасно болела спина и шея.

– Пошли скорее наверх. Пока ты не превратилась в ледышку под стать герцогу.

Хоть я и открыла глаза, но соображала плохо и никак не могла понять, почему она говорит про герцога. Неужели так впечатлилась на балу? И всё же в одном мачеха была права – здесь было жутко холодно, так что закоченевшие пальцы еле слушались. Подвал не отапливался, и зимой мне приходилось хорошенько одеваться прежде, чем спускаться сюда.

– Пошли, нужно ещё подшить платье Кэтрин. – Мачеха развернулась, направляясь к выходу. – У тебя ведь наверняка не найдётся подходящего.

Я встала, да так и замерла. Сердце тревожно сжалось.

Платье? Мне? Но зачем?

– Ему очень понравился твой артефакт, – сказала она, остановившись в дверях. – И он хочет увидеть тебя лично.

Что?

Я удивлённо моргнула, пытаясь осознать услышанное. Мой артефакт понравился герцогу? Но как он у него вообще оказался? Я отчётливо помнила его карету с гербом, белую руку и женщину, что пыталась продать ему дочь. Но её он не взял. А вот меня…

Нет, нет, нет! Это не может быть правдой. Это просто сон. Очередной кошмар.

Я подняла выше рукав и ущипнула, на коже тут же начал проступать синяк.

– Ты создала нечто прекрасное, Эмма. Думаю, отец гордился бы тобой. Сначала я хотела продать артефакт, но решила преподнести герцогу. И он по праву оценил его.

Чем больше она говорила, тем сильнее я злилась.

– Замолчите! – Я подскочила, опрокидывая стул. – Вы не имеете права даже говорить о моём отце!

– Это мой дом, Эмма. И здесь я имею право делать и говорить всё, что пожелаю. Но довольно разговоров. Пошли.

Но я не спешила выполнять приказ, стояла, тяжело дыша, и зло глядела на неё. Если бы только я была стихийным магом, то с радостью обратила её в лёд или испепелила.

Мачеха недовольно поджала губы.

– У нас мало времени, Эмма. Так что поспеши и не вынуждай меня использовать метку.

Я усмехнулась. Вынуждать? К чему это притворство? Как будто ей это совсем не нравится. Как будто она не наслаждается властью. И всё же я понимала – сейчас сила на её стороне, да и спором я мало чего добьюсь. Нужно на время забыть о своих обидах. Я вздохнула и сцепила дрожащие пальцы в замок, пытаясь успокоиться, а затем перевела взгляд на мачеху. Она так и стояла в дверях, глядя на меня со странным выражением. Если бы я верила, что в ней осталось ещё хоть что-то хорошее, то решила, что это похоже на сочувствие или даже жалость.

Несколько секунд я просто смотрела на неё. На ту, что лишила меня дома и сделала прислугой. Ту, что совсем недавно отняла надежду на поступление в Академию. И медленно опустилась на колени. Пол был ледяным, и я тут же задрожала от холода, чувствуя, как подступают слёзы.

– Не отдавайте меня ему. – Хотела назвать её, как прежде, «мамочкой Бетти», но слова застряли в горле, а голос дрогнул. – П-пожалуйста.

Мачеха лишь хмуро посмотрела на меня сверху вниз.

– Вставай, Эмма. – Ей не пришлось подходить – метка вынудила меня подняться. – И не бойся, ты всего лишь погостишь немного в Блэквуд Холле. Слышишь? А потом я приеду и заберу тебя. Верь мне. Я ведь не выгнала тебя и не отдала мистер Бигенсу. А он давал за тебя пятьдесят эрке.

Я вздрогнула, вспоминая нашего соседа – старого и толстого мужчину с редкими седыми волосами и сальным взглядом. Я боялась и ненавидела его. Каждый раз, сталкиваясь с ним на улице, в магазине или у нас дома, старалась поскорее уйти. В глубине души я ждала, что однажды мачеха отдаст меня ему. И, как оказалось, не зря. Но пятьдесят эрке? Это слишком большие деньги. И мне как-то с трудом верилось, что мачеха отказалась бы от них. Конечно, она не имела права продавать меня. Рабство давно отменили. Но она могла вынудить меня выйти за него и взять за это деньги, ведь идти мне некуда.

Её тон ясно дал понять – спорить или просить дальше бессмысленно, и я поднялась, опираясь на стол. Мачеха посторонилась, пропуская меня вперёд. Лестница была совсем близко, а вверху желтел прямоугольник дверного проёма. И от него меня отделяло всего пять ступеней. Пять шагов.

А если пробежать и запереть дверь с той стороны? А потом быстро собрать вещи и уйти? Или не собирать, бежать так. И пусть во всём королевстве у меня не было ни одной живой души, которая пустила хотя бы на ночь. Но я помнила про двенадцать невест герцога. И про то, что ни одна из них не покинула его замок.

И становиться тринадцатой я не желала.

В голове билась единственная мысль: «Бежать. Бежать. Бежать». Сердце бешено колотилось в груди, а ладони вспотели, несмотря на холод, и я быстро вытерла их об юбку. Я понимала – второго шанса не будет. Нужно попытаться сейчас. Изобразить смирение. Потупить взгляд, опустить плечи, всхлипнуть. Пусть мачеха считает, что я смирилась. Пройти несколько нарочито медленных шагов, а затем бросить вперёд.

На первый взгляд, план был не так уж плох. Но я успела сделать лишь пару шагов и застыла с поднятой ногой, подчиняясь влиянию метки.

– Эмма-Эмма. Иногда ты ведёшь себя ужасно глупо.

Нет, нет, нет!

Я прикусила губу, сдерживая злые слёзы и ощущая металлический привкус во рту. Конечно, это было глупо. Нужно было выждать и потом уже сбегать. Впрочем, мачеха была не так уж глупа и могла использовать метку.

– Только без глупостей. Или мне придётся оставить влияние метки до завтра. Но ты же не хочешь этого?

Я медленно покачала головой.

Думаю, она прекрасно понимала, чего я сейчас хочу больше всего.

– Тогда поднимайся на второй этаж. Ты же не думала, что я сразу отпущу тебя после такого? И без глупостей. Или всю дорогу в карете просидишь в таком состоянии.

Я с горечью усмехнулась и шагнула, повинуясь приказу.

Пять ступеней, поворот и новая лестница, на этот раз куда длиннее. Удивительно, но мачеха поселила меня наверху, по соседству с собой и дочерью. Здесь всё ещё было сумрачно, так что я не смогла понять, который сейчас час.

Так, повинуясь дальнейшим указаниям мачехи, я оказалась в ванной.

– Набери воду и вымойся. Надеюсь, хотя бы сегодня Мэри не опоздает.

Она посмотрела на меня, вздохнула и вышла.

Я же проводила её взглядом, в то время как руки, повинуясь её приказу, открыли оба крана, а затем принялись за корсет на платье. Благо, шнуровка располагалась спереди. А я прикрыла глаза, давая волю слезам.

Ненавижу мачеху. Ненавижу метку. И герцога тоже. Но больше всего – себя, за слабость и глупость. Нужно было давно попытаться избавиться от метки и сбежать.

***

Я смотрела в большое ростовое зеркало, которое по такому случаю перенесли из комнаты мачехи в мою. Платье сестры, что Мэри быстро подшивала прямо на мне, было синим. Совсем как то, что я видела вчера в витрине магазина. Только вместо атласа – бархат и никакого кружева и жемчуга. Оно немного жало мне в груди и с трудом прикрывало щиколотки, но всё равно было довольно красивым. Но сейчас моё старое платье – вылинявшее и потёртое, с посеревшими от времени манжетами – было мне куда милее.

Близился рассвет и небо светлело, одна за другой гасли звёзды. Серый зимний свет вползал в комнату, а, значит, скоро должна была приехать карета от герцога. Мачеха уверяла, что он пригласил меня погостить в замок. Что это честь, а не наказание. Только говорила всё это она старательно отводя взгляд. Впрочем, я не поверила бы ей в любом случае.

Мэри случайно ткнула иголкой в мою ногу, и я поморщилась.

– Прости.

Она быстро глянула на меня и вновь опустила взгляд. Но я успела заметить застывшие в уголках её глаз слёзы. Она не говорила со мной, только смотрела с жалостью. Впрочем, сейчас я меньше всего нуждалась в пустой болтовне. А помочь мне Мэри всё равно была не в силах.

Атмосфера в комнате была напряжённой, гнетущей и тяжёлой. Мы обе знали, что из замка я не вернусь. Что это – дорога в один конец. И пусть мачеха отменила действие метки, но я всё равно понимала, что сбежать не получится. Только если выбить окно и прыгнуть, надеясь, что не переломаю ноги.

И всё же стоять вот так, не двигаясь, было выносимо, и я вновь посмотрела в зеркало, оглядывая себя с головы до ног. Затем опустила взгляд ниже, туда, где ножка зеркала зацепилась за ковёр, оголяя пол и белеющую на досках часть так и не отмывшейся пентаграммы. Я нарисовала её в надежде призвать дух отца вскоре после его смерти и нашего переезда в город. Но ничего не вышло. Ни в ту ночь, ни в другие. Много позже я узнала, что у меня не было шансов: ведь духов лучше всего призывать на кладбище, в том месте, где умер человек или там, где часто бывал. Правда, для сильных магов не существовало преград. Но я не была сильной. Родной дом был далеко, как и кладбище, на котором покоился отец, а доступ к книгам я получила слишком поздно.

На душе было пугающе спокойно. Поэтому когда Мэри ушла, тихо обронив:

– Мне жаль, что так вышло.

Я лишь пожала плечам и шагнула к прикроватной тумбочке, присела, обшаривая дно. Раз избежать поездки не получилось, нужно подготовиться к побегу.

Несколько мгновений я пыталась слепо нащупать рычажок. Наконец раздался глухой щелчок, и дно отъехало в сторону. Я засунула руку в образовавшийся проём, доставая свои сокровища: мел, пропитанный особым магическим зельем, и монокль на толстой резинке. Первое я брала на всякий случай, ведь формулу для перехода, который можно было начертить с его помощью, я не знала. Да и не рискнула бы применить: так как в случае неудачи могу застрять в межмирье или перейти по частям. И оба варианта меня не устраивали.

Монокль же когда-то принадлежал отцу. Он позволяло различать магические потоки невидимые невооружённому глазу. Отец постоянно использовал его при создании или починке артефактов. И потому этой вещью я дорожила гораздо больше, чем домом и счётом в банке.

Что ж, помощи мне ждать не откуда, но у меня есть знания. Спасибо отцу и мачехе, из-за которой единственными моими друзьями на долгое время стали книги. Кто знает, может быть, у меня всё-таки получится сбежать из замка?